Читать книгу: «Тенлис Хилл. Возвращение в прошлое», страница 2

Глава 3

«Тайное ощущение собственной вины мы всегда предусмотрительно прикрываем ненавистью, которая облегчает приписывание вины другому»

Георг Зиммель

Когда долгожданные объятия и приветствия некогда разрушенной обстоятельствами семьи, наконец-то закончились, Агата медленно прошла в светлую прихожую, с которой начиналась её личная история, пропитанная кровью и, казалось, бесконечными потерями.

Взгляд золотых глаз машинально забегал по прекрасно знакомым предметам. Таким родным, но в то же время совершенно чужим, что хотелось вновь развернуться и сбежать как можно дальше от переполняемых душу воспоминаний, и лишь тёплая рука матери на дрожащем плече, помогла отвлечься.

– Что с тобой, родная? – Кеталин заглядывала в её медовые глаза, отмечая радикальные изменения в родной дочери, которую не видела много лет и честно считала давно погибшей.

– Нет, всё хорошо, мама, – Агата принуждённо улыбнулась, аккуратно поставив чемодан в угол и положив сверху переноску. Кошка жалобно замяукала, напоминая о своём существовании, и девушка поспешила выпустить животное из плена пластиковой клетки на долгожданную свободу.

«Ничего не поменялось, не дом, а сломанная шкатулка скорбных навязчивых воспоминаний. Вся эта антикварная мебель, тяжёлые тёмно-зелёные портьеры, свисающие мёртвым грузом на паркетный пол, настольная лампа, купленная в лавке миссис Эвердин, камин с тлеющими поленьями и множество фоторамок с такими родными лицами…»

Непроизвольные воспоминания, казалось, хоронились в каждом из окружающих девушку предметов, и далеко не все они были тёплыми, к сожалению.

Агата, словно заворожённая, присела на просторный диван, обитый кашемировой тканью и украшенный позолоченными рюшами. Она внимательно рассматривала каждую деталь в окружающем её интерьере, не выпуская из рук цепочку с золотым кольцом, которую когда-то подарил лучший друг на шестнадцатилетие.

Всё было абсолютно таким же, как и в тот день, когда она в последний раз была в этом доме и собиралась на долгожданный бал. На небольшом кофейном столике всё ещё лежала салфетка, связанная Агатой в пятом классе. Портьеры были подвязаны кофейными жгутами, которые они с отцом скрутили вместе. На камине красовалось васильковое пятно, оставленное Агатой в пять лет, когда отец впервые показал маленькой девочке акриловые краски.

Девушка вздохнула, вспомнив о своём родном отце. Его смерть, вероятно, стала освобождением этой семьи, но Агата изо всех сил старалась хранить в сердце те жалкие капли тёплых воспоминаний о нём, что на деле оказались лишь мимолётными моментами прошлого.

Сверху по лестнице торопливыми шагами спустилась маленькая Сара, неся в руках большой альбом и отвлекая Роуз от тревожных мыслей, которые пробуждал родной дом.

– Агата, смотри, что мы с Дином рисовали, – гордо выговорила семилетняя девочка, заползая на диван поближе к сестре. – Это нарисовал Дин.

Роуз дрожащей рукой раскрыла толстый альбом в кожаном переплёте, и уже при виде первой страницы сердце её съёжилось, как скорчившийся и высохший под палящим солнцем абрикос. На молочном листе отточенными чёрными контурами была изображена она сама, в кожаной куртке и красных кедах, одиноко сидящая на старых качелях заброшенной детской площадки.

– Да… он молодец, – безрезультатно пытаясь сдержать слёзы, ответила Агата, проводя пальцами по рисунку. Девочка перелистнула альбомный лист и продемонстрировала уже свои рисунки, где яркими цветами были изображены люди у леса.

– Это ты, я и Дин, – указывая маленьким пальцем в нарисованных человечков, похвасталась девочка. Агата со всей скопившейся нежностью обняла сестру, поцеловав в макушку русых волос.

– Ты большая молодчина, может, станешь художником. Когда-то мой отец рисовал со мной картины в лесу, сейчас, кажется, что это было в прошлой жизни.

– Дин очень много о тебе рассказывал, оказывается, ты ещё красивее, чем он описывал.

От этих слов на душе Агаты становилось сравнительно теплее, словно погасший давно уголёк вновь начинал гореть, заполняя уставшее сердце пожирающим пламенем любви.

В гостиной тем временем показалась мама девочек, держа в руках деревянный поднос. Три чашки с горячим кофе заполонили маленькую комнату дразнящим ароматом свежемолотых кофейных зёрен, и скверные мысли постепенно начинали отступать, скрываясь где-то в потаённых уголках души.

– Сара, иди ещё порисуй, – мягко произнесла женщина. Малышка тут же надула большие губки и медленно побрела в свою комнату, всем видом показывая, что ждёт, когда мать передумает и позовёт её назад, но миссис Роуз, а теперь уже Уитмор, была несгибаемая, она взяла старшую дочь за руку и поцеловала холодную ладонь.

Внутри женщины, словно мост перекинулся над огромной пропастью боли и отчаянья. Кеталин Роуз так сильно любила старшую дочь, что едва не умерла от горя, потеряв её, казалось, навсегда. Но теперь её Агата сидела на расстояние вытянутой руки, и все прошлые недомолвки и сложности растворились в пелене сладкой истомы, от дрожащей улыбки на бледном лице дочери.

– Девочка моя, как я рада, что ты приехала. Жаль, миссис Эвердин скончалась год назад, она так надеялась увидеть тебя ещё раз. Говорила мне, что настанет день и ты вновь пересечёшь границу города. Господи, Агата, как же я ждала этого дня.

– Что с ней случилось? – спросила девушка, вспоминая образ старухи, который отпечатлелся в её собственной голове, казалось, на всю оставшуюся жизнь, и даже потеряй Агата память, мутные, серебристые глаза ведьмы будут являться ей в кошмарах.

– О! просто наступило её время, рак крови вымотал старушку, – ответила мать.

Агате не верилось, что старая чернокнижница могла скоропостижно погибнуть от болезни, хоть и была в курсе, что говорят: рак настолько серьёзный противник, что сам Господь неспособен остановить его. Агата не простила Гретту Эвердин. Неоднократно пыталась, но всякий раз вспоминала лица невинно погибших детей и Сэма перед глазами и продолжала ненавидеть, возможно, поэтому новость о её кончине не принесла никакой эмоции девушке.

– Где в настоящий момент Дин? – в конце концов, спросила Агата, делая глоток горячего кофе.

– Он в лесу, два года назад приобрёл крохотный домик у Падкого озера, где в своё время обнаружили труп Блосса, теперь каждые выходные проводит там, уж не знаю, что его так тянет к этому озеру, – ответил вошедший в гостиную шериф Уитмор.

– Дин уже знает, что я приехала? – осторожно спросила девушка, заглядывая прямо в глаза довольно сильно постаревшего мужчины.

– Нет, мы и надеяться не могли, что ты вернёшься когда-то. Я пытался сейчас дозвониться, но он недоступен, там связь барахлит.

Кофейная чашка со звоном опустилась на стол, руки Агаты покрылись крошечными мурашками, что толпой разбежались по телу, и девушка была вынуждена начать их растирать друг о друга.

– Милая, с тобой всё в порядке? – мать ласково провела ладонью по дрожащим коленям дочери. Агата кивнула и бросила взгляд в окно, где уже сгустились вечерней сумерки, а разгулявшийся ветер гнал опавшую карусель красочной листвы по проезжей части.

– Я, пожалуй, пойду и найду его.

– Это плохая идея, Агата. Дин может находиться и не в доме, а где-то на озере или в лесу. На улице сейчас очень быстро темнеет, ты можешь заблудиться в потёмках, – запротестовала взволнованная мать. Мистер Уитмор поднялся со своего кресла и взглянул на часы, подтверждая слова жены.

– Мама права, Агата. Время позднее.

– И всё же, я провела половину своей жизни в этом лесу и знаю каждую тропу.

– Я понимаю, что ты скучала, – мистер Уитмор коснулся руки девушки, заставляя взглянуть в глаза болотных оттенков. – Он приедет утром, и вы обязательно встретитесь.

– Я должна увидеть его. Вы же все понимаете, мы слишком много потеряли времени.

Агата поспешила выскользнуть из пропитанной воспоминаниями гостиной и не предоставляя возможности отговорить её от сомнительной авантюры, схватила привезённую с собой красную кожаную куртку, выскочив на прохладную улицу, где сиротливые фонари уже загорелись и скудно освещали вечерний городок, готовившийся погрузиться в ночную тьму.

Воздух становился по-настоящему морозным, вдыхая его через рот, казалось, что внутри обжигаются лёгкие. Осень в штате Мен и так была довольно холодная, но в этом месте она становилась поистине зловещая, словно сама природа была против существования ненавистного города.

Агата медленно шагала вдоль неизменно мигающих фонарей в сторону безмолвного леса и надеялась отвлечь себя от изнуряющих болезненных мыслей, но бесцветное небо, что постепенно заволокло грозовыми, тяжёлыми тучами, только больше и больше заставляло сердце колотить в грудную клетку.

– Ну невозможно же вечно бояться! – твёрдо заявила девушка сама себе и, запахнув получше воротник куртки, уверенным шагом направилась к известной с детства тропе.

Лес встретил свою давнюю знакомую совсем недружелюбно. В благородных деревьях гудел ветер, создавая впечатление, что вдалеке кричит раненое животное, а где-то и правда кричали птицы, стараясь перекликать друг друга.

Девушку затрясло от холода и навязчивого страха, но она отчаянно пыталась идти быстрее, вот только ноги путались в высоких корнях деревьев, что словно паутина, окутывали весь лес. Агата старалась не концентрировать внимания на посторонние звуки и гуляющие вокруг тени, и вскоре ноги сами вывели путницу на долгожданную опушку леса, где в зарослях мха и сухого камыша раскинулось глубокое озеро с неестественно чистой водой.

Старый домик всё так же стоял на берегу, спрятанный за высокой сиренью и кустарниками. Его открытая веранда уходила прямо в озеро, и Агата вспомнила, как они с Керол полюбили сидеть здесь и смотреть на закатное солнце, что пряталось в верхушках могучих деревьев, отражаясь в воде бледными лучами, предавая этому месту ещё больший ореол таинственности и безграничной красоты. Девушка медленно подошла к само́й кромке прозрачной воды и посмотрела на своё отражение, что появилось в водной ряби.

– Ну здравствуй, я уверена, ты меня помнишь… – Агата неожиданно ухмыльнулась, сама себе, понимая, что впервые за долгие десять лет, не смотря, что находится в этом Богом забытом месте, почувствовала себя не выжившей, а именно живой, настоящей, и только одной детали не хватало для завершения этой картины. Единственного человека, ради которого она снова бросилась в про́клятый лес…

Девушка прошла немного дальше по влажной земле и поднялась по обветшалым ступенькам веранды. Рука на мгновение дрогнула, но Роуз оттолкнула все сомнения в дальний угол сознания и уверенно дёрнула ручку старой скрипучей двери.

– Открыто…

Сделав шаг вперёд, Агата почувствовала, что вернулась в прошлое, словно и не было этих десяти лет. Воспоминания нахлынули беспорядочной волной, не позволяющей вдохнуть, заставляя погружаться в марево собственного сознания.

Она увидела кривую вешалку из пересушенной ветки дуба, которую когда-то сколотил Том, пыльную табуретку под широкой лестницей, ведущей на просторную веранду, где можно увидеть рассвет, коврик у двери из красных лоскутков, который Керол когда-то принесла из своего дома. Всё было настолько знакомо, что по спине пробежал табун мурашек.

В главной комнате тоже мало что изменилось. Старый, потёртый временем серый диван всё ещё стоял у деревянного окна и хранил воспоминания о людях, что когда-то проводили здесь свои выходные, а рядом находился низкий дубовый стол с выцарапанными подписями, оставленными пятью лучшими друзьями. Над толстыми свечами, которые уже изрядно потекли, кружилась едва заметная струйка чёрного дыма, оповещая о том, что её только задули. Агата дотронулась до недопитого стакана кофе.

– Горячий… неужели не успела.

Внезапно огромная рука схватила её за талию, прижимая к себе силой, а в левый висок упёрлось холодное дуло пистолета. Сердце Агаты забилось быстрее, она почувствовала, как оно вот-вот упадёт куда-то в пятки, лоб мгновенно покрылся испариной, а мозг начал воспроизводить сцены из просмотренных фильмов ужасов. Но Агата знала, что её собственная жизнь была хуже этих сказок.

Глава 4

«Ты сделала из меня холодного монстра,

который больше не верит в любовь»

Ана Диер

– Какого чёрта тебе здесь нужно, Роуз? – мужской, довольно повелительный и непривычно грубый, но в то же время до истерической боли знакомый голос отрезвил сознание, и Агата прохрипела.

– От…пусти.

Хватка незнакомца существенно ослабла, и его руки грубо развернули девушку лицом к себе.

Агата была готова поклясться, что вот-вот упадёт в обморок. Это был уже не тот высокий и худой юноша, болезненные воспоминания о котором она бережно хранила глубоко в сердце. Нет, перед ней стоял настоящий мужчина. Его тёмно-каштановые, коротко подстриженные волосы были взъерошены, а зелёные глаза, которые девушка так любила, стали гораздо темнее и напоминали свежую ряску, что бывает только летом на пруду. Чёрная футболка обтягивала накаченные руки, которые чертовски больно сдавливали хрупкие плечи Агаты. Розоватый рубец, тянущийся от кисти и до локтя, напоминал о прошлом больше, чем любой кошмар.

Дин не надеялся увидеть эти глаза хотя бы ещё раз в жизни. Больше нет. Они доводили до паники, заставляли кровь быстрее циркулировать по венам и трястись от переполняемой ярости. Он увидел её в окно и не поверил глазам. Словно призрак болезненного прошлого, что решил ворваться в его спокойную жизнь. Глаза скользили по нему, словно бедная овечка, загнанная в угол, молила о прошение. Но Агата не овечка, она человек, разрушивший всю его жизнь и не оставивший камня на камне после себя.

– Повторяю, Роуз, какого чёрта ты здесь делаешь! – он намеренно сильнее сдавил её плечи, впиваясь пальцами в нежную кожу и чувствуя, как терпение доходит до предела.

Агата не испытывала сейчас никакой физической боли, Роуз лишь смотрела в эти глаза, наполненные до краёв безмерной ненавистью и обидой, что копилась там на протяжении десяти лет. Девушке хотелось выть от отчаянья, словно раненая волчица, попавшая в капкан и не имеющая шансов на спасение.

– Дин… – девушка попыталась дотронуться до едва заметной щетины на его лице, но мужчина грубо перехватил худую руку и резким движением развернул её спиной к себе, прижимая всем телом к холодной стене домика. Агата ощутила своеобразный запах промокшего от постоянных дождей дерева и терпкий аромат его одеколона. Глаза наполнились слезами, что неторопливо покатились по щекам, оставляя солёные дорожки.

Меньше всего Агата сейчас хотела плакать, показывать Дину свою эмоциональную слабость, но чувства, переполняющие чащу её внутренних весов, безоговорочно брали верх.

– Отпусти, мне больно, – прошипела она сквозь зубы, стараясь не терять достоинства, но мужчина лишь оскалился и, наклонившись к самому уху девушки, со злостью отчеканивая каждое слово, прошипел.

– Зачем, Агата? Ты разве ожидала другой встречи? После стольких лет, Роуз, ты полагала, я встречу тебя иначе, а?! Думала, твой верный Дин будет сидеть и ждать тебя в этом про́клятом городе? Думаешь, здесь было мало шлюх, что помогли мне забыть твоё смазливое лицо и забыться в сексе, прямо на этом чёртовом столе, где ты отдала мне свою грёбаную девственность десять лет назад?!

Его голос дрожал и срывался на крик, только от напряжения, которое клокотало где-то глубоко внутри. Дин не хотел видеть её, но в то же время страстно желал поцеловать прямо сейчас. Странное, гнетущее ощущение незаживающей раны и эйфории одновременно заставляло его захлёбываться эмоциями, которые били через край.

– Дин… пожалуйста… – взмолилась Агата, чувствуя, как ком в горле становится невыносимым, его грубые слова кромсали сердце и заставляли кровь стынуть в жилах, принимая форму ненавистного в детстве желе, что медленно расползается по стенкам чашки.

Все хрупкие надежды рассы́пались, как карточный домик, собранный в ветреную погоду на скамейке. Карты, хранящие тёплые воспоминания, разлетались, уничтожая остаток души Агаты Роуз, оставляя лишь пустой фантом человека, потерявшего всё.

Мужчина тоже почувствовал дрожь в её голосе и, убрав наконец руки, стремительно пересёк комнату, вставая у окна.

Агата тяжело дышала, прислонившись к стене, от волнения, она по привычке начала растирать руки, периодически похрустывая костяшками пальцев, заламывая их. Девушка понимала, что находится на грани нервного срыва, но не могла найти в себе силы даже сдвинуться с места.

Внутри у Агаты происходило что-то немыслимое, она отчаянно глотала воздух, но, казалось, он и вовсе закончился в этой тесной, пропитанной запахом парафина и одеколона комнате, и Роуз вот-вот задохнётся от нехватки кислорода.

Агата ожидала от этой встречи чего угодно, что Дин уехал, удачно женился и давным-давно счастлив, она даже не один раз прокручивала самое страшное опасение в своей голове, смертельно боялась, что однажды приедет только на его могилу, но даже тогда ей нашлось бы что сказать безмолвному камню.

Десять лет Агата испытывала мучения, проклинала себя за слабость, за то, что сбежала, так и не сказав о своих чувствах. Она даже двукратно неудачно пыталась покончить с собой, только бы не переживать день за днём эту разрывающую пустоту внутри, и лишь мимолётная надежда, что крошечным котёнком боролась где-то в груди, предоставляла ей силы идти дальше, но вот и эта надежда раскололась, как сотни десяток разбитых тарелок в её квартире.

Дин тем временем закурил сигарету, и тесная комната наполнилась запахом табачного дыма с нотками кленового сиропа. В голове ворошились воспоминания, мысли, слова, но ничего из этого не подходило, как казалось мужчине. Отчаянные попытки разума достучаться и позволить, наконец, себе посмотреть ей в глаза были строго пресечены болью, что долгие годы выгрызала в его сердце огромную дыру.

– Зачем ты приехала? – пытаясь быть совершенно безразличным, спросил Дин, разглядывая что-то в потемневшем, мутно-зеленоватом оконном стекле.

На самом деле его выводило из равновесия отражение испуганной девушки, что прижалась к стене, запрокинув голову и тяжело дыша. Она казалась неуместным виде́нием под очередной дозой выпитого почти залпом бурбона. Ненастоящая, выдуманная его больным разумом.

– Я просто устала прятаться, – Агата сглотнула скопившийся ком обиды и увереннее продолжила. – Дин, я правда хотела вернуться, столько попыток, но каждый раз я вновь и вновь разворачивала маши…

Уитмор не позволил ей договорить. Взгляд холодных зелёных глаз равнодушно прошёлся по дрожащей то ли от страха, то ли от холода фигуре сверху вниз.

– Хватит врать, Агата! Ты сбежала, тайно уехала и не оказала любезность даже позвонить или настрочить чёртово письмо. Ни через месяц, ни через год, ни даже через десять гребённых лет, так какого чёрта ты сейчас припёрлась в столь ненавистный для тебя город?

Последние слова мужчина произнёс нарочито грубо, как плевок в её истерзанную душу, как официальное упоминание о том, что этот город больше не является её домом.

– Я почувствовала, что должна, верн… – начала девушка, но Дин за долю секунды пересёк комнату и оказался перед Агатой, упираясь руками в стену.

Его дыхание обожгло, Роуз хотела закончить фразу, но мужчина неожиданно громко закричал, глядя в упор налитыми кровью глазами.

– Чего ты хочешь?! Сходишь на могилку любезной старушки и познакомишься с сестрой? Дальше что?! Снова свалишь в закат? Говори, чёртова бесчувственная стерва! – Дин, словно обезумевший, ударил кулаком по стене в паре сантиметров от её лица, и девушка от испуга закрылась руками. Агата уже не пыталась себя сдерживать, рыдая в голос и медленно сползая по стенке.

Дин понял, что перегнул палку, когда увидел отчётливую трещину в деревянной доске и представил на её месте лицо Агаты. Он пребывал в подвешенном состоянии. Одиночество и бесконечные попытки выпустить из памяти её бездонные глаза, упиваясь алкоголем и вниманием распущенных женщин, сделали его зачерствелым, озлобленным, не умеющим больше доверять, и вот, спустя десять лет, когда он тщательно выстроил свою новою жизнь, Агата вновь ворвалась в неё, словно бурный ураган.

Сейчас перед ним была другая Агата Роуз. Дин сразу заметил это осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами и такой болезненный взгляд, блуждающий по нему, словно по призраку. Первым порывом было немедленно обнять её, заключить в своих объятиях и вдохнуть, наконец, такой драгоценный запах волос, но гордость и длительная обида, копившаяся годами, взяли своё, ставя перед необходимостью причинить Агате всю ту же боль, которой пришлось упиваться ему. Мужчина выругался, сжав кулаки, но в настоящий момент он злился вовсе не на неё, а только на себя самого.

В шкафу нашлось тёплое одеяло, и, молча взяв его, Дин укутал Агату, как маленького ребёнка, усаживая на диван. За окном разбушевался продолжительный ливень, крупные капли барабанили по стеклу, а порывы осеннего ветра время от времени проскальзывали в щели, заставляя девушку вздрагивать.

Дин неуклюже копошился на маленькой кухне, пытаясь вскипятить чайник на самодельной печке-буржуйке, а Агата, немного успокоившись, вытерла слёзы тыльной стороной ладони и откинулась на спинку дивана.

Ей хотелось выскользнуть из этого маленького домика и броситься бежать прямо в чащу леса, а потом спрятаться у себя в комнате и молча, словно парализованная, смотреть в белый потолок, но погода, догадываясь о её бредовых планах, только сильнее свирепствовала.

На озере громыхала золотистая молния, яркие вспышки то и дело мелькали, освещая крохотную прихожую. Дин наконец-то обернулся на свою нежданную гостью, и его губы дрогнули в лёгкой улыбке. Мужчина взял две чашки с дымящимся кофе и поставил на стол, терпкий аромат дешёвого напитка заполнил комнату, создавая воображаемый уют.

– Прости, сладкого не держу, – он присел рядом с ней и внимательно вгляделся в опухшие от слёз глаза. – Я не должен был себя так вести. Всё. Прости меня.

Агата, не проронив ни звука, кивнула и поднесла поближе чашку, вдыхая терпкий аромат напитка. Говорить не хотелось, напротив, Агата мечтала стать глухонемой в этот момент, и продолжать сидеть, словно отлитая из цемента статуя.

– Роуз, хватит плакать! Я не хотел тебя пугать, – серьёзнее, повторил Дин, видя, как трясутся руки девушки. Агата шмыгнула носом, тогда мужчина сдвинул прядь белоснежных волос, что небрежно упала на бледное лицо подруги, и заглянул в эти некогда глубокие, медового цвета глаза.

На мгновение мужчине показалось, что он не узнает их больше: безжизненные, словно высохшие океаны, они смотрели прямо на него, и столько безутешной боли и разочарования скрывалось в глубинах этих глаз, что и марианская впадина могла посоревноваться с ними.

Дин осторожно обнял излишне исхудавшую девушку, и казалось, что надави он немного сильнее, как вдруг она исчезнет, раствориться, как многочисленные ви́дения под воздействием выпитого алкоголя.

– Ну, хватит. Прости меня, Роуз.

Агата натянуто улыбнулась, дрожащим голосом напомнив.

– Сколько раз повторять: не зови меня по фамилии.

– Ещё как минимум сто раз.

Агата вновь опустила взгляд в чашку и неожиданно поняла, что зря вернулась в город их общего прошлого. Ничего уже нельзя изменить, город живёт своей жизнью, и Дин тоже научился справляться без неё. Девушка поняла, что её любовь не нужна больше здесь и лучшим решением будет как можно скорее уехать из Тенлис Хилл.

«Я всего лишь сумасшедшая» – пронеслось в голове, и Агата вновь глубоко вздохнула, обращаясь к Дину.

– Можно попросить сигарету?

– Роуз, ты всё ещё куришь? – мужчина скривил брови, отчего его лоб покрылся небольшими морщинками, но это только добавляло ему более мужественный вид.

– Да, и я пожалела, что начала, – ответила девушка, вспоминая слова друга в далёком прошлом.

Дин протянул ей пачку Marlboro и зажигалку. Агата прикурила одну, выпуская ядовитый дым и чувствуя привкус кленового сиропа и аромат табака, переливающийся морем оттенков.

– Крепкие.

– Что есть.

Дин поднялся с дивана и приблизился к окну. Продолжительный ливень не прекращался, а даже, наоборот, становился всё интенсивнее, барабаня по деревянному крыльцу и растворяясь в глубоком озере; где-то далеко в лесу всё ещё сверкали протяжные молнии.

Мужчина вынул из ящика парочку толстых свечей, вороша в памяти самое яркое воспоминание.

– Ну что же, Агата Роуз, кажется, мы вновь застряли в этом месте с тобой, – подмигнув девушке, он накинул куртку и вышел за дровами. Агата же прикрыла глаза, навалившись на спинку дивана и вспоминая их первую, проведённую по-взрослому ночь.