Читать книгу: «Победители получают всё: уловки элит, (не) меняющие мир», страница 4

Глава 2
Обоюдная выгода, или Win-win

Хотите изменить мир к лучшему? Займитесь бизнесом.

Джонатан Кларк, предприниматель

Время обеда. Стейси Эшер сидит за ресторанным столиком на шестерых и рассказывает о том, как помогает бедным при помощи фэнтези-спорта. Она живет в Хайленд Парке (город Даллас, штат Техас, США), недалеко от бывшего президента США Джорджа Буша – младшего. Эшер руководит благотворительной организацией под названием «Портфолио с целью». О себе организация заявляет, что является «влиятельной платформой, сочетающей в себе здоровый дух соперничества и жертвование». Одной этой фразой удается объединить техноутопизм, капитализм и благотворительность. На вид Эшер от 30 до 40 лет. Однако она утверждает, что до переезда в Техас из Нью-Йорка успела поработать в шести или семи хедж-фондах⁹. На тот момент в Техасе в финансовой сфере также работал ее новый муж.

Как и у многих представителей мира бизнеса, занявшихся помощью другим людям, у Эшер есть история «африканского прозрения». Во время поездки для восхождения на гору Килиманджаро в Танзании она оказалась в местном детском доме. Там она увидела, как совсем еще дети многие километры несли еще более маленьких братьев и сестер на собственных спинах, чтобы обеспечить свой единственный прием пищи за день. Эшер узнала, что столовая в этом детском доме иногда закрывается из-за недостатка средств. Это при том, что месячных расходов в ней было всего-то $250. «В тот миг моя жизнь изменилась навсегда», – напишет Эшер позднее.

Она стала интересоваться тем, как протянуть руку помощи. Как и многим охотникам до добрых дел из Рыночного мира, ей захотелось запустить что-то новое. Ей было не интересно изучать, как она и ее окружение, а также те общественные институты, к которым они принадлежат, могут изменить сложившуюся ситуацию. Она задалась вопросом о том, что можно сделать. Ее совсем не интересовал вопрос о том, что люди из ее окружения уже натворили. Например, сложно поспорить с утверждением о том, что не будь люди из хедж-фондов столь изобретательны в уклонении от уплаты налогов, то на помощь другим государствам оставалось бы больше денег.

В это время Standard Chartered, один из крупнейших банков в мире, готовился к судебному процессу против правительства Танзании. Банк обвинялся в коррумпированной скупке «грязных долгов», связанных с инвестициями в энергетический проект. Банк Standard Chartered требовал от правительства Танзании национализации этого проекта, чтобы получить от правительства деньги, взятые из кармана рядовых танзанийцев. Подобная практика была обычным делом, при этом она (по крайней мере, теоретически) снижала способность правительства Танзании заботиться о сиротах из детского дома, за который переживала Эшер.

Африканский банк развития (АБР) заявил, что так называемые фонды-стервятники¹⁰ постоянно скупают «безнадежные» долги со значительными скидками. Затем они подают в суд на правительства африканских стран с требованием полной выплаты долгов из средств налогоплательщиков. При этом они угрожают отобрать иностранные активы таких государств в случае отказа. АБР заявил, что подобные фонды-стервятники подрывают развитие наиболее уязвимых стран, таких как Ангола, Буркина-Фасо, Камерун, Конго, Кот-д’Ивуар, Эфиопия, Либерия, Мадагаскар, Мозамбик, Нигер, Сан-Томе и Принсипи, Сьерра-Леоне и Уганда. Все эти государства АБР объявило жертвами подобной практики наравне с Танзанией.

Такая задача была в самый раз для такого благонамеренного, финансово подкованного и имеющего связи в высших финансовых кругах человека, как Эшер. По информации АБР, фонды-стервятники вытянули из стран-должников почти $1 000 000 000. То есть существовала реальная возможность помочь сиротам за счет противостояния этой сомнительной практике. Таким образом, у этих стран оставалось бы больше денег на социальные нужды своих граждан. Однако подобные идеи очень часто проходят мимо победителей Рыночного мира, когда они принимаются за решение чужих проблем. К тому же подобное предприятие вело бы к конфликтам. Ведь тогда финансовые учреждения, практикующие подобные практики, пришлось бы называть по именам. Пришлось бы ввязываться в ссоры с людьми, которые могли бы когда-нибудь оказаться полезными. Людям вроде Эшер часто говорили, что, кроме системного реформирования, существуют и другие, менее агрессивные способы решения проблем. И они в это поверили.

Эшер знала о широкой популярности фэнтези-футбола. Знала она и о том, что людям нравится зарабатывать большие деньги на бирже. А кто же не любит помогать людям? Эшер решила использовать модель фэнтези-футбола, заменив игроков на акции. Полученные средства она направляла в выбранную победителем благотворительную организацию. По слухам, 90 % игроков «Портфолио с целью» работают в мире финансов. Похоже было, что минимум один из них трудился не где бы то ни было, а в банке Standard Chartered. Как часто бывает в Рыночном мире, не обошлось без иронии. Игроки могли одновременно с игрой заниматься флэш-трейдингом¹¹ товаров широкого потребления, делая цены на них нестабильными. При этом они заявляют, что помогают улучшить ситуацию именно с теми группами товаров, по которым занимаются флэш-трейдингом. Также они могут продолжать закупать через свои компании или компании своих клиентов безнадежные долги африканских стран или заставлять муниципалитеты выплачивать богатым держателям ценных бумаг из пенсионных средств школьных учителей и пожарных. Подобная практика прекрасно иллюстрирует ценности Рыночного мира: мир можно изменить, ничего в нем не меняя.

Эшер привлекала дразнящая идея обоюдовыгодного подхода к социальным изменениям. Этот подход крайне моден в эпоху рыночного превосходства. Присущий ему соблазн удачно описал Стивен Кови в своей книге «7 навыков высокоэффективных людей» (The 7 Habits of Highly Effective People, 1989). Четвертой по счету привычкой в этом произведении было умение «обоюдовыгодно мыслить»¹²:

«Установка “выиграл/выиграл” представляет жизнь ареной для сотрудничества, а не соперничества. “Выиграл/выиграл” – это особый настрой сердца и ума, направленный на постоянный поиск взаимной выгоды при всех взаимодействиях людей друг с другом. “Выиграл/выиграл” означает, что все договоренности и решения обоюдно выгодны, удовлетворяют обе стороны».

Эта идея дала энергию подходу Рыночного мира к социальным изменениям и привела к бурному росту числа социальных предприятий, социальных венчурных капиталов, социально преобразующих инвестиций, B-корпораций, социально ответственных компаний, социально и экологически ответственных компаний, просвещенных своекорыстных бизнес-теорий на основе «общих ценностей», продуктов по типу «отдай что-то, чтобы получить что-то взамен» и прочих олицетворений предполагаемой гармонии между тем, что выгодно победителям, и тем, что выгодно всем остальным. Вот как называлась статья в журнальном приложении New York Times Magazine, посвященная исследованию Адама Гранта, организационного психолога и самопровозглашенного лидера мнений: «Секрет, чтобы вырваться вперед, – не бояться отдавать?» (Is Giving the Secret to Getting Ahead?, 2013). Согласно ему при идеальном раскладе победители могут наслаждаться манящей комбинацией высокого заработка, свершения добрых дел, благотворительности, нравственности, работы над сложными и интересными проблемами, удовлетворения от результатов своих добрых начинаний, уменьшения страданий, преумножения справедливости, добавления экзотических строчек в резюме, путешествий по миру и наличия тем для праздных разговоров на коктейльных вечеринках.

Именно из-за распространенности веры в идею обоюдной выгоды Хилари Коэн и оказалась в консалтинговой компании McKinsey. Эта вера была кстати всякий раз, как кто-то покупал пару текстильных ботинок. Ведь такому человеку было приятно осознавать, что вскоре такая же пара обуви окажется на ногах какого-нибудь бедняка. Подтверждение этим словам можно было найти на территории любого института в виде плаката со следующими словами: «Исследования показывают, что если не бояться отдавать, то это делает вас счастливее. Так что будьте эгоистичны и не бойтесь отдавать».

Проявление подобного подхода просматривается в суетной идее «богатства в основании пирамиды». Ее продвигал покойный исследователь Коимбатур Кришнарао Прахалад. Он обещал крупному бизнесу «обоюдовыгодную ситуацию. Во-первых, корпорации получают доступ к активному рынку. При этом из-за отношения к беднякам как к потребителям бедняки перестают сталкиваться с неуважением. Вместо этого они становятся наделенными возможностями клиентами». Со слов одного советника Всемирного банка, подобный подход мог бы стать важным коммерческим аргументом для того, что некогда можно было оправдать только с точки зрения сочувствия: «в обеспечении сирийских беженцев работой кроется обоюдная выгода для принявших их стран и самих беженцев». Для обретения престижности одну из величайших гуманитарных катастроф со времен Второй мировой войны в завоеванном рыночным мышлением мире потребовалось «продать» так, чтобы она предлагала возможности в том числе и тем, кто будет помогать.

Красной нитью через все эти идеи проходит перспектива безболезненности. Что хорошо для меня – то будет хорошо и для тебя. Можно понять, почему Эшер поддалась влиянию подобного взгляда на мир. Ведь он обещает помощь другим людям при сохранении за собой привычного образа жизни, в то же время предлагая освободиться от чувства вины.

Из примера Эшер можно сделать вывод, что сторонникам такого мировоззрения предстояло открыть еще очень большое количество способов получения обоюдной выгоды. Но имел место и некоторый скептицизм. Когда победители вроде Эшер брались за решение той или иной проблемы избранными ими привычными методами, они часто не замечали ни ее истоков, ни своей роли в происходящем.

* * *

Куда больше Эшер о поисках наилучшего способа помогать другим людям переживал Джастин Розенштейн. Он не был широко известен, однако в Кремниевой долине он был своеобразной «звездой» благодаря своей вовлеченности в создание некоторых из ее ключевых технологий. Розенштейн – отличный специалист по программированию и проектированию. Он участвовал в запуске Google Drive и был одним из разработчиков Gmail-чата. Затем он перешел на работу в социальную сеть Facebook¹³, где стал одним из разработчиков «Страниц» и кнопки «Нравится». Более миллиарда человек постоянно использовали разработанные Розенштейном инструменты. За свою работу он был вознагражден акциями. Поговаривают, что за них давали миллионы долларов США. На тот момент ему не было еще и 30 лет.

Розенштейн столкнулся с дилеммой, свойственной многим молодым предпринимателям, обретающим успех в молодом возрасте: что делать с деньгами и как прожить остаток жизни? Он вел очень скромный образ жизни. Розенштейн пользовался смартфоном iPhone, купленным несколько лет назад, ездил на автомобиле марки Honda Civic, проживал в кооперативном общежитии в Сан-Франциско совместно с дюжиной других жильцов. Многие из его соседей трудились в таких направлениях, как искусство, активизм и психологическое консультирование. Они и помыслить не могли о таком уровне достатка, как у Розенштейна. У него появилась возможность летать не в эконом-, а в бизнес-классе. Тогда он задумался: скольких людей можно было бы спасти, пусти он эти деньги на покупку москитных сеток для людей из регионов, где распространена малярия? Розенштейн хотел отдать большую часть своего состояния на филантропические цели.

Он считал себя глубоко духовным человеком, поэтому решил посвятить себя помощи другим людям. «Я смотрю на мир так: мы все в одной лодке. На некотором глубинном уровне все мы – это одна душа. Я избегаю слова “Бог”, поэтому скажу так: по сути, мы все одно сознание, живущее в разных людях. Я не верю в абстрактного внешнего Бога. Я верю в людей. Мне кажется, что чем глубже я погружаюсь в суть своего бытия, тем больше приближаюсь к месту, в котором мы все взаимосвязаны», – поделился Розенштейн однажды утром где-то в Сан-Франциско.

Розенштейн руководствовался ценностями обоюдной выгоды Рыночного мира. А потому решил изменить мир к лучшему через создание компании Asana. Она продавала программное обеспечение для совместной работы таким компаниям, как Uber, Airbnb и Dropbox. Как и Эшер, он жаждал помочь людям. Однако Розенштейну было сложно выйти за рамки своих предположений и знакомых приемов. Он верил, что программное обеспечение компании Asana может стать наиболее влиятельным из доступных ему способов изменить мир к лучшему. «Задумываясь над природой человеческого прогресса, всегда можно обнаружить что-то общее во всех ее сферах, о какой бы из них вы ни думали. Будь то улучшение здравоохранения или работы правительства, создание объектов искусства, разработка биотехнологий, занятие привычной филантропией или совокупность всех тех вещей, что улучшают качество жизни или выводят мир на новый уровень. Со всем этим всегда связаны работающие вместе группы людей. Тогда мы подумали: что, если нам удастся создать универсальное программное обеспечение для совместной работы? Чтобы все, кто пытается сделать что-то позитивное, могли работать хотя бы на 5 % эффективнее? Наверное, мы и террористов на 5 % эффективнее сделаем… но в целом нам кажется, что такое программное обеспечение сделает мир намного, намного лучше», – делится Розенштейн.

Его желание изменить жизнь людей к лучшему, сделав всех на свете немного продуктивнее, назвать иначе как благородными нельзя. Однако одна из проблем современных США – значительная стагнация заработной платы их граждан вопреки значительному увеличению продуктивности. «С 1973 года почасовая оплата абсолютного большинства рабочих в США не поспевала за ростом общеэкономической продуктивности. Более того, она практически перестала расти» – пишет в одном из своих исследований расположенный в Вашингтоне аналитический центр «Институт экономической политики». По его наблюдениям, в среднем с 1973 по 2014 год рабочий в США стал на 72 % продуктивнее. При этом за все это время медианная оплата такого рабочего повысилась лишь на 9 %.

Иными словами, в США не стоит проблема недостаточной продуктивности. А вот проблема того, что представители элит захватывают все результаты этой продуктивности, очень даже насущна. Вечно стремящийся к все большей прибыли финансовый сектор несет часть ответственности за это. Его можно было бы устроить иначе: можно жестче регулировать трейдинг, облагать финансистов более высокими налогами, усиливать правовую защиту работников от сокращений и разворовывания пенсионных фондов владельцами частного акционерного капитала, стимулировать инвестиции, которые создавали бы новые рабочие места, а не делались бы ради спекулирования.

Подобные меры могли бы помочь разобраться с источниками проблем за счет предотвращения захвата плодов растущей продуктивности. Без подобных мер инициатива Розенштейна или похожая ни к чему не приведет. Она лишь выльется в то, что имеющиеся в избытке вещи (например, продуктивность) будут увеличиваться и с большой вероятностью аккумулироваться представителям элит, а на недостающие вещи (зарплаты) влияние такие инициативы оказывать не будут.

В практически религиозном веровании в идею обоюдной выгоды кроется объяснение решений вроде того, что принял Розенштейн. «В отрасли высоких технологий хорошо то, что можно и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Конечно, и в других отраслях такое встречается, но в нашей это встречается куда чаще. Существует стереотип, что в жизни приходится выбирать – делать добро или зарабатывать. Для многих людей все именно так и обстоит. У них нет навыков, которые бы позволяли оказаться где-то посередине. Однако в отрасли высоких технологий кроется множество возможностей. Лучший тому пример – поисковая система Google, где и деньги зарабатывают немалые, и делают нечто хорошее для всего мира. Лично я думаю, что очень часто встречаются ситуации, в которых чем больше хорошего сделаешь – тем больше заработаешь», – делится он. В рамках такого мировоззрения социальная справедливость и концентрация влияния должны бесконечно друг друга усиливать.

«Это отличный пример. Там надо и прикладывать усилия, и тщательно все продумывать, и все сложно и запутано, и все легко разложить по полочкам. Наверняка я сам часто так поступал, раскладывая все по полочкам. Думая, что от тех или иных действий мир изменится к лучшему. А на деле это принесет мне еще больше денег. Но в этом-то и прелесть коммерческих затей. Конечно, есть много такого, для чего они не подходят: где с задачей лучше справятся НКО и необходимо привлекать правительство. Однако чем безусловно хороши коммерческие затеи, так это способностью к самоподдержанию. В них нет нужны постоянно привлекать средства», – продолжает Розенштейн.

Эта идея крайне важна для множества сторонников Рыночного мира. Ведь согласно ей бизнес-решения могли на самом деле быть куда гуманнее альтернатив: приносимый ими победителям доход обеспечивал дальнейшую благотворительность. Согласно Розенштейну в идеальном бизнесе есть как прибыль («приобретаемая выгода»), так и положительные внешние эффекты («выгода для остального мира, не идущая в карман бизнеса»). Например, продажа рекламных услуг корпорацией Google – это прибыль. А то, что кто угодно в мире может найти что угодно, – это положительный внешний эффект. «В ситуации, когда каждый вложенный доллар США имеет и положительный внешний эффект, есть удивительная вещь: можно просто продолжать инвестировать в то же самое. Вы можете ставить перед собой более амбициозные цели. Можете повторно инвестировать. Можете нанимать отличных специалистов», – говорит Розенштейн.

То, что бизнес является самоподдерживающим способом творить добро, было особенно на руку Розенштейну с учетом его отношения к людям одного с ним уровня. «Я очень подробно изучал этот вопрос. Очень немногие готовы расстаться со значительной суммой ради того, чтобы изменить мир к лучшему. Возьмем миллениалов. Большинство из них хочет иметь осмысленную работу, однако они не готовы жертвовать высоким заработком ради этой цели. Я их не виню. Возможно, я бы повел себя также. В этом нет ничего удивительного. Но мне кажется, что есть куда больше мест, где не надо делать такого выбора, чем людям кажется. Мест, где и зарабатываешь хорошо, и меняешь мир к лучшему», – делится Розенштейн. Его вера в подобный прогресс дала ему возможность не обращать внимания на непреднамеренные последствия. При создании инструментов вроде тех, созданием которых занимался Розенштейн, невозможно наперед знать, как люди будут их использовать. Он и сам это признает. Он прекрасно осведомлен о подростках, переживающих за число «лайков» под постами на Facebook¹⁴. В связи с этим он задается вопросом о том, какое оставит после себя наследие. Он мог игнорировать то, как его бывшие работодатели, корпорации Google и Facebook¹⁵, одновременно «преуспевали за счет помощи другим» и приобретали все больше влияния на новостную повестку в свободном обществе, на персональные данные людей, на содержание повседневных бесед – все это отнюдь не безопасно и является признаком квазимонополий. За подобными вещами необходимо тщательно приглядывать, а то и вовсе разделять подобные компании.

Игнорирование подобных вещей делает «преуспевание за счет помощи другим» для компаний вроде Asana намного проще. Все в лучших традициях Кремниевой долины:

«Помогая людям повысить эффективность совместной работы, мы даем различным группам возможность с меньшими трудозатратами координировать их коллективную деятельность. Это помогает им достигать целей и воплощать идеи, которые их вдохновляют. В течение нескольких лет мы войдем в жизнь миллионов работающих в группах людей и улучшим мир, в котором все мы живем. Через взаимодействие с такими людьми мы улучшим качество жизни всех без исключения людей на планете».

Вдохновляющее видение будущего. Отдельно в нем стоит выделить апроприацию понятия «коллективная деятельность» – термина, ассоциирующегося с профсоюзами, социальными движениями и другими формами объединения граждан для достижения общей цели общественного характера. В подобном видении проглядывает грустная правда. Зачастую при решении проблем люди выстраивают решения исходя из своих потребностей, а не мира в целом. Это закономерно, когда они и так уже занимаются тем, что им нравится, и обещают другим дополнительный положительный эффект от своей деятельности. Обоюдная выгода, которую они обещают, в конце концов весьма односторонняя.

Вечером того дня Розенштейн уехал из компании Asana и направился в Agape – так называется его общежитие. Оно устроено в нарядном и видном старом особняке с украшенными резным деревом стенами. Тем вечером люди стягивались в обеденный зал, где были составлены вместе два стола, а возле них стояло множество стульев и старая церковная скамья. Входившие люди зачастую обнимались, приветствуя друг друга. Среди них было много молодых худощавых творческих людей. Наверняка они с трудом могли позволить себе арендовать комнату в этом общежитии. Розенштейн был сооснователем этого сообщества, которое он лелеял. Собравшиеся уселись за столы и взялись за руки. Кто-то прочел молитву, и люди принялись есть заказанную из ресторана камбоджийской кухни еду.

* * *

Инициативы вроде благотворительной организации «Портфолио с целью» Эшер, компании Asana Розенштейна и многих других объединяет одна радикальная теория. Она предлагает новый подход к старой идее положительных побочных эффектов своекорыстия. Эта идея зародилась в начавших появляться несколько веков тому назад коммерческих обществах городской Европы. Наиболее известное высказывание тех времен принадлежит Адаму Смиту, в котором он декларирует социальные выгоды человеческого своекорыстия:

«Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах»¹⁶.

Идея того, что своекорыстие («эгоизм») приносит пользу другим людям, является прародителем идеи обоюдной выгоды. Смит в своем произведении «Теория нравственных чувств» далее развивает эту идею, используя свою знаменитую метафору «невидимой руки». Он пишет:

«Несмотря на свою алчность и на свой эгоизм, несмотря на то что они преследуют только личные выгоды, несмотря на то что они стараются удовлетворить только свои пустые и ненасытные желания, используя для этого труд тысяч, тем не менее они разделяют с последним бедняком плоды работ, производимых по их приказанию. По-видимому, какая-то невидимая рука заставляет их принимать участие в таком же распределении предметов, необходимых для жизни, какое существовало бы, если бы земля была распределена поровну между всеми населяющими ее людьми»¹⁷.

Смит утверждает, что эгоистичная погоня за успехом приводит к точно такой же заботе обо всем и сразу, как и собственно такая забота. Из такой вот общей мысли развиваются схожие теории. Экономика просачивания благ сверху вниз (англ. «Trickle-down economics»). «Прилив поднимает все лодки» (англ. «A rising tide lifts all boats»). «Предприниматели увеличивают размер пирога» (англ. «Entrepreneurs expand the pie»). Смит призывает богачей фокусироваться на ведении бизнеса с уверенностью, что позитивные социальные последствия такой деятельности будут случаться автоматически. В качестве эдакого приятного бонуса от предпринимательского эгоизма. За счет магии «свободного рынка» предприниматели обеспечивают «общее благо». Вообще, выражение «свободный рынок» стало оксюмороном еще тогда, когда на этот самый «свободный рынок» было наложено первое регулятивное ограничение.

Инициативы вроде благотворительной организации «Портфолио с целью» или компании Asana внесли новшество в эту традицию, перевернув ее с ног на голову. То же касается и фондов социально-преобразующего инвестирования, обещающих объединить большие прибыли с искоренением бедности, а также новых социальных предприятий и розничных стратегий, целевой аудиторией которых является «основание пирамиды»¹⁸.

Новая идея обоюдной выгоды была разработана на основе тех же предположений о гармонии интересов победителей и проигравших, богатых и бедных. Однако теперь она отвергала идею социального блага как побочного продукта или эффекта. Победителям мира коммерции более не говорили о том, что они могут игнорировать социальное благо как таковое и при этом все равно косвенно ему содействовать. Теперь от них хотели целенаправленных сознательных усилий в этом направлении. Розенштейну не до́лжно «просто» основывать компанию по разработке программного обеспечения, ему следует создавать такой продукт, который с наибольшей вероятностью улучшит качество жизни на планете.

За время развития этих идей от версии Адама Смита до концепции обоюдной выгоды предприниматель из случайного усилителя общего блага превращается в того единственного, кому его достижение по-настоящему по плечу. Бизнес становится не просто разновидностью деятельности, приносящей социальные блага, а основным путем к изменению мира к лучшему. «Бизнес, ведущий себя как бизнес, а не как благотворительная организация, является самой могущественной силой (курсив автора), способной решить стоящие перед нами неотложные проблемы», – говорит Майкл Портер, профессор Гарвардской школы бизнеса, на свой лад переиначивая эту идею. «Бизнес – лучший пример игры с положительной суммой. В ней возможно принести выгоду всем заинтересованным в бизнесе лицам», – пишут Джон Маки, генеральный директор сети супермаркетов Whole Foods Market, и Радж Сисодия в своей книге «Сознательный капитализм: Освобождая героический дух бизнеса» (Conscious Capitalism: Liberating the Heroic Spirit of Business, 2013). Эта книга приобрела статус библии среди верующих в обоюдную выгоду.

Думаю, можно сказать, что новая идея обоюдной выгоды намного радикальнее старой теории «невидимой руки». Согласно старой теории деятельность капиталистов не стоит чрезмерно регулировать, чтобы не лишиться приятных бонусов от жадности богачей для бедных. Новая же идея заходит дальше. Она предполагает, что капиталисты намного способнее любого правительства в решении проблем невезучих.

Книга «Филантрокапитализм: как богатые могут спасти мир» (Philanthrocapitalism: How the Rich Can Save the World, 2008) содержит влиятельное выражение этой новой веры. Она была опубликована в 2008 году. Тогда миллионы людей наблюдали за тем, как экономические системы, в которых они жили, рушились у них на глазах. Тогда можно было понять, почему они считают, что богачи рушат мир, в котором они живут. А книга тем временем постаралась преподнести богачей в роли спасителей. Ее авторы Мэттью Бишоп и Майкл Грин уверены, что спасение не приходит в виде приятного бонуса, а напрямую связано с тем, что победители занимают позиции лидеров социальных изменений:

«Перед глазами сегодняшних филантрокапиталистов предстает мир, полный проблем. И вполне может статься, что они – единственные, кто может и должен их решить. Они уверены, что способны спасти жизни миллионов детей в бедных странах, ежегодно умирающих от бедности и болезней, давно искорененных в странах богатых. Также они видят себя теми, кто и у себя дома, в США и Европе, обязан найти способ сделать образовательную систему рабочей для каждого входящего в нее ребенка».

Идеи Адама Смита были основаны на анализе того, как работает рынок. А эта новая идея основана на том, как богачи видят и воспринимают себя. Бишоп и Грин пишут, что «добившиеся всего самостоятельно» люди, нажившие состояние во время «резкого повышения богатства предпринимателей за последние 30 лет» отличаются от победителей прошлого. И не просто потому, что готовы помогать другим людям из своего кармана, деньги в котором появились совсем недавно:

«Предприниматели также по своей натуре умеют решать задачи. Они рады вызову, предоставляемому сложными задачами. Филантрокапиталисты – это “гиперагенты”, способные совершать некоторые имеющие большое значение вещи куда лучше прочих. В отличие от политиков, им не приходится пеиродически переизбираться. В отличие от генеральных директоров открытых акционерных обществ – терпеть тиранию требований акционеров по постоянному увеличению прибыли от квартала к кварталу. В отличие от большинства глав НКО – тратить много времени и сил на поиск средств. По этой причине у них есть возможность думать о вещах в долгосрочной перспективе, выходить за рамки расхожих мнений, браться за воплощение слишком рискованных для правительства идей, оперативно вбрасывать значительные ресурсы при необходимости».

Согласно новой теории предпринимательство может стать синонимом филантропии. Филантропии, приносящей деньги предпринимателям. «За прошедшее десятилетие “помощь другим людям” стала движущей силой достижения успеха и построения социально преобразующего бизнеса. Когда-то социальные цели считались препятствием на пути роста и заработка. Теперь же они – важная составляющая привлечения как клиентов, так и сотрудников», – пишет Крейг Шапиро, основатель Коллаборативного фонда, венчурной компании из города Нью-Йорк.

Шапиро приводит диаграмму Венна, чтобы проиллюстрировать утверждение об инвестировании, которое его фирма сформулировала в контексте этой тенденции. В одном круге было написано: «То, что лучше для меня (узкая перспектива)», а в другом – «То, что лучше для мира (широкая перспектива)». В месте пересечения же было подписано: «Экспоненциальные возможности». Более благосклонной интерпретацией в данном случае было бы сказать, что мир заслуживает того, чтобы получать выгоду от успешного бизнеса. Более зловещей интерпретацией было бы сказать, что он заслуживает того, чтобы получать выгоду из любой попытки изменить мир к лучшему.

В Кремниевой долине идея о том, что предпринимательство равносильно филантропии, находит самую сильную поддержку. Там основатели компаний постоянно говорят о себе как об освободителях человечества. Свои технологии же они считают безусловно направленными на обретение утопии. Ведь в компании Розентштейна – разработчике ПО Asana утверждают: «Мы улучшим качество жизни всех без исключения людей на планете».

Много лет назад приятель Розенштейна по имени Грег Ференстин взялся вести хронику подобных громких заявлений, чтобы однажды разобраться в этом новом взгляде на мир из Кремниевой долины. Тогда он работал репортером в области залива Сан-Франциско и писал для различных изданий, среди которых выделяется интернет-издание TechCrunch – мощный промоутер Кремниевой долины. Ференстин заинтересовался более крупными идеями, живущими в головах у людей, о которых он писал. Заинтересовался тем, что идеи обоюдной выгоды несут в мир и что они в то же время затмевают.