Читать книгу: «Статуи из песка», страница 3

12 – Печка.

Примерно в тринадцать получилось переехать в отдельную комнату. Маленькая, с печкой вместо стены, без отопления и двери, но она была моя. Это был творческий рай.

Я начала изливать свою душу в рисовании. Рисунков было очень много. Одним вечером, на печке, даже появился большой чёрно-белый портрет Виктора Цоя. Навыки тоже улучшались.

Вернувшись из школы и не обнаружив свою папку с работами, я впала в панику. Меня точно наказали бы за рисунки натуры, хоть и без откровенностей. Как оказалось, мать ее спрятала со словами "оставлю это на память, чтобы было что посмотреть, когда вы разъедетесь ". Это не было похоже на проявление любви… Скорее, это служило напоминанием, что она может забрать почти все, что у меня есть.

Каждый день, дома, приходилось засыпать в слезах. Моя рука никогда не поднимется убить человека, поэтому мои родители и я живы.

13 – Разберись.

Неожиданно в нашей школе появился психолог.

Признаюсь, неизвестная ранее область " психология " напугала меня, и я отнеслась к ней скептически. Но через пару месяцев, ближе к марту, у меня с этой женщиной сложись довольно доверительные взаимоотношения. Она часто хвалила меня по поводу и без, давала мне сладости, говорила со мной на темы, которые никто из моего окружения не понимал. Но в свои проблемы я ни её не посвящала. Детский страх, внушаемый с рождения.

– не выноси сор из избы.

– не докладывай.

– не стучи.

– не рассказывай ничего из того, что происходит дома.

Терпение лопнуло. Было сложно и страшно, но эти установки пришлось сломать. Я была в отчаянии. К счастью, мое желание жить потребовало последний рывок. Трезвость ума, установки и страх испарились. Я схватила ножницы и тут же закрылась в ванной. Это произошло так быстро, что я едва могла понять, что происходит. Ножницы в секунду сделали мои волосы из " гордости любой женщины " в удлиненное каре. Секунда, и они уже не по колено, а по плечи. Не зная, что делать дальше, я подползла к двери и открыла щеколду. В комнату влетела сестра и, не понимая, что происходит начала рыдать, обнимая меня. Думаю, она очень испугалась Придя в сознание, она бросилась убирать волосы и вытирать кровь с пола.

Прошла ночь. Никто ничего не заметил.

14 -

По прибытии на учебу, я лишь улыбнулась своей, кажется, единственной, на тот момент, подруге и сказала.

– сегодня мне суждено умереть, попасть с психбольницу или в детский дом.

– это шутка ? – недоумевающе произнесла она, провожая меня до нужного кабинета.

Но это не было шуткой.

Дальше я пришла к школьному психологу и рассказала ей причину визита, разрыдавшись в середине рассказа.

До сих пор не понятно как всё произошло именно так, но именно в этот момент в школу приехали люди из опеки, отдать какие-то документы и подоспели к концу моего повествования зайти в кабинет.

Мне предложили нахождение в центре по реабилитации. Они прекрасно понимали, что я готова поехать куда угодно, только не домой.

Одноклассница, о которой было написано выше, на прощание подарила мне салфетку, разрисованную сердечками. Я успела только протянуть ей желтый одуванчик.

Сначала пришлось заехать домой за вещами, на машине с соцработником. Мать рыдала, подписывая документы, в то время как у меня было четыре минуты собрать вещи. Зубная щетка, темно синяя водолазка, джинсы старшей сестры, пара нижнего белья, зарядка и телефон. Оказалось, что больше у меня ничего и нет. Не сказав ни слова на прощание, я уехала в центр.

15 – Спокойная обитель.

Условия в этом месте действительно хорошие. Достойное пятиразовое питание, почти идеальное санитарное состояние комнат, белья, многочисленные подарки. Я была казалось единственным ребенком к которому не приезжали родители, да что уж там, не звонили даже. Может оно и к лучшему. Один звонок конечно был, но я не выдержав этого давления сбросила трубку.

Единственное, что меня смущало, так это мое психическое состояние. Я не могла есть, особенно при остальных детях. Одно нахождение в столовой заставляло меня дрожать, как осиновый лист. Мои ровесники признались, что думали о моем неумении разговаривать и считали меня немой. Порезы на руках привлекли внимание локального медика. Не глубокие, но слишком многочисленные.

По этой причине я была вынуждена пройти море тестов, несколько психологов и пару психиатров, которые сошлись на мнении "депрессия. суицидальные мысли. тревожность." Закончилось это тем, чего я так боялась. Диспансеризация.

16 – Держись.

На въезде в больницу забрали шнурки, точилку, ручки и серьги. Всё это отдали матери. Справедливости ради, хочу отметить, что мать приезжала туда два раза.

На весь день всех загоняли в одну комнату, которая в длину составляла максимум десять шагов, и примерно столько же в длину. Двадцать человек, с самыми разными болезнями, разговаривать из которых умели только двое, считая меня.

Моя сокамерница представляла из себя мою ровесницу. Светлые волосы, зеленые глаза и примерно такая же комплекция как и у меня. Диагноз: суицидальная попытка и наркотическая зависимость. От начала моего приезда, до самого конца, только рядом и только вместе. Наши взаимоотношения были даже не дружбой, а необходимостью. Я рассказывала ей о моей семье, о литературе и истории. Девочка же посвящала меня в мир жестокого детства в городе. Она была гимнасткой, как и я когда-то. Поэтому мы не по наслышке знали о значении веса для гимнасток. В моем случае действовала диета, ограничивающая мучное. И это для пятилетних девочек. Ей же повезло меньше. Её вес также не устраивал тренера и её подставили под угрозу отстранения. В тот момент ее подсадили на тяжелые вещества. Девочка подробно описывала мне эти препараты и смеси. Их цвета, цены, способы получения и панические атаки после их употребления. Этот яд сушил ее тело, она же подкрепляла эффект мочегонными и слабительными препаратами. Таблетки же, в свою очередь, вымывали минералы из ее организма превращая подушечки пальцев в стершееся мясо. Тренеры же были в восторге от новой ее версии. Худой и бледной. В алкогольном опьянении она порезала руку осколком. Это был крик о помощи, который приняли за попытку самоубийства. Разбирать проблемы детей в любом случае невыгодно и неудобно.

В углу комнаты всегда находился один ребенок, лет девяти. Бедняга представляла из себя очень худую девочку. Воспитатели называли ее цыганкой или просто по имени. Она носила памперс, как и почти все дети, исключая меня и еще пару самых адекватных пациентов, которые были в состоянии сходить в уборную. Туалет вечно был грязным из-за отсутствия нормальной уборки. О дверях и кабинках речи и не шло. Возвращаясь к девочке я упомяну ее главную особенность. И это вечный голод. Да, все мы чувствовали это, но она не могла себя контролировать. Все стены были погрызаны, ни одного куска штукатурки не осталось не тронутым. Предметы, оставленные на полу, так же становились ее жертвами. Хуже всего было, когда она съедала свои памперсы вместе с содержимым. По этой причине санитары связывали ее руки веревкой, из-за чего она протяжно кричала. Моя сокамерница предположила, что у ребенка могут быть кишечные паразиты. Не могу представить как ей тяжело.

В центре комнаты, еле качаясь, прямо, как в фильме ужасов, сидел мальчик. У него был избыточный вес, а лицо и плечи покрывали огромные прыщи.

Первой причиной являлось питание, которое было сложно с чем-то сравнить. На завтрак была каша, почти в каждой тарелке были насекомые и пригар с кастрюль, на обед – странный жир с водой, на полдник – булки, которые были либо очень вкусными, либо отвратительными, через раз. Когда они были несъедобными, то приходилось отдавать их голодающей, которая с радостью их уплетала.