Читать книгу: «Князь без княжества», страница 4

Все провинциальные присутственные места устроены одинаково: от холла широкая лестница наверх, где главный зал и конурки поменьше, будто на первом этаже управлять унизительно. Гвардейцы скинули крылья и вручили их толпившимся внизу мужичкам в форме городской стражи словно лакеям. Марк отработанным командным басом оповестил их – отвечаете головой, подлецы. С этим театрально-шумовым оформлением тройка молодцов в зелёных плащах прорвалась в зал заседаний на второй этаж, не встретив далее сколько-нибудь заметного сопротивления, даже не пришлось никого уронить.

Создатель услышал молитву, вознесённую у входа. Повстанческий комитет, или как там себя обозвали бунтующие горожане, присутствовал в количестве не менее тридцати голов.

Выделить ключевые фигуры не составило труда. Элоф Сиверс, чей сломанный нос Алексу хотелось повернуть на другую сторону ещё в прошлое посещение Аделфии, почтительно склонился к такому же крепкому мужчине, но заметно старше. Надо полагать, на председательском месте сам Улф Сиверс, местный предводитель. За длинным столом и на креслах вдоль стены расселись люди торгового и чиновного вида, добрая половина которых явно заботилась о том, чтобы выглядеть солидно даже в этом провинциальном городке, «не хуже столичных». До того, как в зал вихрем внеслись трое в зелёных плащах, лица насупились в заботах: одно дело – кричать лозунги о независимости от Леонидии, совсем другое – устроить нормальную жизнь горожан и обитателей окрестных селений, когда восстание нарушает торговлю, а вокруг разворачивается армия зелёных.

Терон взял на себя функцию глашатая, что у него лучше получалось, гораздо торжественнее, чем у Марка, привычного разгонять столичных уголовников.

– Его императорское высочество высокородный князь-регент Икарийской империи тей Алексайон Алайн.

До этого момента друзья титуловали его разве что в шутку. Но у Терона вышло здорово: трепещите, смертные, ангел Всевышнего спустился к вам из горних чертогов.

Алекс внимательно смотрел за реакцией. Не менее трети народа откровенно обрадовалась, пытаясь не выдать надежду, что так или иначе сейчас всё разрешится, возможно – бескровно. Около половины замерло в недоумении: что бы это значило? Элоф расхохотался, его показное веселье поддержали горожане помоложе.

– Так-та-ак! Птички сами пожаловали в клетку.

– Захлопни свою клетку, пока туда не нагадили. Я пришёл говорить с серьёзными людьми.

В зал сунулась голова стражника. Марк грубо выпихнул его и затворил дверь, сам стал чуть сбоку, чтобы не поймать шальную пулю через доски. Непреклонный вид гвардейца красноречиво разъяснил даже самым непонятливым: попытка пройти здесь до окончания переговоров пагубно отразится на здоровье.

Алекс двинулся к Улфу.

– Что вам нужно, тей? – спросил тот без приязни, но и без страха. – Что имперцы забыли в вольной Северной Аделфии?

– Хочу сохранить жизни максимальному числу подданных и налогоплательщиков. Нам хватит четырёх часов, чтобы окружить город кольцом и суток, чтобы артиллерия разобрала его по кирпичам.

– Вы по-прежнему считаете нас подданными. Скажете ещё – вассалами герцога Дайорда Ванджелиса?

В зале прошелестело оживление. Похоже, правитель Запада здесь не в фаворе.

– Нет. Вассалами сюзерена могут быть только высокородные теи. При Эдранах ламбрийская знать лишилась этого права.

Алекс сознательно опустил маленькую тонкость – по эту сторону океана ламбрийцы никогда и не были вправе. Упоминанием про смену власти он намекнул на иное развитие событий. Сиверс задумался, паузой воспользовался его сын.

– Не знаю, чего ты добиваешься, имперская выскочка. У меня к тебе счёт с прошлого раза, когда вы с дружком убили двух наших.

Зал загудел.

– Когда вы ввосьмером бросились на двух теев и разбежались как трусливые шлюхи?

А тут зал разделился. Голосов «что он себе позволяет» меньше, чем явно уставших от выходок драчуна.

– Сейчас посмотрим, кто от кого побежит! – рука Элофа легла на рукоять револьвера.

– Вы огорчены, господин Сиверс, что у вас меньше прав, чем у тейского сословия. Могу властью князя-регента тотчас устранить одну несправедливость и позволить дуэль с дворянином. Чтобы не быть голословным, принимаю вызов вашего сына.

– Ударите его Силой и убьёте, – скорее утвердительно, нежели вопросительно заявил предводитель восстания.

– Вызвавший тея обязан нести ответственность за свой поступок. Или нянчиться с вами как с детьми малыми?

– Отец! Я его и так прикончу, – пообещал кривоносый.

Улф просверлил взглядом дыру в князе, не зная на что решиться. Алекс пришёл к нему на помощь.

– Во-первых, я принимаю на себя обязательство не использовать Силу в этой дуэли. Во-вторых, даже если недоноску повезёт, это не снимает главного вопроса: у города экспедиционный корпус и общевойсковая бригада. Жду ответа – вы сложите оружие или снести Кальяс? В назидание свободомыслящим, проживающим в более ценных городах.

– Мне нужно посоветоваться.

– Что же, сегодня я добрый, – Алекс отступил на шаг, вспоминая утреннее лёгкое настроение. От него не осталось ни следа. – Через два часа жду Элофа у восточного выезда. Через час после дуэли артиллерия откроет огонь по восточным кварталам, а город будет оцеплен.

С порога он добавил:

– Да, женщин и детей выпустим. Если, конечно, успеют добежать до наших позиций.

Внизу они забрали крылья у стражников-лакеев. Не успели стартовать, как к ним приблизился пожилой мужчина в чёрном лётном плаще и оперённых сапогах.

– Помогите мне, теи!

В том и прелесть икарийского общественного устройства. И император, и самый жалкий дворянчик принадлежат к одному сословию. Поэтому каждый вправе обратиться к любому высокородному.

– Говорите.

Определив в Алексе главного, местный скороговоркой рассказал про свою беду.

– У меня в доме постоянно находятся стражники, караулят жену, сына и дочь. Принуждают служить Сиверсу!

– Заложники?

– Так прямо они не говорят… Но по сути – да!

– Крыло здесь? Показывайте дорогу.

– Нам это нужно? – шепнул Терон.

– Дьявол бы его побрал вместе с семьёй… Но мы – армия освободителей. Как его? Добра и справедливости. Марк, не отставай.

Стражников Алекс велел не убивать. Их просто разоружили и пинками выгнали на улицу.

– А теперь вспомни, Терон, пытки Горана по переноске раненых в тыл.

Фалько-офицер с сомнением глянул на супругу тея, наверняка давно не поднимавшуюся в воздух на крыле.

– Разве что с помощью её супруга… Великовата!

– Справишься. Мы с Марком хватаем детей.

Именно таким, с восьмилетней тейской девочкой на руках, собственноручно освобождённой из заложников и принесённой в лагерь зелёных, князь-регент вошёл в официальную историю похода на запад. Кто-то из одарённых набросал его портрет, уступающий, конечно, работам Эльзы по выразительности, но впоследствии тиражированный. История должна быть правильной не фактически, а идеологически.

Отец и сын Сиверсы заявились вместе. Старший обратил внимание на орудийные расчёты четырёх батарей, развёрнутых к городу.

Алекс снял камзол и полагающуюся на земле тяжёлую парадную шляпу, оставшись в белой сорочке с кружевными манжетами и воротом. Лётные перчатки из тонко выделанной кожи заменил на белоснежные. Дуэлянтам рекомендуется драться в чёрном или тёмно-коричневом, чтобы выступившая кровь от мелкой раны не выделялась, а её вид не бодрил противника. В белом – это особый шик, демонстрирующий уверенность поединщика.

Элоф счёл браваду неуместной и не стал сбрасывать редингот. Не сговариваясь о выборе оружия, он взял в руку шпагу. В левой очутилась дага жуткой длинны – не короче тейской шпаги. Алекс вооружился аналогично, под свой размер – он почти на голову ниже ламбрийца.

– Запомни эту минуту, здоровяк. Летнее солнце, лёгкие облака, трава. Ты молод, силён и здоров, не считая свёрнутого носа. И готов всё это потерять ради глупой бравады?

Ламбриец буркнул в ответ что-то неразборчивое. Вроде как – сам запомни. Принял стойку, обернув дагу клинком внутрь и высоко подняв левую руку для удара сверху.

Никаких сюрпризов, обычная тактика крупных мужчин против теев. Яростная атака в расчёте на большую длину рук и оружия, принуждающая уйти в оборону от ударов шпагой, укол дагой при первом же удобном случае. Просто, эффективно и очень опасно, если не пользоваться Силой, уравнивающей шансы. Но Алекс дал слово…

И едва не пожалел об этом. Элоф проявил недюжинное искусство. Он не просто давил и наступал – делал это ловко, даже виртуозно. В свалке у таверны «Три карася» сын предводителя не успел показать себя во всей красе. Князь был вынужден отступать, разрывая дистанцию.

– До самой Леонидии побежишь, тей?

В бою нельзя разговаривать, особенно с сильным врагом, которого не смутить дешёвыми подначками. Алекс резко ушёл влево, под правую руку ламбрийца, на миг выскочив из зоны досягаемости даги. Своим коротким клинком поймал шпагу Элофа и рубанул его по левому бицепсу.

Передняя кромка шпаги заточена на треть длинны от острия, эта часть именуется лезвием. В крохотную долю секунды, когда лезвие вонзилось в руку, Алекс резко потянул оружие на себя, отчего удар превратился в рубяще-режущий, потом отскочил назад.

Поднятая в замахе рука упала вниз с перерубленной костью, повиснув на лохмотьях кожи и рукава – отсечь её начисто не вышло. Попутно остриё вспороло редингот и грудину до рёбер.

Не выпуская шпаги, Элоф здоровой рукой прижал правую руку к плечу, откуда кровь ударила фонтаном. Из горла донёсся сдавленный стон – от боли или от досады. Но пальцы, вцепившиеся в эфес, не разжались, будто сведённые судорогой.

Не выпустил оружия – не вышел из боя. Князь, не преступив правил, нанёс второй удар. Левая рука с дагой упала на булыжное покрытие. Элоф повалился на колени.

Страшная экзекуция впечатлила окружающих больше, чем простое привычное убийство. Молодой крупный мужчина в полном расцвете сил за секунду превратился в инвалида с кровавыми культями вместо обеих рук. Не погиб, но имеет ли смысл цепляться за столь постылое существование?

– Наложите жгут – не то околеет от потери крови, – Алекс направился к Сиверсу-старшему, помахивая клинком с красными каплями на кончике. – Продолжим разговор или мне прекратить попытки сохранения жизни ламбрийцам?

Глава восьмая

Ночью Иану разбудил странный шум. Удары, приглушённые расстоянием и толстыми стенами, металлический лязг, потом прозвучали выстрелы и крики боли. Одевшись со скоростью, для женского пола сверхъестественной, она вооружилась и выскочила на коридор, где отчётливо определила – драма разыгрывается внизу у входа в форт.

Спустившись по винтовой лестнице, Иана осторожно выглянула, опасаясь схлопотать шальную пулю. На освещённой факелами площадке происходила свалка, боем или схваткой то мельтешение людей трудно назвать.

Среди участников представления девушка увидела Ванджелиса-младшего в белом, отчаянно и не слишком умело размахивающего шпагой. Двустворчатая входная дверь, очень массивная, распахнута неизвестно отчего на полную ширину.

Нападавших человек восемь или девять, если только кто-то из них не успел взбежать наверх, все в чёрном и в масках. Чувствуя некую неправильность в увиденном, Иана решила оставить размышления на потом и аккуратно метнула два ножа. Защитники форта вряд ли сразу поняли, отчего два разбойника прекратили попытки сражаться.

Потом телохранительница взвела курок и за три секунды опустошила барабан револьвера.

Когда дым начал рассеиваться, она увидела перепуганные глаза Орайона, тела штурмовавших форт и суету гарнизонных солдат, затворяющих двери наружу, откуда не прибежало подкрепление и не прилетели пули.

– Иана… Зачем вы здесь? Вы не должны были…

Она не удостоила ответом подопечного, только шикнула и велела убираться наверх. Он шагнул на лестницу, остановившись в нерешительности.

– Спасибо за помощь, тея, но мы бы и сами… Я в состоянии защитить себя и вас!

Не дослушав бравого «защитника», Иана отодвинула заслонку на двери. Снаружи – тьма, не видно ни зги после светлого помещения.

Она отыскала глазами начальника гарнизона, он спустился вниз к развязке.

– Тей, мне необходимо осмотреться снаружи.

– Это не благоразумно, синьора!

Сзади поддакнул сын герцога, наивно полагая, что в военных вопросах его слово имеет вес.

– Отдаю себе отчёт, что рискованно. Я возьму чёрный плащ и маску одного из нападавших. Вернусь скоро. Откроете мне дверь после серии ударов снаружи, три плюс три. Усвоили?

Перезарядив револьвер и напялив вещи убитого, отчего пришлось перемазаться в чужой крови, Иана легла на пол. Солдаты робко приоткрыли дверь на четыре ладони. Девушка змеёй проскользнула наружу и метнулась в сторону, сократив время пребывания на фоне освещённых внутренностей форта.

Здесь, среди тишины и ночной прохлады свела воедино наблюдения, пока глаза привыкали к темноте.

В весьма стеснённом пространстве оба отряда бились шпагами, не в состоянии причинить друг другу заметный ущерб, почему-то не воспользовались короткими клинками. Выстрелы прозвучали, но до её вмешательства не было трупов. Какое-то театрализованное представление, а не бой.

Зрение освоилось с ночным мраком, едва разгоняемым редкими звёздами. Внизу послышался лошадиный храп. Иана, стараясь не шуметь, устремилась туда и через минуту была скручена самым беспардонным образом.

– Кто это у нас тут ещё?

Голос вроде знакомый…

– Горан?! Вы не в Леонидии?

Гвардеец отпустил пленницу из захвата.

– Вы наблюдательны, синьора. А на кого же вас оставить?

– Но письмо…

– Как только получил его по почте, тут же передал с мальчишкой. Он что – не донёс?

– Да, донёс… Горан, вы все эти недели дежурили у форта?

– Нет, конечно, – он покопался и зажёг маленький масляный фонарь. – Иногда действительно приходилось сложно. Но теперь всё в прошлом. Позвольте, тея, вам кое-что показать.

Неверный свет выхватил из темноты контуры большого фургона. Поманив Иану за собой, офицер вытащил через задний борт чьё-то тело, которое жалобно замычало, едва став на ноги. Горан освободил пленнику рот.

– Отпустите меня! Мои ребята не сделали ничего плохого.

– А что неплохое они сделали? – спросила Иана с неприятным предчувствием.

– Кто здесь?

– Отвечай! – Горан встряхнул человечка.

– Да… Должны были только войти в форт, помахать шпагами и бежать… Высокий сеньор обещал каждому по пять арги…

Девушка с ужасом зажала рот, сдерживая стон.

– Они пошли… Но не вышли… Потом выстрелы…

– Трое его сыновей и их друзья, – вставил тей. – Догадываетесь, кто их нанял?

– Боже всемогущий… – Иана не смогла выговорить ни слова, так и молчала, пока они поднимались к форту, и дверь приняла условленное число ударов.

Атрей счёл за лучшее остаться снаружи.

Внутри крепостных стен мужчина упал на колени и начал рвать куцые остатки волос на своей голове.

– Вы дали слово тея, что мальчики не пострадают… Как вы могли…

Орайон застыл, будто воды в рот набравши. Зато заговорила спускающаяся герцогиня.

– Что за бесчинства здесь происходят?

– Вы употребили правильное слово, синьора, – Иана заговорила, еле сдерживаясь, чтобы не выстрелить в пустую голову Орайона. – Ваш безмозглый сынок не нашёл ничего лучшего, как подговорить местных обывателей инсценировать нападение на форт, пообещав им по пять арги. Хотел, очевидно, произвести впечатление. Они все мертвы. За серебряную монетку!

Пейна Ванджелис изумилась до глубины души. Нашла чем упрекнуть, негодница…

– И что? Они же обычные черви. Орайон! Отдай монеты старику, сколько обещал, и вышвырни его за порог.

От чудовищной нелепости этих слов отец, потерявший троих сыновей, моментально стих. Возможно, его горло просто перехватило спазмом. Ни сын герцога, ни военные форта не двинулись с места.

– Синьоры Ванджелисы, мой контракт с вами аннулирован. В нём оговорена недопустимость подобных провокаций. Заявляю – моя честь не позволяет более ни минуты находиться с вами под одной крышей. Неустойку я истребую с герцога.

– Иана… – дернулся неудачливый ухажёр.

– Вам, синьор, рекомендую немедленно улетать, пока местные не разорвали вас в клочки. Надеюсь, гарнизон достаточно благоразумен, чтобы не пробовать стать на вашу защиту.

Иана побежала наверх, оттолкнув по пути Пейну. Та до конца не поняла ни последствий выходки сына, ни результатов своей глупой реплики, а также – отчего солдаты смотрят на неё зверем. В комнате бывшая телохранительница задержалась всего на несколько минут, собрав вещи и прихватив крыло.

На башне Орайон попытался уговорить её повременить хотя бы до утра.

– Лететь в темноте опасно!

– Оставаться с вами – ещё более неосмотрительно. Теперь не удивляюсь, что Аделфия восстала против вашего чудного семейства, а её жители проклинают имперские власти, считая, что они поддерживают герцога. Прощайте.

Не нужно большой проницательности чтобы угадать: далеко Иана не полетела. Ориентируясь по огонькам в оконцах домов, зажжённым по поводу стрельбы из форта, она спустилась к подножию, подвернув ногу при ударе о землю – без опыта ночных полётов чуть просчиталась с высотой. Здесь её и нашёл Горан.

– Я слышал из-за двери… Клянусь всеми чертями ада, будь герцогиня мужчиной, тотчас бы вызвал её на поединок.

Иана устроилась на земле, ощупывая припухшую лодыжку.

– Вам не безразличны люди низкого сословия, тей?

– Безразличны, конечно. Высокородные – тем более, синьорина. Кроме очень небольшого числа знакомых. Но нельзя к черни относиться настолько по-скотски. Все мы дети Создателя.

– Да… Ванджелисы – чудовища.

Ничуть не щадя её чувства, Горан назвал вещи своими именами.

– Насколько я осведомлён, наш общий друг подавляет восстание этой черни против империи и герцога в небезызвестном вам Кальясе. Без крови он обходиться не умеет. Пробовал, наверное, не выходит. Теперь подумайте сами: если бы в прошлую нашу встречу вы расторгли контракт с Ванджелисами, заключённый с обманом и под принуждением, ничего бы не произошло этой ночью. Вы – невольный, но очень важный соучастник их преступления. Не говоря о том, что недоумок Орайон не спускал курок.

Нельзя сказать, что Иана не понимала этого. Скорее – не успела осмыслить до конца. Тей облёк её невысказанные мысли в чёткую формулировку, напоминающую приговор трибунала.

– О Господи…

А она ещё поедом ела Алекса за убитых в Ламбрии по пути в Арадейс!

– Только не нужно причитать и заламывать руки, синьора. Вы сами ввязались в мужские дела, возомнив себя телохранителем. Далее, ваш театральный отъезд из Леонидии был насквозь фальшивым. Даже раненый Терон понимал – вам лучше было остаться с Алексом. Что мешало снять меблированные комнаты и перебраться туда от Эрландов? Нет! Вам непременно хотелось, чтобы мой друг тащился в Аделфию, уговаривал на коленях… Результат ваших игрищ лежит у дверей форта восемью бездыханными телами, и это лишь очень малая часть последствий.

Иане никогда не было так плохо. Даже смерть родителей она перенесла в столь нежном возрасте, что та травма достаточно быстро отошла на второй план. Внезапно подумалось, что женоненавистник Горан, каким его описал Алекс, имеет причины ненавидеть слабый пол.

– Я не знаю, что мне делать, – откровенно призналась Иана.

– Уже ничего, – ответил голос из темноты. – Сделанного не исправишь. На рассвете уберёмся отсюда. Добуду крыло со снаряжением себе, и летим на север.

– Я не могу… Я не могу показаться ему на глаза… после этого.

Брызнули слёзы, невидимые в темноте. Тей с невероятной для благородного сословия бесцеремонностью поднял Иану и встряхнул, она ойкнула от боли в лодыжке.

– Вам мало? Тогда идём, ещё раз прогуляемся к форту. Нога болит? Это – пустяки. Там лежат люди, у которых уже ничто и никогда не будет болеть. Скольких ещё вы собрались умертвить, синьора, своими капризами? Давайте перебьём их сразу – и поехали. Сотни хватит?

– Отпустите меня! – девушка высвободила руки. – Хорошо, отправляемся. Только встречусь с тем человеком… Не знаю его имени. Дам золота, чтобы похоронил всех по-божески. Больше ничего не могу для него сделать.

По дороге к Нирайну на лошадях, а потом и на крыльях, себе Горан «одолжил» у не слишком почтительного тея, спутники практически не общались. Иана стыдилась, что гвардеец стал свидетелем её опрометчивости, мужчина вообще не считал, что с женщинами имеет смысл вести какие-то длинные разговоры. Кратковременные колебания в его душе, возникшие подобно инфекции от любовной лихорадки Алекса, быстро сошли на нет. Он лишний раз укрепился во мнении, что противоположный пол – это зло. Со злом лучше соприкасаться как можно меньше.

Глава девятая

Армия «освобождения, добра и справедливости», неделю продержавшая жителей Кальяса в страхе, приказом князя-регента разбилась на небольшие отряды, расползающиеся по Западу и Северо-Западу, чтобы добра и справедливости в имперском понимании с лихвой хватило всем. Гарнизоны зелёных цветов получили подтверждение, что центральная власть существует и даже способна демонстрировать клыки.

К немалому неудовольствию Мейкдона, Алекс позволил жителям графства, центром коего и был Кальяс, избрать самоуправление при условии лояльности герцогу и империи. Не будучи подкован юридически, князь не смог толком разграничить полномочия местной и верховной власти, отложив это на потом и невольно создав предпосылку для новых трений. Сам собрался в Нирайн во главе небольшого отряда в тридцать теев.

В ратуше городка, буквально накануне отлёта, фиолетовый герцог чуть ли не силой оттянул Алекса в угол, бросив показную церемониальность по отношению к его высочеству.

– Молодой человек! Вы не отдаёте себе отчёт, какой страшный прецедент создали. Вы разрушаете сам принцип вертикали власти – суверен наверху, власть герцогов и графов происходит от императорской, делегированной им для управления частью территории. Это совершенно не тот прогресс, ради чего вас выдвинули на высшую должность!

– Не повышайте на меня голос, синьор, – преспокойно ответил исполняющий обязанности суверена. – И до переворота власть императора на местах была фикцией, о чём вы мне сами говорили. Созвав совет герцогов как верховный орган, вы усугубили положение.

– Да! Фикцией! Но порой именно фикция нужна, чтобы герцог мог действовать не только сам, но и от имени императора. С приходом реального правителя нужда в совете отпадёт, но… На местах будут править не графы, а непонятные выборные органы, чьи решения совсем не обязательно совпадут с имперскими интересами. И что делать графам? Оставаться просто лендлордами, вассалами герцогов, без каких-либо прав? – Мейкдон вздохнул и горестно добавил: – Вас пригласили укрепить, а не разрушать Икарию.

– Увы, синьор. На примере севера Аделфии я убедился – у нашего дома расшатался фундамент. Мы как-то забыли, что основу государственного могущества создаёт чернь, она пашет землю, добывает руду, возит товары. Удивлены моим отношением? Во время путешествия в Шанхун я возмущался, что теи превращаются в счетоводов. Потом многое обдумал, стало понятно – дворянство занято низким делом, потому что перетянуло себе все возможности и полномочия. Наш удел – политика, война, утончённая культура, – перед внутренним взором вдруг промелькнули картины Эльзы Мейкдон, которая больше ничего не напишет из-за его злосчастного удара шпагой. Алекс на секунду прервался, потом собрался с мыслями и продолжил: – Сиверс мне на многое открыл глаза. Плебс понимает, что синьоры не способны толком заниматься хозяйством, но и им не дают. Оттого и проблема недовольства, вы сами рекомендовали не загонять проблему внутрь. На моей родине в Северной Сканде тише, но и там вызревают брожения. Начинать нужно с низов, крышу всегда успеем переложить.

– Вы не понимаете… Вы даже сформулировать не можете, какие права следует отдать выборным горлопанам вроде Сиверсов.

– Они сами предложат. Дело не в Сиверсе лично – будет он плох, его переизберут. И вы поработайте, герцог, накропайте бумажку. Я Ордонанс о дворянских вольностях плохо помню, но очевидно – как основной документ державы он устарел. И хватит терять время. Меня ждёт Нирайн. Вы, надеюсь, вернётесь в столицу?

Участие Мейкдона в продолжении поездки не основывалось ни на какой видимой необходимости, кроме как попечительства над строптивым князем-регентом. Герцог в очередной раз переоценил возможность своего влияния. Понимая, что убравшись в Леонидию или Майрон, он окончательно утратит бразды правления, фиолетовый вельможа вцепился в молодого правителя как клещ и потянулся за ним в Нирайн.

Туда же направилась молчаливая парочка с юга, прибыв на пару дней раньше.

Центральный город-порт Аделфии совсем не мал, и двум людям в нём встретиться не просто. Горан решил, что прилёт княжеского отряда не пройдёт незамеченным. Поэтому он упрятал Иану в гостинице, предоставив предаваться грустным мыслям о происшествии и радостному предвкушению встречи с женихом, сам периодически прохаживался по городу в неприметном сюртуке обывателя, в шляпе и ботфортах, напоминая скорее не тея, а отставного ветерана с побитым лицом.

Будем честны, горести Ианы довольно быстро уступили место прекрасному волнению ожидания. Любовь – могучая сила. В любви почти никогда не бывает всё гладко. Слишком благополучные отношения недолговечны. В противоположность этому, преодолевшие массу преград имеют замечательный шанс пережить долгие годы. Бывает и наоборот, двое так долго боролись за счастье, что когда оно наступило, выясняется – только эта борьба их объединяла.

Девушка легко перенесла затворничество и не стремилась на улицу. Нирайн ей больше всего напоминал тяжёлую осень позапрошлого года, когда она с Евой ютилась в рыбацкой деревушке и выбиралась сюда на разведку в личине торговки рыбой. «Све-ежая ры-ыба!», «Отличная ры-ба!» От этих слов, множество раз ей выкрикнутых за октябрь и ноябрь, наверно, будет мутить до конца жизни. Она зареклась употреблять морепродукты, пребывая в отвращении от их вида и запаха.

Горан, не отличающийся подобной чувствительностью, захаживал в портовые кабачки, толкался по улицам, по базару, встревал в разговоры. Довольно быстро понял, что наиболее подходящая маска для него – простолюдина, вербующегося на службу в частную армию синего герцога. Или, как ни странно, наёмного охранника для подданных Ламбрийского королевства, буквально хлынувших в Аделфию с борта океанских кораблей.

И так, в Атене знают про переворот. Толпа приезжих усиливает ламбрийскую диаспору, в которой стёрлись различия – это потомки репатриантов, пострадавших в Гражданскую войну, или наследники воспользовавшихся её плодами.

Если и дальше так пойдёт, не нужно десант высаживать. Как только заокеанские поселенцы займут ключевые ниши, ламбрийский король получит возможность бесцеремонно управлять Аделфией. Достаточно перевезти через океан депешу с высочайшим волеизъявлением, оно будет тотчас исполнено.

На берегу залива, в таверне, где предпочитали гулять иностранные моряки, к Горану особенно пристал помощник капитана, хваставшийся, что отличился в прошлогодней войне и лично подстрелил крылатого.

– Признайся, человечище! Твоя бабка согрешила с одним из этих, тфу… высокородных, мать их… Угадал? Оттого ты тощий.

Морячки в серых цивильных робах торгового флота, оккупировавшие длинный стол в таверне, дружно заржали. Они только спустились на берег и жадно высматривали портовых шлюх. Не удивительно, что матросы особенно живо реагировали на любые шутки, касающиеся дел пикантных. Горан без труда заколол бы их всех, немного пьяных и не ожидающих ничего опасного от мелкого немолодого мужчины со шпагой в потёртых, совсем не аристократических ножнах. Но он сказал себе: ты лазутчик во вражьем тылу. Именно в тылу, потому что Нирайн на глазах превращается в кусок Ламбрии.

– Не знаю, мессир. Кормили, наверно, плохо.

Новый взрыв смеха. Моряк покровительственно похлопал тея по жилистому плечу.

– Не мессир я, из простых. Но у нас – иначе. Господа, конечно, нос дерут вверх, деньги у них опять-таки. Но у нас каждый может стать мессиром! Купить дом, разбогатеть, через поколение – ты уважаемый человек с приличными предками. Ну, или внуки твои, да. И простым у нас живётся попроще, никто о тебя ноги не вытирает.

И не превращает в игрушку, когда восемь человек запросто можно подставить под пули ради дешёвой показухи. Иана – тоже хороша. Ну, хлопнула бы одного для острастки, остальные опустили бы шпаги, мнимые или настоящие грабители.

– Трудно с вами не согласиться, – проворчал Горан. – Жизнь у нас не сахар.

– Ничего, – заговорщически сообщил моряк. – Со временем наладится. Я привёз мессира Айвера. Не слышали о таком? Он купит весь Нирайн. И всю Аделфию. С людьми и с потрохами! А здесь будут ламбрийские порядки.

Конечно, Горан слышал это имя раньше. Но знает ли сам Айвер, что не всё в Икарийской империи покупается и продаётся?

Дождавшись, когда моряки захмелеют и потянутся на подвиги, переодетый гвардеец выскользнул из их объятий. Через пару кварталов он увидел вербовочный пункт – герцог усиленно набирал рекрутов в собственную армию, здорово увеличивая её численность.

Для чего? Север, насколько известно, отправились усмирять имперцы. Против ламбрийцев? Тоже вряд ли. Герцог, скорее всего, озаботился бы ограничением их притока. Ещё более тей Атрей удивился бы, узнав, что с подачи мессира Айвера в Нирайне выгружаются орудия, винтовки, снаряды, патроны и прочее военное имущество именно для воинства в синей форме. Но это ускользнуло от поверхностного взгляда, а вербоваться и тем самым проникать в армию Дайорда Ванджелиса, чтобы шпионить внутри её, Горан не стал – в отсутствие прямого приказа такие действия сильно смахивают на предательство.

Зато он увидел другое, о чём тут же сообщил Иане, прервав свой ежедневный моцион по городу.

– Синьорина! Имперский отряд во главе с князем-регентом прибыл в Нирайн и отправился к герцогу.

Девушка возбуждённо вскочила с гостиничной койки. За несколько дней номер постепенно начинает ощущаться тюремной камерой.

– Алекс знает про нас?

– Скоро узнает. После протокольной встречи вы обязательно увидитесь. Стоп! – он взглядом пресёк её попытку двинуться к двери. – Никаких походов в магазин и парикмахерскую. Малохольный Орайон с мамашей наверняка на пути в Нирайн, а то и прибыли. Прихорашивайтесь сколько хотите, но ни шагу из номера!

– Что же делать…

Тей смягчился, и не столько ради Ианы, сколько ради друга.

– Сидите здесь, а я приглашу кого надо.

Он метнулся в поисках дамского цирюльника, думая, что перед Алексом в это время задачи стоят гораздо глобальнее. И не ошибся. Но только князь начал с самой личной из проблем.

Едва не сломав дверь, золочёную поверх ультрамарина, он ворвался в герцогскую приёмную, несколько месяцев назад покинутую им с чувством удавки на шее. Синие гвардейцы брызгами разлетелись по сторонам, тщетно попытавшись перегородить вход в кабинет синьора. За группой имперских гвардейцев бегом двигался Мейкдон, не без оснований полагавший, что молодой правитель наломает дров, много и бесповоротно.