Читать книгу: «Вторая Советско-финская война, 1941 год», страница 21
22.2. Потери в бронетехнике.
Эту тему лучше бы не поднимать, настолько она «щекотливая» для нашего сознания. Причина первая: финнам достались в качестве трофеев только за 1941 год порядка 100 наших танков, включая несколько Т-34 и один КВ. Причина вторая (вытекает из первой): весной 1942 года финны развернули свой единственный танковый батальон (тоже, собственно говоря, состоящий из трофейных советских танков времен Зимней войны) в танковую дивизию. Третья причина: по данным из [10] Красная Армия лишилась в 1941 году в боях в Карелии и в Заполярье порядка 500 единиц бронетехники (546 единиц). Даже с учетом примерно 90 танков немецкой армии «Норвегия», воевавших в Заполярье – два батальона трофейных французских танков – общие потери бронетехники несопоставимы ни в каком приближении.
Как ни горько осознавать, воевать наши танкисты в начале 1941 года просто не умели. Да, были отдельные героические экипажи-одиночки, которые действовали превосходно, но уже в составе взвода (несколько машин), а тем более роты не получалось ничего.
22.3. Потери в живой силе.
Давайте тихо закроем эту скорбную страницу и перейдем к потерям в стрелковых и артиллерийских частях.
Здесь более-менее точно определить даже наши потери (не говоря о финских) не представляется возможным. На севере Карелии и на Кольском полуострове Красная Армия сражалась, в основном, с вермахтом. Также непосредственно в самой Карелии к финской армии была прикомандирована немецкая 163 пехотная дивизия. В предыдущих главах мы пытались сравнить потери РККА по отдельным дивизиям и даже полкам относительно противостоящих частей финской армии. Это были бои на Кандалакшском направлении (Кайрала-Алакуртти), сражения на пути к Ухте и Лоухам, а также на Ребольском направлении. Там выходило некоторое преимущество, хотя и не столь значительное, в пользу финнов, в пропорциях примерно 1:1,5. Правда, статистику сильно подкашивает большое количество с нашей стороны «без вести пропавших» – что означает в большинстве случаев попадание в плен.
В боях за центральную и южную Карелию, в сражениях на Онежско-Ладожском и Карельском перешейках мы вынуждены – из-за отсутствия штабных документов – обратиться к неким косвенным данным о потерях наших войск. В книге [11] со ссылками на авторитетные источники (в том числе на известную работу комиссии Кривошеева) собраны сведения о потерях по итогам всей второй советско-финской войны 1941-1944 годов. Там приводятся цифры наших потерь (безвозвратные и санитарные) в количестве 165 тысяч человек, а у финнов порядка 80 тысяч человек. То есть, соотношение потерь в «живой силе» 1:2 в пользу финнов. Как это ни прискорбно.
Учтем, что в плен к финнам попало порядка 65 тысяч советских военнослужащих и это, в основном, был «поток» 1941 года, ибо в дальнейшем в 1942-1943 годах активных боевых действий в Карелии не было. А в 1944 году Красная Армия проводила только наступательные операции, в ходе которых, как правило, наступающие в плен не попадают. Из общего количества военнопленных в 65 тысяч в финских лагерях за годы войны погибло 19 тысяч наших соотечественников – чем это не геноцид? Финнов в нашем плену было всего-то 2500 человек, из которых почти все после войны вернулись на родину.
Здесь комментарии излишни. Так мы воевали в 1941 году.
22.4. Выводы по результатам советско-финской войны в 1941 году.
Воевала Красная Армия в 1941 году отвратительно, в том числе и с финнами. Насыщенность войск техникой, артиллерией, танками, современным вооружением была в СССР на высочайшем уровне. Советские образцы вооружений не отставали, а во многом превосходили аналогичные системы не только армии Финляндии (что естественно), но и Германии (за исключением авиационной техники). Но при первом столкновении с реальной военной силой, организованной, сплоченной, под умелым руководством техническое и численное превосходство оказались бессильны. В дело вступал человеческий фактор, а именно…
Конкретные ссылки на первоисточники привести не получается, но из прочтения автором за годы и десятилетия множества документальных заметок ветеранов, очевидцев, в том числе офицеров вермахта, которые, вторя друг другу, отмечали упорство в бою, смелость и выносливость (ну, нам не привыкать – авт.) русского солдата, вытекает следующее. На тактическом уровне боевых действий до звена «батальон» включительно даже немцы отмечали умелое руководство этими подразделениями, упорное и нешаблонное ведение боя. Но, начиная с полкового уровня командования, в действиях советских командиров все было предсказуемо. Слабое управление, некомпетентные решения, безвольная реакция на действия противника, косность в руководстве войсками, особенно в быстроменяющейся боевой обстановке и т.д.
Возможно, здесь дело вот в чем. Средний уровень образования советского солдата (несмотря на заявленную всеобщую грамотность) оставлял, мягко говоря, желать лучшего. Если в вермахте не было практически солдата без среднего образования, то в РККА довольно высокий процент призывников оставался попросту неграмотным – см. главу 9. Но и в финской армии рядовой солдат не отличался высокой образованностью – те же самые начальные 2-3 класса образования. Другое дело офицеры. Об уровне образования советского генералитета в сравнении с финским и немецким было указано в той же главе, но это еще полбеды. Офицерский корпус финской армии в целом (не говоря о немецкой) по уровню образования стоял на голову выше командиров РККА любого уровня, начиная со взводного.
В РККА командиры рот и батальонов по возрасту успевали к моменту вступления в должность к началу войны закончить 7-8 классов общеобразовательной школы, (десятилетка была редкость, после нее шли сразу в академии) и двухгодичное военное училище – хоть что-то! А вот командиры полков и дивизий – это были, как правило, были бывшие унтеры Первой мировой и комроты Гражданской войны с двумя классами церковно-приходского училища и двумя (в лучшем случае) курсами усовершенствования комсостава. И всё! Собственно, недалеко от них ушли и командармы, закончившие академию им. Фрунзе, которая была академией только по названию.
Вот и получилось в 1941 году: командиры подразделений и частей от батальона и выше бестолково (за редким исключением – и слава этим ребятам во веки!) порой бегали сами с пистолетиком в атаку, не зная как распорядиться тысячами своих бойцов. Хотя, по этому поводу еще одно замечание. Автор застал в живых настоящих участников боев, настоящих ветеранов той войны, по свидетельствам которых солдаты на передовой и в окопах практически не видели своих офицеров в звании старше майора, а то и капитана.
Финский солдат был таким же деревенским мужиком с той же винтовкой Мосина в руках, что и советский, только его в бой вели грамотные, хорошо обученные командиры. Отсюда и соотношение потерь. Особенно в технических войсках.
Источники и литература:
1. Обзор действий финской истребительной авиации в 1941-1944 гг. Война-продолжение. www.aviaarmor.net;
2. Иванов С.В. ВВС Финляндии 1935-1945. Фотоархив (Война в воздухе – 105). www.coollib.com;
3. Савончик В. 65-й штурмовой авиационный полк 1-го формирования. www.proza.ru;
4. Ссылки на донесения о потерях дивизий. Авиационные дивизии. Гвардейские авиационные дивизии. 55сад. Донесения с 9.09.1941 по 23.09.1941. www.teatrskazka.com;
5. Ссылки на донесения о потерях дивизий. Авиационные дивизии. Гвардейские авиационные дивизии. 1сад. Донесения за 1941 год. www.teatrskazka.com;
6. Ссылки на донесения о потерях дивизий. Авиационные дивизии. Гвардейские авиационные дивизии. 5сад. Донесения с 22.06.1941 по 18.09.1941. www.teatrskazka.com;
7. Хазанов Дм. 1941. «Сталинские соколы» против люфтваффе, с.1 (на сайте). www.iknigi.net;
8. Дегтярев Дм. Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе. 1941-1944гг. Часть I. Главы 1-3. www.iknigi.net;
9. Иванов С.В. ВВС Финляндии 1935-1945. Фотоархив (Война в воздухе – 105). Война-продолжение. www.coollib.com;
10. Боевые действия в Заполярье и Карелии (июнь-декабрь 1941г.). 6 ноября 2016. www. topwar.ru;
11. Попов Д. Потери войск РККА в ходе финской войны 1941-1944г. www.proza.ru.
Глава 23. Маннергейм и Ленинград.
Так могли (и хотели ли) финны поучаствовать в окончательном удушении Ленинграда?
Вернемся к ситуации, сложившейся на северо-западном направлении в середине сентября 1941 года. 8 сентября немцы входят в Шлиссельбург и тем самым прекращают сухопутное сообщение Ленинграда и Ленинградского фронта с «Большой землей», начинается блокада Ленинграда. С севера в первых числах сентября на старую советско-финскую границу, что называется на плечах отступающих, разгромленных, деморализованных частей 23 армии выходят несколько дивизий финской армии. До Ленинграда им остается пройти 30-40 км, правда, впереди некогда мощнейшая, но частично демонтированная, линия обороны Укрепрайона №22 – «линия Сталина». В те же сроки – 8 сентября – финны оказываются в нижнем течении реки Свирь и затем за несколько дней занимают весь северный берег реки; форсируют этот важнейший для судьбы Ленинграда водный рубеж и к 20 сентября захватывают на южном берегу огромный плацдарм шириной до 100 км и более (длина всей реки 150 км) и глубиной до 15-20 км. Когда 9 ноября немцы смогли захватить Тихвин, то им до соединения с финнами оставалось менее 100 км. Казалось бы!..
Угроза Ленинграду со стороны Карельского перешейка после разгрома 23 армии в начале сентября была настолько явственной, что, несмотря на сильное давление немцев на южных подступах к городу, отсюда к старой советско-финской границе была переброшена 291сд [1], спешно формировались новые, в том числе ополченческие части. Отошедшие к укрепрайону остатки дивизий 23 армии, от которых на первых порах оставались только номера и штабы, получали пополнение, вооружение, боеприпасы. Сборные пункты собирали разрозненные подразделения и даже отдельные небольшие группы бойцов, выходящих из окружений. Здесь же вставали в оборону вывезенные морем и по Ладожскому озеру остатки дивизий 7-й «потерянной армии». Наспех сколоченные части занимали законсервированные, а то и просто брошенные доты, дзоты, траншеи довоенных линий укреплений, минировали подступы к ним, устанавливали заграждения [2].
Это на Карельском перешейке под Ленинградом. А на Свири «сколачивать» было некого – сюда в оборону встали вновь прибывшие в состав, ставшей к тому времени Отдельной, 7-й армии дивизии: 368сд из Вологды, 114сд из Иркутска, 21сд из Перми, 314сд из Казахстана и еще три морские бригады – см. главу 18. Выходящие из «котлов и мешков» подразделения и отдельные группы бойцов 7-й армии обнаруживались порой далеко на востоке – в Вологде [3]! То есть, они месяц-два двигались по лесным тропам на восток, пока не упирались в какие-то населенные пункты, куда, по их предположениям, еще не добрался противник. Это сотни километров от фронта!
Но финны не атаковали укрепления на старой советско-финской границе. Если не считать отдельных попыток прорваться на отдельных участках малыми силами до двух батальонов [2]. Похоже, подобными действиями Маннергейм только демонстрировал немцам свою готовность продолжать наступление на Ленинград, но не более того. Гитлер устами Кейтеля и Йодля пытался убедить Маннергейма в необходимости, ради общего блага, наступления со стороны Свири на юг в целях соединения северней Тихвина с немцами и в необходимости атаки северных укреплений Ленинграда. Идя навстречу пожеланиям союзников (кстати, финны старались избегать этого термина, предпочитая называть себя и немцев «собратьями по оружию», и это не тонкость в эвфемизмах, а вполне себе конкретное дистанцирование от «собратьев» – так, на всякий случай, который сработал на «послевоенных разборках»), Маннергейм всего лишь перевел на Свирь немецкую 163пд неполного состава, намекая, пусть ваши начнут, а мы, может, поддержим.
В дневниках начальника германского генштаба сухопутных войск Гальдера от 1 сентября за один и тот же день можно прочитать две диаметрально противоположные по смыслу записи о намерениях финского командования относительно его дальнейших планов. Цитируем по [4]: «Финское командование не хочет, чтобы его войска наступали с Карельского перешейка дальше старой государственной границы». И чуть далее: «В настоящий момент финны уже склонились к тому, чтобы продолжить наступление своих войск на Карельском перешейке через бывшую государственную границу, но только с ограниченной целью, отвечающей их притязаниям по выправлению границы в свою пользу». Вот, попробуй, пойми.
Единого однозначного мнения по поводу разгадки причин остановки более чем успешного финского наступления, как на Карельском, так и на Ладожско-Онежском перешейках нет до сих пор. Советско-российские источники и историки в один голос утверждают, что только героическое сопротивление Красной Армии, беспримерные подвиги ее бойцов и командиров остановили «зарвавшихся белофинских фашистов». Здесь же в одном наборе и «мудрое руководство большевистской партии во главе с ее Великим Вождем и Гением всех времен и народов, беззаветный порыв коммунистов и беспартийных, нерушимое единство партии и народа» и прочая муть.
Вот только непонятно, как все эти былинные богатыри и титаны, да еще под знаменем единственно верного учения Маркса-Ленина-Сталина оказались через месяц боев под стенами Ленинграда, а не Хельсинки, растеряв при этом все вооружение и отправив в финский плен десятки тысяч человек? Приводятся аргументы, что и финская экономика была на грани коллапса, и голод в стране назревал (работать некому – все на фронте), и сами финские солдаты не хотели далее воевать и даже есть хрестоматийный пример [5] как целая рота уже под Ленинградом отказалась идти в атаку, так как свою землю они отвоевали, а на русскую сторону им идти незачем… Все это так, но в середине сентября еще не было ни голода, ни хаоса в экономике, ни усталости населения и армии от войны – финны продолжали вплоть до начала декабря успешные наступательные действия на Петрозаводск, Медвежьегорск, Повенец и Беломорканал, решив почти все свои предвоенные стратегические задачи (кроме продвижения на Кемь и Лоухи).
Маннергейм в своих послевоенных мемуарах говорил, будто он сам не хотел идти на соединение с немецкими войсками. Можно верить, можно нет, мемуары это что – беллетристика и «отбеливание черных пятен». Но вот факты. В разгар боев за Петрозаводск 26 сентября от германского командования к Маннергейму поступает просьба оказать помощь немцам в их очередном натиске на Ленинградском направлении путем демонстративных действий на Свири, чтобы отвлечь часть сил РККА от зоны Волхов-Тихвин. В ответ 4 октября финны форсируют Свирь в ее нижнем течении (у Ладоги), существенно расширив свой плацдарм, вернее, сузив до предела советские позиции на реке. Вроде как обязательства перед немцами выполняются, но дальше на юг финны не наступают, хотя их здесь четыре дивизии, да еще одна немецкая. Понятно, что сопротивление советских войск в лице 7-й Отдельной армии нарастает, но перед финнами больше нет серьезных естественных преград, которые могли бы стать для них непреодолимым препятствием. Тем более в условиях подкрадывающейся зимы, когда болота и озера вот-вот замерзнут и станут проходимыми. Но Маннергейм предпочел предоставить честь преодолеть эти последние 100 км до соединения дружественных армий немцам.
Учтем, что четыре советские дивизии, противостоящие финнам на Свири, были «свежими» и соответственно вооруженными. Исход противостояния с ними для Маннергейма был неясен. Особенно слабость перспективы пройти дальше на юг укрепилась в сознании Маннергейма после вывода Гитлером 4-й танковой группы из состава группы армий армии «Север» для наступления на Москву. Подвижных ударных соединений у немцев под Ленинградом более не оставалось. Маннергейм – опытный политик и стратег – понял, что продолжать наступление немцам до соединения с его войсками на Свири больше нечем, и что они рассчитывают только на его армию. Это называется таскать каштаны из огня чужими руками. Но у Маннергейма оставались свои задачи на октябрь и ноябрь месяцы, согласно разработанному в его Генштабе плану войны (Петрозаводск, БелБалтканал, по возможности, Ухта и Кемь, и даже Беломорск, он же станция Сорока – стратегически важная и недостижимая, как оказалось, цель). В итоге, даже немецкая 163пд, сосредоточенная для наступления на юг от Свири навстречу свои войскам под Тихвином так в это наступление не перешла и была отозвана на другое направление.
До немцев дошло, что финны не горят желанием помочь им в этом деле. Но и встречного наступления на север от Тихвина навстречу финско-немецким войскам на Свири тоже ждать не приходилось, так как советские войска (7-я Отдельная армия под командованием Мерецкова) постоянно пытались организовать свое контрнаступление, чтобы выбить немцев как можно дальше из опасного коридора к Тихвину, а то и вовсе его захлопнуть.
Можно только догадываться, как перекрестился Маннергейм, узнав 6-7 декабря о начале успешного контрнаступления Советов под Москвой, ибо как бы он тогда выглядел, увязнув в боях у Карельского укрепрайона и начав продвижение от Свири навстречу немецким войскам? Тем немецким войскам, которые начали откатываться от Тихвина еще в конце ноября. Могло ведь получиться так, что он бы встретил наступающие советские войска в одиночку (без немцев) на необорудованных позициях в заболоченных лесах между Волховом и Тихвином, рискуя быть прижатым к Ладожскому озеру.
А тут еще на финское правительство периодически «наезжали» то Черчилль, то Рузвельт, намекавшие, что после войны Маннергейм может оказаться на скамье подсудимых наравне с прочими зачинщиками войны. А оно это надо старику?!
Приведем пространную цитату из ранее неоднократно цитированной книги Э. Зимке [6]: «В своих мемуарах Маннергейм указывает, что в 1941 оду он принял командование финской армией с условием, что его не будут просить наступать на Ленинград. Одним из ранних и сильных советских доводов против существования независимой Финляндии была постоянная угроза со стороны последней второму по значимости городу Советского Союза. Поэтому он считал, что Финляндия не должна проводить никаких операций, подтверждающих этот довод, который русские наверняка пустят в ход после окончания войны» (конец цитаты). Последний вывод непонятен в корне: если побеждает немецко-финская коалиция, то кто будет спрашивать мнение русских? Фраза изложена так, будто Маннергейм мыслил в предположении победы Советского Союза, по крайней мере, он ее не исключал. Мемуары, что с них взять?!
Но то, что, что Ленинград не был нужен финнам ни в каком виде и ни в каком случае – это точно. Вариант болотистой пустоши на месте города и то устроил бы их больше (впрочем, Гитлер так и планировал поступить). Финнов больше интересовала собственная граница по Неве с любыми будущими национальными образованиями, далее по южному побережью Ладоги, по реке Свирь, южной Онеге и далее на север по западному побережью Белого моря. Еще бы им не помешал и Кольский полуостров, но немцы вряд ли бы его отдали в случае своей победы.
Не забываем и фактор политического устройства Финляндского государства. Как это ни странно звучит для русско-советского уха, в Финляндии действовала конституция, по которой в стране даже во время войны функционировал парламент, где большинство принадлежало социал-демократам, где был избранный президент Рюти, а всеми уважаемый Маннергейм – всего лишь назначенный на должность Главнокомандующего военный специалист, которого можно было снять в любой момент. Чтобы перейти с войсками границу государства (граница 1939 года) Маннергейм должен был заручиться разрешением парламента, пусть и без долгих дебатов. Тема противоестественного симбиоза социал-демократов с национал-социалистами есть предмет отдельного разговора. Волею судьбы финская государственная машина была пристегнута к фашистской колеснице, но общественное мнение в стране подспудно стремилось при этом не разрывать до конца с демократиями Запада.
После контрнаступления советских войск под Москвой и объявления войны Германии со стороны США перспективы войны для финнов вырисовывались нерадужные. Финны в равной степени не желали оказаться в объятиях русского медведя с красным большевистским флагом в загребущих лапах, но и с Германией, воюющей против всего остального мира, надо было как-то по-хорошему расставаться. Но сделать это было невозможно по причине абсолютной зависимости Финляндии от немцев в поставках продовольствия, вооружения, боеприпасов, средств транспорта и т.д. Так они и жили в тяжких раздумьях до весны 1944 года, пока Красная Армия не перешла в решительное наступление на всех фронтах, в том числе и на «новых границах Великой Финляндии». Финляндия той поры напоминало зернышко, зажатое между двумя жерновами.
Здесь уместным будет остановиться подробнее на теме запроса Советского правительства о перемирии с финнами в августе 1941 года. Эта тема никогда не выплывала в советские времена, когда даже сама мысль о возможной, виртуальной уступке части своей социалистической Родины коварному врагу не могла возникнуть в принципе. Ведь большевики, как и весь ведомый ими к светлому будущему народ (за редчайшим исключением вредителей и злопыхателей) – это непоколебимая сталь в граните, не знающая сомнений, колебаний и прочих рефлексий. Но в постперестроечное время начали появляться гнусные намеки, якобы в августе 1941 года Сталин через своих представителей обратился к Госдепу США с просьбой о посредничестве (США войну Финляндии так никогда и не объявили и сохраняли дипломатические отношения) в переговорах с Финляндией о прекращении огня в обмен на территориальные уступки [7].
У Э.Зимке этот факт представлен так: (далее пространная цитата из [6]) «В середине августа Советский Союз, заинтересованный в том, чтобы уменьшить количество войск, принимавших участие в войне с Финляндией, уполномочил Госдеп США предложить финнам мир с территориальным уступками. 18 августа зам. госсекретаря Самнер Уоллес передал это предложение финскому послу в Вашингтоне в весьма недвусмысленных выражениях, но из Хельсинки ответа не последовало. Этот факт упоминался и на конференции в Тегеране в 1943 г. – см. [11]. Придя в ярость от того, что его предложение отвергли, Сталин начал требовать, чтобы британцы либо остановили финнов, либо объявили им войну. Под его давлением британское правительство 22 сентября предупредило Финляндию через норвежское посольство в Хельсинки, что оно не потерпит вторжения финнов на исконно русские территории (эту «исконность» каждый понимал по-своему – авт.). 3 октября госсекретарь США Кордэлл Халл подкрепил предупреждение англичан, сказав финскому послу, что США рады возврату потерянных финских территорий, но теперь многое зависит от того, остановится ли Финляндия на этих рубежах (выход финнов к Свири был уже далеко за пределами этих рубежей, не говоря о Петрозаводске, да и, практически всей Карелии – авт.). 27 октября США отправили ноту Финляндии в связи с последней попыткой Фалькенгорста (командующий немецкой армии «Норвегия») взять Лоухи (то есть перерезать Кировскую ж.д. и прервать американские поставки по ленд-лизу – авт.), но финны это проигнорировали». (Конец цитаты).
4 ноября Госдеп США официально опубликовал то самое обращение Советского правительства о перемирии (вот вам и тайна дипломатической переписки! – авт.), и теперь даже немцы заволновались. Если финны не поставили их в известность о таком важнейшем для хода войны заявлении, то Бог знает, что еще, какие тайны они хранят за своими каменными лицами. Получается, весь мир – кому это интересно – в курсе относительно колебаний Сталина по финскому вопросу и только «на родине победившего социализма» это была величайшая государственная тайна!
Мало того, почти ничего точно неизвестно и о попытке наладить контакт с немцами в том же августе 1941 года и тоже насчет перемирия с территориальными уступкам фашистской Германии со стороны Советского Союза. Эта информация считалась бы «фейковой» и грязной водой, которую льют буржуазные извратители истории на нашу кристально чистую мельницу, если бы не опрометчивая публикация в виде толстенной книги воспоминаний величайшего диверсанта СССР, шефа Особой группы НКВД, начальника отдела зафронтовой работы НКВД, начальника отдела «С» (атомный проект), начальника Бюро №1 МГБ по диверсионной работе за границей генерал-лейтенанта Павла Судоплатова. Так вот, в книге этой «черным по русскому» описано, как в конце июля 1941 года Берия дает поручение Судоплатову (чье именно поручение передавал Берия, спрашивать было не принято – и так понятно) прозондировать через посольство Болгарии в Москве, на каких условиях Германия может прекратить войну [8]. То есть, уже через месяц войны Сталин сильно засомневался в способности Красной Армии противостоять вермахту: бесследно исчезали целые армии, а то и фронты, вновь формируемые и перебрасываемые из внутренних округов армии, также почти незаметно таяли при первом столкновении с противником. Через 10-15 дней боев куда-то подевались мехкорпуса с тысячами танков, исчезли тысячи боевых самолетов, миллионы солдат блуждали по лесам, массово сдаваясь в плен. Военная мощь Советского государства оказалась мыльным пузырем, мгновенно лопнувшим при столкновении с реальной военной силой. Сталин это понял и пытался спасти свое детище от неминуемого разгрома даже вот таким экзотическим и унизительным путем.
Но до немцев это заявление не дошло по техническим причинам, и со временем советской стороной оно было затерто и забыто. Но вот непосредственный участник тех событий – Судоплатов – арестованный в 1953 году по делу Берии, получил свои 15 лет заключения по совокупности подлинных (убийства и опыты над людьми) и выдуманных следствием преступлений. Ему инкриминировали, в том числе, и вот эту попытку измене Родине путем переговоров с врагом. Получается, факт попытки прекращения войны с Германией был и был он еще до такового же факта относительно перемирия с Финляндией. До сих пор и на многия лета вперед остаются засекреченными многие документы насчет довоенной политики СССР, начального (да и всех последующих) периода войны, первых послевоенных лет. Нам даже через 80 лет знать не положено, что было на самом деле когда-то давным-давно в исчезнувшем уже государстве!
Также до сих пор не раскрыта полностью загадка, почему Сталин в 1944 году после прорыва советскими войсками (опять же с неизбежными тяжелыми жертвами – ну, это уж как водится!) финской обороны не пошел дальше в саму историческую Финляндию и не создал из нее Финляндскую социалистическую республику, а предоставил финнов самим себе? Освобожденная советскими войсками Восточная Европа стала единым социалистическим лагерем, а побежденный враг – Финляндия – почему-то осталась независимой социал-демократической страной. Эту загадку некоторые исследователи преподносят с конспирологической стороны, мол, существовала негласная (или даже неизвестная нам засекреченная гласная) договоренность Сталина и Маннергейма-Рюти насчет послевоенного устройства страны: в обмен на невмешательство финнов, вернее, на их пассивность на северном участке Ленинградского фронта, им гарантируется полная самостоятельность в выборе «экономической формации». По неподтвержденным сведениям в послевоенное время Э. Манштейн в своих воспоминаниях ничуть не сомневался в подобном сговоре. Но есть и его письменное свидетельство. Осенью следующего, 1942 года, германское командование еще раз обратилось к финнам с просьбой участвовать в очередном наступлении на Ленинград со стороны Карельского перешейка. Очередной отказ финнов представитель ОКВ при финском Главном командовании генерал Эрфурт объяснил так (далее цитата из Манштейна [9]): «… Финляндия с 1918 года всегда придерживалась того мнения, что существование Финляндии никогда не должно представлять угрозы Ленинграду. По этим причинам, отмечал Эрфурт, участие Финляндии в наступлении на город исключено».
Вот и поди разберись как оно было на самом деле, но существует исторический факт о неучастии финской армии в попытках непосредственного штурма Ленинграда. Еще один исторический факт: Сталин после войны не покушался на финскую независимость. Мало того, после войны на фоне Нюрнбергского процесса наказание зачинщиков войны из Финляндии выглядело очень бледно. В 1946 году на Международный суд были выведены 9 бывших руководителей Финляндской республики – президент Рюти и еще 8 человек из высшего руководства, кроме, как это ни удивительно, Маннергейма! От СССР в этой комиссии был Жданов – вот уж у кого должны были накопиться претензии к «финской военщине», но Международный трибунал приговорил поджигателей войны к довольно мягким срокам от 3 до 9 лет. Максимум получил Рюти, вышедший из заточения уже в 1949 году. Остальные тоже получили от «двушечки» до «трешечки», да и те не отсидели [10]. Интересно бы узнать условия содержания этих «страдальцев в застенках» – это точно не было сибирским лесоповалом. А вот среди немцев было объявлено в розыск 6500 военных преступников, большинство из которых было обнаружено, сотни казнены.
Союзники, надо полагать, вообще не горели желанием ворошить подозрительные взаимоотношения СССР и Финляндии с помощью каких-то следствий и судов, и сам Сталин, получается, вполне удовлетворился символическим наказанием своих реальных врагов. Напомним, Маннергейм следил за процессом по газетам, о нем как бы забыли… Опять же возникает подозрение: а не было ли решено заранее у Сталина насчет финнов – вы сильно не лезьте на Ленинград, а мы не станем вас сильно щемить после войны? Справедливости ради надо сказать, что еще на Тегеранской конференции союзников в ноябре-декабре 1943г. Сталин обещал своим визави сохранить суверенитет Финляндии [11].
Мало того, что после войны никто из руководителей Финляндии и ее генералитета не проходил по Нюрнбергскому процессу в качестве ответчика (и даже свидетеля), из военных преступников был осужден единственный финский генерал за негуманное обращение с советскими военнопленными и гражданским населением. Хотя, из венгеро-словацко-хорватско-болгаро-румынского руководства (стран – союзников Гитлера) тоже никто не попал на скамью подсудимых после войны [12].
Источники и литература:
1. 291-я стрелковая дивизия. www.ru.wikipedia.org;
2. Савельев В. Окрестности Петербурга. На северных подступах к Ленинграду. Подложение на 3 сентября 1941г. www.aroundspb.ru;
