И опять твой взгляд потерян, скомкан, исковеркан, спрятан, выжжен.
И опять той двери скрип холодный всё сильней, сильней и ближе.
Поясок-то всё тесней, на вдохе всё больней, больней и туже.
А лесок-то всё темней и глуше, а тропинка-то всё уже.
Пр.
Бом-бим-бом, русский Тадж-Махал!
Что ж никто не вспомнил-то позвать, назвать, найти, набрать, окликнуть?
Разве ж это срок? А уж успели всё забыть, замять, отвыкнуть.
Думка ведь одна, чтоб не пропасть, не сгинуть, не попасть, не влипнуть.
Света пелена накроет, смоет, скроет – ни моргнуть, ни крикнуть!
Пр.
И молчит душа твоя, истрёпана, истерзана, раздета.
Сколько злых, прямых вопросов навсегда остались без ответа!
Сколько дней ты отдал этой хвори безнадежной, жадной стуже!
Поясок-то всё тесней и туже, а тропинка-то всё уже.
Пр.
2015
От вас – ни отказ, ни вопрос.
От вас – ни смешок, ни оскал.
Ваш взгляд безразличен и кос,
А в голосе тонны песка.
Поток подозрительных дум,
Сомнений изведанный яд.
Ваш взгляд ни весёл, ни угрюм.
А щеки мешками висят.
Ни воли не знал, ни оков,
Ни счастья не ведал, ни зла.
Лишь плоть тянет бремя годов,
Душа же еще не жила.
И взглядом бесцветным, косым
Вы встретите завтра восход,
И блеск серебристой росы,
И птиц грациозный полёт…
2017
В тихом звоне упавших монет,
В онемении порванных струн –
Голос тот, что сказал тебе «нет».
Твой шаман, твой дурман,
Твой колдун.
Он запутывал всё – слог и след.
Он был ранен, взволнован и юн,
Мальчик тот, что сказал тебе «нет».
Твой храбрец, твой герой,
Твой колдун.
Недопетый последний куплет.
Вой ветров и затмение лун.
Он пришел, чтоб сказать тебе «нет».
Твой злодей, твой палач,
Твой колдун.
Дрожь в руках, звон упавших монет.
Пред тобою стоит, как в бреду
Мальчик тот, что сказал тебе «нет».
Твой шаман, твой дурман,
Твой колдун.
Тот старик, что сказал тебе «нет».
Твой злодей, твой герой,
Твой колдун.
Осень 2020
Воды глотну – оглянусь. Никого. Листва неподвижна. Солнце круглое пухнет, лучами по небу растекается. А с обрыва вниз глянешь – река горделиво поблескивает да морщится от ветра касаний. В сторону шагнешь – а там овраг. Влажна трава, холодна – дождь прошел, следы свои оставил. Листва густеет, солнце через ветви деревьев к земле тянется. Крапива по руке полоснула. Много ее тут – высокой, злющей.
Перелеском по тропинке пройду. Полянка там. Трава сухая уже, золотистая. И воздух сухой. А кузнечики стрекочут так, стрекочут, будто сухость эту подпиливают. Как же много ее тут, мелочи всякой – муравьи, божьи коровки! Слепни летают, вот те похуже крапивы. Кого цапнут, того метят: шишка в том месте выскочит и до утра зудеть будет…
Еще воды глотну. Теплая она уже, жажду только дразнит. Глухое место здесь. Крикнешь – как в тряпку чихнул. Белка на сосне притаилась: мордочка узенькая, шаловливая, на тельце мех рыжий, а хвост серебром отливает. Ну не смотри, не смотри! Нет сегодня у меня ничего, чтоб тебе дать.
А вот и облачко – первое за весь день. Уныло по небу ползет. Одиноко ему. Не с кем сегодня солнце заслонять.
И опять к реке. Здесь дерево гроза повалила. На берегу – пень, а ствол – в воду. Вдалеке – двое на лодке. Смеются. Всё в тень норовят отплыть, поближе к берегу. На солнце-то горячо, хоть и шестой час.
На том берегу из камышей в небо метнулось что-то… Метнулось – короткой стрелой. Птица ли какая? Отсюда не видать. А верхушки деревьев голосами птичьими поют… Поют и качаются, поют и качаются…
Дышать тут не надышаться. У каждого стебелька – свой аромат. А у реки запах особый – сыростью отдает, холодком. Там жизнь другая – подводная.
Иду на шум… Иду туда, откуда доносится глухой стук колес.
Здесь – черта: кончается лес. Дальше – дорожка протоптанная, а за ней еще одна, пошире, асфальтом залитая. Впереди – город.
Это будет осенью – билет, вокзал, перрон…
Ветер дунет в лицо: «Не смотри! Не смотри назад!»
Один только мешок на плече – не тяжела поклажа моя. На душе тяжелее. Ну да ничего. Скоро уже, скоро… Скоро жизнь другая…
Письма твои все одним кирпичом в мешке болтаются, по старинке веревочкой перетянутые. И мысли о тебе узелком затяну. Что было, то было. Теперь жизнь другая.
Засиделась я, зажилась чужим, к себе пора. В вагоне душно, люди мельтешат – каждый о своем, никому ни до кого дела нет. А мне того и надо. Никто не растревожит меня здесь участием непрошенным.
В городок еду – небольшой. Никто не знает меня там. На месте насиженном старый груз не сбросишь. А если и сбросишь, так другие напомнят, подхватят и обратно тебе вернут. А на новом месте я сама решу, что с собой взять, что в дороге потерять, а чего и вовсе не было.
Тряхнуло поезд – скоро тронемся. И поплывем, поедем, полетим! Дома за окном редеют, деревья осенние вслед нам машут рыжими шапками.
Кипятку налью. В поезде кипяток особый, дорожный. Обеими ладонями подстаканник обхвачу – горячо. И изнутри жжет.
И слеза жгучая по щеке стекла, за ворот закатилась.
Не надо. Не о чем. Оно болит, пока свежо. А время пройдет и… Нет, не забудется, конечно, будет помниться, но уже не так больно.
Это будет осенью – билет, вокзал, перрон…