Читать книгу: «Вторая Советско-финская война, 1941 год», страница 15

Глава 17. Оборонительные операции 7-й армии осенью 1941 в Прионежской и Олонецкой Карелии, Свирь-Петрозаводск-Медвежьегорск-Повенец.

Развитие событий на этом направлении надо рассматривать в тесной связке с начавшимся 31 июля наступлением финнов в зоне 23 армии, состоявшем из трехстороннего, сходящегося на Сортавалу, выдвижения вновь созданного финского I армейского корпуса (три пехотные дивизии – 7пд, 19пд, 2пд) и атакой II ак финской армии на направлениях Лахденпохья-Хитола-Кексгольм. Гораздо позднее – 21 августа – финский IVак начал наступление на Выборг. Такое значительное разнесение по времени основных этапов финского наступления в Карелии (10 июля-31 июля-10 августа-22 августа) позволило финскому командованию ввести в заблуждение противника и соответственно маневрировать резервами.

На Петрозаводском и Олонецком направлениях тем временем образовалось своеобразное «затишье перед бурей», борьба здесь приняла на некоторое время позиционный характер с попытками контрнаступления как со стороны войск 7-й армии, так и с финской стороны. 2 августа германское ОКХ (главнокомандование сухопутных сил) попросило финнов возобновить наступление вдоль восточного берега Ладожского озера в направлении Лодейного Поля (у реки Свирь) и принять участие в штурме Ленинграда. Маннергейм тогда отказался, сославшись на опасность такого движения из-за наличия за спиной его VI армейского корпуса так называемого «Суорярвского выступа» в советской обороне, угрожающего тылам и левому флангу финской группировки. Он предложил немцам вначале «срезать» этот выступ силами наступающей здесь немецкой 163пд [1] – чего немцам никак не удавалось сделать благодаря стойкому сопротивлению советских частей, конкретно 52 полка 71сд.

Начало августа ознаменовалось провалом второй попытки наступления советских войск на Петрозаводском направлении. Два танковых батальона опять застряли на лесных тропах (как и в июле), прорыв к Суорярви и к станции Лоймола не удался. В ЖБД-7А этот факт изложен обтекаемыми и гладкими формулировками, типа: противник оказывает упорное сопротивление, отходя под натиском таких-то частей. Правда, отход это измеряется в сотнях метров, и после 14 августа речь идет уже об отражении вражеских контратак. Причем, если в начале ежедневных отчетов стандартно говорится, что «части армии прочно удерживают занимаемые рубежи», то к окончанию того же дня констатируется «отход под давлением превосходящих сил противника». А наутро снова: «Части занимают рубежи». Факт взятия финнами 15 августа Сортавалы – ключевого пункта обороны в Северном Приладожье, повлекшим за собой окружение двух наших дивизий, в ЖБД-7А никак не отражен. Также как и оставление в конце августа Суорярвского выступа.

Вплоть до начала решающего наступления финнов на Петрозаводск 4 сентября боестолкновения в ЖБД-7А описываются все теми же штампами: «занимаем рубежи, но под давлением превосходящих сил противника они вынужденно оставлены». Хорошо, хоть так, без окружений и котлов, что в это время происходило с частями соседней 23-й армии. В череде постоянных отступлений светлым и радостным пятном выглядит следующее событие в жизни 7-й армии (это после того как на участке 52сп противник в очередной раз прорвал фронт): Указом Президиума Верховного Совета КФССР 52сп награжден Почетным Красным Знаменем (все с большой буквы). Противника, впрочем, это Знамя не остановило.

4 сентября возобновилось наступление VIак финской армии по восточному побережью Ладожского озера (вдоль ж.д. и шоссейной дороги). Три пехотных дивизии и егерская бригада после самого мощного за всю войну артобстрела прорвали оборону 7-й армии, состоявшей всего лишь из одной дивизии (это 3-я Ленинградская дивизия народного ополчения), бригады и двух отдельных полков «истребителей» (почти без артиллерии) – то есть, прорвали финны совсем уж «дырявую» оборону из наспех собранных и кое-как вооруженных частей. А больше никого и не было… Уже через три дня финны преодолели 80 км и достигли рубежа реки Свирь у Лодейного Поля (Свирь – это река, она же широкая протока, соединяющая Онежское и Ладожские озера в их южной части). Свирь была тем рубежом, далее которого планы финского командования не простирались. В июньском приказе Маннергейма на наступление рубеж реки Свирь был обозначен как конечная цель всей операции армии Финляндии в предстоящей войне (если верить мемуарам маршала)[2]. Не давая передышки советским войскам, финская егерская бригада, ударом от Лодейного Поля на восток стремительно, уже через сутки, 8 сентября, перерезает у станции Свирь Кировскую ж.д. В тот же день финский VII армейский корпус (две пехотные дивизии) ударом от Ведлозеро на восток захватывает станцию и узел ж.д. Красная Пряжа (где совсем недавно располагался штаб 7-й армии РККА). Следующим этапом финского наступления предполагался штурм Петрозаводска – столицы КФАССР, города и порта на Онежском озере.

17.1. Поход финнов на Петрозаводск и штурм города в сентябре 1941.

(Глубокий охватывающий рейд от реки Свирь на север.).

Наступление финнов на Петрозаводск началось 4 сентября. В тот же день состоялись переговоры Маннергейма с начальником ОКХ Йодлем, в ходе которых финский командующий отказался содействовать немцам в планировавшемся теми штурме Ленинграда [1]. В этом отказе не было морально-этических сомнений и ностальгии бывшего кавалергарда по городу юности. Все было гораздо прозаичней: силы маленькой Финляндии были на исходе, а экономика находилась на грани краха с угрозой голода в ближайшую зиму. Кроме того, Маннергейм пожаловался Йодлю, что только за август каждая рота его армии потеряла один взвод из четырех. Что означает признание 25% потерь только за один месяц боев. Временные успехи доставались финнам весьма дорогой ценой.

Но пока дела у них шли блестяще. 1-я егерская бригада продвигалась к Петрозаводску с юга вдоль железной дороги. VII армейский корпус направил одну дивизию через леса между шоссе Красная Пряжа-Петрозаводск и железной дорогой (с запада на восток) – что явилось полной неожиданностью для нашего командования – вторая дивизия двигалась вдоль того же шоссе. Группа «Ойнонен», к которой присоединился II-й ак, переброшенный с Карельского перешейка (вот он – маневр силами) наступала с северо-запада. Итого, непосредственно на Петрозаводск наступали 4 дивизии и 3 бригады.

Что могло противопоставить этому натиску советское командование? Из приводимой ранее оперативной карты майора Рауда (это наш майор) [3] можно определить какими силами под Петрозаводском оно (командование) располагало. А именно (с севера на юг западнее Петрозаводска): группа подполковника Томмола (это из 71сд, видимо, всего до батальона), один батальон из 52сп и роты Петрозаводского гарнизона (количество неизвестно), далее 24 отдельный мсп (видимо, полк НКВД), 9-й мсп, остатки 2-го танкового полка, 10-й запасной полк, отдельные дивизионные подразделения и еще южнее зона обороны 272сд. Всего примерно 7 расчетных полков, или же две дивизии. И, если под Петрозаводск не поступали в эти дни подкрепления, то финны действительно имели едва ли не трехкратное превосходство в силах. К тому же финская авиация располагала большим количеством самолетов и вела себя более активно.

Вот как маленькая Финляндия смогла сосредотачивать на относительно узких участках фронта двух-трех-четырехкратное превосходство против гигантского Советского Союза, да еще при этом очень больно ударить?! И это сосредоточение финской армии для атаки наши генералы от хваленых ГРУ и НКВД проморгали. Дыры в обороне начали спешно латать, но было поздно.

Также и быстрый, всего за три дня выход финской армии к реке Свирь (от предыдущего рубежа развертывания на реке Тулокса) однозначно прошел мимо внимания руководства Северного фронта, Генштаба РККА и Ставки Верховного Главнокомандования. Этот очередной прорыв финнов с севера к Ленинграду, наряду со взятием немцами 8 сентября Шлиссельбурга, обозначил начало Ленинградской блокады. И, похоже, в Ставке не сразу сообразили, что до Ленинграда финским войскам оставалось преодолеть такое же расстояние, как и от предыдущего исходного рубежа атаки до позиций РККА на Свири – то есть всего через трое суток можно было ожидать финнов на окраинах «колыбели революции».

Одновременно с этим оперативным прорывом к Свири, даже на неделю ранее, 2 сентября на Карельском перешейке финны вышли на старую границу в 25-35 км от Ленинграда, создав тем самым прямую угрозу городу с северо-запада. Удавка вокруг города стремительно затягивалась. И вот именно поэтому и именно еще тогда – 4 сентября – надо было пресловутой «любой ценой» удерживать позиции на реке Тулокса (восточный берег Ладоги – промежуточная линия обороны на пути к Свири) и у Ведлозера (большое озеро примерно на полпути по железной дороге от Ладоги к Петрозаводску). В этом случае еще оставалась бы возможность снабжения Ленинграда и армии по железнодорожной ветке от Петрозаводска на юг через Лодейное Поле (железнодорожный узел на южном берегу Свири) на Волхов и далее. К тому же, линия побережья Ладоги, находящаяся в наших руках, была бы в таком случае в полтора раза длиннее, обеспечивая тем самым лучшие возможности для снабжения города.

Справедливости ради надо сказать, что какую-то информацию о готовящемся решительном наступлении на данном направлении советское командование имело, так как в начале сентября здесь (в Лодейном Поле) начали выгружаться части 314сд, а в Петрозаводске 313сд. Там же сосредотачивалась и 272сд [4,5], но все эти силы не успели к решающим событиям и только «затыкали» все расширяющиеся бреши в советской обороне. О настроениях, царивших в эти дни в штабах войск Карельского фронта и советско-партийных органах Карелии говорит такой совершенно неожиданный факт (далее цитата из [6]). «При подходе противника из заключенных, трудпоселенцев, вольных и подневольных рабочих и лесорубов спешно сформировали две стрелковые дивизии по 15 тысяч штыков каждая: одну в Подпорожье, другую – в районе Свирьстроя, у 2-й ГЭС. Но как только этот специфический контингент вышел из-за колючей проволоки, сразу же вышел и из повиновения начальству. Люди стали разбегаться по лесам и деревням, грабить поселки, многочисленные склады с продовольствием, водкой, мануфактурой. Многие прихватили и оружие».

17.2. Противостояние на Свири.

Изначально по планам Маннергейма (заявленным им в открытых выступлениях) река Свирь предполагалась как некий естественный пограничный рубеж между новой Великой Финляндией и какими-то остатками от России. Считается, что финская армия, выполнив свою задачу-максимум в данном районе, остановилась сама собой. Но тем не менее… Состоялось форсирование водной «пограничной» преграды и захват плацдармов на южном берегу. Плацдарм, на всякий случай, до 100 км по фронту и до 15-20 км в глубину. Можно целое государство основать. И немцам, и финнам в сентябре, вроде бы, оставался последний рывок, даже «рывочек» до замыкания второго кольца вокруг Ленинграда, но не вышло… Причины разные.

Финны утверждают, что Маннергейм и не собирался идти дальше на юг на соединение с немцами, а наши историки говорят, что финны не смогли преодолеть упорную советскую оборону. В этом вопросе можно ломать копья еще 80 лет, тем более при наглухо закрытых советских архивах. Как бы там ни было, прорыв финской армии с 4 по 7 сентября к реке Свирь радикально изменил стратегическое положение Ленинграда. Впрочем, как и последовавшее через 3 недели падение Петрозаводска.

Интересно, что 11 сентября глава МИД Финляндии проинформировал посла США в Хельсинки о неучастии его страны в штурме Ленинграда. В свою очередь, 3 октября после завершения боев за Петрозаводск госсекретарь США поздравил посла Финляндии в Вашингтоне с «освобождением Карелии» [1].

17.2.1. Мерецков и 7-я Отдельная армия.

23 сентября 7-я армия становится отдельной и подчиняется напрямую Ставке – география боев обусловила целесообразность такой акции. Командарма Гореленко сменяет генерал армии (!) Мерецков как «специалист» по Северу (Гореленко стал зам.командующего). Для Мерецкова -бывшего командующего Ленинградским военным округом и, тем более, бывшего начальника Генерального штаба РККА – назначение на армию не ахти какое, но, учитывая откуда прибыл Мерецков (а прибыл он едва ли не с того света – с Лубянки), назначение это для будущего маршала стало чудесным спасением. У Сталина в начале войны генералы расходовались быстро: по данным из [7] за 1941 год погибло, попало в плен, умерло, расстреляно не менее 107 генералов и равных им по званию комиссаров. Ну, а поскольку Мерецкову кроме пьяной генеральской болтовни предъявить оказалось нечего, то ему и было позволено покомандовать не самой мощной армией и не на самом «горячем» участке войны.

Кирилл Афанасьевич сразу с тюремных нар попал в полуокруженный Петрозаводск, штурм которого финны как раз и начали 20-21 сентября, и принял на реке Свирь полностью деморализованные остатки 7-й армии. Почти с ходу Мерецков издает такой интересный приказ (ЖБД-7А от 6.10.41): «Личной проверкой Командарм Генерал Армии тов. Мерецков установил, что в армии никто по деловому не занимается учетом людей и вооружения, что командиры и комиссары частей и соединений не знают сколько у них бойцов, какие за день потери в людском составе и вооружении, не выявляя преступной убыли оружия и тем самым покрывают предателей и изменников бросивших оружие. Учет запущен» (орфография сохранена). Вот такая вот была война.

Сменив Гореленко, Мерецков энергично пытается спасти положение как под Петрозаводском, так и на реке Свирь. Финны закрепились на Свири на плацдарме от Онежского озера до поселка Лодейное Поле к 20-м числам сентября, причем последний оставался в наших руках. Далее до Ладожского озера линия фронта шла по реке, а вот вблизи устья уже наши войска имели небольшой плацдарм на северном берегу Свири. Против этого плацдарма стояла немецкая 163пд (без одного полка), выше по реке четыре дивизии финского VI ак. Наши войска на Свири состояли из пяти дивизий (368сд, прибывшая из Вологды, 114сд из Иркутска, 21сд из Перми, 314сд из Казахстана, 67сд, сформированная из различных разбитых частей), трех морских стрелковых бригад и одной танковой бригады (46отбр) из 62 танков: 7КВ, 25 Т-34, 30 Т-26. [8].

В конце сентября-начале октября следует попытка противника форсировать Свирь и в ее нижнем течении, но у финнов не получилось. Вернее сказать, попытка эта была нейтрализована приведенными к тому времени Мерецковым в чувство советскими войсками. 21-22 октября два батальона 314сд в свою очередь захватывают плацдарм напротив Лодейного Поля и удерживают его несколько дней. Там же почти все и остались – финны говорят о 600 убитых наших солдат – эвакуация с плацдарма не была разработана [9]. В результате захвата противником железной дороги от Лодейного Поля на восток, на Вологду (ж.д. ветка проходит южнее реки) 7-я армия оказалась отрезанной от баз снабжения и месяц, вплоть до освобождения Тихвина в начале декабря армия держалась на запасах Свирьстроя (стройка ГЭС).

Как бы там ни было, но бои на Свири к концу осени также сошли на «нет». Финны, похоже, были удовлетворены обладанием своеобразного предмостного укрепления на южном берегу реки в виде плацдарма 100х15км перед основательной водной преградой и своей «пограничной» рекой. Немцы не сумели выйти через Тихвин на соединение на Свири с финнами, более того, 8 декабря им пришлось оставить Тихвин (чем было значительно облегчено снабжение Ленинграда) и расстаться с мечтой о создании второго блокадного кольца вокруг города.

17.3. Бои за Петрозаводск.

Петрозаводск обороняли остатки частей Петрозаводской Оперативной группы генерала Антонюка, но почему-то, именно обороной города руководил бывший командарм-7 генерал Гореленко. Под его началом были сосредоточены внушительные (на бумаге) силы: четыре стрелковые дивизии, бригада, местные «истребители» и ополченцы с чекистами из НКВД. Всего 17800 человек при 37 орудиях (это «кот наплакал») и 30 танках. Дивизии эти были собраны «с бору по сосенке» из разбитых в предыдущих боях частей. Так, 313сд, хотя и прибыла из резерва Ставки, под Петрозаводск отправила только один стрелковый полк (остальные ушли на Свирь) и артиллерийский полк, правда, имеющий целых 24 орудия. 272-я дивизия прибыла в двухполковом составе. 37сд сформирована из остатков 52-го стрелкового полка 71сд, 1061 полка (из запаса) и 15-го мсп НКВД – всё это без артиллерии при 19 пулеметах (данные о войсках взяты из [10]). Еще и стрелковая бригада, собранная из «местных ресурсов». Малочисленные подразделения без боевой слаженности при постоянных переформированиях и переподчинении никак не могли противостоять слаженному натиску VII-го армейского корпуса финнов (четыре дивизии и бригада), и уже 2 октября финны вошли в столицу Карело-Финской АССР.

Во всех работах по обороне Петрозаводска и боях на Ладожско-Онежском перешейке осенью 1941 года (особенно в материалах советского периода) для усиления ноты «глобального численного и технического превосходства» финнов на этих участках говорится о поддержке финского наступления несколькими танковыми батальонами (!). Хотя, как уж неоднократно упоминалось ранее, танковый батальон во всей могучей финской армии был один-единственный. Но и тот едва ли добрался до Петрозаводска в изначальном составе после двух месяцев боев. Основополагающая советская монография по войне в Карелии [11] грешит подобными «плачами Ярославны» во многих случаях, при этом негодуя во вступительных строках о неких фальсификаторах истории, бороться с которыми, как раз, и суждено этому квазинаучному бреду. Так, при прорыве финнов от рубежа реки Тулокса (северо-восточное побережье Ладожского озера) к реке Свирь с 4 по 8 сентября там же утверждается о поддержке финских наступающих колонн многочисленными пикирующими бомбардировщиками. Хотя в финских ВВС таковых в то время не числилось ни единого, а пикировщики Ю-87 люфтваффе базировались слишком далеко от данной зоны боев, чтобы они могли помочь союзнику. В боевых донесениях по штабу 7-й армии за весь сентябрь [12] какого-либо существенного воздействия мифических пикирующих бомбардировщиков на наши войска при прорыве финнов с 4 по 8 сентября никак не отражено. Равно как и присутствие под Петрозаводском «нескольких танковых батальонов» противника. В ЖБД-7А за сентябрь м-ц упоминаются только от 10 до 15 танков противника. Да и не до союзника было в то время немцам: к 8 сентября они вышли к истоку Невы и взяли город и бывшую крепость Шлиссельбург, замкнув тем самым кольцо вокруг Ленинграда.

Остатки советских частей 7-й армии после боев за Петрозаводск отходили, преследуемые финнами, на север к Медвежьегорску и частично на юг к Свири, но дошли не все и уже без тяжелого, брошенного по пути, вооружения. Из донесения начальника Политотдела 7-й армии Мехлису: «… по 3.10 потери в артиллерии составляют 214 орудий …, из них подбито огнем противника 19, оставлены на поле боя (брошены – авт.) 70, уничтожены при отходе 125» [13].

Общие наши потери на этом участке с 20-25 сентября по 2 октября составили 4300 человек убитыми, ранеными и без вести попавшими (это плен). Брошено 18 орудий и оставлен бронепоезд [10]. Здесь же на южных подступах к Петрозаводску оборонялись остатки 3-й Ленинградской дивизии народного ополчения (3 ЛДНО), одна часть которой после двух окружений вышла сюда, к Петрозаводску, а другая на юг к Свири. Из начального количества ополченцев в середине июля 8500 человек к середине октября оставалось только 320 живых бойцов. Что значит некадровая и отвратительно вооруженная дивизия с исключительно непрофессиональным командованием. Кстати, о вооружении 3-й ЛДНО: единственный артполк имел на вооружении от 40 до 50% штатного количества орудий и в том числе две батареи трехдюймовок образца 1902 года – тех самых, на деревянных колесах; средства ПВО и автоматическое оружие отсутствовали абсолютно [14]. Вот так. В приказе по армии об оставлении Петрозаводска и отходе 37сд и 272сд на север упоминается танковый батальон – это, видимо, 106-й отдтб, но количество оставшихся танков не сообщается. И кто тогда фальсификатор истории?

17.4. О потерях за август-сентябрь в 7-й армии.

Потери в личном составе армии оценить сложно: неизвестно начальное состояние частей и соединений после июльских боев, точный состав и количество пополнений, а также постоянные передислокации и переформирования частей, бригад, оперативных групп, куда помимо войск непосредственно 7-й армии включались вновь сформированные или переброшенные с других направлений войска. Хоть как-то оценить потери мы можем по имеющимся данным по потерям 71-й стрелковой дивизии. В донесениях о потерях 71сд за август [15] упоминаются следующие полки: 52сп, 126сп, 367сп, 131сп (сформированные в конце июля из 131-го запасного полка), 237 гаубичный артполк и отдельные батальоны и подразделения. С учетом того, что 126сп воевал в отрыве от основных сил 71сд на 50 км севернее (Ребольское направление), и сведения о его потерях не могли попасть своевременно в журнал потерь дивизии, а 367сп передавался в состав 168сд, то данные о потерях71сд за август таковы: убитых – 812 чел. (в том числе 10-12 человек, расстрелянных по приговору трибуналов), пропавших без звести – 1054 (цифры получены путем тщательного подсчета по отдельным донесениям штаба дивизии).

Последнее обстоятельство просто поражает: превышение количества пропавших без вести над количеством павших на поле боя говорит о жестоком поражении войск, о потери управления. Это все горькие плоды отступления. Но, с другой стороны, вспомним о признании Маннергеймом 25% потерь своей армии за тот же август (это общие потери, включая раненных) и попробуем прикинуть общие потери 71сд за месяц. Количество раненых – как это уже упоминалось ранее – должно быть примерно втрое выше количества убитых и тогда все сложив, получим примерно 4300 человек личного состава дивизии, выбывших из строя за август. Мы не знаем данных по численности на начало месяца, но вот относительно штатной в 14500 человек потери составили бы 30%. Цифра эта в реальности, если и больше, то ненамного. Да, потери существенно выше, чем у финнов, но, по крайней мере, одного порядка. Если бы так было на других фронтах, то Гитлер вряд ли бы пережил 41-й год.