Читать книгу: «Диалог без диалога», страница 3

Звезда

У звезды края отточены:

Она с рождения закончена.

Грани – невероятно острые:

Сияет яркой точкой-блёсткою.

А из центра лучи расходятся

Светоносцами.

* * *

То не Кай собирает слова изо льда –

Собирает себя человек из решений,

Из движений и воли, из мыслей и боли,

Из счастливых минут и тоски иногда.

* * *

В искушеньи принять желанное за реальность,

Не спросила другого, точно ли он со мной.

Странно, правда? Но сколько раз мы и сами странны!

Незадача. Мы облажались, друг милый мой.

Нас не помнят! Не помнят, думая о приправах,

Чае, долге и ипотеке. Не помнят, нет.

Я решила, что я близка им, лишив их права

Не любить меня и не знать мой любимый цвет.

Но в последний момент спасаюсь, когда запаску

Успеваю раскрыть хотя бы перед землёй.

И внутри запоёт, как клирос в неделю Пасхи:

Воскресение мёртвых – радость, и мир с тобой!

* * *

Расстроена моя гитара:

С ней лишь играю,

Но знала бы она, чего мне стоит,

Понять, что происходит!

Как жгут меня и хлещут

Эмоции и чувства,

Которые я силюсь передать!

А внутри, как будто пусто, –

Струны

И пальцы примутся перебирать…

И что люблю её,

Теряюсь и не знаю…

Она думает, что с ней я лишь играю:

Расстроена моя гитара.

Она думает, что она –

Всего лишь инструмент.

* * *

Она сидела и внимала

Звучанью клавиш черно-белых,

И буря чувственного вала

Непринуждённой Ойкумены

Неслась сквозь взгляды и пределы.

Я, погружённый в свою грусть,

С листа едва читая ноты,

Её по-своему коснусь,

Рождая новые аккорды.

* * *

А вы были правы, девушки, были правы:

Влюбленность и полумёртвой пускает корни.

Уйти-то легко, но выживет часть отравы,

И я продолжаю верить непроизвольно.

И, тлеющий торф под травами не заметив,

Иду, не поняв, куда утекают силы.

Так вот почему, когда поднимался ветер,

Мне гарь забивала ноздри, порой слепила!

Но я не слабее бога в своём пространстве

(А боль и богам не чужда, как всем известно),

Мой дождь вырывает душу из полутранса,

К тому же, я слышу голос над серой бездной.

Когда просыпаюсь, вижу рыжие пряди.

И ты, как обычно, пишешь. Всегда мне пишешь.

Впервые я ощущаю: друзья не сзади,

Не выше меня, не лучше меня, не ниже…

Скорей, мы в одном порыве, в одном отряде.

* * *

Оказалось, предельно просто: кого ни встреть –

Будешь заново вместе с ним на весь мир смотреть.

* * *

Много одинаково думающих –

Это стадо.

Стадо только и делает, что мычит

На загоны, на изгороди.

Мы страдаем и гибнем.

Словно так надо:

Быть изгнанным.

Сквозная идея через весь сценарий:

Вырасти, стать, насколько возможно, лучше.

Колокол внутри единожды ударит,

И будет повержено телесное удушье.

Перекрестья

Небо зовёт к себе травою.

К нему без промедления взмою:

Глазами вмещённое,

Похищено шпионами.

Душу спящую одеялом тихонько накрою.

Нас снова небо зовёт травою:

Дети жалуются, ноют и воют,

Не получив желаемую игрушку,

До которой не дотянуться.

Здесь понарошку дружат,

И требуют революций.

Пусть будет небо для нас травою.

И ничего не будет стоить

Дороге быть единой и тройною.

Пусть будет небо нам петь травою.

Пусть будет небо петь травою.

* * *

Не зовите меня насмехаться над тем, кто ушел.

Не зовите молиться в песках первобытных пустынь.

На троих в моей жизни хватило событий и зол,

Я отпела богов и родных, половину святынь.

Я устала примерно как ты, хоть и меньше живу,

И древнее меня тонкий страх приходящих с мечом.

Изнутри нарастало молчанье, коснулось и губ –

Люди мирно сопят и не знают уже ни о чем.

Дай мне чашу с вином. Нам до завтра других не учить,

И друг друга учить нам не надо – ну, разве что верить.

Говорят, что храню я секрет и имею ключи

От искомой, желанной, нам всем заповеданной двери.

Сказка

Сказка – это прозрачный намек и свинцовость пророчеств.

Ты вот ищешь любви, а ботинок чугунных ты хочешь?

Заговоры снимать, толковать своей мачехе жизнь,

Жить с лягушкой, чураться опасной воды?!

Объясняться с Ягой-Костяною-Каргой

(будешь вежлив – клубочек предложит с собой,

Баньку стопит и даже на свадьбу придет)…

Полчетвертого… надо вставать и – вперед!

Над болотами марево и мошкара,

Петухи будут петь уже после тебя,

Подниматься с нагревшейся лавки пора…

Уходить туда чавкать трясиной… Любя…

Что искать там? Трекляту Кощееву смерть

(Не дай Бог самому, оплошав, умереть!)

Ещё прежде рассвета, продрогнув, не ев!

(Съеден давеча весь твой чугуннейший хлеб…)

Выпускаешь стрелу в шевельнувшийся куст,

Уболтал лис/медведей/ежей (златоуст!),

Птичьи яйца запомнил не хуже, чем леший

(Где ж игла?!)… знаешь леших по фирменной плеши.

Ты прознал, где томится невеста твоя.

Точно так же, как ты изнывая, скорбя,

Выплетая кому-то ковер-самолет,

Отвергает признанья, закована в лед.

Ей вкуснейший на свете испечь каравай,

Ей на лопнувших гуслях велели: играй!

Ей в прислуге ходить у немилых сестер

И насмешливый слушать себе приговор:

«Милый твой не придет!» – Ты, врезаясь в восток,

Продолжаешь идти, выпускаешь клубок

И, Кощея увидев один на один,

С удивленьем заметишь, что сердце в груди

Прострадав, недоев, дичь стреляя Яге,

От русалочьих рук отбрыкавшись в реке,

Свое имя родное – и то позабыв,

Смотрит строго и свято в страшнейшей из битв.

И с сочувствием глядя на тощий скелет

(Ни единого светлого чувства в N лет!),

Ты уже заставляешь его оседать

И терять роковую и жалкую власть!

Как он падает долго на дощатый пол!

Этот самый, страшнейший из страхов и зол,

Ваши души державший в чаду и плену,

В тень свою же врезается, гибель хлебнув.

Возвращается в ножны тугие твой меч,

Сзади губы любимой касаются плеч…

Свою горькую сказку (реальность) допив,

Вы крылатыми вышли, как нужно любви!