Читать книгу: «Потеряв себя», страница 9

Глава 11: Потеряв себя

Но любая хорошая история должна иметь хороший финал?

Уфир ощущал холод и страх, блуждая по бескрайним просторам черной пустоты. Его шаги не издавали звуков, а вокруг была лишь непроглядная темнота. Он чувствовал спокойствие и одновременно тревогу, словно знал, что что-то важное должно случиться. Голоса прошлого, едва слышимые, эхом отдавались в его голове, но он не мог разобрать их слов. В этом безмолвии он продолжал идти вперед, не понимая, что будет дальше.

Он пытался бежать, но каждый его шаг казался тщетным. Ноги тонули в темноте, словно он стоял на месте. Он кричал, но его голос не отзывался эхом, словно его глотала тьма. В этой бездонной пустоте он был абсолютно один. Время перестало существовать, и он потерял счет времени. Он бежал, останавливался, снова бежал, но ничего не менялось.

Вспоминались лица друзей, людей, которых он потерял. Хани, Парки, Люпен, Чарли… Их образы мелькали перед его глазами, напоминая о боли утрат. Он пытался дотянуться до них, но каждый раз они исчезали, оставляя его одного. Чувство безнадежности охватило его сердце. Он понял, что его жизнь, возможно, оборвалась здесь, в этой пустоте.

Темнота вокруг стала гуще, холоднее. Его мысли путались, и он всё больше погружался в отчаяние. "Неужели это всё?" – думал он, ощущая, как силы покидают его. "Неужели это конец?".

Отчаяние в его сердце постепенно уступило место чему-то ещё. Что-то темное и жуткое начало пробуждаться внутри него. Мысли становились всё более хаотичными, словно множество голосов кричали в его голове одновременно. В глазах мелькали образы прошлого, перемешанные с ужасами настоящего. Лицо Хани, искаженное болью и предательством, сменялось мертвыми глазами Парки, обвиняющими его в бессилии.

Он начал смеяться. Сначала это был тихий, нервный смех, но постепенно он становился громче, пронзительнее. Этот смех, казалось, разрывал тишину пустоты. Уфир смеялся, и в этом смехе было всё – боль, страх, ненависть и безумие. Его смех становился всё громче, переходя в истерический хохот. Он сотрясался от смеха, чувствуя, как его разум растворяется в этой темной бездне.

Вокруг него всё больше сгущалась тьма, обволакивая его разум. Он уже не различал, где кончается он сам и начинается эта бесконечная пустота. Он стал её частью, и его смех был её эхом. Безумие полностью захватило его, и он потерял контроль над своими мыслями. В этом мраке не осталось ничего, кроме боли и смеха, которые смешались в единый ужасный звук.

Он кричал и смеялся одновременно, его разум разрывался на части. Внезапно его голос начал ломаться, переходя в крики отчаяния и страха. Он пытался схватиться за что-то, за любую нить здравого смысла, но всё было тщетно. Темнота поглощала его, и в этом безумии он окончательно потерял себя.

Он падал на колени раз за разом, ощущая, как ноги подкашиваются под ним. Страх и одиночество сжимали его сердце, пока он, наконец, не сдался. Казалось, что надежды больше нет, и тьма поглотила его полностью.

Он лежал на холодной земле, не чувствуя ни боли, ни страха, только бесконечную пустоту и хаос. В этом состоянии он оставался, пока не начал ощущать слабое тепло, словно луч света пробивался сквозь тьму. Но это было так далеко, что казалось лишь иллюзией.

Любая история должна иметь финал.

"Что ждёт меня за пределами этой пустоты?" – думал он, ощущая, как его сознание медленно скользит по краю небытия. "Если это конец, то что будет потом? Пустота? Или бесконечное страдание?"

Мысли о вечной тьме и бессмысленности существования терзали его разум, превращая его в поле битвы между страхом и безумием.

Он начал размышлять о смысле своей жизни. "Для чего я жил? Что значили все мои усилия, если в конце меня ждёт только эта темнота? Моя жизнь была всего лишь мгновением, вспышкой в бесконечной ночи". Уфир чувствовал, как его сердце наполняется тоской и горечью. Все его мечты, надежды и стремления казались теперь не более чем иллюзиями, которые исчезли, как только он столкнулся с неизбежностью конца.

"Если всё, что я делал, не имело значения, то зачем было жить? Может быть, наша жизнь – это просто игра богов, или насмешка судьбы?" Он пытался найти хоть какой-то смысл в своих страданиях, но каждый раз приходил к одному и тому же выводу: всё было напрасно. Его мысли становились всё мрачнее, и он чувствовал, как отчаяние окончательно поглощает его.

"Почему мы должны страдать? Почему мы должны проходить через боль и потери, если в конце нас ждёт только забвение? Может быть, весь этот мир – лишь тень чего-то большего, недоступного нашему пониманию?" Эти вопросы терзали его, как ядовитые змеи, впиваясь в его разум и лишая его последней надежды.

“Почему создатель допустил столько боли и страданий? Почему он позволил мне пройти через это, только чтобы в конце оставить меня в этой пустоте?" Уфир ощущал, как его вера в справедливость и смысл жизни рушится, оставляя его один на один с бездной. Его размышления становились всё более безумными, как будто его разум искал утешения в собственном разрушении.

Он пытался вспомнить светлые моменты своей жизни, но каждый раз тьма возвращалась, разрушая все попытки найти утешение. "Может быть, в этом и есть смысл – принять тьму, стать её частью и найти покой в забвении". Эти мысли, исполненные мрачной философии, заполняли его разум, погружая его всё глубже в бездну отчаяния.

Уфир чувствовал, что теряет себя окончательно, что его личность растворяется в этом бесконечном мраке. И в этот момент, когда не осталось ни малейшей надежды, он понял одно: жизнь была всего лишь коротким мигом, наполненным страданием, и конец этого мига означал только одно – вечное забвение.

Так он и потерял себя навсегда.

Люпен, старый друг Уфира, нашёл свою любовь в лице Агнесс, милой, но скромной девушке. Вместе они проводили дни, наслаждаясь каждым мгновением в Таблифе. Их отношения были глотком свежего воздуха в этом прекрасном мире, наполняя сердца радостью и надеждой.

Каждое утро Люпен просыпался и глядя на её фотографию на столике рядом с кроватью, чувствовал, как тепло разливается по его телу. Их дни были наполнены совместными прогулками по паркам и всяческим кафе. Они часто сидели у костра, позади дома Люпена и обнимаясь под звёздным небом, обсуждая прошлое и мечтая о будущем.

Агнесс была для Люпена не просто спутницей, но и вдохновением. Она понимала его лучше, чем кто-либо другой, видела в нём не только сильного человека, но и уязвимого, ранимого существа, жаждущего любви и понимания. Её забота и внимание растопили лёд в его сердце, и вскоре Люпен уже не мог представить свою жизнь без неё.

Но несмотря на их счастье, тень прошлого всегда была рядом. В самые тихие и спокойные моменты Люпен не мог избавиться от мыслей о своём друге Уфире. Прошлое постоянно напоминало о себе, и ему было больно вспоминать тот роковой день, когда Уфир пропал. Он не знал, что случилось с его другом, и эта неизвестность разрывала его сердце.

– Люпен, – тихо сказала Агнесс однажды вечером, когда они сидели у костра, – я вижу, как тебе тяжело. Ты можешь поделиться со мной своими мыслями.

Люпен вздохнул, глядя на пламя.

– Агнесс, я стараюсь жить настоящим, быть счастливым с тобой, но воспоминания о потере Уфира не дают мне покоя. Он был моим лучшим другом, словно родным братом. Его отсутствие – это рана, которая не заживает.

Агнесс нежно положила руку на его плечо.

– Я понимаю твою боль, – сказала она. – Но Уфир не хотел бы, чтобы ты страдал. Он бы хотел, чтобы ты жил дальше и был счастлив. Ты не один, Люпен. Я всегда рядом.

Люпен кивнул, чувствуя поддержку и любовь Агнесс. Её слова приносили ему утешение, и он знал, что с ней он сможет преодолеть любую боль. Но воспоминания о прошлом всё равно оставались частью его, и он продолжал искать ответы, надеясь когда-нибудь узнать правду о судьбе своего друга.

Чарли, мастер меча и наставник Уфира, был суровым, но справедливым учителем. Он посвятил годы своей жизни обучению Уфира, видя в нём огромный потенциал. Уфир был не просто учеником, он стал для Чарли как сын. Но с каждым днём Чарли всё больше терзался из-за пропажи своего лучшего ученика.

Вечерами Чарли часто выходил на тренировочную площадку, глядя на закатное небо. Воспоминания о прошлом всплывали в его голове, как бы унося его назад в те дни, когда он и Уфир сражались на этом месте. Он вспоминал, как Уфир, несмотря на все трудности, упорно тренировался, стремясь стать сильнее, чтобы защитить всех, кто ему дорог.

Чарли помнил каждую схватку, каждый урок. Уфир был одним из немногих, кто смог оставить шрамы на его теле, что было свидетельством его растущего мастерства. В одной из тренировочных дуэлей Уфир одолел Чарли в честной схватке, доказав, что стал настоящим воином.

Он вспоминал, как Уфир одним быстрым и точным ударом выбил меч из его руки, и как затем смотрел на него, не скрывая уважения. Этот момент навсегда запечатлелся в памяти Чарли.

– Ты был лучшим, – тихо прошептал Чарли, глядя на небо. – Ты был как сын для меня.

Его сердце сжималось от боли при мысли о том, что он отправил Уфира на это роковое задание за манускриптом Молоха в руины древней библиотеки. Он надеялся, что Уфир вернётся, но этого не случилось. Вина и печаль наполняли его душу.

Иногда Чарли представлял, как бы всё сложилось, если бы Уфир вернулся. Он видел в своём воображении их совместные сражения, обсуждения тактик и стратегий, их разговоры о жизни и мечтах.

– Ты бы одолел ещё многих демонов, Уфир, – говорил он, обращаясь к пустому небу. – Ты был настоящим воином, и я горжусь тобой.

Чарли знал, что должен продолжать жить и обучать других, но пустота, оставленная Уфиром, была непоправимой. Воспоминания о его ученике были одновременно источником силы и боли. Каждый вечер, глядя на закат, он надеялся, что однажды снова увидит своего лучшего ученика, или хотя бы узнает о его судьбе.

Хани жила в любви и гармонии со своим новым возлюбленным, находя в нём утешение и счастье. Их время было наполнено смехом и радостью, и казалось, что её жизнь наконец-то обрела смысл. Но за этой внешней идиллией скрывалась тень прошлого, которая не давала ей покоя.

Она часто вспоминала Уфира, человека, которого когда-то любила всем сердцем. Её ложь, сказанная с благими намерениями, теперь тяготила её душу. Хани сказала Уфиру, что умерла, чтобы уберечь его от боли ревности и дать ему возможность продолжать жить без неё. Но эта ложь, которая должна была освободить его, теперь тянула её к земле.

Иногда, сидя в саду или готовя ужин, она неожиданно начинала ненавидеть себя за то, что обманула Уфира. Она ненавидела себя за трусость и за желание избежать трудных разговоров и объяснений. Её новый возлюбленный не знал о её терзаниях, и Хани старалась не показывать свою боль.

В те тихие вечера, когда всё вокруг было спокойно, её мысли снова возвращались к Уфиру. Она вспоминала его улыбку, его решительность, его способность поддерживать её в самые трудные моменты. Эти воспоминания приносили не только боль, но и сомнения в правильности её поступков.

– Что я наделала? – часто шептала она себе под нос, глядя на звёздное небо. – Как я могла так поступить с ним?

Её сердце сжималось от чувства вины. Она понимала, что её ложь была жестокой, что она лишила Уфира права на правду и возможность двигаться дальше. Эти мысли не давали ей покоя, даже когда она была в объятиях своего нового возлюбленного.

Хани знала, что должна была поступить иначе, но теперь уже ничего нельзя было изменить. Её жизнь была разделена на "до" и "после" лжи, и ничто не могло вернуть утраченное доверие и понимание.

Она пыталась успокоить себя, убеждая, что сделала это ради Уфира, чтобы он мог найти своё счастье без неё. Но в глубине души она понимала, что это было лишь оправдание. Её страх перед его ревностью и возможной болью оказались сильнее любви и честности.

С каждым днём Хани старалась жить настоящим, находя утешение в любви своего нового возлюбленного. Но тень прошлого не отпускала её, напоминая о том, что она потеряла. Она знала, что должна научиться жить с этой болью и виной, и надеялась, что когда-нибудь сможет найти прощение – прежде всего, у самой себя.

Мать Уфира, сидя в своей комнате, ощущала, как боль пронизывает её душу. Она не могла ни есть, ни спать, ни даже думать о чём-то, кроме своего единственного сына, которого больше не было рядом.

Каждый день был мучительным испытанием. Её сердце разрывалось на части от мысли о том, что он больше не вернётся. Все вокруг напоминало ей о нём: его фотографии на стене, его игрушки на полу, его пустое кресло за обеденным столом. Всё это стало мукой для её души, постоянным напоминанием о том, что он больше не с ней.

Она проводила бессонные ночи, вспоминая его детские годы, его смех, его улыбку. Каждая всплывающая в памяти деталь вызывала новую волну скорби и отчаяния. Она пыталась найти утешение в мыслях о том, что он был счастлив, что он нашёл своё место в этом мире, но это лишь приносило ей ещё больше страданий.

Её дни проходили в одиночестве и тишине, прерываемой лишь её горькими слезами. Она не могла позволить себе раскрыть свою боль перед другими. В глазах мира она должна была быть сильной, несмотря на свою слабость и боль.

И каждый день, когда она просыпалась, она чувствовала, что часть её уходит вместе с Уфиром. Её жизнь больше не имела смысла без него рядом. Без него мир стал пустынным и беспросветным местом, где она терпела муки от его утраты.

"Больно” – Люпен чувствовал боль.

“Больно” – Чарли также ощущал ту же боль.

“Больно” – Хани погрузилась в глубокую тоску.

“Очень больно” – Мать Уфира охватила невыносимая печаль.

“Невыносимо больно” – В душе Уфира прозвучало словно клич о помощи.

Их боль, страдания, муки, тоска и горе было единственным что их объединяло.

Уфир плыл в бесконечной тьме, словно тонул в бездне бездонной печали. Его душа болела, словно разрывалась на части, подобно океану, разбивающемуся о скалы. Каждая мысль, каждое воспоминание вызывало острые уколы, как ядовитые иглы, проникающие в его существо. Боль пронизывала его сущность, окутывая его безумием и отчаянием. Сердце его стонало от горя, словно раненое животное, бьющееся в последних припадках.

Однако, несмотря на это, что-то в глубине его сознания не позволяло ему сдаться. Это тепло, слабое и едва ощутимое, как луч надежды, напоминало ему, что где-то далеко ещё есть свет.

Уфир погруженный в свой мрак, внезапно почувствовал прикосновение. Его сердце замерло на мгновение, когда он услышал тихий, но знакомый голос Эстер, словно луч света в мрачной пустоте. Он обернулся, и перед ним внезапно возникла фигура, обрамленная светом, словно оазис в бесконечном океане тьмы. Эстер стояла перед ним, ее присутствие было нежным и успокаивающим, словно звезда в безмолвном небе.

– Эстер, мне страшно.

– Мне тоже, Уфир.

– Я уже мёртв? Теперь я тоже призрак?

– Мне больно это говорить…

– Скажи пожалуйста честно. Мне нужна честность.

– Я и сама не уверена, жив ты или мёртв. Всё зависит от тебя.

– В каком смысле?

– Ты хочешь жить, после всей лжи и потерь, которые ты испытал?

– Я… Не знаю…

– Подумай Уфир. Тебе есть ради чего жить или ты готов оставить мир живых навсегда?

– Я… Хочу защитить тех, кто остался.

– Тогда возьми себя в руки. Хватит кричать, плакать и сожалеть. Парки отдал за тебя жизнь, чтобы ты и дальше мог жить!

– Но… Мне страшно… Я хочу защитить близких, но я боюсь, что я не справлюсь.

– Чарли учил тебя бояться?

– Нет, он…

– Люпен когда-нибудь не верил в тебя?

– Он всегда был рядом…

– Дурак! Ты думаешь только о себе, забывая, что те, кто живы, хотят вновь увидеть тебя живым и невредимым!

– Но я ничего не могу сделать!

– Очнись!

Внезапно, перед ним возникло слабое свечение. Он пошел на свет, чувствуя, как холод отступает. Свет становился все ярче, и вот уже он окунулся в его теплоту. Уфир протянул руку к свету, надеясь найти в нем спасение, но, когда он дотронулся до него, все вокруг исчезло.

“Это был последний удар.”

Уфир смог увернуться от атаки демона и внезапно, когда казалось, что все надежды утрачены, Уфир нашел в себе последний прилив сил. С его последними усилиями он выпрямил свою руку и, как вихрь, метнулся вперед. Его когти пронзили воздух и, наконец, нашли свою цель, вонзаясь в грудь демона с потрясающей силой.

– Как ты смеешь, ничтожество! – Сквозь боль вскрикнул демон.

– Ха-ха-ха! – Смех Уфира вонзился в уши демона, и тогда он понял, что самый опасный демон здесь это далеко не он сам. Перед ним стояло существо, которое не знало жалости, которое желало мести и правосудия. – Каким же надо быть жалким, чтобы умереть от одного удара!

– Да кто ты такой?

– Я Уфир, охотник на демонов, который защитит мир от тьмы.

Уфир с тяжелым вздохом вынул руку из груди демона, сжимая в своей кровавой кулаке его сердце. Тело монстра безжизненно рухнуло на землю, иссякнувшее и лишенное силы. Он смотрел на кровавую кашу в своей руке, ощущая как адреналин еще бурлил в его жилах, и ненависть к демону продолжала пульсировать в его сердце.

Уфир упал на колени и потерял сознания, ожидая что он уже не сможет проснуться никогда.

Он открыл глаза.

Сначала перед ним были только неясные силуэты и размытые пятна. Медленно зрение возвращалось, и он осознал, что лежит на грубой постели, покрытой старым, но чистым одеялом. Вокруг него были стены из камня, а рядом горела свеча, излучая теплый свет. Уфир попытался сесть и почувствовал острую боль в левой стороне тела. Его левая рука была перевязана, и осталась лишь культя.

Он заметил несколько демонов, сидящих у двери. Они выглядели настороженно, но не враждебно. Один из них, увидев, что Уфир проснулся, подошел ближе.

"Ты проснулся," – сказал демон с тихим голосом, слегка наклонившись к Уфиру. "Ты в безопасности. Мы нашли тебя и обработали твою рану."

Уфир почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Он потерял Парки, но сам выжил. В этот момент он осознал, что еще не всё потеряно. Он нашел силы в себе, чтобы продолжать, несмотря на боль и потери.

Уфир попытался вспомнить, что случилось, и медленно перед его глазами всплыли картины битвы. Он вспомнил, когда он собрал все свои силы и нанес последний удар. Его когти пронзили грудь демона, и враг рухнул, издавая предсмертный крик.

Уфир закрыл глаза, пытаясь осмыслить это. Он не умер. Он победил.

– Как меня нашли? – спросил он, обращаясь к демону.

– В нашем городе не утихали крики долгое время, но в эту ночь всё изменилось. Резня в городе остановилась, и мы нашли в себе силы, чтобы узнать в чём дело. Когда мы искали причину, блуждая по городу мертвецов мы нашли труп того демона и тебя рядом. Ты должен отдохнуть, ты наш спаситель.

– Поблагодарите лучше Парки, который отдал жизнь за вас и Молоха, который отправил нас сюда. У меня нет времени на отдых, у меня осталось последнее дело. У вас есть лошади?

– Прости, но все лошади уже давно гниют среди остальных трупов.

– Чёрт мне нужно обратно в замок Молоха.

Дверь внезапно, но медленно открылась, и в комнату вошел Оливьер. Его взгляд был наполнен смешанными эмоциями – радостью, облегчением и тревогой. Взглянув на Уфира, он прошел вперед, словно осторожно приближаясь к раненому зверю.

Демоны, окружавшие Уфира, отошли в сторону, проявляя уважение к Оливьеру, как будто признавая его авторитет. Оливьер, с удивлением и некоторой тревогой, бросил взгляд на руку Уфира, которую демоны так осторожно обернули и обработали. В его глазах было видно недоумение, смешанное с беспокойством.

– Что с твоей рукой, Уфир?

– Всё в порядке, по сравнению с Парки. Он отдал свою жизнь за меня.

– Я соболезную, Уфир. Вы оба герои. Вы смогли уничтожить демона, способного разорвать в клочья целый легион.

– Оливьер, мне нужно к Молоху. Я выполнил часть своей сделки, теперь настала его очередь.

– Хорошо, карета уже стоит снаружи и только дожидается нас.

Оливьер, взглянув на демонов, благодарно кивнул им, признавая их помощь, которая спасла Уфира. "Спасибо вам за вашу помощь", сказал он, проявляя уважение к их доброте.

– Подожди, у меня осталось последнее дело здесь. – воскликнул Уфир. – Я должен попрощаться с Парки.

– Один ты туда не пойдёшь. Я тебя провожу. – возразил Оливьер.

Уфир вернулся на место сражения. Его сердце замерло, когда он вновь увидел бездыханное тело своего бывшего друга, Парки, лежащего среди руин битвы. Уфир подошел к нему, его душа наполнилась горечью и печалью. Он опустился на колени рядом с телом друга, отдавая дань уважения павшему в бою, и погрузился в молчаливый момент скорби.

– Мы можем его похоронить?

– У нас не много времени, Уфир.

– Пожалуйста! – крикнул Уфир.

– Хорошо, я помогу его похоронить.

– Тут есть кладбище?

– В чертогах никого не хоронят, но мы можем закопать его за городом.

– Неужели нету мест получше?

Внезапно демоны, что помогли Уфиру, подошли и возразили:

– Если вы не против, мы можем его похоронить за нашим домом.

– Это лучше, чем за городом. Я буду вам признателен, если вы разрешите его похоронить у вас.

– Конечно. Мы поможем.

Оливьер и демоны осторожно подняли тело Парки и перетащили его на задний двор своего дома. Уфир стоял в стороне, смотря, как они аккуратно кладут тело на холодную и безжизненную землю, покрытую пеплом.

Они принялись за работу, выкапывая могилу для Парки. Каждая лопата, каждый глоток земли, был как удар по душе.

Когда могила была готова, Оливьер и демоны аккуратно опустили тело Парки внутрь. Уфир стоял там, неподвижно, его взгляд был устремлён на происходящее, но его ум был далеко, сбиваясь в мыслях о том, что Парки больше никогда не будет с ними. С каждым движением, каждым покровом земли, он чувствовал, как часть его самого погребается вместе с другом, поглощённая тёмным объятием ночи и бескрайней пустоты.

Когда тело Парки было закопано, на заднем дворе воцарилось молчание. Воздух наполнился горечью утраченной дружбы и тяжёлым бременем потери. Все стояли в неподвижном безмолвии, отдавая последний долгий вздох ушедшему.

Уфир, чувствуя горечь и отчаяние, достал из своего мешочка пачку сигарет. Это был первый раз, когда он почувствовал потребность в этом затяжном пристанище от мучений души. Скрутив сигарету между пальцев, он понял, что даже в этот момент, его старое "я" осталось в прошлом. Он приподнял сигарету к губам, но внезапно осознал, что у него не оказалось зажигалки.

Оливьер, заметив его беспомощность, тихо подошёл и протянул руку, из которой вырывался огненный пыл. Уфир приставил сигарету к пламени и печально протянул её к губам. Когда первый вдох смешался с дымом, его лёгкие заполнились горьким ароматом табака. Уфир закашлял, а дым залил его лёгкие, словно напоминая о его первом опыте.

Слёзы текли по его лицу, смешиваясь с дымом сигареты. Он облокотился на стену, закрыв глаза от боли и потери. В этот момент он понял, что вкус этой сигареты никогда не сравнится с горькой реальностью утраты.

– Не знал, что ты куришь. – сказал Оливьер.

– Это мой первый раз. – ответил Уфир.

– Почему ты решил попробовать?

– Это… это сложно объяснить. – Уфир отвернулся, пытаясь скрыть свою неуверенность за завесой дыма. – Я просто… чувствовал, что нужно что-то сделать, чтобы справиться с этой болью. Думал это поможет ослабить боль внутри меня.

Оливьер кивнул, словно понимая.

– Иногда люди обращаются к различным способам, чтобы справиться с потрясениями, которые им приходится пережить. Но помни, что курение не решит твоих проблем. Временное облегчение не стоит того, чтобы наносить вред своему здоровью.

Уфир взглянул на свою дрожащую руку и понял, что Оливьер прав. Но в этот момент, он просто нуждался в чем-то, что поможет ему пережить утрату Парки, хотя бы на мгновение.

Уфир медленно докурил свою первую сигарету до конца, позволяя каждому вдоху заполнять его легкие горечью и тяжестью потери. Когда последний табак догорел, он медленно снял свой мешочек и взял в руки его ткань, которая стала ему так близка. С сильным чувством тяжести в сердце, он медленно опустил мешочек на могилу.

Этот жест был не просто прощание с другом, но и символом того, что Парки всегда будет с ним, даже если только в его памяти и в его сердце.

Затем они направились к карете, стоявшей неподалеку. Оливьер помог Уфиру сесть, а затем сам занял место рядом с ним. Карета медленно тронулась с места, направляясь обратно к замку Молоха.

Во время пути Уфир обратил внимание, что город, в котором произошла кровопролитная битва, больше не окутан аурой тьмы. Видимо, влияние демона было полностью истреблено.

Уфир сидел молча, погруженный в свои мысли. В его глазах отражалась решимость, смешанная с нетерпением. Наступило время выполнения последней части его сделки с Молохом, и он готов был встретиться с ним лицом к лицу.

Спустя долгий путь карета медленно подъехала к огромным воротам замка Молоха, скрипя на петлях. Широкие двери открылись перед ними, раскрывая путь внутрь грозного замка.

Уфир, сопровождаемый Оливьером, вышел из кареты и направился к главному входу. Он шагал с уверенностью, его сердце билось сильнее, когда он шел по длинным коридорам к залу Молоха.

При входе в зал Уфир остановился. Перед ним, на троне, вновь сидел Молох, который словно знал, что Уфир точно вернётся за ответами и своей частью сделки.

– Рад тебя снова видеть живым, Уфир.

– И я рад, господин Молох.

– Ты решился на убийство?

– Для меня не было другого исхода. Я не стану жалеть столь мерзкое отродье, что не способно увидеть свою ничтожность.

– Я не осуждаю твой выбор. А теперь перейдём к обещанному. Ты хотел задать мне вопросы, и я готов уделить тебе столько времени, сколько тебе требуется.

– Заслуживаю ли я такую силу?

– Встречный вопрос. Плохо ли иметь такую силу?

– Можно ли изменить предназначение или свою судьбу?

– Нельзя, потому что судьба это человеческая попытка объяснить их страдания. Судьбы никогда не существовало, всё зависит лишь от самого человека.

– Что такое добро и зло, и как понять, что является правильным выбором?

– Добра не бывает без зла, как и наоборот. Даже самый ужасный человек заслуживает прощения, поэтому я и создал чертоги тьмы, чтобы люди могли искупить свои грехи.

– Что произойдет с моей душой после смерти?

– Вечное забвение, если ты не заслужил прощения. В противном случае, как я и говорил ранее, человек переродится.

– Значит жизнь вечна?

– То же самое можно сказать про смерть.

– Какой тогда смысл жизни?

– Каждый решает для себя сам. Хочешь ты раз за разом проживать счастливую жизнь или жизнь полную боли – всё зависит лишь от тебя самого.

– Спасибо за ответы, насчёт нашего договора…

– Прости, Уфир. Я смогу его выполнить лишь на половину. Душа Парки умерла, но заслужила искупления. Он в скором времени сам переродится и проживёт новую жизнь.

– Он забудет меня?

– Его душа теперь навсегда связана с твоей. Душа будет это помнить, но не расскажет об этом ему самому.

– Я надеюсь он проживёт счастливую жизнь и не совершит роковых ошибок.

– Он добр, я сомневаюсь, что он станет плохим человеком, независимо от обстоятельств. Скажи, Уфир, ты готов вернуться наверх?

– Да, я абсолютно уверен в этом.

– И запомни. Никому не рассказывать про меня или чертоги тьмы. Это теперь навеки история, связанная с этим местом, и она не должна вырваться наружу.

– Я обещаю, что никому не расскажу о том, что я пережил здесь. Теперь мне даже кажется, что я часть этого места.

– И последнее. Я отправлю тебя как можно ближе к твоей деревне, но сейчас к нему движется легион демонов. Я отправлю Оливьера остановить их, но избежать кровопролития мы не успеем.

– Неужели у вас нет сил, чтобы остановить легион? Это же мой дом.

– Прости, сейчас у меня не хватит сил на всё это, даже с учетом того, что я отправляю лишь одну душу наверх.

– Одну? А Эстер?

– Мне очень жаль, но она отдала за тебя жизнь.

Уфир внезапно ощутил, как волны ужаса и тревоги захлестнули его, когда осознал, что Эстер исчезла. В его душе зазвучал пустой гул, напоминая о том, что теперь в его теле присутствует лишь одна душа.

Он остался неподвижным, словно оцепенев, пытаясь впитать новую реальность, но чувствовал, как всё в его внутреннем мире кажется разрушенным и опустошенным.

– Она умерла? – сказал Уфир, опустив глаза в глубины холодного пола замка.

– Она освободилась. Она хотела, чтобы ты жил. Когда ты был при смерти, у тебя не было шансов на жизнь, но она вдохнула в тебя всю свою надежду.

– Мне жаль… Эстер…

– Не вини себя. Теперь ее душа свободна и так же заслуживает перерождения.

– Мне будет грустно без неё. Мы через столько всего прошли… Но я рад, что она теперь свободна от вечных мук, будучи призраком.

– Я рад, что ты смог это принять. Она не хотела чтобы ты грустил, по этому пускай жертвы твоих друзей не станут напрасны. Я отправлю тебя наверх и тебе предстоит самому задержать мою армию.

– А если я не справлюсь?

– Ты сильный и не сможешь иначе. Ты готов?

– Да, я готов.

– Хорошо, тогда стой на месте и не двигайся. Мне нужно впитать энергию монолитов. Это будет дорого стоить для меня, но это меньшее чем я могу тебя отблагодарить.

Молох, впитывал энергию из монолитов со всех краев своего царства, словно пьянящий напиток, насыщенный мощью и таинством. Его форма медленно расплывалась, сливаясь с окружающей тьмой, а его контур таял, словно дым в лучах заката. Потом, словно ураган, энергия стала собираться вокруг Уфира, образуя вихрь света и тьмы, который медленно, но неуклонно, затягивал его, словно черная дыра поглощала свет.

В этом вихре времени и пространства Уфир ощущал, как его существо разрывается на атомы, а сознание окутывается невидимым покровом между мирами. Вдали, сквозь пелену тумана, он улавливал обрывки звуков и образов, как мелькающие призраки, но все это казалось ему далеким и нереальным.

И вот, когда вихрь затих, он оказался на холме, недалеко от деревни, где когда-то рос. Светлый закат ослепил его, залив его синими и золотистыми оттенками, а чистый воздух наполнил его легкие свежестью и жизнью. Взглядом, затуманенным после переноса, он взирал на свои руки, осознавая, что его тело вернулось к нему, а левая рука снова была цела и на своём месте. Он вновь стал обычным человеком, с пепельными волосами и глазами цвета океана.

Птицы вдали начали щебетать, напевая свои мелодии, а окружающая природа казалась наполненной чудесной жизнью. Уфир ощутил спокойствие, но в то же время что-то необычное теплело в его сердце, словно тень неведомой опасности нависла над ним, ждущая своего момента.

Внезапно Уфир заметил, что опасность надвигается на его родные места. Сердце его сжалось от ужаса, когда он увидел армию демонов, грозно двигавшихся к его деревне. Наступило время действия. Силой воли он попытался опередить врагов, но, когда он достиг предела деревни, ужасное зрелище развернулось перед его глазами.