Читать книгу: «Неизбежность счастья», страница 2
– Договорились.
– Постойте. Простите за вопрос, но откуда у вас мой номер?
– Его дал мне сеньор Суарес. Всего доброго, госпожа Стоун. Ждем вас.
На том конце положили трубку, и в следующую секунду Полине на телефон пришло смс с адресом режиссера. Теперь Полина занервничала по-настоящему. А можно даже сказать, испугалась. В незнакомой стране незнакомый человек назначает ей встречу в своем доме да еще не в самом Буэнос-Айресе, а где-то за городом.
В голову моментально полезли мысли о пожилых извращенцах и эстетствующих маньяках. Почему-то вспомнился незабвенный доктор Лектер из «Ганнибала», и отчетливое слово «нет» вскипело в мозгу, как нечто правильное и не подлежащее сомнению. А сомневаться Полина любила. Она вызвала такси и, сев в машину, нехотя набрала номер сеньора Суареса.
Стоически выслушав поток обрушившихся на нее возмущений, Полина дождалась, когда он утихнет, и сказала:
– Ничего страшного не произошло, господин профессор. Зато, я уверена, вы собрали все овации.
– Ну, в общем, Альварес хвалил роман и назвал его настоящей находкой, – не без хвастовства отозвался Суарес, словно он действительно был автором этой книги.
Полина пропустила эту реплику мимо сердца и перешла к вопросу, занимавшему ее сейчас гораздо сильнее:
– Скажите, господин профессор, а что вообще за человек этот Альварес? Как он вам показался?
– Интересный сеньор. Со вкусом. Думаю, что он далеко пойдет. Так что, может, мы с вами, еще парочку сценариев ему подкинем, а?
– Интересный, – задумчиво повторила Полина, оставшаяся совершенно не удовлетворенной ответом своего бывшего преподавателя. – Хорошо, я вас поняла. До свидания, сеньор Суарес.
И хотя последняя реплика была сказана ею совсем невпопад, Полина отбила вызов и задумалась. Личность Альвареса нисколько не вырисовывалась после ремарки профессора.
«Нет, не поеду, – размышляла Полина, добравшись до номера в отеле. – Это было бы чистым безрассудством. Аргентина далеко не самая безопасная страна мира. Да и вообще, все это очень странно. Почему встреча у него дома? В каком-то Тигре. Нет, не поеду».
И она поехала.
Причем определяющим в этом решении стала не дающая ей покоя весь остаток вечера и всю ночь фраза о Праге, как бы невзначай брошенная ей Патрисией Диас.
Зачем была сказана эта фраза?
Зачем?
Всего лишь пища для червя тревоги, поселившегося у сердца и подсасывающего ее память?
Всего лишь ее собственное неспокойное воображение, тут же начавшее привычно разматывать клубок новой истории?
Истории, в которую попала она сама.
II. Сеньор Берто Альварес
Саундтрек: Koop, Islands Blues
Когда Полина медленно вошла в кабинет, он стоял у стеллажа с книгами в светло-кремовом костюме, высокий и красивый. Ее сердце упало куда-то в пропасть памяти, и она совсем перестала ощущать его в своей груди. Глаза впились в него, словно два острых клыка в теплую плоть поверженной жертвы.
Она сразу узнала его.
Девушка опустила голову, и лицо ее скрыла тень широких полей черной широкополой шляпы. Он повернул к ней лицо, и взгляд его остановился в тени этой шляпы. Порыв ветра всколыхнул легкую занавеску, она влетела внутрь комнаты, скользнула по письменному столу и вернулась обратно, растрепав лежащие на столе бумаги.
Все давно прошло. Не было шпилей Собора Св. Витта, не было синей высоты весеннего неба над Подебрадами, не было боли, не было тревоги и сомнения. Ничего не было.
Конечно, ничего не было.
Складка на его лбу разгладилась, он слегка покачал головой и подошел к ней совсем близко.
Все прошло.
И все же он не смог удержаться от невольного жеста. Заглянув ей в лицо, он почти рефлекторно поднес ладонь к ее щеке и слегка коснулся пальцами кожи. Она вздрогнула и замерла, их взгляды скрестились, как две обнаженные шпаги.
Так продолжалось несколько мучительно долгих секунд. Наконец они оба не выдержали, и трудно было сказать, кто первым нарушил статику этого растянувшегося в вечность мгновения. Их тела подались навстречу друг другу, и губы соединились в безнадежно отчаянном поцелуе.
Конечно же, все прошло.
Он сжал ладонями ее лицо, потом перехватил плечи, чувствуя, что сходит с ума и что нужно остановиться. Он мягко и в тоже время с силой отстранил ее от себя. Полина в смятении отступила назад. Первый инстинктивный порыв безумия сменился стойким ощущением неправильности произошедшего. Перед ней стоял абсолютно чужой, мало знакомый ей человек, с которым ее ничего не связывало. Или прошло уже слишком много времени для того, чтобы можно было сказать, что их что-то связывает.
Этот поцелуй был поцелуем прощания, а не приветствия. Он завершил то, что так долго тянулось через ее память тонкими нитями. И плотно закрыл не до конца притворенную когда-то дверь.
Да, вот теперь – все прошло. Все наконец прошло.
Они снова друг для друга два незнакомца, каждый со своей судьбой и своей радостью и болью в душе.
Он тоже понял все это, только взглянув на нее. И улыбнулся. Как улыбался когда-то очень давно.
– Как тебе Аргентина, Паула? – просто спросил он, жестом пригласив ее пройти с ним вглубь комнаты и присесть в роскошное деревянное кресло, обитое приятной мягкой тканью.
Тотчас все изменилось, и все стало легким и приятным. Разговор пошел, словно у двух давних друзей, которые часто сидят за накрытым столом или просто за чашкой кофе, обсуждают тысячи ничего не значащих мелочей, делятся новостями и вспоминают былое время. Он говорил с ней по-русски, и в какой-то момент Полина улыбаясь, сказала:
– Знаешь, у тебя появился легкий и приятный акцент. Раньше его не было.
– Ах, черт. Неужели? – воскликнул Альварес. – Вот что значит долго не практиковаться в языке. Так я скоро и по-чешски разучусь говорить.
Полина улыбалась, слушала его с интересом. И все-таки он не мог не заметить, что девушка тяготилась эти разговором, опускала глаза и теребила в руках свою роскошную шляпу.
– Все в порядке? – улыбнувшись, ласково спросил он.
– Не знаю. Меня мучает один вопрос, и мне кажется, ты знаешь, что я хочу спросить.
– Думаю, что да. Я заметил твое удивление.
– Ты… – смущаясь этого слова, начала Полина и замялась. Ей было непривычным говорить этому человеку «ты». – Как к тебе попал этот сценарий? Неужели случайность?
– Хочешь верь, хочешь не верь, но это и вправду случайность. Пару лет назад я заинтересовался режиссерским делом, попробовал снимать клипы и ролики в Мексике. А потом решил вложить деньги в собственную киностудию и стал искать сценарий для первого фильма. Мы дали объявление в сети, что принимаем сценарии для короткометражки. И ты не поверишь, но первое, что я увидел в своем почтовом ящике была «Черно-белая память» сеньора Суареса. И хотя я искал именно сценарий, а не роман, все-таки пробежался по тексту. И понял: это именно то, что я ищу. Связался с писателем, и через какое-то время он прислал мне сценарий по роману, подписанный знакомым мне именем – Паула Стоун.
Он бросил быстрый и внимательный взгляд на Полину, но не задержал его на девушке. Ее чуть кольнул этот рассказ и особенно взгляд, словно испытывающий ее. На языке продолжал вертеться еще один вопрос. И она понимала, что он ждет его.
– Почему ты не связался со мной раньше? – все-таки спросила она, тут же жалея об этом.
– У меня была такая мысль. Но я подумал, что пригласить тебя на премьеру фильма, снятого по твоему сценарию будет интереснее.
– Ну, сценарий ты все же переработал.
– Да, ведь он написан для полнометражного фильма. А я делал короткометражку. Я с ним немного поколдовал.
Полина кивнула, посмотрела на его безупречную белую сорочку, на которую был надет светло-кремовый жилет от костюма-тройки.
– Знаешь, а я думала – ты пожилой интеллектуал-меценат, в светлых брюках и с сигарой в зубах, – сказала она. Потом помолчала мгновение и назвала его по имени.
– С сигарами я завязал, а вот насчет брюк ты угадала, – он вдруг стал серьезным и даже как будто печальным. – И насчет имени тоже… Меня так очень давно никто не называл. Спасибо тебе.
Полина почувствовала, как по ее разгоряченной волнением коже пробежал холодок.
– Ты не устал жить под чужими именами? – глядя в окно, спросила девушка.
– Ты хотела сказать – жить чужими жизнями? Да, наверное, немного устал. Но знаешь, я ведь сделал эту судьбу своими собственными руками. А значит, мне самому ее и проживать.
– Почему бы тебе не бросить это занятие?
– Всё жду подходящего момента.
– Не боишься прождать слишком долго?
Альварес внимательно посмотрел на женщину, когда-то бывшую его женой.
– А ты?
– Я не боюсь. Когда-то я уже ждала слишком долго. И у меня к ожиданию выработался иммунитет. Можно сказать, у меня есть вакцина от ожидания.
– Может быть, тогда и мне стоит привиться?
– От некоторых болезней прививки не существует.
– Я знаю только две вещи, от которых не существует прививки. И то насчет первой я сомневаюсь.
– Что же это за болезни?
– Смерть и любовь.
Полина усмехнулась не то с иронией, не то с давней затаенной печалью. Она ничего не ответила. В комнату снова ворвался прохладный ветер, неся с собой весть о приближении вечера.
Альварес заглянул Полине в глаза и увидел упрек.
Значит, что-то осталось.
А может быть, может быть, это только показалось ему.
Может быть, все изменилось, и она изменилась, и он больше не умеет читать по ее глазам.
Время – одна из самых сильных вещей на земле. Хотя, конечно, оно и не сильнее любви.
Альварес смял мчащиеся перед глазами картины памяти и сказал так, как говорят, когда хотят сменить тему разговора.
– Да, ты права, что-то я действительно устал за этот год, с фильмом. Ты права.
Полина поднялась с кресла. Поддавшись какому-то внутреннему интуитивному порыву, повернулась к широким окнам, поймала глазами добрый и теплый свет, тронула длинную занавеску и оказалась на белом балконе.
В одно мгновение перед ней пролетело все, что забылось. И скамейка у старого пруда в Подебрадах, и Полабский мост, и его слова, его последние слова тогда, в аэропорту.
Это было шесть лет назад. А сейчас ей казалось, что прошла целая вечность. И одновременно – что все это было только вчера.
Ей вдруг стало странно, что все прошло, развеялось, словно туман над рекой ранним утром. И еще более странно оттого, что она снова видит этого человека и даже говорит с ним.
– Разве может такое быть? – прошептала она сама себе.
– Снова август, черт его подери! – живо воскликнул Алберт, выходя на балкон вслед за девушкой. – Люблю его, что бы он ни вытворял!
Полина улыбнулась, внезапно почувствовав какую-то странную вялость, бессилие перед чем-то великим и свершившимся.
«Так сказал бы Томаш, но не Алберт», – поймала себя на мысли Полина, а вслух сказала:
– А я не люблю август. Время дождей. Иллюзия лета. Месяц-обманщик.
– Да, август – месяц-мистификатор. Здесь, в Байресе он заканчивает зиму. А посмотри вокруг. Какая же это зима?
Полина взглянула ему в глаза. Серебряные, чистые. И слишком глубокие.
«А ведь я любила его», – подумала она, отвернувшись, и вдруг рассмеялась.
– Что? – он повернул к ней загорелое, но при этом каким-то образом не утратившее аристократической утонченности лицо.
– Ненавижу тебя! – весело воскликнула Полина и легонько толкнула Алберта ладонью в грудь. – Ты никогда не оставишь меня в покое!
– Ну, ненависть это слишком сильное чувство, я не достоин его. Тем более, я когда-то обещал тебе…
– Что? – быстро спросила Полина.
Внизу, под балконом раздался звук мотора, к воротам подъехал белый новенький автомобиль.
– Берто! Это я! – раздался уже знакомый Полине женский голос.
– Хм, я не ждал ее так рано, – воскликнул Алберт и удивленно посмотрел на часы.
– Значит, теперь Берто, – улыбнулась Полина и прибавила. – Твоя жена устроит тебе сцену, если увидит меня здесь. – Мне лучше уйти.
– Ну, Мария пока еще мне не жена. И даже не невеста. К тому же она не ревнива. А помолвка у нас назначена только на завтрашний вечер.
Алберт что-то секунду обдумывал, потом посмотрел на Полину, улыбаясь своей чарующей улыбкой:
– Буду рад, если ты придешь. Я ведь так и не обсудил с тобой то, что хотел.
Полина смутилась и хотела что-то возразить, однако Алберт жестом остановил ее. Он подошел к столу и, пошарив в ящике, достал оттуда нечто вроде красивой открытки.
– Вот, – он взял из органайзера ручку и перевернул открытку, оказавшуюся приглашением на вечер в честь его с Марией помолвки. – На два лица на имя сеньориты Полины… – он на мгновение замялся, взглянув на девушку, – ты оставила фамилию или вернула девичью?
Полина улыбнулась, но по лицу ее пробежала едва заметная, невесомая тень:
– Ты же знаешь, я терпеть не могу заниматься документами. Оставила.
Алберт негромко рассмеялся.
– На имя сеньориты Полины Враницкой, – он ностальгически вздохнул и протянул девушке приглашение. Добавил ласково и даже как-то интимно: – Приходи, я буду тебя ждать.
Полина покачала головой, будто сомневаясь.
– Послезавтра я улетаю в Москву.
– Значит, ты точно успеешь провести прощальный вечер в Аргентине в моей компании.
Полина молчала. Время плавилось вместе с мыслями, становясь тягучим и вязким. Внизу послышался шум автоматической подъемной двери гаража – Мария парковала машину. Бывшая писательница сделала над собой усилие и заговорила.
– Я подумаю. Но сейчас, наверное, мне все же лучше не сталкиваться с Марией, – Полина опустила голову, усмехнулась. – Я имела удовольствие вчера наблюдать сцену экзекуции охранников кинотеатра, которые не пускали ее на смотр. У тебя есть другой выход?
– Паула… – кажется, Алберт был, если не смущен, то немного растерян.
Девушка покачала головой:
– Правда. Будет лучше, если я уйду через другую дверь.
– Хорошо. – Он снова заглянул ей в глаза. – Для меня важнее то, что вошла ты через главную.
Он спустился с ней в кухню и оттуда вывел в сад.
Полина хотела что-то сказать, но он остановил ее, приложив палец к губам.
– Ничего не говори. И не будем прощаться. Я понял, что в нашем случае – это бесполезно.
Она улыбнулась и со смешанными чувствами вышла за калитку.
***
Воспоминания переплетаются, будто причудливые изогнутые ветви неведомых тропических деревьев в темном и густом лесу. Вокруг полумрак и влажность ароматного тяжелого тумана. Бутоны давно забытых открыток памяти раскрываются диковинными прекрасными цветами, что источают опьяняющий, обманчиво сладкий, ядовитый аромат. Идти нужно осторожно, внимательно вглядываясь в темные дебри, следить за собственными шагами. То тут, то там время разбросало по земле, ветвям и листьям леса памяти опасных насекомых и змей, расставило капканы и ловушки, в которые неподготовленному путнику так легко угодить. Один неверный шаг – и чьи-то острые клыки впиваются в твое тело, и вот уже на сердце твоем кровоточащая незаживающая рана.
С этим заколдованным лесом шутить нельзя. Здесь не место праздным гулякам и любопытным проходимцам.
Берегись! Сама Жизнь охраняет этот лес. И если ты пришел сюда из любопытства или ради забавы – она сама подшутит над тобой да так, что пожалеешь о том, что сунулся в чащу.
Но Полина знала тайные ходы и лазейки в сердце леса. Она давно научилась проникать в самую глубь опасных и таинственных дебрей под названием Прошлое, срезать самые прекрасные цветы-орхидеи и приносить их с собой в Настоящее.
Сейчас она несла в ладонях бутоны-открытки и чувствовала, как дрожат в ее руках тонкие хрупкие лепестки, готовясь раскрыться.
Что же ты обещал мне, Алберт?
Слишком много, чтобы это когда-нибудь стало правдой. Но недостаточно для того, чтобы это забылось.
А что я обещала тебе?
То же самое.
Я не сдержала обещание.
Но ведь и ты не сдержал свое.
Разве?
III. Просто скажи «нет»
Саундтрек: Imelda May – Knock 123
Когда чемодан был почти собран, Полина, до этой минуты не позволявшая себе замедлиться ни на секунду, остановилась над его развернутым брюхом и, прижимая к груди короткое коктейльное платье с золотистыми пайетками, медленно вдохнула и выдохнула. Положила платье на диван рядом с чемоданом и начала мысленный диалог сама с собой.
Все готово. Все собрано. Завтра вечером ты сядешь в самолет и вернешься домой.
А сейчас ты просто закроешь этот чемодан, спустишься вниз, поужинаешь и ляжешь спать.
Да.
Никуда ездить не нужно. В этом нет никаких сомнений. Абсолютно никаких.
Полина со злостью и нетерпением пнула ни в чем не повинный чемодан коленкой и уселась рядом.
Тогда что, черт возьми, тебя останавливает? Что?
Ты же знаешь, что та история давно закончилась. Что ничего больше нет. Память тебя больше не обманет.
Полина заглянула в сердце, сканируя его внутренним взором. И с удивлением обнаружила там только разлившуюся по всем его четырем камерам зыбкую, студенистую словно желе, пустоту.
Ну конечно!
Конечно же – ничего нет.
Девушка вдруг вскочила с дивана, засмеялась от легкости, которая пришла к ней вместе с этой мыслью. Схватила платье и побежала в ванную.
А ведь и правда ничего нет. Так почему тебе не пойти туда?
Тебя с Албертом больше ничего не связывает. Вы друг другу никто. Абсолютно никто.
Боже, как же хорошо и легко от этого!
Безумно легко.
И она, окрыленная наполнившей ее радостью, начала готовиться к вечеру. В девятом часу она вызвала такси и через сорок минут была у ворот дома господина Альвареса.
Первое, что увидела Полина, выйдя из машины и приблизившись к дому, был сам хозяин вечера – как всегда великолепный, в черной приталенной рубашке с запонками, что изысканно поблескивали у его запястий. Он беседовал с каким-то парнем на своем прекрасном, увитом виноградом балконе, попивая мате из маленького круглого калабаса.
Подойдя ближе и вглядевшись в разговаривающих мужчин, Полина не смогла сдержать возглас радостного удивления. Собеседником сеньора Альвареса был не кто иной, как бывший инспектор пражской полиции пан Франтишек Пастренк. Он отлично выглядел, был свеж и улыбчив, а ко всему прочему, как бы подтверждая свой статус истинного чеха и бюргера, обзавелся небольшим и даже приятным пивным животиком.
Алберт улыбнулся. Он заметил Полину, однако не подал виду.
– Пойдем-ка вниз, Франк, – сказал он старому приятелю и заговорщицки подмигнул, – хочу познакомить тебя кое с кем.
Франк поставил на перила бокал с игристым вином, который держал в руках. Потом схватил его снова, отхлебнул добрую треть, вернул обратно и оживленно ответил:
– Знаешь, Ал, хоть я и прилетел только утром, и у меня ужаснейшая акклиматизация, я готов знакомиться с кем угодно, если этот кто-то – хорошенькая молодая женщина. Я теперь человек свободный, поэтому всячески приветствую новые знакомства. А зная твой вкус, уверен, что дурного ты не посоветуешь.
Он хохотнул, допил вино и быстро последовал за другом.
– Думаю, ты не будешь разочарован, – с выражением присущим одному только пану Алберту Враницкому, отозвался Альварес и направился к лестнице.
Спустившись, мужчины оказались около дверей, которые сейчас были настежь открыты, готовые принимать прибывающих на вечер гостей.
В гостиную вошла Полина и столкнулась с остановившимися в ожидании друзьями буквально нос к носу.
Алберт широко улыбнулся и, немедленно став серьезным, сказал потерявшему дар речи другу:
– Франк, познакомься, это Полина Враницкая, она написала сценарий к моей короткометражке.
Франтишек переводил ошарашенный взгляд то на Алберта, то на начинающую посмеиваться Полину.
– Я что сплю? – наконец выговорил бывший инспектор. – Это сон, да? Ал?
Алберт помотал головой, наслаждаясь произведенным на Франтишека эффектом.
– Что она здесь делает? – все еще не в силах поверить в увиденное, допытывался полицейский.
Полина не выдержала.
– Я тоже рада тебя видеть, Франк, – засмеявшись, она обняла качающего головой Франтишека и кивнула в знак приветствия Алберту.
– Поверить не могу. Вы издеваетесь надо мной, друзья мои, – продолжал причитать Франтишек, в свою очередь, обнимая Полину и при этом что-то шепча Алберту одними губами.
– Вижу, вам будет нескучно, – делая вид, что не понимает гримасничающего друга, ответил Алберт и добавил: – Я оставлю вас на какое-то время.
Он приблизился к Полине и тихо сказал:
– Спасибо, что пришла. Еще поговорим.
Хлопнув друга по плечу, Алберт ушел приветствовать других гостей.
Оставшись вдвоем, Полина и Франк с минуту смущенно молчали и улыбались, как старые знакомые, когда-то связанные какой-то общей историей, которую хотели бы забыть. И которые встретились спустя много лет, понимая, что ни один из них ее не забыл. Обстановку разрядил удачно появившийся рядом с ними официант с подносом. Франк взял с него два бокала с брютом и один протянул Полине.
– Да, дела, – пытаясь как-то завязать разговор, протянул Франк. – Уж кого-кого, а тебя я точно не ожидал здесь увидеть.
Полина не обиделась.
– Это потому что, ты всегда меня недолюбливал, Франк, – лукаво улыбаясь, ответила она и чуть пригубила свой бокал.
– Конечно, недолюбливал, – закивал Пастренк. – И ладно бы, если бы из-за тебя мой лучший друг только инсценировал свое самоубийство. Но ведь после всего этого, после отъезда псевдо Томаша из Чехии, ты еще притащила ко мне всю эту бешеную кучу налички с продажи дома Враницких. Я не знал, где их хранить!
– Ну, инициатива продать дом была не моя. Об этом мне написал Алберт.
– Да, но хотел, чтобы ты оставила деньги себе.
Полина посмотрела на бокал с брютом, понимая, что так давно не пила, что уже начинает хмелеть. Поправила упавшие на лицо волосы.
– В конечном итоге, я вижу, Алберт все-таки забрал у тебя эту наличку и нашел ей неплохое применение, – она огляделась по сторонам и покачала головой.
– Да уж, домишко у него что надо, – согласился Франк, – да и студия хороша. Алберт мне сегодня ее показал. В общем, я на тебя не в обиде.
Полина прыснула.
– Да и я.
– Но, честно говоря, я удивлен. Столько лет прошло… Кстати, я ведь знаю, что ты пару раз приезжала в Прагу. Почему не заходила?
Полина огляделась и кивнула на уютный диванчик, притаившийся в противоположном, затененном углу гостиной.
Сели.
– Как Марта? – не зная, что ответить на вопрос Франтишека, Полина решила перехватить разговор в свои руки. – Она не прилетела с тобой?
Франк чуть кашлянул, и Полина поняла, что спросила что-то не то.
– Ты не знаешь? Мы разошлись с ней полгода назад.
– О… Нет, не знала, прости.
– Да все в порядке. Как это говорится, остались друзьями. И все такое.
Полина понимающе кивнула.
– Из полиции я тоже, кстати, уволился. Отбарабанил свое. Не хочу больше, – он встряхнул головой, хлебнул игристого. – Поэтому свободен сейчас, как ветер… Ну а ты? Замужем?
Полина опустила голову, засмеялась.
– Нет, мое первое замужество отбило у меня всяческую тягу к этим официальным процедурам.
Франк хмыкнул. Отпивая терпкий приятный брют и фыркая от удовольствия, он откинулся на спинку дивана и с ухмылкой смотрел, как Алберт раскланивается и целуется с прибывающими гостями.
– Эта аргентинская привычка целоваться со всеми подряд меня забавляет. Я б так не смог. Все-таки мы, европейцы совсем другие… А вообще, о чем это мы? А ну да. Так у тебя есть кто-то?
Полина с шутливым вызовом посмотрела на него:
– А что, хочешь приударить за мной?
– А ты была бы против? – Франк игриво прищурился.
– Ничего бы не вышло. Я завтра улетаю.
– Эх, значит, Ал надул меня.
– А что такое?
– Да я попросил его познакомить меня с какой-нибудь симпатичной свободной девушкой. А он «познакомил» меня с тобой.
Полина протянула с неопределенным выражением:
– М-м-м.
– Слушай, а вы с Албертом все эти годы общались? – в веселом недоумении спросил Франтишек. – Он мне ничего не рассказывал.
– Нет, не общались. Поэтому и не рассказывал, – с чуть заметной грустью ответила девушка и, заметив ее в себе, тут же поспешила уничтожить. – Мы встретились вчера. Случайно.
Франк саркастично закивал головой.
– Я не верю в случайность, когда речь идет о тебе и Алберте.
Полина пожала плечами:
– Но в этот раз все действительно так, – она на минуту задумалась, подбирая слова для своего рассказа. – Видишь ли. Я недавно, скажем так, переквалифицировалась из писателей в сценаристы. Прошла курсы, обучение. Сдала выпускную работу – сценарий по роману одного… – она чуть запнулась, – писателя. А потом оказалось, что им заинтересовался какой-то аргентинский начинающий режиссер. Он решил снять по роману короткометражку. И вот я здесь.
Франк стал серьезным, вздохнул.
– Поистине неисповедимы пути Господни.
– И не говори.
Помолчали. Выпили еще брюта.
Полина огляделась по сторонам, поежилась, ощущая, как ее начинает обволакивать, будто легкой органзой, приятная давно позабытая расслабленность. Она вдруг поняла, что соскучилась по таким вечерам – по всей этой красивой и дорогой эстетике, которая когда-то благодаря Алберту на время стала частью ее жизни.
Она давно не ходила на подобные рауты, не пила игристого, и поэтому теперь просто и без всяких мыслей наслаждалась приятной картинкой, обществом старого знакомого и терпким вкусом, так похожих на брют, своих воспоминаний.
В гостиной и на заднем дворе дома, у бассейна царила праздничная суматоха. Прозрачные двери и роскошные окна в пол сверкали кристально чистыми стеклами. Накрытые столы, расположенные во дворе прямо под открытым небом ломились от угощений, ожидавших гостей. Официанты разливали по бокалам молодые аргентинские вина. Дамы в вечерних платьях, приветствуя друг друга, целовались. Целовались и мужчины. В бокалах с игристым взрывались пузырьки. На импровизированную сцену у бассейна поднялась певица в умопомрачительно-блестящем, серебряном платье в пол. Зазвучал приятный мелодичный блюз.
Франк, расслабившись, обнаружил в себе желание продолжить разговор.
– Как тебе новая пассия Алберта? – спросил он, приподнимаясь с дивана и кивая головой на появившуюся в проеме роскошную Марию в длинном красном платье с совершенно потрясающим декольте. Рядом вырисовался Алберт, которого она нежно держала под руку.
– Красивая, – отозвалась Полина, разглядывая будущую сеньору Альварес, которую она, впрочем, уже имела удовольствие видеть.
Франк бросил на собеседницу быстрый взгляд.
– Что мне всегда в тебе нравилось, так это умение… – он замолчал, подыскивая нужное слово, – …умение не ревновать Алберта. Пусть даже вы уже не муж и жена.
Полина усмехнулась.
– Да просто это правда. Она молода и красива. И… Они хорошо смотрятся вместе.
– Да. Они блестящая пара, – согласился Франк, снова откидываясь на спинку диванчика рядом с Полиной.
– Блестящая, – повторила Полина, понимая, что действительно невольно любуется Албертом и его красавицей невестой. – А кстати, когда будет сама свадьба? Я так и не поняла.
– Вроде они хотят назначить на первое марта. Так Алберт говорил.
Полина быстро посмотрела на Франка, ощущая поток досады и даже как будто бы обиды, приливающий к сердцу, но тот не понял ее взгляда. Конечно, он не помнил, что первое марта – день рождения Полины.
Тем временем Алберт, ведя Марию за руку, приблизился к сидящим приятелям. Они поднялись навстречу.
– Милая, хочу представить тебе моих друзей и одновременно коллег.
При этих словах Полина чуть подняла бровь.
– Франтишек Пастренк. Полина Враницкая. Мария Фуэнтес.
Все названные обменялись любезными улыбками и расцеловались, а Франк даже галантно поцеловал сеньорите Фуэнтес руку.
– Я слышала, что вы, Франтишек, из Чехии. Безумно хочу увидеть Прагу. Говорят, это потрясающий город. – Мария обворожительно улыбнулась и добавила, обращаясь к Полине. – А вы тоже из Чехии?
Она, по всей видимости, даже не узнала свою вчерашнюю спасительницу.
– Я из России, – со сдержанной улыбкой у самых краешек губ ответила Полина, чувствуя к Марии пока тоненькую, словно ниточка жемчуга на ее прекрасной загорелой шее, но все более разрастающуюся неприязнь.
Мария криво улыбнулась в ответ, отчего неприязнь усилилась. «Франк меня сглазил. Кажется, я начинаю ревновать», – с досадой подумала Полина и посмотрела на Алберта.
Он перехватил ее взгляд и сказал:
– Да, у меня интернациональная команда. Но это не мешает работе. А даже наоборот. К слову о работе. Полина, можно тебя на минуту? По делу.
Полина сильно удивилась.
Алберт деловито взял ее под руку и, шепнув Марии и Франку «не скучайте», повел девушку на открытую темную веранду дома, что располагалась под балконом на первом этаже.
Оставшись наедине, какое-то время они молчали. Полина напряженно ждала, когда Алберт начнет разговор, потому что и представить себе не могла, о чем он собирается с ней говорить. Он это понял и нарушил тишину, когда она стала казаться неприличной.
– Я ведь так и не спросил у тебя, понравилась ли тебе моя короткометражка?
Удивляясь еще сильнее, Полина ответила чуть сбивчиво:
– Конечно! Она снята с огромным вкусом. С чувством стиля. Но зная, кто режиссер, нельзя было и ожидать чего-то другого.
– И все же?
– И все же в короткометражку не уместишь весь смысл романа. Однако…
– Именно, – остановил ее Алберт. – Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Дело в том, что я собираюсь снять по «Черно-белой памяти» полный кадр.
Полина все еще не понимала, к чему он клонит, поэтому волновалась.
– Это… Здорово, – сказала она, чтобы что-то сказать.
– Да. Как ты смотришь на то, чтобы поработать над фильмом вместе?
Полина озадаченно посмотрела на Алберта.
– В каком смысле? Я не очень понимаю тебя. У меня нет опыта в киноиндустрии, я не знакома со съемочным процессом… Или ты имеешь в виду, что снова возьмешь мой сценарий за основу? Потому что я не понимаю, в качестве кого я еще могла бы быть тебе полезна.
– Я вижу тебя, скажем, помощником режиссера по сценарию – скрипт-супервайзером.
Полина глянула на Альвареса с недоумением.
– Нет, Алберт, об этом не может быть и речи. Я могу поработать со сценарием, но для участия в съемках я не разбираюсь в кино на должном уровне.
– Зато отлично разбираешься в своем сценарии. Чувствуешь текст, превосходно знакома с романом. Кроме того, ты филолог, знаешь английский и испанский. Для съемок это будет очень кстати. Но главное, у тебя есть то, чего нет у всех этих опытных киношников.
– Что же?
– Писательское чутье, интуиция.
– Алберт, я… – Полина замялась, – я больше не писатель. Я завязала с этим.
– Брось, ты всегда останешься писателем вот здесь, – он приложил руку к груди, наклонился к Полине и с чувством прошептал. – Соглашайся. Мне нужен такой человек, как ты. Я чувствую, понимаешь, я знаю, что так мое кино может стать действительно живым. Настоящим.
Полина молчала, качая головой.
– Что тебя останавливает? Скажи мне, – Алберт прямо и спокойно заглянул ей в лицо, подбадривающе улыбнулся.
– Честно говоря, всё, Алберт, – Полина подняла на него глаза, понимая, что он прочитает в них мольбу не упрашивать ее и, возможно, сжалится над ней. Она ощущала над собой огромную силу этого человека, которую чувствовала всегда и которая, как оказалось, никуда не пропала за годы.
