Читать книгу: «Тульские метки», страница 13
17 августа
Схватка с прокурором
Встал в пять.
Брат Дмитрий прислал вчера телеграмму. Разговор заказал он на сегодня, на шесть утра. Пешком шпацирую на телеграф. Автобусы пока не ходят.
По телефону Дмитрий сказал:
– Толик! Приезжай в отпуск обязательно! Я вселился в новую квартиру, а они часть моих вещей увезли…
– Кто эти они? Куда и почему увезли?
– Поясняю. Наш маслозавод построил свой дом. Я как молодой специалист получил в нём квартиру. А эту квартиру облюбовал себе районный прокурорка. Чтоб этот махинатор не влез первым, я перевёз в ещё недостроенный дом кой-какие свои шмотульки. И что прокурорка ляпанул? Раньше срока я вселился!!! Преступление века!!! А потому ментура105 и уволокла к себе часть моих вещей. Наш дом заводской, а квартиру рвут на сторону! Чувствуешь ловкость рук и явное мошенничество лукавого блюстителя порядка? Шукни, кинь на верха чингисхановскую цидулку. Надо бы для профилактики прищемить яйца дверью этому хватучаю. Надо бы выдать ему удостоверение дурака. И попутно помочь мне. Приезжай!
– Ну о чём речь! Приеду обязательно. И разберёмся, и кинем, и выдадим, и кого надо вздёрнем на цугундер вверх кривыми клюшками!
Петр Великий – так мы в шутку величаем Петра Жукова, личного шофёра Малинина, – вернулся сегодня в общежитие пьяненький.
– Поздравь! Я сдал первый экзамен. В техникум…
18 августа
Сегодня Павленки нет. Болен.
Эту весть так прокомментировал Петухов:
– В сиську упился усатый вчера на пробных проводинах Волкова. На года вперёд усач наливается!
19 августа
Кресло
Сегодня получка.
Романченко собрал раз по три рубля со всех. Пошёл по второму заходу.
– Зачем? – спрашиваю его.
– Старик! Тебя спасут только ещё раз отданные три рваных!106 Расписывался за премирование Волкова 180 дубами? Теперь гони монету.
Идёт подготовка к генеральным проводинам Волкова. В идеологическом отделе поставили раздвижной стол буквой Т. Как в кабинете у первого секретаря обкома партии Юнака.
Для Волкова я принёс и поставил на самом видном месте роскошное павленковское кресло.
Обнаружив пропажу, Павленко побледнел и забегал по комнатам в поисках своего кресла. При этом он страшно матерился шёпотом и оглядывался по сторонам, боясь, что услышат гости и женщины.
Пропажа нашлась. Но взять кресло он не решается.
Я принёс ему кресло назад.
Он мне пригрозил:
– Я тебе припомню эти штучки!
– Не ори! Ну принесли ж тебе твоё кресло. Скажи спасибо. А пока ты будешь мне припоминать – вообще останешься без места!
– Я ж работаю! На пять минут отбежал в бундесрат!107 Неужели я не имею права сходить в сортир?
– Имеешь! Имеешь право и не возвращаться оттуда… Чего вопить? Унесли ж лишь кресло, а не место!
Я метнулся к себе в кабинет и вернулся со своим переводом украинских басен.
– Во имя скрепления нашей великой дружбы, – говорю, – надо поставить на четвёртую полосу. Как раз вот ты начал макетировать.
И он поставил мои басни не читая! А ведь полтора месяца отбрасывал их из номера в номер. Вот басня!
Наконец подготовительные хлопоты улеглись.
Подняты стаканы.
– Прошу простить все мои грехи, – сказал Волков. – Теперь, особенно первое время, держитесь дружней…
Тут подошёл Павленко к Волкову, накинул на плечи кожаную куртку:
– Примите, Евгений Павлович, от всего коллектива, от всех ребят.
Волков надел тут же эту куртку. Сидит на нём, как на мальчике.
Северухина:
– Когда прощаются с человеком – не на тот свет, там мы все будем! – все говорят ему хорошее. За время работы Волкова у нас не стало той провинциальной серости, что была при Петелине. Но Волкова назвали чокнутым. Пусть будет больше таких чокнутых!
– Тост за чокнутых! – выкрикнул Конищев. – Евгений Павлович пока только один!
– А остальные – резерв! – подмахнул я.
– Варились мы в собственном соку, – задумчиво проговорил Романченко. – Было всё. А расставаться трудно. Евгений Павлович начал у нас работать первого апреля. Давайте в этот день каждого года сходиться у витрины «Молодого коммунара» – угол Ленина и Льва Толстого!
– Лучше на Всехсвятском кладбище! – уточнил Волков.
– Туда нас снесут.
Волков тряхнул кулаком:
– Кто не придёт – подлец! Друзья! Я пьяница. Подарите мне пустую бутылку с Вашими автографами. Полную не надо. Выпью!
– Только полную! – возражает Конищев. И пишет на бутылке: «Молодой коммунар». 19 августа 1966».
Расписался и отправил бутылку по кругу.
– Друзья! – печально усмехнулся Волков. – Тут присутствуют мои хорошие ленинградские друзья из телепрограммы «Горизонт». Вот перед Вами Рита Позднякова. Её сравнивают со мной. Говорят, что она такая же чокнутая, как и я.
Грустно улыбнулась Рита:
– Всех нас рано или поздно уволят. Так что смотрите на всё это спокойно.
Во всё время разгуляя тоскливо пели под окнами искатели. Застолье им унывно подхрипывало.
Явно с перебору Петухов разбил вилкой тарелку.
Это всех взбодрило. Конищев стал ножом бить тарелки. Петухов с гордостью Колумба отошёл в сторонку.
Бабушка Нина всполошилась:
– Ребятоньки! Веселитесь! А зачем бить посуду?
Конищев стукнул кулаком по столу:
– Русская душа требует вых-хода!
Стали расползаться.
Волков рупором снёс ладошки ко рту и вопит:
– Вниманию месткома! Конищев подарил мне киноаппарат. Дорогой! Это взятка!
– Обратите внимание на подхалимаж под занавес! – пьяно бубнит Конищев.
И тут же досадует:
– А сука Пеньков опять две бутылки солярки108 скоммуниздил со стола!
Володя Кузнецов, зубы лошадиной масти и кулаки-махотки, красавец мужчина, обладатель мотоцикла:
– Эх! Дам генеральный секспробег! Мой моторчик пашет на меня. Тётки на него так и скачут!
– Может, на тебя?
– И на меня. Кто хочет – могу поделиться своим эректоратом!
– И много у тебя тёток?
– Подсчитывал кандидат математических наук муж Носковой. Полторы целки на тысячу километров пробега. А прочих тёлок и госстатистика не сочтёт!
Захмелелая Королева Марго лезет к Боре-фотографу с поцелуем и приказывает вести её в ближайший кабак.
Боря устало отпихивается от неё:
– Ещё светло. Сама доплывёшь!
Павленко цапнул со стола полную бутылку и к себе в кабинет.
Смотрит по сипящему ящичку футбол и пьёт.
Вот когда он поистине счастлив.
24 августа
Человек кристальной порядочности
Коронация шахини Елены Михалны Марковой.
Новая наша мамка-кормилка-поилка-училка-мучилка.
Тумба. Медуза в пенсне. Лоб с поляну. Сократиха? Сомнительно. Зато явная неряха порядочная. Туфли стоптанные, кривые. Из-под платья бесстыже ухмыляется нижняя рубашка.
Петухов шепчет мне:
– Весёлые поскачут времена. Северухина и Маркова люто обожают друг дружку. Толклись обе на областном радио. Маркова всегда металась под Северухиной. И вот власть перевернулась… И всё равно не завидую я Марковой. Этим креслом редактора её в навозную лужу сунули. Училась в Ленинграде. В высшей партийной школе. Угрелась в Питере заместителем председателя радиокомитета. И тут вот тебе жалоба из ЦК: окончившие партшколу не возвращаются на места. Её под белы ручки да и ать-два в Тулу. Не завидую, отец, ой не завидую ж нашей мамке. Секретутке Томке Шумовой она уже похвалилась: «Все московские газеты буду брать домой. Здесь читать некогда. А дома… Я буду стирать, а муженёк будет мне вслух читать. Он любит у меня заниматься громкой политграмотой». И на здоровье! Ну да ладно…
Через полторы недели Северухина уволилась и съехала к себе на родину.
В Горький.
И заместителем редактора стал у нас Анатолий Акимович Королёв.
Человек кристальной порядочности.
Родился он в древнем городке Епифани под Тулой 16 апреля 1940 года в семье потомственных преподавателей. Учителями были дедушка, бабушка, дяди, тёти и, конечно, родители. Отец Аким Георгиевич преподавал историю в епифанской средней школе. Одновременно был и ёё директором. Мать Тамара Николаевна была учительницей начальных классов.
В войну Аким Георгиевич командовал взводом управления зенитной батареи на Ленинградском фронте.
После войны отца выдвинули на руководящую работу. Стал первым секретарём Плавского райкома партии.
«Сейчас, конечно же, – вспоминал через многие годы Анатолий Акимович в журнале «Знание. Понимание. Умение», членом редколлегии которого он является, – молодежь не знает, как тяжело работали советские и партийные работники. А режим был такой, как установил Сталин, сам работавший по ночам и иногда звонивший сам подчиненным даже среднего звена. В это время все партийные секретари тоже были вынуждены трудиться, были готовы принять звонок, получить задание, ответить на любой вопрос. Спали всего по три-четыре часа в сутки. Недосыпание у всех было хроническое. Бюро райкома партии начиналось в полночь. Отец приходил в четыре часа утра. Часов в восемь за ним приезжала машина, и он ехал либо в райком, либо ещё куда. От такого напряжения люди горели как свечки. Такая практика изменилась только после смерти Сталина. Но и позже работа была выматывающая. Если ты выживал, то получал повышение до должности начальника управления областного совета, либо заведующего отделом обкома партии.
Мой отец не смог подняться выше. В 1952 году надорвался, когда в непогоду с шофёром вытаскивали из канавы завязший автомобиль в очередной поездке. После инфаркта его еле откачали. Получил инвалидность и был освобожден от партийной работы. Вернулся к преподавательским будням. Выбрал для работы школу в городке Лаптево (с 1965 года – Ясногорск), между Тулой и Серпуховом».
Среднюю школу Анатолий окончил с серебряной медалью. У него была одна четвёрка по алгебре.
Уже через месяц его взяли в штат местной районной газеты, с которой он активно сотрудничал и раньше. Поступил на заочное отделение факультета журналистики МГУ.
Позже он работал в многотиражке Ясногорского машиностроительного завода и был участником литературного кружка при районной газете. Руководил кружком известный тульский поэт Владимир Лазарев. (Сейчас Лазарев живёт в США.) Владимир Яковлевич высоко отзывался о стихах Анатолия и опубликовал в районке вот эти его стихи.
МЕТАЛЛ ИДЁТ!
Не зарницы – змеи замелькали,
Гигантских теней дрогнула гряда,
И ковш с высокой маркой стали
К разливу двинулся сюда.
А здесь народ на изготовке,
Работу только подавай!
Стоят они проворны, ловки,
Сливают по изложницам металл.
Гудят уж пустотелы формы,
Глотая жаркую реку.
И парни эти по две нормы
Опять сработают к гудку.
Геройство здесь не показное –
Тщеславен ты ль, рабочий класс!
Варишь металл ты в крепком зное,
Несёшь ты вахту, как солдат!
НЕСОСТОЯВШАСЯ ВСТРЕЧА
У девочки трепетно на сердце:
Веселье ничем не унять,
Как в ритме высокого скерцо
Любовь колыхнулась опять.
Она ж сегодня получила
Короткую записочку – письмо,
Весь день игривая ходила,
Вдыхая грудью, глубоко.
Вот вечер – хмурый, исподлобья
На мир насупленно глядит,
Девчонка шарит в изголовье,
Рукой записку теребит.
Она на улицу выходит –
Стоит такая тишина,
Кажись, ударь – и всё заходит,
И даже тусклая луна.
Не пришёл… Немного постояла,
Повернулась круто, горячо
И предательски заныло слева –
Ложью оказалось письмецо.
ОСЕНЬ
Глянцем облиты дорожки лесные,
Моет усердно их дождь поутру,
Рдеют в раскосах клины расписные,
Жухлые травы стоят на яру.
Тучи чернилами вылиты в небо,
Тяжко шуршат весь день напролет.
Изредка луч – вестник солнца несмело
Быстрою птахой по лужам шмыгнёт.
А вечером воздух – холодно ядреный,
Дыханье как ангел, над нами парит,
Сыплет каскадом лист окроплённый,
Пурпур слегка под ногами хрустит.
Стихи стихами. Но Анатолий понял, что «поэтом можешь ты не быть, но журналистом быть обязан». Эта формула тоже поменялась. И навсегда: «Журналистом можешь ты не быть, но историком быть обязан». Потомственное начало взяло верх: отец-то его Аким Георгиевич большую часть жизни проработал учителем истории.
Позвал голос предков, и он со второго курса перевёлся на историко-филологический факультет Тульского пединститута. Отец-то был историком.
Анатолий много писал в районке по истории Ясногорского машзавода.
Институт Анатолий окончил с красным дипломом. Поступил в аспирантуру своего же пединститута. Королёв был первым аспирантом у доктора исторических наук Вадима Николаевича Ашуркова, ведущего специалиста по истории оружейных заводов России. В двадцать девять лет защитил кандидатскую диссертацию «История тульских патронных заводов».
Параллельно Анатолий изучал творчество Толстого и его окружение. Переписывался с Н.Н. Гусевым, личным секретарём Льва Николаевича. Многое узнал о крестьянском писателе Михаиле Петровиче Новикове из села Боровкова, который был дружен со Львом Николаевичем. Позже Анатолий Акимович напишет об их дружбе книгу «Живая трепетная нить». Выступал в музее Толстого в Москве.
Он был настоящим толстовцем. Ещё в то время, когда преподавал в своём же институте, ему предлагали должность директора музея «Ясная Поляна».
Однако… После института Анатолий был заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации в Тульском обкоме комсомола. Курировал газету «Молодой коммунар».
Туляки, хорошо его знавшие и работавшие в ЦК комсомола, рекомендовали его на работу в Высшей комсомольской школе. Сначала он полгода поработал в ЦК в отделе комсомольских органов, который курировал Высшую комсомольскую школу, и после стал работать в ВКШ заместителем заведующего кафедрой комсомольского строительства.
Было это в 1973 году.
А дальше…
Высшая комсомольская школа стала называться Институтом молодёжи, потом Московской социально-гуманитарной академией, потом Московским гуманитарным университетом (МосГУ).
Анатолий Акимович Королёв – доктор исторических наук, профессор заведовал кафедрой истории.
Королёв – заслуженный деятель науки Российской Федерации. Почетный работник высшего профессионального образования РФ. Лауреат конкурсов «Лидер в образовании» в номинации «Лучший заведующий кафедрой», награжден в 2003 и 2005 годах серебряной и золотой медалями имени академика Н. Н. Моисеева «За заслуги в образовании и науке». Чрезвычайный член Общества биографических исследований Who is Who (штаб-квартира в Вене). Член Учёного совета МосГУ. Член экспертного Совета по истории Высшей аттестационной комиссии МосГу. Награждён орденом МосГУ «Честь и служение» I степени.
Два года Анатолий Акимович отдал Институту общественных наук ЦК Народно-демократической партии Афганистана (НДПА). Был деканом молодёжного факультета, заведовал кафедрой строительства НДПА. На языках пушту и дари выпустил книгу в Кабуле «Очерки по истории НДПА».
Воин-интернационалист, политический советник посольства нашей страны в Афганистане, он награжден Почетной медалью ЦК Демократической организации молодежи Афганистана (ДОМА) за заслуги в подготовке и воспитании молодых специалистов этой страны. Награждён также медалью Союза советских офицеров «За верность присяге».
Анатолий Акимович Королёв – автор 400 научных работ. Из них двенадцать монографий. Подготовил восемнадцать докторов исторических наук и 57 кандидатов.
Он неоднократно оппонировал соискателям докторских степеней, среди которых были как учёные, так и общественные деятели, депутаты Госдумы, министры.
У всех сейчас на слуху нашумевшая история с диссертацией министра культуры России Владимира Мединского.
Не один год «заклятые друзья» – будь они трижды прокляты! – пыхтели, пытаясь свалить министра. И за повод взяли его докторскую диссертацию "Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV–XVII веков".
«Друзья» утверждали, что эта диссертация – сплошной плагиат, "не имеет научной ценности", указывали на «наличие в диссертации множества грубейших ошибок, некорректную работу с источниками и пропагандистский характер работы». Наконец, они договорились до того, якобы на защите диссертации даже не было официального оппонента, а потому докторская степень получена-де келейно. Отсюда и их требование: лишить Мединского учёной степени доктора исторических наук.
Анатолию Акимовичу пришлось выступать на пресс-конференции в ТАССе, поскольку именно он и был официальным оппонентом.
Газета «Ведомости» 20 октября 2017 года сообщила:
«Президиум Высшей аттестационной комиссии (ВАК) сегодня выступил против лишения министра культуры Владимира Мединского ученой степени доктора исторических наук».
Доброе имя министра восстановлено. Встречу Мединского с Путиным 13 ноября 2018 года показал в «Вестях» телеканал «Россия».
Анатолий Акимович подарил мне свою книгу «Клио знает всё. А историки?». Дарственная надпись:
«С благоговением вспоминаю тульские журналистские годы».
.
10 сентября. Суббота
Всё у нас пучком!
Мне двадцать восемь.
Ещё темно. Мама зажгла свет, посмотрела на часы. Потушила свет и легла.
Весь день копал картошку.
По пути домой взял в магазине 55 килограммов проса. Одним духом дотащил.
– А ты сильный! – сказал Гриша, приняв в сенцах мешок и не удержав его.
Вечер.
Никто и не подозревает о моём дне рождения.
У нас не принято устраивать бёрздеи.109
Гриша с Митей зовут к столу освежиться по случаю субботы.
– Да ну! – отмахиваюсь я.
Перебираю помидоры, внасып лежали под столом.
Мама моет их, складывает в трёхлитровые банки. Пересыпает солью.
Пришёл Гришин приятель. Зовут меня к столу. Отказать гостю неудобно.
«Ладно. Пойду ухну за себя пятьдесят граммулек. За две мои субботы. Сегодня суббота и родился я в субботу».
Дмитрий наливает полные стопки:
– Выпьем, Толик, за твой вклад в моё легендарное новоселье. Прокурорку-сучкоёба ты крепенько посадил на копчик. Вещи все мои ментура вернула. Всё у нас пучком!
16 сентября
Пеньков, Чубаров…
Сегодня у меня получилось что-то вроде дня открытых дверей.
Утром только сел за статью – пришла со своими охами Смирнова. Наш парторг.
– У меня такое чепе…
– И?
– Не знаю, что и делать с Пеньковым, с этим жополизом, волковским стукачом…
– Ну-ну… Не надо бы, наверное, так о молодом коммунисте. Он вторую неделю как вступил в партию.
– Да как грязно вломился!
– То есть?
– Я давала ему две рекомендации. И в кандидаты, и в члены. Посмотрела, что за типчик грязненький… Про-хвост… Хорёк повышенной проходимости! Ну не подарок он для партии! Решилась и забрала свою вторую рекомендацию, положила в свой партийный сейф и уехала в отпуск. И этот Пенёк с Конищевым взломали партсейф, выкрали мою рекомендацию. Без меня провернули партсобрание и приняли этого Пенька в партию. Во авантюра!
– А почему вам на первом же партсобрании не рассказать, как у вас товарисчи становятся коммунистами, верными ленинцами?
– Это дело. Я так и поступлю! Ну такой номер отколоть… Да и дома… Мой Ваня совсем сбился с копыт. Хочу работать в редакции! Хоть что ты тут делай! Ты, говорю, что будешь делать в редакции? Писать не можешь. Свою фамилию пишешь с ошибками… Поставить со свистком у двери редактора? Так такой должности у нас нет.
Ване 23 года. Он милиционер. Самой Смирновой под пятьдесят. Поженились с полгода назад.
Покачивая в печали головой, она уходит и в дверях сталкивается с Чубаровым.
– Старик! Аятолла Тола! – с порога горланит Чуб. – Спасай! Меня ну хотят шугануть из нашего шале!110 И всё за Зинку! Так мне ж за неё уже ставил банки111 сам Малинин. Откатал по коврам персидским… Ого-го как! Я не умоляю. Я просто прошу! Будь объективен, если спросят.
– Всегда пожалуйста. Объективность превыше всего! Как всё было, так и расскажу.
– Ну зачем вываливать сразу всё? Ну чего мутить картину? Кое-какие пикантные нюансы разрешаю опустить.
– Зачем мне твоих собак вешать себе на хвост? Зачем мне петь Алябьева?112
– Гм… Гм… – скребёт он свою репу и понуро уходит, бормоча: – Как в том анекдоте… Просишь билетик в Крым, а тебе подсовывают волчий билет на солнечную Колыму…
25 сентября
Бежать!
Если человек бессердечный, то и инфаркту не за что зацепиться.
В.Гавеля
Маркова, новая редактриса, превращает газету в трупный листок.
И меня подмывает уйти из этого обкомовского бюллетеня. Да куда? На какие шиши жить?
Может, податься в аспирантуру института международных отношений?
На вступительных придётся сдавать немецкий. Пока есть время, надо подучить его. Стану бегать на курсы.
Из «Молодого» я обязательно уйду. И куда? Буду искать.
Больше газета не будет в моей жизни главной. Надо засесть за роман о маме «Поленька». Этот роман будет первым в трилогии «Мёртвым друзья не нужны».
Днём – газета. Вечером и в выходные – роман.
А пока поеду поболтаюсь по краешку чужой Европы. В ГДР.
Садовник из магдебурга
Магдебуржцы искренне считают, что нет ничего на свете величественнее их собора. Того, кто не побывал в нём, они и не принимают всерьёз.
Октябрьское утро.
Над Эльбой плотный туман.
В этот ранний час не появился ещё ни один экскурсовод.
Во дворе собора метлой сгонял листьё крепкий старик.
И в школе, и в университете я изучал немецкий. Перевёл на русский и опубликовал несколько юмористических рассказов.
И вот впервые в жизни я заговорил с немцем на его родном языке.
– Не могли бы вы нам помочь?.. – врастяжку выдавил я из себя.
Я боялся, что он не поймёт меня.
Мои опасения оказались напрасными.
– Почему же? – с усмешкой отозвался старик. – Я всегда охотно берусь не за свои дела. Здесь я уже пятнадцать лет и потому, пожалуй, всё хорошо знаю, как свою жену, – простодушно улыбнулся он своему сравнению. – Идёмте.
Мы пошли.
– Это вход. Поднимите, пожалуйста, голову. Познакомьтесь с легендой, рассказанной скульптором на камне. История очень поучительная. Справа вы видите пять убитых горем, слева – пять ликующих девушек. Над ними Христос со свитой. К чему всё это?.. В одном поселении ждали появления Христа. Как все большие люди, он задерживался. По преданию, он должен был всего-навсего жениться на той, которая ему, конечно, понравится. Десять невест лишились покоя. Они оставили своих возлюбленных – вот вам образчик верной любви! – и отчаянно пошли на то, чтобы составить партию самому богатому жениху, которого ни одна из них не видела. Невесты разделились на две партии. В одну, слева, подобрались лентяйки. Как только у них выгорело масло в лампадке, они уснули и проспали встречу. В другой партии были умницы. Они подливали масло в лампадку и всю ночь бодрствовали. Умнички встретили Всевышнего и оттого так ликуют.
Наш добрый гид был из той категории людей, которые с улыбкой смотрят на мир и не прочь поиронизировать над своими слабостями.
– Вот здесь, – показал он на одну из плит, что устилали пол, – лежит епископ фон Шуленбург. А тут, – он гордо наставил палец на соседнюю плиту, – буду лежать я. Думаю, епископ не будет против такого соседства.
Садовник удивился своему нежданному желанию и искренне рассмеялся над ним.
Прошло минут пять и веселого садовника нельзя было узнать. Он больше не улыбался.
Его глаза тяжело смотрели на деревянную скульптуру.
– Скульптура Эрнста Барлаха, – медленно заговорил он, – по специальному заданию Гитлера была похищена. Oн готов был её уничтожить. Потому что она против войны. Ужасна человеческая бойня 1914–1918 годов. Кусочек её мы видим здесь. Внизу слева – прикрытая чёрным платком мать – символ безмерной скорби. Рядом – погибший сын. Справа – в безумии схватившийся за голову отец. От этой семейной драмы художник перекинул мостик к жестокой драме целых народов. Посредине стоит, по предположению, русский. По бокам – новобранцы. Немец и француз. Они очень юны. Каски падают на самые глаза. Что их ждёт? Для чего надели на них одежду не по росту, видимо, снятую с убитых? Чтобы снова убивать? Люди всех наций должны стоять плечом к плечу за мир. Вот к чему зовёт это произведение, которое не удалось уничтожить и которое снова возвращено сюда. Оно так дорого жителям нашего города, потому оно было так ненавистно Адольфу. Я был призван в его армию. Во время второй мировой войны меня отправили в Россию. Я могу прямо смотреть вам в глаза. За всю войну я ни разу не выстрелил. Как поднять руку на человека? Кто может встать против брата? Это я говорил своим товарищам в окопах, отказываясь стрелять. За это я был осуждён гитлеровским судом.
Мы вышли из собора.
Светило тёплое солнце.
На улице шла своя жизнь.
Прогромыхал берлинский двухэтажный экспресс.
В очереди у кинокассы поцеловалась парочка и рассмеялась.
По проспекту двигалась весёлая процессия: толпы мальчишек с гиком неслись за десятью слонами. Животные, кажется, чувствуют себя неуверенно и потому «взялись за руки»: каждый держится хоботом за хвост впереди идущего. Просто цирку нужна реклама.
Все это не интересовало человека в синем халате.
Он стоял у собора и молча курил русскую сигарету.
Его звали Эрнст Беренд.
Магдебург
