Читать книгу: «Знакомый знакомого и вечный дождь», страница 7
29.
Сам Вадим встал около зеркала. Посмотрел на ссадины на лице, на кровь, стекающую из носа, на порезанные кольцами пальцы, на почти порванные серьгами проколы. Вадим аккуратно потрогал пострадавшие части тела, определяя в какой момент он начинает чувствовать боль. Увидев на пальцах кровь, он задумчиво огляделся. Вот и холст. Вот и идея. Вот и новый проект. Кровь легла отпечатками на бумагу. Что-то в ней было особенное. Это же кровь от драки. Она явно не хотела вытекать. И этим надо было с кем-то поделиться. Вадим написал Соне: «Привет. Спишь?» после этих слов Соня сразу же позвонила Вадиму.
– Ты нашёлся? Поздравляю. Я не спала. Что хотел?
– Рассказать прекрасные новости. Мне пришло вдохновение. Я готов приступить к новому проекту.
– Здорово. Я очень рада за тебя.
– Скажи, не хочешь ли ты погулять? Пару часов до рассвета. Я приеду за тобой.
– Ты не забыл, что я немножко ограничена в правах, пока не достигну совершеннолетия.
– А как по клубам ночами сидеть, так можно?
– А как исчезать на трое суток без «здрасти» и «до свидания» так в порядке вещей?
– Да ладно тебе. Не будем же мы ссориться. Я заеду за тобой. У тебя пятнадцать минут на сборы.
И Вадим отключил звонок. Ещё раз взглянул на себя. Посмотрел на место почти преступления. Было бы всё так просто. Но он и не собирался вызывать настоящие службы. Так, любители. Поддержат их до утра и выпустят. Вадим не собирался портить жизнь своей старой музе. Ну и тому, кто с ней творит всякие странные вещи.
Вадим завёл свою машину. Художник за рулём. Мгновение и вдохновение, полученное дракой, могут перерасти во что-то более масштабное. Массовое ДТП, с участием невинных людей. Такие странные мысли закрадывались в голову к Вадиму. Но сейчас верх брало желание поговорить с Соней. Она будет новой музой. В ней есть что-то потрясающее, что-то необъяснимое. Она слишком чиста для этого мира. Слишком наивна и при этом недоверчива. Хотя, быть может, это всё её маска. И лишь в глазах художника она такой идеал.
Вадим подъехал к месту, где когда-то высадил Соню, подвозя её из клуба домой. Ему пришлось ждать минут двадцать. И Соня всё же появилась. Она с уставшим видом села в машину.
– Уже не так страшно садится ко мне в машину? – спросил Вадим.
– Да, уже неважно. Что с тобой?– поинтересовалась Соня, увидев на лице у Вадима засохшую кровь.
– Да так. Ничего страшного. Просто подрался, объяснил Вадим так, будто для него это повседневность.
– Бывает. До свадьбы заживёт, – полностью безэмоционально отвечала Соня. – И куда поедем?
– В мою мастерскую.
– Для этого я выходила из дома? Как безвкусно с твоей стороны. Давай в какое-нибудь живописное место. Давай выедем в лес, посмотрим на мокрую листву. Послушаем как природа. Живёт, – выделила во всей фразе лишь последнее слово девушка.
– Тебе же всего пятнадцать. Какая природа? – возмутился художник.
– Нам надо расстаться раз и навсегда, – задумчиво сказала Соня, после такого осуждения.
Этой фразой она как-то сильно задела художника. Его настрой, даже после драки, даже после разговора с менеджером, оставался положительным. Но этой юной леди стоило сказать лишь одну фразу, как Вадим погас. Он, сменившись в голосе, спросил:
– Почему?
– Я скоро умру, видимо. Или же мне понадобится лечение в другой стране. Найди ту, которая сможет с тобой просто быть.
– Ты сейчас серьёзно? – недоверчиво сказал Вадим.
– Какой смысл мне врать? Хотела бы тебя отшить, не искала бы три дня в социальных сетях. Давай это будет наша последняя встреча. Я не знаю, как всё сложится.
– Подожди. А тебе так и сказали, что ты умрёшь? – искал какие-то способы решения возникшей проблемы Вадим, проверяя всю полученную информацию.
– Это очевидно! – чуть было не закричала Соня. Но потом взяла себя в руки и прежним тоном произнесла: – Ты тоже умрёшь.
– Я не умру. Я художник. Моё творчество будет жить вечно, – произнёс заученную фразу Вадим.
– Это если ты великий художник. А ты не великий. Ничего не имею против твоих картин. Просто великие люди не могут связаться с такой, как я.
Вадим замолчал. Он смотрел в лобовое стекло. На улице было тихо. Дождь закончился, но было пасмурно. Вадим не знал, что делать, что сказать. А Соня испытывающе смотрела на него.
– Давай поженимся? – неожиданно сказал Вадим.
Соня закатила глаза и обиженно открыла дверь машины. Она собиралась выйти, но Вадим успел её схватить за руку. Кольца и цепочки, тянувшиеся по его кисти, сразу же попытались поранить Соню. Она одним взглядом заставила Вадима попросить прощения и больше не говорить таких глупостей.
– Я не хочу никого больше искать. Нас судьба свела. Это план свыше. К чему торопиться? Что будет, то и будет? – объяснил всё Вадим.
– Воспользуешься мной? Будешь заботиться, любить, а когда я отброшу коньки, тут же найдёшь другую?
– Ты так сказала, будто это плохо.
Соня попыталась снова уйти, не желая выслушивать от парня столь разочаровывающие её вещи.
–Да не буду я с тобой из-за жалости. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты стала моим вдохновением. Я заплачу тебе за это. Сможешь потратить на своё лечение. Стань частью искусства.
– Твоим искусством. Как та несчастная девочка? Не нужны мне твои деньги. Твоё внимание. Ничего мне от тебя не нужно.
– Но ты-то мне нужна.
– Хорошо устроился. А моего мнения ты не хочешь узнать? Может быть, у тебя всё просто. Но я как бы не в такой малине живу. Пока идёт этот отвратительный дождь, я не получила ни одной хорошей новости. Мне плохо. Постоянно. Я даже была бы рада своей смерти. А ты начинаешь мне втирать про вдохновение, музу, искусство. Мне бы твои трудности. Сидишь, рисуешь, ищешь себя и не о чём не думаешь. Круто. У всех вокруг всё хорошо, кроме меня! – не выдержала девушка.
– Соня. Всё хорошо. Всё прекрасно. Просто посмотри на это с другой стороны.
– Другой стороны не существует, Вадим.
Оба собеседника замолчали. А что говорить-то? Что ещё не сказано? Чего ещё хочет это утро?
–Я умру вместе с тобой, – заявил Вадим.
Соня не выдержала и разгневанная вышла из машины. Хлопнула дверью. И осталась стоять на улице. Перед машиной. Надо же было сказать такую глупость. Это же издевательство в чистом виде.
– Поехали, открыв окно, сказал Вадим.
Соня села назад. Пристегнулась. Включила телефон, чтобы посмотреть погоду и прочие важные детали, которые могут перевести тему. Села она лишь по той причине, что она же вышла из дома. Не просто так ведь.
– Дождь прогнозируют до конца следующей недели, – нашла информацию Соня. Но реакции от собеседника не дождалась.
Вадим привёз девушку к себе в мастерскую. Привёз почти насильно. Всю дорогу девушка молчала. Молчала и сама не осознавала того, что ей ведь реально не так много осталось. И она реально умрёт. И она же ставит на ставку свою жизнь.
Вадим открыл свою мастерскую, включил синий свет, завёл Соню, толкая в спину.
–Это твоя мастерская? – спросила Соня.
– Мастерская, дом, и вся недвижимость. Нравится?
– Нет. Слишком синий. Слишком холодный. Ужасно.
Вадим как-то даже расстроился. Но что-то сделать, чтобы угодить Соне, он не мог. Поэтому лёгким движением руки, он провел её к своим работам. Презентабельно показал на кляксы крови на холсте.
– И что это? – без лишних предпосылок, предугадываний и предысторий спросила девушка.
– Мой новый проект. Я назову его «Сонечка».
– Это чушь. Просто кровь на холсте.
– Глупая! Это не просто кровь. Это меня избили. Это большее. Это боль. Это эмоции. Это чужая рука, которая разрушила ткани моего тела! – восхищённо сказал Вадим.
– Ничего такого. Я в своей жизни знаешь, сколько драк видела? Как-то пацана так сильно избили, что его в больницу забрали, и он там умер.
– Какая же ты… У меня слов нет! Я ей об искусстве, а она о насильственной смерти. Я разочарован.
– Это твои проблемы. Я говорю о реальном. Это ты живёшь своими мечтами. Своим искусством. Оно ничто. Оно так, деньги на ветер, время на ветер, ветер на ветер.
Соня потрогала картину рукой. И будто испугалась. Будто почувствовала свое будущее. Несчастное и недолгое. И все так печально, что слезы сами полились из глаз.
Вадим тихо подошёл к ней. Как то нелепо обнял её сзади и Соня интуитивно к нему прижалась.
– Мне страшно,– сказала девушка.
– Я буду с тобой. Хочешь, я поеду с тобой в другую страну. Да хоть на край света. Да хоть в соседнюю галактику.
– Мы с тобой знакомы пару дней, а ты уже предлагаешь идти на край света. Ты ненормальный? – улыбаясь, ответила Соня. Она почувствовала от Вадима такую поддержку, что перестала чувствовать давление. Атмосферное, артериальное, моральное и прочие. – Это любовь с первого взгляда?
– Будь я даже слепой, то влюбился бы. Будь я самым нелепыми, самым странным, самым нереально отвратительным. Я бы любил тебя душой. Разве ты не чувствуешь?
– Ничего не чувствую. И это прекраснее всего. Это же прекрасно не чувствовать боли и дискомфорта. Спасибо.
Вадим погладил Соню по голове. Смел с её щёк слезы. Посмотрел в глаза, которые девушка упорно прятала. Она не хотела, чтобы кто-то её жалел. Не хотела. Но желала. Жалеют – слабая. Жалеют – жалкая, ничтожная, не способная ничего сделать. Самая мерзкая. Самая не самая.
30.
И пока Соня окутывалась в объятья Вадима, ей позвонил телефон. На часах пять шестнадцать. Кто так рано звонит? Кому она нужна? Тимофей.
– Да, – делая максимально привычным свой голос, ответила Соня.
– Я не нашёл твоих родителей, – громко раздался на всю мастерскую голос доктора.
– Понятно. От меня чего хочешь?
– Может, ты знаешь, где найти твоих законных представителей?
– Где-нибудь во дворах, около круглосуточных ларьков…– произнесла, будто стесняясь, будто рассказывая что-то безумно неправильное, Соня.
– Я если не найду их до десяти, то возьму тебя и пойду с тобой искать.
Тимофей положил телефон. Осмотрелся по сторонам.
Тимофей остался один. Он и был один. Его профессия плохо сочеталась с отношениями и друзьями, с семьёй. И если бы при таком состоянии он не отдавался полностью людям, которым помогал, то без сомнения спился. А так алкоголь попадал в организм этого человека лишь по праздникам. И лишь в очень малых количествах.
Тимофей бродил по адресам, куда его посылали просто тошнотворные люди. Их вид, запах, речь заставляли просто ненавидеть всё спиртное. Тимофея гоняли из одного конца города в другой. Он замотался и держался из всех сил, чтобы не ударить кого-нибудь, не нахамить. На дорогу он потратил так много денег… Стоило ли всё это такому бесцельному и безблагодарному.
Тимофей приехал в какую-то затуманенную дымом комнату, пропахшую отходами и чем-то настолько безобразным, что его чуть не вырвало.
Где-то в углу, примерно в таком же состоянии, как и всё вокруг, лежали два человека. Одним из них была женщина, которая услышав шаги, поднялась как из ада. А второй человек лежал без движения.
– Он умер, – невнятно произнесла женщина.
– Соня ваша дочь? – аккуратно спросил Тимофей.
– Что с ней? – напугал женщину Тимофей.
– Ей нужно лечение, – уставшим голосом произнёс Тимофей, не пытаясь ничего скрыть.
– Нет у меня денег! Откуда у тёти Шуры деньги?
Женщина легла обратно на тело. Легла, пытаясь, будто не проститься, а будто умереть вместе с ним.
Тимофей с отвращением подошёл к ним. Рукой отодвинул женщину и проверил тело на наличие жизни. Женщина была права. Этот человек умер. Тимофей хладнокровно отвёл женщину, от которой несло спиртным, которая на ощупь чуть ли не разлагалась.
– Мне нужна ваша подпись. Я хочу отвезти вашу дочь в Израиль. Нужны ваши документы. Вы понимаете?
– Кто ты? Соньки парень? Новый хахаль? Чего к ней привязался?
– Я доктор.
– Иди лесом, доктор. Документы ему мои нужны… А больше ничего не нужно? Кредит на меня оформишь, а меня все забудут! Проваливай.
Тимофея задели эти слова. Но он себя сдержал. Он достал снимки, результаты анализов, прочие бумаги. Как котёнка, постучал ими в лицо женщины.
– Что это? – сопротивлялась женщина.
– Вы понимаете, что Соне плохо? Соне нужно лечение. Она с рождения страдает. Вы разве не видите?
– Это всё её отец. Я тут не при чём.
– Распишитесь и дайте свои документы, – чётко и ясно сказал Тимофей.
– Да ладно. Бери. Все бери! Дочь, квартиру, деньги! Я же мусор. Что это все для меня?
– Как он умер? – махнув головой на тело, спросил Тимофей.
– Как человек, – пробубнила Шура.
– Кто он вам?
– Я не знаю. Я первый раз его вижу.
– Поедете со мной? – спросил Тимофей, теряя надежду на осмысленный разговор.
– Зачем ты мне?
– Решайте. Я предоставлю вам всё, что пожелаете. Только прошу, не забивайте на свою дочь. Она не должна умирать из-за вашей безалаберности.
– Она не умрёт. Она проживёт столько, сколько ей полагается. Она родит мне внука. А ты мне врешь. И бумажки твои фальшивые.
Женщина развернулась, и содержимое её желудка оказалось на земле. Она вытерла рот рукой и продолжила:
– Ты не можешь быть доктором. Соня не ходит по докторам. Ей не наплевать на свое будущее.
– Вы всё знаете?
– Знаю, что у неё руки все в шрамах? Очевидно. Я её мать. И в отличие от моей старшей дочери, эта жила со мной.
– Так будьте же матерью, а не последней тварью! Я всё оплачу. Возьму на себя всю ответственность.
– Отвезу вашу дочь в чужую страну, где займусь с ней грязными вещичками, и она залетит. После чего брошу её одну с ребёнком в стране, где она даже спросить ничего не сможет, – продолжила речь Тимофея женщина, изображая своего собеседника.
– Ничего такого не будет! – разозлился Тимофей.
– Даже если она захочет? Даже если эта ненормальная девчонка влюбится в тебя? Ты осмелишься сделать её несчастной? – начиная икать, возражала женщина. Но по голосу казалось, что она почти готова согласиться. Что она переосмыслила всё. Или же её клонило в сон.– Хорошо. Поехали. А то меня повяжут здесь за убийство.
Мёртвое тело снова привлекло всеобщее внимание. Но у человека, который закончил медицинский ВУЗ и у женщины, которая видела и кровавые бойни с кровью и прочими мерзостями, этот человек даже не человек. Что он есть, что его нет. Неважно, кого уже нет, если есть те, кто готов жить просто ради жизни.
– Я отдаю тебе Соню, – в машине сказала женщина. Только устрой нам прощальный вечер. Я хочу попросить у неё прощение. Я ужасная мать. Но, может, ты поймёшь меня. У меня тяжёлая жизнь. Мне не везет. Ни в любви, ни в работе. Если бы я не пила, то никогда бы не испытала чувства элементарного счастья.
Женщина сказала ещё много слов. Они так и лились из её рта. Как выливались и другие жидкости. За них Тимофей заплатил таксисту сверху. В его доме свет не горел. Но дверь была открыта. На пороге стояли отцовские ботинки. Тимофей попросил женщину вести себя тише. Первым делом отвёл её в душ. Он беспокоился, что сейчас всё вокруг провоняет этими тошнотворными ароматами. И он сам уже весь пропах этими низкими запахами, снижающими уровень значимости до нуля.
Тимофей подал этой женщине полотенце и нашёл махровый халат, которым в жизни не пользовался. И подождав её почти два часа, на чём сам настоял, отвёл женщину в свой кабинет, где принимал пациентов. За это время он чуть не уснул. Весь вчерашний день он провозился с Соней, всю ночь с её матерью.
– Подпишите, – подал ручку, нарисовав в нужном месте точку, и пододвинув бумаги. Здесь укажите ваши данные. Потом поедем сделаем все ксерокопии. Дальше надо будет заверить и подписать при определённых людях. Но это мы уже вместе с Соней. И надо бы найти переводчика. Можете пока лечь на кушетку. Только утром поедем. Правда, уже семь. Не раньше десяти. Не выходите отсюда.
31.
Тимофей вышел из кабинета. Первым же делом понюхал свою рубашку. С отвращением прямо на ходу снял её и выбросил в мусорное ведро.
– Я его обеспечиваю, а он так вещи выбрасывает! – напугал Тимофея отец, сидевший за столом, в костюме, допивал кофе.
– О, ты уже встал? – спросил Тимофей
– Я тебе больше скажу. Я уже готов приступить к работе. И кстати, я заранее извиняюсь, что так ворвался. Приехал. Переночевал. У нас на улице что-то прорвало. Воды горячей нет. А ты, как я посмотрю, тоже не дома спишь.
– Ну, бывает, – будто оправдался Тимофей. Хотя учитывая, что ему уже немножко за тридцать, ничего особенного в этом не было. – Я хотел сказать тебе. Думаю, что скоро поеду в Израиль. Хочу проконтролировать одну пациентку. И немного помочь ей с финансированием. Не одолжишь мне миллиона три?
– Миллиона три? Говоришь, будто это триста рублей. Ты же в курсе, что деньги не из воздуха берутся.
– Если учитывать, какие махинации ты проворачиваешь, именно из воздуха они и берутся. Можешь дать под проценты?
– Я тебе не банк. А отец. Так дам. Два.
– Ну и столько хватит. Спасибо.
– Только тогда без тачки на день рождения. Потому что всё потянуть невозможно.
– Я понимаю.
– А остальные твои пациенты?
– В ремиссии. Если что сделаю скидку. Полечатся у Германа. Он тоже неплох.
– Он специфичен. А я опаздываю.
Эдуард Васильевич, поставил чашку в посудомойку. И уже через час сидел на рабочем месте, листая статистику и подводя итоги прошедшего заседания. А потом к нему зашла долгожданная клиентка. С неё он собирался получить в свой карман достаточное количество денежных средств.
– Наташенька, доброе утро, – поприветствовал он женщину, когда та, наконец, пришла.
– Я отказываюсь от сделки, – с порогу заявила мать Кирилла.
– Что такое? – испугался Эдуард Васильевич.
– Мне все врут. Думаю, что вы первый, кто меня обманывает.
– Вы откуда такую информацию взяли?
– В гороскопе написали.
– Не верьте гороскопам. Самая удачная сделка мною была сделана тогда, когда в гороскопе написали, что меня ждут финансовые неудачи.
– Тогда ладно. Все бумаги готовы. Мне осталось расписаться? Не так ли?
– Всё верно, Наташенька. Вам надо подписать договор и наша сделка будет действительна.
Женщина подписала бумаги. Эдуард Васильевич был доволен.
32.
Уходя, тётя Наташа, как её звали и будут звать, с каким-то интуитивным чувством и даже страхом возвращалась домой. Всю ночь она не спала. Всю ночь она думала, где её сын. Материнское сердце её было не на месте. Чего-то ждала она сегодня. Чего-то ужасного и печального.
Она зашла в магазин с мыслью, что нужно приготовить что-нибудь праздничное. Она же разобралась с таким рискованным делом. Сделав покупки, Наташа вышла и заметила машину мужа. И ей не могли не кинуться в глаза красные волосы. И она не могла не увидеть столь страстный поцелуй. И она не могла сдержать слёзы, чуть ли не убегая оттуда.
Всю дорогу Наташа убеждала себя, что ошиблась. Крутила в голове новые диалоги. Чувствовала такое предательство, которое точно не ждала. И даже беспокойство за сына выпало из её головы. Заплаканная, она подошла к дому. И пока доставала ключи, пока собиралась с мыслями и пыталась успокоиться, пыталась не плакать на улице, не привлекать внимание…
– Мам! – послышался откуда-то издалека голос. От этого голоса Наталья успокоилась. И вместе с тем загналась ещё больше. Слёзы сами собой полились в три раза сильнее. Её сын это часть того предателя. И в сердце всё сильнее зарождалось желание возненавидеть их обоих.
Тётя Наташа вытерла слёзы, прикусила язык, чтобы сменить мысли, чтобы перестать рыдать, но ответить она не могла. Не могла, потому что голос будет трястись. Да и посмотреть на сына она не могла. Как можно быстрее она начала открывать дверь.
– Мам! Да стой ты! Подержи дверь! – уже громче крикнул Кирилл. Но и его голос не был спокойным. Он был напряжён. И что-то было не так. И Наташа быстро это поняла. Она задержала дверь, но сама спряталась за неё, чтобы сын не видел лица, не знал того, что слёзы беспрерывно стекают от обиды, от боли разбившегося в мгновение сердца.
Кирилл как-то вроде бы живо, а вроде бы и сильно замедлившись, зашёл в подъезд. Здесь было темно, и поэтому без особых раздумий мать зашла за ним.
– Ты жива? Эй. Скажи хоть что-нибудь, – уже мягко, без напора спросил Кирилл. Спросил у Марты, которую притащил сюда, перекинув через плечо.
– Не тащи меня туда. Там тесно. Не в лифт, – путаясь в словах, в мыслях, пугаясь себя и вздрагивая, ответила Марта, которую Кирилл поставил к стене.
– Что у вас тут? – испугалась и полностью отвлеклась от измены мужа мать Кирилл.
– Мам, можешь побыть с Мартой? Что у тебя тут? Продукты? Я отнесу их и вернусь. Побудь с ней. Говори с ней. Не дай ей отключится. Марта! Не спать! – Кирилл нащупал пакеты, выхватил их из рук женщины, а её руку поднял и помог в темноте найти молодую леди.
33.
Кирилл быстро поднялся, кинул пакеты на стол, налил воды в бутылку, достал мамин платок, который так неудачно оказался на дверце шкафа. И так же быстро вернулся.
– Живы?
– А никто не собирался умирать, – ответила Марта.
– Кирилл, что происходит? – серьёзно и даже строго спросила мама.
– Всё хорошо, – поспешил её успокоить Кирилл. Он чуть ли не силой заставил Марту пить воду. После чего она упала в его руки. Он сильно прижал девушку к себе. Эти объятия были столь надёжными, что при отсутствии желания, они бы никогда-никогда не отпустили друг друга.
– Я завяжу тебе глаза, и ты не увидишь стен, – заявил Кирилл, хвастаясь своей гениальной идеей.
– Это не так работает. Тесноту чувствуешь, а не видишь. И стены сближаются и всё. Тебя нет. Ты умер. А ведь я искусство. Я должна быть бессмертной.
– Я же с тобой, – заявил Кирилл. А тем временем из глаз его матери слёзы текли всё сильнее. Почему у неё такой классный сын? Почему этой наркоманке достаётся такое чудо, а её муж променял жену на какую-то неформалку. Неужели он привлекает таких особ? Чем?
– Мам! Ты идёшь? – беспокоился Кирилл. На самом деле он только с виду был сосредоточен и рассудителен. Его самого мутило. Но вот под его опекой она. И о себе он не может думать.
– Кирилл. Я знаю, что ты затащишь меня в лифт. Я же услышу, я же почувствую. Не надо. Пожалуйста.
– Марта. Доверься мне.
– Ты переспал со мной после часа знакомства. Довериться?
– Я же не бросил тебя!
– Кирилл, – влезла в разговор тётя Наташа, осуждающе отреагировав на подобную информацию.
– Мама, иди первой. Помоги, блин, мне. Марта, не отключайся! Марта!
Кирилл занёс девушку в лифт. И та, отдалённо всё понимая, начала трястись, как осиновый лист, будто в лифте было минус двадцать, будто всё обречено и кончено. Она не смогла этого перенести и полностью упала в руки Кирилла, скатившись наполовину. Наталья набрала в рот воды и брызнула в лицо Марты. В лифте было уже светло. Мать, наконец, увидела все ссадины и ушибы своего ребёнка, его замученный взгляд. А он увидел её заплаканный вид. Но оба промолчали. В квартире Кирилл окончательно привёл Марту в чувства. Заставил её выпить таблетку и избавиться от всех токсичных веществ. При этом он не снимал повязку с её глаз. После он обработал её незначительные ссадин, положил в кровать, открыв окно и занавесив шторы. Посидел с ней до тех пор, пока она не уснула, и ушёл на кухню к матери.
– Что случилось? – шепотом спросила женщина.
– Да так. Ничего сверхъестественного. Что с тобой?
– Что со мной? – повторила вопрос женщина и заплакала.
– Мам, – протянул испуганно Кирилл. – Что-то случилось? Что-то серьёзное? Что-то с папой?
– С твоим папой? – снова повторила вопрос мать, а потом через силу улыбнулась и сказала:
– Да нет. У тебя такие страшные раны на лице. Давай я обработаю, – перевела тему женщина.
– Мам, что случилось? – настойчиво спросил Кирилл.
– Ничего. Я от счастья. Договор подписала. Теперь проблем быть не должно. Я пойду руки помою.
И когда Наталья ушла, по закону подлости зазвенел телефон, и высветилась надпись, столь знакомая Кириллу. Он ответил:
– Да пап. Что хотел?
– Пап? – переспросил женский голос, – так значит, это Кирилл. А я люблю твоего отца. И я буду с ним. Передай матери. И пусть не устраивает сцен. От неё мне нужен только развод. К тебе я лезть не собираюсь. И можешь не звать меня мамочкой номер два. Я Ника. И это наше общее окончательное решение.
Девушка отключилась, оставив Кирилла в таком состоянии, что казалось, он сейчас взорвётся от недопонимания, злости и усталости, навалившихся незначительных травм и того, что для человека, которого он любит, он просто друг.
– Кто звонил? – спросила, придя на кухню женщина.
– Папина любовница, – решил не врать матери Кирилл.
– Понятно, – хладнокровно ответила мать. – Что хотела? Познакомиться?
– Развод, – быстро перебил мысль сын.
– Много хочет. Пусть делает с Толиком, что захочет, скачет на нём в любых позах, но подобного эта швабра не получит.
– Мам. Хочешь, я разберусь с ней. И с отцом. Ты же из-за них плакала, – тихо предложил Кирилл.
– Я хочу, чтобы ты лёг в кровать и отдохнул. Не лезь в эти дела. Наслаждайся своей жизнью, – ответила Наташа. Но слёзы сдержать не смогла. Ответила и заплакала. И приступила к готовке, взяв в руки лук. Не от горя она плачет, а от лука. По крайней мере, она пыталась себе это внушить.
А Кирилл лёг рядом с Мартой. Аккуратно, отодвинув её волосы, протиснув свою руку между её руками. Он обнял её со спины, и она будто перестала вздрагивать и что-то невнятно бормотать. Да и Кириллу будто стало лучше. Вчера, видимо, в его организм попали пара тройка лишних бокалов, или бутылок, если быть точнее. А теперь, когда всё так спокойно, когда она рядом, ему стало легче. Сомнительные мысли ещё путались в его голове по поводу родителей, но в его-то жизни всё прекрасно. Прекрасно сейчас. И дружба это не так плохо. Дружба лучше любовных отношений. Любовь приходит и уходит, а настоящий друг навсегда.
– Ты всегда будешь со мной? – спросил Кирилл у спящей девушки. На это она, разумеется, не ответила. Как можно ответить, если ты спишь. Поэтому сначала она проснулась. Проснулась, потому что Кириллу позвонили и на всю комнату из телефона закричали:
– Где мотоцикл?
– Мотоцикл… – вспомнил Кирилл и сразу же сел, оставив Марту. Она приподнялась за ним.
– Ты где? – спросил из трубки Даня, который был на нервах.
– Дома, – коротко ответил Кирилл.
– Я сейчас приду.
Кирилл схватился за голову. Она разрывалась от боли, от скачков давления, от мыслей, которые то появлялись, то пропадали.
– Так ты будешь со мной всегда? – ещё раз спросил Кирилл у девушки.
– Конечно, – приблизилась Марта и нежно поцеловала парня.
– Только давай вычеркнем Вадима из твоей жизни. Не нравится он мне.
– Он и не должен тебе нравиться. Но я не могу без него. Меня ломает без него.
– Ты просто не пробовала. Я сделаю лучше. Я стану для тебя кем угодно.
– Ты и так лучше, глупыш. Мне кажется, что я люблю тебя, но это так странно. Разве это любовь?
– Именно она. Я чувствую её. И она прекрасна. Мне не больно рядом с тобой. Мне не страшно. Я готов пойти с тобой куда угодно. Я готов начать тебя рисовать. Я готов стать твоим художником.
–Стань моим парнем. Чего прятать чувства за дружбой? Нельзя называть священным словом «друг» такие грязные влечения.
Марта перебралась на колени к Кириллу. Она села, схватив его в свои объятия и безнадёжно повернув голову в сторону окна, напоминающее, что стены не сдавят её. Они сидели неподвижно, будто стали чем-то целым. Будто всё вокруг не имело значение. И лишь с кухни доносились шваркающие звуки и будто всхлипывания.
