Читать книгу: «Лето, в котором снова ты», страница 3

Пока он вёл машину, Оля украдкой рассматривала его профиль, отмечая про себя все новые детали. Лёгкая отпускная щетина на загорелых щеках. Голубые глаза, каштановый ёжик волос… Уверенный взгляд вперёд. Сильные руки лежат на руле, так непринуждённо, мужественно…

– Ты меня разглядываешь, – улыбнулся Саша и, повернувшись, поймал её взгляд, – я все видел!

Оля рассмеялась. Быть пойманной им врасплох оказалось не страшно, а почему-то весело и непринуждённо.

– Ладно, попалась, – очаровательно улыбнулась ему Оля. И тут же серьёзно глядя ему в глаза добавила:

– Спасибо, Саш. Я очень ценю то, что ты для меня сделал.

Калинин столь же серьёзно посмотрел на неё в ответ и кивнул.

Машина остановилась на парковке отеля. Саша вышел и открыл для Оли пассажирскую дверь.

– Саш, не таскай меня, я теперь уже сама дойду.

– Не сомневаюсь. Но все же хочу тебя проводить до номера, если не возражаешь.

Оля совсем не возражала, и даже наоборот, хотела этого. В сопровождении Саши Оля гордо похромала в гостиницу.

– Вот мы и на месте, – Оля достала ключ-карту от комнаты.

– Справишься дальше сама?

– Да, все будет в порядке. Эля поможет, если что.

Саша взглянул на экран пискнувшего смартфона и хитро улыбнулся.

– Если и поможет, то не прямо сейчас. Они с Вадиком гуляют по набережной. Сработало!

– Вот это вы ребята свахи! А как чисто сработали, что она даже ничего не поняла! – Оля рассмеялась и бросила взгляд на руку Саши, в которой он держал телефон. Белесый след на запястье намекал, что чего-то не хватает.

– Саш, а браслет твой где?

– Ой, – растерянный взгляд скользнул по руке, – снял перед игрой, а потом, видимо, там и забыл. Убегали-то мы впопыхах…

Саша вдруг помрачнел.

– Он так важен? Что в нем такого, что ты так расстроился?

Не ожидая, что его пригласят в комнату, Саша сполз по стенке и сел на ковровую дорожку прямо на полу в коридоре. Оля присоединилась. Саша взъерошил волосы на голове, нервно усмехнулся.

– Да уж, не о таком хотелось с тобой разговаривать, но чего уж скрывать…

Оля не торопила его. Саша начал рассказ:

– Мне тогда 16 было, и я был редкостным засранцем, как сейчас понимаю. Родителям кровь сворачивал своим подростковым бунтом. Пил и курил – это только вершина айсберга, хотя и этого уже хватало, чтобы с родителями всегда быть в контрах. Я тогда с парнями в рок-группе играл, был солистом, сам песни писал. Ну и собирался бросить учёбу и начать карьеру рок-музыканта. Прямо не дожидаясь окончания 11 класса.

Оля присвистнула.

– О как, так ты у нас почти медийная личность? Истинный бунтарь… Смотрю на тебя и даже как-то не верится.

– Гордиться здесь нечем. Естественно, родители были категорически против и требовали получения аттестата и поступления в ВУЗ, чтобы в армию не угодить слишком рано. И в какой-то особо острый момент нашего противостояния лишили меня карманного финансирования: только кормили дома и все. Никаких развлечений. На телефон мой установили родительский контроль – парню в 16 лет! Я жёстко психанул, оставил дома мобилу, собрал только самые необходимые вещи на первое время, и ушёл из дома. Мы тогда с парнями из группы тусовались в гараже у одного из них. Точнее, гараж был отцовский. Я с разрешения того пацана поселился там. Естественно, никто не знал об этом. Буквально второй же ночью его отец пошёл в гараж – как я потом узнал, в поисках "политического убежища" от разборок с женой. Шёл взвинченный, а в гараже ещё и парень какой-то чужой оказался. Не признал меня в темноте, подумал, что я или бомж, или грабитель, и ввалил мне таких отборных звездюлей, что я оказался в больнице с сотрясением.

Глаза Оли округлялись все сильнее. Она поверить не могла, что вот этот вот тихий, спокойный и невозмутимый Саша в прошлом имел столь разнообразные приключения на неугомонную задницу.

– Родителей моих нашли быстро, они сами меня искали, обзванивали больницы. Естественно, мама в слезах, отец в шоке. Но ничего мне не сказали, не ругали, не кричали, не обвиняли. Уж лучше бы наорали, я бы тогда себя таким ослом не чувствовал… Я думал, что я не заслуживаю своих родителей. Они всегда ради меня старались, а я повёл себя, как неблагодарная свинья. Мало того, что сбежал, наплевав на них, так ещё и нашёлся в беспомощном состоянии… Облажался по полной. В общем, я тогда убедился, что рановато мне ещё свою отдельную жизнь начинать.

Когда меня выписали домой, мама на выписку подарила мне этот браслет со словами: "Помни, сынок, что мы любим тебя, даже когда ты творишь что попало, бунтуешь, сбегаешь. Ты наш сын, здесь твой дом, и его двери всегда будут открыты для тебя!". С внутренней стороны у него выбита надпись: "тебя ждут дома".

Я с тех пор этот браслет так и ношу, снимаю лишь изредка. Он мне служит немым напоминанием. С рок–группой мы в итоге вскоре разбежались. Я все–таки закончил школу, в ВУЗ поступил… Больше я не позволяю себе забывать, благодаря кому я являюсь тем, кто я есть.

– Твои родители мудро поступили тогда, нужно отдать им должное. Смогли не обострить конфликт, а решить его, показав свое принятие…

– Да, с возрастом только начал понимать, чего им стоил этот эпизод, сколько душевных сил на него ушло.

– Саш, у меня только один вопрос.

– М?

– А чего вот ты расселся тут сейчас со мной на полу? Бегом давай на площадку и ищи свой браслет! Позвони парням, может они забрали. А мне потом напишешь, нашёл или нет.

– А ты? – на лице Саши отразилось искреннее недоумение, – до прихода подруги как будешь справляться?

– Легко, непринуждённо и с походкой от бедра! Ну правда, я уже на месте, ранение заштопано. Все будет хорошо. Номер мой запиши и беги.

Вместо прощания – улыбка и лёгкое касание пальцами ладони. Как обещание, что все ещё только начинается.

 
***
 

Сознание понемногу возвращалось. Вместе с сознанием возвращались и прочие ощущения: боль в спине, сухость во рту, тяжесть в голове. Слух улавливал голоса поблизости, но не удавалось разобрать, кто и о чем говорит.

Оля открыла глаза и прислушалась внимательнее:

– Лист висит кружавчиками.

– Убери ногу из кружки, а то хвост торчит.

– А иначе в хороводе спляшет интеграл?

– Три гвоздя в розетке!!!

"Бессмыслица какая-то… Кто это говорит? И где я вообще?"

Оля лежала на животе на невысокой кровати. Комната была светлая, ухоженная. Стены отделаны деревом. Окошко со светлой вышитой занавеской открыто, свежий ветерок приятно продувает помещение. В зоне видимости был подсвечник с наполовину сгоревшей свечой, стол с двумя стульями. Та стена, у которой Оля лежала на кровати, оказалась при ближайшем рассмотрении печью, а низкая "кровать" – лавкой. В углу светилась лампадкой божничка с иконами, с которой вниз свисал рушник.

"Так, давай думать. Я не в плену. Меня даже заботливо положили на живот. Прилетала Глаша, значит это снова адресная помощь от бабы Груни. Ну а от кого ещё? Я здесь не знаю никого… Но дом не её. Или это типа её городская резиденция? Так много вопросов, так мало ответов… А второй голос? Говорят двое…"

Оля зажмурилась, прокручивая в голове произошедшее с ней.

"Я чётко слышала, как меня кто–то назвал Олюшкой. До слез похоже на голос Саши. И браслет этот ещё такой похожий мелькнул. Скучаю по нему до галлюцинаций… "

– Слышишь, завозилась? Пить неси, очнулась, – до Оли донесся звонкий мальчишеский голос.

Послышались мягкие шелестящие шаги.

В комнату вошёл мужчина лет сорока. В лаптях, простых рабочих штанах и льняной рубахе с поясом. Тёмных волос и бороды уже коснулась седина, но глаза цвета неба были все такими же. Только чуть добавилось морщин. И браслет все так же был с ним. Саша.

"После всего, что произошло, я думала, что удивляться больше нечему…"

Откуда хватило сил – Оля тигрицей соскочила со своего места и бросилась обнимать своего любимого. Деревянная кружка с водой с глухим стуком упала на пол из его рук.

– Хороший мой, ты живой! – неверящим взглядом Оля посмотрела на него, провела дрожащими пальцами вдоль лица вниз, по плечам, и снова прижалась к нему. Ухом к груди. Слушая стук родного сердца.

– Живой, Олюшка, живой, – Саша будто оцепенел и как-то сдержанно и неловко провел ладонью по её голове.

– Как же так вышло? Я же тебя похоронила, а ты тут… – Оля смахнула слезы, – как ты тут оказался вообще?

– Да, расскажи ей, Александр, надобно ясность внесть, – в комнату вошёл мальчик. Тот самый, с площади, который смотрел на Олю из толпы так внимательно.

– Саш, это кто? – напряглась Оля.

Тут мальчишка сел на стул, облокотился на стол, посмотрел на Олю с насмешкой и вызовом и провел рукой возле лица снизу вверх.

Вместо нахального мальчишки на стуле горделиво восседала баба Груня.

"Действительно, можно переставать уже удивляться. 16 век, восстание из мёртвых, бабка скины меняет…"

Оля усилием воли сдержала позыв заорать и начать показывать пальцем.

– Как ты уже поняла, это баба Груня. Она меня на площадь привела. Я как раз в кузницу свою собирался, работать пора было. Тут Глашка прилетела, вопит "Карраул!". Пришлось всё бросить и бежать за ней на площадь, на полпути встретились с бабой Груней. Она мне все и рассказала.

– Мне теперь тоже расскажите.

Баба Груня прокряхтелась и начала рассказ.

– Уж десять лет тому, как было. Прилетела Глашка. В лесу, говорит, у поганой реки, человека выбросило. Из воздуха сразу наземь. Раненый, пропадёт. Я Глашку отправила за медведем, в помощь, а сама горлицею обернулась – да туда. Старушачьи-то кости уже не такие прыткие да гибкие, приходится приспосабливаться. А сверху-то и обзор лучше. Нашла я его быстро. Лежал мокрый, в кровище, лицо изрезано, в обмороке. Головою крепко был ударенный. Одет-обут не по-нашему, лицо выбрито, как у иностранца. Я на медведя–то его сложила, чтоб довёз, а сама рядом бежала, следила, чтоб не упал.

Неделю лежал, очей не открывал. Боролся. Выкарабкался. Я раны ему промыла, да подлечила его, как умела.

– Я когда в себя пришёл, долго поверить не мог. Сначала даже вспомнить не мог, что случилось, как я сюда попал. Потом стали отдельные кусочки вспоминаться: мы ехали по мосту с коллегами, за рулём был руководитель фирмы, куда мы приехали, спереди я, а сзади товарищ мой Олег, с кем в командировке вместе были. Я уронил телефон вниз, и, чтобы подобрать его, отстегнулся. Разгибаюсь – нам в лоб несется фура, на встречную полосу выехала. Помню сильный удар, и как я вылетаю через лобовое стекло. Дальше – темнота и баба Груня.

Оля зажмурилась и потерла переносицу.

– Это похоже на какую-то аномалию…

– Да, яхонтовая, верно сообразила. Вас утащило из разных мест и из разного времени в одну поганую реку. Зыбкое то место, тягучее. Я когда тебя увидала, сначала сомневалась, но потом поняла, что вы с Сашей связаны как-то. На тебе сильно ощущалась его энергия. Хотела вас друг дружке показать, да сбежала ты, прыткая да дурная.

– Десять лет назад? Ты здесь уже целых десять лет?!

– Да. А ты совсем недолго ведь?

– Саш… Я тебя похоронила неделю назад. Всего неделю. Для меня ты исчез буквально недавно.

– Как ты меня могла похоронить, если меня там не было?

– Гроб закрыт был. Сказали, не открывать, останки в состоянии фарша. Естественно, мы не заглядывали… Получается, вместо тебя похоронили часть твоих товарищей…

– Мда… Вытащили мясо, поделили на три гроба поровну, и не разбирались, кто где, – Саша скривился, – как родители?

– Плохо, Саш. Постарели на глазах. Тяжело пережили твою смерть.

Саша поменялся в лице, сжал кулаки.

– Да живой я!

– И я живая. Но они об этом не знают. Да кто им расскажет-то? Да и расскажут – никто не поверит…

– Сами и доложитесь, как вернётесь, – подала голос баба Груня.

Калинин с Олей одновременно посмотрели в её сторону.

– Вы сами говорили, что этой рекой нельзя воспользоваться, чтобы вернуться назад, – скептически заявила Оля, – что изменилось?

– Ты, девонька, пока по лесам шастала да с дружинниками бранилась, я с ковеном своим речь вела. Описан в одной книге способ, как уйти вам туда, откуда пришли, вместе. Способ нехитрый, понятный, но силы требует много и одной особенной вещицы.

– И что для этого нужно? – глаза Оли загорелись, но тут же потухли. Она вдруг поняла, что Саша… Не рад? Не рад её видеть? Не хочет вернуться? Просто молчит. Отошёл в сторону.

Баба Груня захохотала своим клокочущим смехом.

– Так уж сразу и скажи тебе, девица! Не за просто так мне знания дались –не за просто так и тебе помогу.

– Чего вы хотите от меня?

– Скажу опосля. Завтра с утра я приду. А сегодня, молодые, потолкуйте–ка о своём. Много вам нужно обсудить да обкумекать.

С этими словами ведьма обернулась вокруг себя и снова стала мальчишкой. Насвистывая и вприпрыжку, парнишка выскочил из дома и скрылся в городской толпе.

Глава 4. Цена свободы

– Вот, клади на лавку. Да не так, переверни же её, горе луковое! – дал указание парнишка.

Саша осторожно сгрузил Олю на лавку. На предплечьях остались следы крови.

– Раны надо промыть. Воду тёплую давай из печи да ушат готовь.

Саша принялся выполнять поручения ведьмы, не забывая задавать вопросы:

– Как она попала сюда? И как ты узнала, что мы знакомы?

Ведьма открыла котомку, достала несколько баночек и стала смешивать лечебную мазь для Оли. Саша осторожно снял с Оли разорванную майку, намочил чистую ткань и стал смывать с неё грязь и кровь.

– На ней твоя энергия. Я как её увидела, сразу про тебя вспомнила. Надо было сразу тебе весточку послать, да я ошибиться опасалась. А вот как она сюда попала…

Ведьма крепко призадумалась, продолжая помешивать в ступке. Затем поставила её на стол.

– Давай-ка перевяжем её. Бери мазь, наноси, а сверху чистым полотном закрой.

Саша положил мокрую тряпку обратно в ушат , вытер руки и намазал раны на спине Оли толстым слоем лечебной смеси, накрыл куском ткани. Длинный кусок полотна продел под животом и сделал повязку.

– Ну-ка айда сюда! – приказала ведьма и подошла к Оле, – возьми её за руку. За правую.

Калинин отстранённо кивнул и взял холодную ладошку Оли. Внутри все переворачивалось от этого простого прикосновения, только вместо трепета была тревога. Ведьма в образе мальчишки прищурилась, глаза засветились зелёным светом, как у кота в темноте от пламени свечи.

Синеватое свечение вокруг Оли было слабым. Чуть сильнее, зелёным цветом, переходящим в жёлтый возле головы, светился Саша. И ярко горела красная нить, соединяющая их, да не просто так. Нить от сердца Саши проходила в правую руку Оли.

– Вот оно что…

– Да что там, баб Грунь? – нетерпеливо спросил Саша.

Баба Груня прошептала заклинание от подслушивания и взяла девушку за руку.

– Ты дарил? – кивнула она на кольцо. То самое, из белого золота с голубым топазом, цвета Олиных глаз-океанов.

Саша сглотнул.

– Да, когда замуж её позвал.

– Это оно её сюда привело. К тебе прямиком. Ты – будто звезда её путеводная, маяк, а кольцо – будто компас.

– У меня, получается, тоже маяк или компас были? Как я-то сюда попал?

– Мыслю я, что да, было кое-что. Да сразу не поняла я, что это было. А рядом с Олей он проявился, загорелся.

Ведьма показала пальцем на браслет Саши.

– Сними-ка, яхонтовый, наруч свой, да на стол сложи.

Саша недоуменно пожал плечами, снял браслет, положил на стол и отошёл.

Баба Груня забормотала слова заклинания, стала водить руками над браслетом. Браслет засветился цветом индиго, сверху его заклубился сизый дымок. Немного покрутившись воронкой, дымок сформировался в эмблему: круг с изображённой внутри сорокой.

– Что это значит? – спросил завороженный Саша.

– Это оберег. Сильный оберег, и притом скрытый. Грамотно заговоренный. Сразу и в толк не возьмёшь, что магическая вещь. Он заговорен на однократное спасение жизни своего владельца. Свою задачу он уже выполнил.

– Вот это подарок от мамы… Ну допустим, он спас мне жизнь. Почему не в больницу перенёс и не домой, а в 16 век–то?

– Узрел сороку на эмблеме? Оберег этот ведьма из моего ковена заговорила. Видимо, он на меня и взял прицел. Отправил тебя к ближайшей ведьме, которая могла спасти. Сама-то она, видно, хвори заговаривать не сильна. Измельчали небось к вашему веку ведьмы, окромя пасьянсов-то на любовь и не могут ничего.

Баба Груня села за стол и взяла блюдо. В блюдо плеснула воды и провела над ним рукой. Вода зашипела, испаряясь, а ведьма зашептала заклинание. На остатках воды проявилась, чуть подсвеченная, карта.

Из складок дорожного плаща баба Груня достала мешочек с какими-то семенами, и стала их щепотью сыпать на блюдце.

Семена падали на воду и, приземляясь, формировали узор, похожий на наряженное новогодними шарами дерево. Там, где семена ложились сгустками, свечение усиливалось.

– Гляди-ко, вот тут я тебя нашла, – ведьма ткнула пальцем в землю, недалеко от одного из огоньков.

– А вот отсюда благоверная твоя явилась, – ещё одна светящаяся точка на карте.

– Это что, карта временных аномалий?

Мальчишка усмехнулся и озорно подмигнул Саше.

– Больно мудрёно баешь. Нет, яхонтовый, это карта коротких ведьминых ходов. Однако ж для простых людей они работают редко, а куда по ним придёшь – сложно предсказать. Кто в ведьмин ход попал – тот считай уже пропал. Для перемещения ведьмы используют метку, чтобы указать, в какую точку этих переходов она хочет попасть.

– Оля сама зашла в переход, и у нее была метка на меня, её кольцо. А у меня была метка на вас. Но в переход я сам не заходил.

– В ближайший переход тебя твой оберег отбросил, спасая. А уж переход считал остаточную магию, и выбросил туда, где есть ведьма Сорочьего ковена.

Баба Груня потерла переносицу и продолжила.

– Ходы эти не предназначались, чтоб во время чужое шастать. Я все книги ковена перечла от корки до корки, но нигде нет описания таких переходов. Только колдовские метки для выхода в нужной точке, только перемещения по земле в том времени, в котором живёшь. Выходит дело, то, что с вами случилось – то сущая оказия. Но я смекнула теперича, как можно колдовскими ходами повелевать да заведовать.

Саша слушал, не перебивая, но ведьма и не думала продолжать.

– И как же это сделать?

Баба Груня хитро осклабилась.

– Обожди, голубчик, расскажу в свой час.

 
***
 

Дверь за мальчишкой с глухим стуком затворилась.

Плотную тишину, воцарившуюся в доме, можно было резать ножом.

"Неужели спустя столько лет ему нечего мне сказать? Что с ним случилось за это время?" – Оля украдкой посмотрела на Сашу. Он отвернулся к окну, заложив руки за спину. Провожал взглядом чуть сонную муху, ползающую по подоконнику.

Оля подошла к нему сзади, встала рядом, осторожно провела тонкими пальчиками изнутри вдоль его предплечья и взяла его за руку, не проронив ни звука.

Саша не отстранился, сжал маленькую Олину ручку в своей и повернулся к ней.

Полуобнаженная. Только тряпками перемотанная поперёк спины через грудь, да джинсы – как злой привет из прошлой жизни. Тёмные волосы растрепаны спросонья. Голубые глаза смотрят прямо туда, где он бережно похоронил все свои воспоминания о ней, чтоб не болело. Будто призрак, только рука теперь тёплая, живая…

Саша поднял её руку и прижал ладонью к своей груди. Второй рукой чуть касаясь пальцами обвел её лицо. Оля стояла, не шелохнувшись, не смея прижаться к его руке. Не понимая, кто он ей теперь.

– Такая же, какой я тебя запомнил. Нисколько не изменилась…

Калинин просто смотрел, почти не моргая. В глазах было смятение.

– А ты совсем другой теперь стал. Что они сделали с тобой…

Саша отпустил её и отошёл к столу. Снова к ней спиной.

– Если бы ты только знала, сколько раз я бегал к той чёртовой реке, пытаясь вернуться домой… Ну или хотя бы туда, откуда переместился, на место аварии, – Калинин сжал кулак и поднёс к лицу, – я же вообще ничего не помнил, что произошло. Где именно я появился из воздуха, как это случилось, что я думал в тот момент… А это, оказывается, было важно. Бабка только руками разводила, мол не знаю, как помочь тебе, добрый молодец, значит надо учиться жить здесь и сейчас. А я не мог и не хотел так жить.

Плечи Саши затряслись. Оля собрала остатки душевных сил и обняла его сзади, готовая к тому, что он оттолкнет. Но он не оттолкнул. Взял её руки в свои, заключая себя в кольцо её объятий. Оля прижалась щекой к его спине и слушала. Калинин продолжил.

– Мне много времени понадобилось, чтобы смириться. Больше года. Все это время я ведьму допекал, чтобы помогла вернуться. Она, конечно, пыталась выяснить, как отправить меня обратно, но я думаю, что лишь с целью поиметь самой от этого выгоду. Однако путешествия во времени оказались довольно трудной дисциплиной, и со временем она бросила попытки. К тому же она свое от меня и так получила.

Саша вздохнул, углубляясь в воспоминания.

– Кроме неё у меня не было тут никого. Ты и сама знаешь, каково это. Некуда податься. Куда я со своими навыками проектирования электроподстанций? Тут про электричество еще даже слыхом не слыхивали. Одежда опять же… Речь. Я остался у неё жить на правах прислуги. За год уловил немного манеру речи, уже мог с местными разговаривать. Дом ей перенёс в другое место, к роднику, пристроил кладовку. Ну и так по мелочи – где доску прибить, где дыру мхом затыкать, по дому все на мне…

– Дом ей построил? Откуда такие навыки? – удивилась Оля.

– Я же пацаном когда был, с отцом баню строил. Помнишь ту, что на даче у моих родителей? Старенькая такая. Вот это её мы вместе строили. Сруб вместе ставили, бревна нумеровали. Отец тогда многому научил: как из леса бревна заготовить, как бревна лопатой шкурить, как желоб под утеплитель прорубить, да чтоб лежало одно на другом ладно, как крышу крыть, чтоб не протекало. Конечно, я это делал всего раз, но много запомнил, пригодилось.

– Ладно, допустим. Но бревна–то ты как из лесу таскал? – видно было, что Оля с трудом может поверить в его рассказ.

– Медведь помогал.

– Кто, нахрен?! Медведь? – Оля истерично хихикнула, отпустила Сашу и отошла в сторону, – действительно, почему бы и не медведь. Раненого же тебя медведь катал…

– Кстати, это тот же самый. Он ведь и не медведь вовсе, а провинившийся купеческий сыночек. Бабе Груне нагрубил сильно, обидел, а она как раз сестрицу его лечить приходила. Не стерпела, да прямо при отце в медведя и обратила. Отец сказал, что правильно сделала, и стыдобу эту невоспитанную проучить надо, чтобы не смел семью позорить да добрым людям грубости говорить. Наказание ему назначили отец с ведьмой на три года. Жить в лесу медведем, ведьме помогать по первому зову. Вот он тогда последний год в медвежьей шкуре отбывал. Осенью она его отпустила домой.

– Добрым людям… Не такая уж она и добрая, как я погляжу…

Саша серьёзно без тени улыбки предупредил:

– Искренне не советую тебе это выяснять. И помощь её принимать спешить не стоит.

– А какие у нас варианты? Если мы хотим домой, нам придётся с ней сотрудничать. Нам необходима её помощь!

Саша промолчал и отвёл взгляд.

– Так, Саш, игра в молчанку нам не поможет. Расскажи, что тебе известно.

Калинин вздохнул и поднял умоляющий взгляд на Олю:

– Не надо тебе с нею связываться, Олюшка. Она не добрая фея. Я за то время, что с ней жил, успел насмотреться, как она дела ведёт. Опасно это.

– И что, ты предлагаешь мне оставаться здесь что ли? Язык учить, печку топить, кашу варить, деток кормит?

Саша дернулся, будто от пощечины, поморщился и вновь отвернулся к окну.

"Снова сбегает! Ещё немного, и я сорвусь и просто накричу. Устала быть мудрой и спокойной!" – Оле казалось, что ещё немного, и из её ушей повалит дым от бешенства, которое у неё вызывала эта манера отстраняться и совершать побег от разговора.

– Так, давай на минутку отвлечемся от этого. Мне не даёт покоя то, что я услышала, когда вы говорили на кухне.

– А что ты услышала? – недоуменно покосился Саша.

– Какую–то ересь про три гвоздя в розетке. Полную бессмыслицу.

– Ах это… – Саша улыбнулся, – это она заклинание накладывает от подслушивания. Мы же близко к двери и к окну сидели, чтобы с улицы кто не услышал нечаянно того, что ведать ему не положено.

– И что за секреты вы там обсуждали?

– Да никакие в общем-то и не секреты. Она просто наконец поняла чуть больше о том, как мы сюда попали и как нам вернуться…

Саша рассказал Оле обо все, что произошло, пока та лежала без сознания.

– Получается, она реально знает, как нас отправить назад? – задумчиво спросила Оля.

– Я бы сказал, она имеет предположение, которое может оказаться верным. Это нам ничего не гарантирует.

Оля медленно выдохнула и стала мерить шагами комнату.

– Хорошо, пусть так. Не гарантирует. Но попробовать мы должны.

Саша в ответ горько усмехнулся.

– Нам боком может выйти эта попытка.

– Почему же?

Саша сел на лавку и жестом пригласил Олю присоединиться, затем ответил.

– Расскажу тебе сейчас об одном случае, который произошёл, когда я с ней ещё жил.

Оля села рядом с Сашей, сохраняя дистанцию, подтянула колени к груди, обняла их и положила голову на колени.

– Баба Груня эта оказывает весьма широкий спектр услуг: от родовспоможения и заговора ячменя до порчи и разных деликатных дел. Однажды к ней обратился один человек… Влиятельный. Я не могу назвать ни титула, ни фамилии – связан её заклятьем. У этого влиятельного человека любовница понесла, и это могло сгубить ему и семейную жизнь, и репутацию. Да и самой любовнице тоже. Они обратились к бабе Груне, чтоб помогла вытравить плод.

– Чего?

– Аборт сделать. Ты же знала, что в 16 веке всё плохо с контрацепцией?

– Догадывалась. Пока об этом задумываться всерьёз ситуации не представлялось.

– Чёрные знахарки-то дело свое знают. То луковицу туда воткнут, чтобы проросла сквозь плод, а потом выдирают. То крюки туда засовывают. То отвары разные дают да впрыскивают. Беременность-то прервут, да как после такого выжить? Антибиотики ещё не изобрели, антисептиков нет, медицины толковой нет. После таких процедур часто умирают. У бабы Груни выживаемость 100%. Никто ещё после её аборта не помер. Какой-то заговор знает и зелье варит. После этого просто случается выкидыш. Но оплатить её услуги непросто бывает.

– Цену слишком высокую ломит?

– Смотря с кого и за что. Она всегда думает и видит наперёд, кто и чем ей может пригодиться. С крестьян простых берет едой. Сами ей привозят крупу мешками, соленья бочками. Кто-то дичи из лесу принесёт, кто-то грибов, кто-то яиц – чем могут, тем и платят. Питаться чем-то надо и ведьме тоже. С остальных берет одну услугу, да не сразу, а когда ей понадобится. Но берет хитро: чтобы отказать потом не смели, требует закрепить договор клятвой на крови. В клятве говорится, что она сохранит в тайне обращение к ней, а взамен получает возможность по первому требованию получить ответную услугу. За отказ в ответной услуге – смерть.

Договор заключён, палец зажил, время идёт. И вот случилась бабе Груне задачка хитрая от ковена, что понадобилось ей втереться в доверие к великому князю московскому. Спустя год обратилась она к этому человеку, напомнила про должок. И знаешь, чего попросила?

– Не представляю даже, – Оля округлила и без того удивлённые глаза.

– Бабуленька наша оказалась вплетена в некоторые политические события… Ох, Олюшка, мы ж тут как на пороховой бочке постоянно были эти годы. Я когда сюда попал, эти земли даже к Русскому государству не относились. Здесь было Рязанское княжество. И правил им Иван Иванович Коротопол. Как раз через год, как я от старухи в город жить ушёл, прогнули его, заставили к Москве присоединиться. Боялись, наверное, что он будет в сговоре с крымчанами, которые тогда на Москву напали. Сам он в Литву бежал, его местные не приняли, а здесь началось черт те что. Постоянно какие-то новые лица из Москвы, наместники московских князей. Кто-то должен был взять управление, навести порядок. Так вот, баба Груня потребовала устроить ей вхожесть в ряды наместников московских князей. Ни больше, ни меньше. И сделать это нужно было непременно под личиной этого самого "влиятельного человека". Она превращалась, а самого его на то время, что она брала его личность, вмуровывала в стену. Чтобы не сбежал, не рассказал, никому на глаза не попался.

– Так как же он расскажет, если, как ты говоришь, он связан клятвой на крови.

– Понимаешь, в чем дело… Это заклинание клятвы не за предательские помыслы убивает, а карает за само предательство. Получается, можно успеть рассказать тайну, прежде чем за это поплатиться страшной смертью. И какое уже дело, жив он или мёртв, если тайна раскрыта.

– Ты видел, как она такие заклятия накладывает?

– Видел. Но лишь потому, что сам связан такой клятвой. Я не могу рассказать что-то, что поможет определить, что это был за человек. Анонимность – это самое важное её правило. Потому и не боятся к ней обращаться.

– Думаешь, она свяжет меня такой клятвой?

– Уверен. Думаю, что их политические игры с ковеном требуют использования новых людей, которых не станут искать. И ты очень подходишь для этого. Услуга по переносу во времени – достаточно крупная. И ответная услуга от тебя должна быть не меньше, это уж точно. А самое главное – сначала выполнишь услугу ты, но вот получишь ли ответную – никто не гарантирует.

Оля крепко призадумалась. Возвращение домой вместе с Сашей её манило, как мотылька огонь. Но что, если цену она не потянет? И как получить от ведьмы гарантии, что за риск своей шкурой они действительно получат её помощь?

Саша будто поняв, о чем она думала, произнёс:

– Одно могу сказать: она по всей видимости не настроена тебя обмануть. Чем-то приглянулась ты ей, наверное. Даже вот мазь тебе лечебную для спины оставила.

– Или усыпляет бдительность, задабривает. Хотя, может и сроки у неё горят. Без мази ведь тоже заживёт, а ей возможно надо, чтобы я выздоровела побыстрее.

– Авось и так. Узнаем завтра.

– А сейчас что будем делать?

– Сейчас отдохнуть тебе надо.

Оля прислушалась к ощущениям в теле. Спину саднило, хотелось пить и есть, но не отдыхать.

– Хорошая попытка уйти от разговора, но нет. Давай поедим, и я хочу узнать, что с тобой произошло, когда ты ушёл от бабы Груни.

Словно ухватившись за возможность ничего не говорить и собраться с мыслями, Саша засуетился на кухне: достал ржаную подовую буханку хлеба, горшок с тёплой кашей и стал накрывать на стол. Поставил деревянную посуду, налил в кружки квас из крынки, наложил каши. Посреди стола поставил чашку побольше с квашеной капустой и луком. Жестом пригласил Олю к столу.

Она принялась за еду, выжидающим взглядом прожигая Сашу буквально насквозь. Наконец, он сдался.

– У бабы Груни я прожил около полутора лет. Когда она сочла, что за свое спасение я рассчитался, то помогла устроиться в городе. Был тогда кузнец один, Демьян. Наследника у него не было, а стар уже был. Взял меня подмастерьем, обучил всему, что сам знал. Так стал я кузнецом, а жил у него же в каморке на кузнице, она недалече от избы его была. Сам кузнец умер вскоре, у него дочь осталась. Есения. Красавица, каких мало, кроткая да добрая, – Саша улыбнулся, предаваясь воспоминаниям, а у Оли сердце ухнуло вниз от осознания, что он сейчас скажет.