Читать книгу: «Предательский поцелуй», страница 2

Кто осушить бы смог просторы моря, вечно нам родящие красу холстов, багрянок драгоценный сок?²

Эсхил. «Агамемнон»

Орландо Ландуччи стоял у окна, глядя, как сумерки заливают улицы Флоренции. Он едва слышал мягкий голос Лукреции, в прошлом его любовницы, теперь друга. Она читала бессмертные строки «Орестеи». На город опускался вечер, самое прекрасное время дня. Мгновение, когда каменные башни в свете факелов отливают золотом, когда самые обычные лица становятся загадочными и красивыми. Грязь и уродство исчезают, скрытые тьмой. Как и злые деяния.

Он тоже мог скрыться, мог забыть, пусть всего на несколько часов. Он любил ночь.

Но сегодня пелена слишком тонкая, и он не может отдаться тайным удовольствиям Флоренции, как делал это не раз. За изящным фасадом Флоренции затевалось нечто. Напряжение сгущалось в воздухе.

Скоро ящик Пандоры раскроется, и зло наводнит этот мир. Никто больше не сможет обманываться. Даже великие Медичи и их союзники.

Скоро и Орландо получит шанс, которого так долго ждал, и ему не придется больше скрываться под покровом ночи.

Когда сумерки сгустились, мощенная брусчаткой площадь под окнами дома Лукреции изменилась. Почтенные семейства скрылись за прочными стенами своих палаццо, наглухо заперев ставни. Торговцы закрыли свои лавки, нищие нашли прибежище за дверями храмов.

Но Флоренция не опустела. Вскоре улицы заполнились людьми, появились юноши в ярких полосатых штанах и шитых жемчугом камзолах, бархатных беретах с перьями на кудрявых головах. Передавая друг другу флягу с вином, они распевали непристойные песни в ожидании куртизанок в алых с желтым нарядах. Музыку было слышно издалека; чем темнее становилась ночь, тем громче звучали флейты и тамбурины.

Орландо рассеянно смотрел в окно. На площади вдруг появилась большая группа мужчин во главе с музыкантами. Впереди шествовал самый отъявленный распутник Флоренции, Джулиано Медичи, красивый младший брат всемогущего Лоренцо. За ним следовали его неотлучные друзья.

По всей видимости, вечер у них начался с возлияний, потому что они то и дело спотыкались на неровной брусчатке и разражались громким смехом всякий раз, когда кто-нибудь из них падал. Их голоса, невпопад горланящие песню, достигли ушей Орландо. В своих ярко-зеленых, синих, алых костюмах, размахивающие беретами и сверкающие драгоценностями, они казались персонажами какой-то картины.

Орландо приоткрыл окно, впустив в комнату звуки музыки и смех, смешанные с прохладным бризом. Эти люди веселились так, будто им ничто не угрожало, словно в их жизни не было ни печали, ни страха. Одна лишь свойственная молодости бесшабашная уверенность в том, что все будет хорошо, что красота и веселье пребудут с ними вечно.

Когда-то и Орландо был таким. Уверенным, что ничто и никогда не омрачит его жизнь. Теперь он знал, что ошибался. Счастье, радость жизни исчезли, как роса под жаркими лучами солнца. Эти люди тоже скоро поймут, что ничто не вечно.

Орландо видел, как Элеанора Мелоцци, самая дорогая куртизанка во всей Флоренции, вцепилась в бархатный рукав камзола Джулиано. Она обернулась к паре, следовавшей позади, и в свете факелов ее распущенные волосы сверкнули золотом.

Рыжеволосая женщина, подруга Элеаноры, шла под руку с высоким светловолосым мужчиной. Ее пальцы были унизаны кольцами с драгоценными камнями. Ее спутник пронзительно рассмеялся, запрокинув голову, мерцающий свет факелов озарил его лицо.

Это был Маттео Строцци.

Орландо так крепко сжал пальцы, что острая кромка оконной створки впилась ему в ладонь, но он не чувствовал боли. Перед ним был Строцци, подлый ублюдок. Человек, которого он поклялся уничтожить.

Внезапно, сквозь алую пелену гнева, он ощутил легкое прикосновение к своей руке. Словно очнувшись, он обернулся и увидел, что Лукреция, отложив книгу, подошла к нему. Она внимательно смотрела на Орландо, и в ее зеленых глазах с золотистыми крапинками он увидел тревогу.

Он улыбнулся, пытаясь успокоить ее. Он не хотел, чтобы кто-то знал, какая ярость пожирает его. В дни бесшабашной молодости Орландо Лукреция стала его первой любовницей, а теперь, удалившись от дел, она дарила ему свою дружбу. Ее палаццо было единственным местом, где он мог наслаждаться покоем. Лукреция была единственным человеком, с которым он мог поговорить, который разделял любовь Орландо к искусству и книгам.

Лукреция слишком хорошо знала Орландо, чтобы обмануться его беспечной улыбкой, шутливыми отговорками. Флоренция была городом фасадов, масок, а Орландо был мастером перевоплощений.

– Ты сегодня рассеян, Орландо, – сказала Лукреция. – Что случилось?

Он знал, что ему не обмануть Лукрецию, но и довериться ей не мог. Не сегодня. Тьма уже сгущалась вокруг него, скоро она совсем поглотит его. Лишь грубые плотские развлечения могли на время рассеять эту мглу.

Засмеявшись, Орландо обнял Лукрецию за талию и притянул к себе. В прохладный ночной ветерок вплелись нотки ее жасминовых духов.

– Что может случиться в такую ночь, как эта, моя прекрасная Лукреция? Звезды сверкают, как бриллианты, в твоих роскошных волосах…

– Ты ужасный поэт. – Лукреция рассмеялась, но ее взгляд был устремлен на площадь – веселая компания Медичи скрылась за углом. – Ты думал о них?

– С чего бы? Пусть кто-нибудь другой думает о них, а у мне своих забот хватает.

Лукреция нахмурилась:

– Мой друг Якопо Пацци говорит…

– Говорит то, что ему не следовало бы говорить, – перебил Орландо. Он не хотел думать о Маттео Строцци и о его друзьях Медичи, не сейчас. Он почувствовал, как в нем снова пробуждается гнев. Он тоже знал кое-кого из семьи Пацци, богатых и могущественных соперников Медичи, и знал, как легко развязываются их языки, когда вино льется рекой. – Мужчины невоздержанны в речах, когда их руки сжимают кубки с вином. Кому, как не тебе, это знать, моя Лукреция.

Она задумчиво смотрела на площадь, откуда еще доносились отзвуки шагов Медичи и Маттео Строцци. Казалось, они оставили за собой тень.

– Мне бы хотелось, чтобы сегодня ты пошел со мной к Бьянке. У нее будет новый поэт. Говорят, это что-то восхитительное. Это развлечет тебя.

– Боюсь, не получится, дорогая Лукреция. Я уже договорился о встрече с друзьями.

Лукреция рассмеялась:

– О встрече в какой-нибудь сомнительной таверне за городом? Мы теперь слишком благородны для тебя, Орландо?

Он собирался именно в такую таверну, но не мог признаться в этом Лукреции, которая некогда считалась самой образованной и самой умной куртизанкой в городе. Ему нравилась утонченная обстановка в ее доме, жизнь, которую она вела, ее друзья. Но порой ночами, когда демоны выходили на охоту за ним, когда он чувствовал на себе их ледяные костлявые пальцы, только грубые, примитивные развлечения могли заставить их отступить. Дешевое вино, доступные женщины, простая музыка.

– Ах, Орландо, – сказала она улыбаясь, – однажды ты найдешь то, что ищешь, и тебе захочется изменить свою жизнь. Сейчас ты напоминаешь мне странствующего рыцаря.

– Я? – усмехнулся он. – Странствующий рыцарь? Если я чего и ищу, так разве что бочонок хорошего пива, а не сокровища. Ты стала очень романтичной с тех пор, как удалилась на покой.

Она покачала головой:

– Я знаю тебя. Однажды ты поймешь, что я была права, вот увидишь. И твоя жизнь изменится.

– Увидимся на следующей неделе, Лукреция.

Орландо поднес к губам ее унизанную драгоценностями руку.

Лукреция нежно коснулась его щеки. Едва заметная улыбка тронула ее губы.

– Надеюсь. Я тревожусь за тебя, Орландо, когда ты в таком настроении.

– Не стоит волноваться, дорогая, – сказал он, беззаботно улыбнувшись.

Впрочем, Лукрецию трудно было обмануть. Она отступила на шаг назад и махнула рукой:

– Что ж, ступай, если нужно. Ты, твои друзья и твои таверны…

Орландо поцеловал ее на прощание и вышел из элегантного палаццо на запруженную народом улицу. Надев черную полумаску, он убедился, что его кинжал надежно закреплен на поясе. Чем ближе он подходил к центру города, тем многолюднее и шумнее становилось на улицах. Дома здесь были выше, стояли теснее, и покрытые штукатуркой стены едва не смыкались над головой Орландо. Ставни были распахнуты навстречу ночной прохладе, женщины в ярких платьях высовывались из окон, зазывая прохожих. В теплом воздухе витал запах дешевого пива и розовой воды. Лишь в таких местах, как это, Орландо мог на время забыть о том, что случилось с Марией Лоренцой. Только здесь он был свободен.

Впрочем, он понимал, что эта призрачная свобода не вечна. Демоны терпеливо ждали своего часа.

Глава 2

– Рыба, рыба! Самая восхитительная, самая свежая рыба во всей Флоренции, мадонна, купите, не пожалеете!

Улыбнувшись, Изабелла махнула рукой, отгоняя настойчивого торговца рыбой. Она шла мимо рынка. Торговец пожал плечами и тут же нашел новую жертву – очередного прохожего. Вскоре резкий запах портящейся на солнце рыбы стал слабеть, уступая место аромату спелых фруктов и специй.

«Как странно, – подумала Изабелла, – что в этом мире грез встречаются такие прозаические вещи, как рыба».

С той минуты, как они въехали через одни из ворот Флоренции, Ворота судьбы, и направились ко дворцу Строцци, Изабелле казалось, что она очутилась в каком-то фантастическом мире, чудесной стране, которую бессильна изобразить кисть живописца. Описания в книгах, рассказы друзей отца не передавали и сотой доли очарования этого города.

Они медленно ехали верхом по улицам Флоренции. За Изабеллой следовали Мена и двое слуг, замыкали процессию мулы с поклажей. У Изабеллы было время рассмотреть город, вдохнуть аромат благовоний, насладиться новым для себя зрелищем. Она старалась уместить в памяти все это – улицы, фасады домов, чтобы потом перенести их в свой альбом. Тогда в один прекрасный день, будучи уже старой женщиной, забытой в сельской глуши, она откроет альбом, увидит выцветшие рисунки и вспомнит день, когда осуществилась ее мечта.

Флоренция – город кривых улочек, а некоторые из них были такими узкими, что путники вынуждены двигаться друг за другом. Подковы лошадей звонко цокали по неровным плитам. Здесь были открытые солнцу площади, высокие башни, похожие на крепости дворцы с массивными каменными стенами, нависающие над мостовой балконы, где роскошно одетые красавицы отдыхали в этот солнечный день. Они распустили волосы, чтобы солнце высветлило их.

Старые церкви, молчаливые и гордые в своей древней святости, являли взору фасады с геометрическими узорами из потертого мрамора черного, белого, зеленого и розового цветов. За храмами высились тесно прижатые друг к другу дома, где обитали рабочие и ремесленники. Оттуда доносились вопли, окрики, взрывы смеха. За домами прятались таинственные монастыри и аббатства, запертые на тяжелые массивные засовы.

В городе кипела жизнь, и Изабелла особенно остро чувствовала это после своего тихого тосканского дома. Там, в глуши, где оливковых деревьев росло больше, чем людей, ее уделом стало тихое созерцание природы. Здесь, во Флоренции, царил настоящий хаос звуков, образов, запахов. Крики торговцев, продающих ткани, овощи, свечи, перья, духи. Мольбы нищих, вопли детей, гоняющихся друг за другом по узким улочкам, лай бродячих собак, хрюканье и визг свиней, которых тащили на рынок. На улицах было тесно, душно, аромат жарящегося мяса смешивался с запахами пролитого вина, пряных духов, немытых тел и распустившихся цветов.

Изабелла была в восторге. Ей нравился каждый, даже самый дурно пахнущий кусочек этого города. Сердце готово было вырваться из груди, за спиной словно выросли крылья свободы, о которой она так долго мечтала и которую не надеялась обрести. Здесь, на узких улочках Флоренции, Изабеллу ждала настоящая жизнь.

Девушка окинула взглядом внушительную церковную колокольню с замысловатым узором из зеленых, розовых и белых мраморных плиток, сиявших на солнце. Жаль, что под рукой нет альбома и она не может запечатлеть эту красоту, вздохнула про себя Изабелла. Она завороженно смотрела на колокольню.

Вдруг впереди раздался громкий крик. Конь Изабеллы испуганно отшатнулся. Мена и остальные спутники девушки исчезли, словно растворились на улицах Флоренции. Изабеллу окружили незнакомцы. Видя ее смущение, эти оборванцы разразились громким хохотом.

Она почувствовала холодный укол страха. Дома она могла бродить где вздумается, но там были поля, виноградники, ее собственный сад. Эта улица, всего мгновение назад казавшаяся Изабелле такой красивой, вдруг превратилась в нечто иное – странное и пугающее. Изабелла понятия не имела, как выбраться отсюда.

Стиснув зубы, она тронула лошадь. Та неохотно двинулась по узкой темной улочке. Девушка пыталась вспомнить, что же было написано в письме Катерины, которое осталось в седельной сумке одного из слуг. В письме были даны четкие указания, как добраться до дворца кузины, но сейчас все дома казались Изабелле совершенно одинаковыми. Во взглядах пробегавших мимо детей, женщин, выглядывавших из-за зарешеченных окон, ей чудилась подозрительность.

Смущенная, растерянная и слегка испуганная Изабелла повернула за угол и очутилась в маленьком дворике. Высокие дома, теснившиеся со всех сторон, отбрасывали густую тень на потрескавшуюся брусчатку. Эти покосившиеся сооружения были совсем не похожи на красивые дома на набережной. Лепнина облупилась, в окнах не было сияющих стекол и бархатных портьер. В центре дворика красовался разбитый фонтан. Да, Катерина определенно жила не здесь.

Изабелла натянула поводья, разворачивая лошадь, но переулок уже перегородили двое мужчин. Изабелла не заметила их появления и рассердилась на себя за то, что потеряла бдительность. Мужчины были высокими, мускулистыми, бородатыми, в одинаковых красно-коричневых выцветших куртках. Один из них ухмыльнулся, продемонстрировав неровные желтые зубы.

– Гляди, какая прелестная пташка сюда залетела, – сказал он.

Его спутник пробурчал что-то неразборчивое. Изабелле стало страшно.

– Простите, синьор, – пробормотала она, едва сдерживая дрожь, но стараясь высоко держать голову.

Крепко сжав поводья, она попыталась проскользнуть мимо незнакомцев в узкий переулок.

Все случилось в одно мгновение. Проворно протянув руку, один из мужчин схватил лошадь за уздечку, а другой рукой вцепился в запястье девушки. Он потянул Изабеллу к себе, стаскивая ее с лошади, и девушка почувствовала острую боль. Вскрикнув, она попыталась брыкнуть его ногой, но юбки стесняли движения. Изловчившись, Изабелла царапнула ногтями по щеке бандита. Грязно выругавшись, он замахнулся кулаком.

В следующее мгновение он вдруг отлетел в сторону. Девушка покачнулась, оступившись на неровной брусчатке. Шляпа сползла на глаза. У Изабеллы отчаянно кружилась голова, ее мутило, громкие крики и звуки ударов нещадно били по ушам.

Она отбросила шляпу и отвела от лица выбившиеся из прически пряди. Картина, представшая ее глазам, напоминала фреску со сценой Страшного суда – вихрь движений, перекошенные лица, мелькание цветных пятен. Она инстинктивно отшатнулась, вжалась в стену, покрытую облупившейся штукатуркой, и попыталась разобраться в том, что происходило перед ее расширенными от ужаса глазами.

Один из напавших на нее мужчин неподвижно лежал на земле, под ним расплывалось темное пятно. Другой боролся с высокой фигурой в черном, словно карающий дух. Незнакомец двигался с устрашающей грацией, как будто смертельная схватка была для него игрой. Его кулаки и обутые в сапоги ноги наносили внезапные и меткие удары.

Через мгновение мужчина, напавший на Изабеллу, с отвратительным мягким стуком свалился на камни рядом со своим приятелем. Спустя несколько секунд он, пошатываясь, встал на четвереньки, потом с трудом поднялся на ноги и помог встать своему стонущему собрату. Поддерживая друг друга, они со всей возможной скоростью заковыляли прочь. В маленьком дворике воцарилась тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием темного ангела.

Изабелла была удивлена, напугана и… заинтригована. Как мир вокруг нее мог измениться с такой внезапностью?

Ей хотелось сбежать и укрыться, спрятаться от страха, который словно клещами вцепился в нее. Она никак не могла сдержать охватившую ее дрожь. И все же Изабелла не двинулась с места. Она стояла, прижавшись к стене и изумленно глядя на незнакомца.

Ее спаситель медленно повернулся, взглянул ей в глаза, и Изабелла потрясенно вздохнула. Он и правда был похож на ангела, падшего ангела. Блестящие черные волосы в беспорядке падали на лоб, на бронзовой от загара щеке алела царапина. Незнакомец был красив, но красота его была странной, словно не от мира сего. Суровое лицо с чеканными чертами, чувственные губы – именно таким предстал бы на рисунке Изабеллы падший ангел.

Его ясные глаза цвета морской волны как будто сияли в полумраке маленького дворика. Изабелла заметила, как в его взгляде промелькнуло что-то мрачное – мелькнуло и ушло в глубину. Рассудок говорил Изабелле, что она должна испытывать страх, но она почему-то совсем не чувствовала испуга. Ей вдруг захотелось подойти ближе к незнакомцу, коснуться его волос, заглянуть в глаза. Вместо этого она сильнее прижалась к холодной стене.

Мужчина провел рукой по влажному лбу.

– Вы не пострадали, синьорина? – спросил он.

Его голос был хриплым, глубоким, но спокойным.

Изабелла судорожно вздохнула. В горле словно застрял комок.

– Я… Нет. Вы явились как раз вовремя. Не знаю, как вас благодарить. Я… понимаете, я заблудилась, а эти люди…

Слабая, успокаивающая улыбка тронула его губы.

– Во Флоренции следует быть осторожной, синьорина. Эти улицы очень обманчивы.

Изабелла подумала об искрящейся реке, о прекрасных мраморных дворцах на набережной. Как стремительно изменилась картина. А сейчас… сейчас перед ней стоит этот мужчина. Мужчина, подобного которому она никогда не видела.

– Теперь я это понимаю, – ответила она и умолкла, словно лишившись дара речи.

Неужели подобное чувство когда-то охватило и ее родителей? Нужно быть очень осторожной.

Он сделал шаг вперед и протянул руку. Он двигался очень медленно, очень осторожно, как будто Изабелла была диким животным, которого он хотел приручить.

– Позвольте мне проводить вас домой. Меня вы можете не опасаться.

Несмотря на то что ей довелось увидеть, Изабелла отчего-то сразу поверила ему. С теми, кто напал на нее, незнакомец был свиреп и безжалостен, но теперь… теперь в его необыкновенных глазах она видела лишь слабый отблеск былой вспышки. Изабелла покачала головой и печально улыбнулась:

– Я не знаю, где мой дом. Я только сегодня приехала во Флоренцию.

Незнакомец недоверчиво посмотрел на нее:

– Но у вас ведь, наверное, здесь есть родственники?

– Да, но…

Изабелла умолкла, охваченная сомнениями. Она вдруг подумала, что, наверное, не стоит упоминать имя кузины и называть незнакомцу ее адрес.

Мужчина понимающе кивнул:

– Идемте, я найду человека, который проводит вас куда пожелаете. Человека, которому вы сможете довериться.

Не слишком большая разница. В конце концов, ее провожатый узнает, куда она направляется. Но у Изабеллы не было выбора. Она должна была отыскать дом Катерины и меньше всего хотела ввязываться в очередной уличный скандал. Она внимательно посмотрела на незнакомца. Мрачное выражение, промелькнувшее на его лице, исчезло, сменившись легкой улыбкой. Впрочем, Изабелла ни на секунду не забывала, что перед ней – опасный человек.

– Благодарю вас, – сказала она. – Я перед вами в большом долгу, синьор.

Он покачал головой:

– Сегодня я сделал по меньшей мере одно доброе дело.

– То есть на сегодня с искуплением грехов покончено? – вымолвила вдруг Изабелла, сама себе удивившись.

Незнакомец изумленно взглянул на нее:

– Я обречен вечно каяться в своих грехах, синьорина. Но идемте, нужно найти кого-то, кто проводит вас домой.

– Синьорина Изабелла! Хвала всем святым, вы живы и здоровы! – донесся до Изабеллы крик Мены, пытавшейся выбраться из толпы, окружившей собор Санта-Мария дель Фьоре.

Изабелла добралась сюда в сопровождении двух телохранителей, которых нашел ее ангел-хранитель. Эти люди выглядели совсем как те разбойники, что напали на нее, – рослые загорелые бородатые мужчины. Однако они были молчаливы и вежливы и внимательно следили за тем, что происходит вокруг. Изабелла не знала, что это были за люди, но видела, как сосредоточенно они слушали ее спасителя. Они привели девушку в самое оживленное место города. Она даже не знала их имен.

Как зовут ее спасителя она тоже не знала, но была совершенно уверена, что никогда его не забудет. Это лицо будет являться ей во сне.

Но суждено ли ей когда-нибудь снова увидеть этого человека? Изабелла желала этой встречи всем сердцем и в то же время страшилась ее.

– Мена! – воскликнула она, поднимаясь в стременах, чтобы разглядеть служанку, пробиравшуюся сквозь толпу. Изабелла облегченно вздохнула. – Вот ты где!

– Вы так неожиданно исчезли, мы уж не знали, что и думать! – пробормотала служанка, по ее морщинистым щекам катились слезы. – Это дурное место. Нам бы лучше вернуться домой.

– Мы не можем уехать, не повидавшись с Катериной, – ответила Изабелла.

«Лучше, пожалуй, не говорить Мене о том, что случилось», – подумала она. День и без того выдался нелегким. Больше всего Изабелле сейчас хотелось отыскать наконец дом кузины, принять ванну, поесть… и помечтать о своем спасителе. Нарисовать его лицо прежде, чем черты сотрутся из ее памяти.

– Эти люди помогли мне найти дорогу…

Изабелла оглянулась, но ее телохранители исчезли, растаяли в толпе, словно и не было этого молчаливого эскорта. А вдруг ей все это привиделось? Такое уже случалось прежде.

Но нет. Изабелла отчетливо помнила прикосновение таинственного незнакомца к своей руке, сияние его глаз. Нет, это определенно не сон.

Девушка спустилась с лошади, обняла Мену и последовала за ней к слугам, ожидавшим у входа в собор.

Оставив рынок позади, путники двинулись по направлению к реке Арно. Толпа на улицах поредела. Миновав знаменитый мост Понте Веккьо, они повернули к Виа Порчелатти, кварталу великолепных дворцов. Здесь и в помине не было ужасных маленьких двориков, подобных тому, в который попала заблудившаяся Изабелла.

Здесь было тише, крикливые торговцы и нищие остались позади. В этом квартале тоже было людно, но прохожие выглядели куда более респектабельно. Дамы в шелковых платьях и прозрачных вуалях, сверкая драгоценностями, спешили в церковь Сан-Лоренцо, сопровождаемые бдительными служанками. Мужчины в вышитых бархатных камзолах беседовали друг с другом, провожая Изабеллу внимательными взглядами. Слуги тащили тяжелые корзины. Лавки, прячущиеся от палящих лучей солнца за зелеными навесами, предлагали богатый выбор золота, драгоценностей, шелков.

Дома здесь были большие, массивные, но построенные из простого розовато-серого камня. Их тяжелые двери и резные балконы возвещали о власти, богатстве, безопасности. Вот тут-то и жили Строцци.

Как и написала Катерина в своем письме, это был прекрасный дворец высотой в три этажа, на углу небольшой площади у Виа Порчелатти. Над красными черепичными крышами возвышался охряной кирпичный купол Дуомо, знаменитого творения Брунеллески.

Полуоткрытые ставни защищали комнаты от солнечных лучей, двери были заперты на засовы. Изабелла подняла взгляд. Сомнений не было, они нашли нужный дом – над входом сиял герб Строцци.

– Должно быть, это здесь, – утомленно пробормотала Мена. – Наконец-то.

Изабелла посмотрела на свою служанку. Лицо Мены посерело от усталости и выглядело совсем изможденным под широкополой соломенной шляпой, глаза покраснели. Долгое путешествие для Изабеллы было источником удовольствия, если не считать того неприятного инцидента во дворике, но для Мены оно стало сущим наказанием. «Не совершила ли я ошибку, – подумала Изабелла, – взяв Мену с собой?» Может быть, и ей самой не стоило приезжать сюда? Она выросла в деревне, разве ей место здесь? Но, как ни странно, Изабелла совсем не чувствовала страха, напротив, ею владело радостное волнение. Она хотела остаться во Флоренции.

Изабелла сочувственно улыбнулась:

– Мы уже на месте, Мена! Нас ждет горячая ванна, сытная еда и мягкая постель.

– Хвала святой Катерине! – пылко отозвалась Мена.

Один из слуг спешился, подошел к дому и постучал медным дверным молотком в тяжелую, окованную железом дверь. Не успело стихнуть гулкое эхо, как раздался скрежет – засовы отодвинулись, дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился паж, облаченный в вышитую ливрею Веспуччи.

– Прибыла синьорина Изабелла Спинола, – возвестил слуга.

Паж окинул взглядом Изабеллу и ее потрепанную свиту. Да уж, подумала она, вид у них не слишком элегантный. Ей полагалось прибыть в драпированных шелком носилках, в сопровождении вереницы слуг и повозок, груженных сундуками с одеждой. Однако ничего этого у Изабеллы не было. Путники с ног до головы были покрыты пылью, простое, темно-синее дорожное платье Изабеллы помялось. Она вспомнила прозрачные вуали и усыпанные драгоценностями головные уборы дам, встреченных по дороге, и машинально подняла руку, чтобы поправить прическу. Волосы Изабеллы были стянуты черной лентой и убраны под сетку, прическу венчал простой бархатный берет.

Изабеллу снова охватили сомнения. Она, выросшая в глуши девчонка, вот-вот вступит в самое элегантное, самое утонченное общество в мире. Что, если ее одежды, ее манеры – да все в ней неправильно? Настолько неправильно, что Катерина со смехом выгонит ее из своего дома, отошлет прочь, в деревню, где Изабелле самое место. От мысли о том, что ей придется вернуться в одинокий дом, в глушь, где никогда не встретить такого мужчину, как тот незнакомец в черном, у Изабеллы невольно сжалось сердце.

Однако паж, вместо того чтобы захлопнуть перед ней дверь, лишь кивнул:

– Разумеется. Синьорина Строцци ждет вас.

Он широко распахнул дверь и на улицу высыпали слуги в ливреях.

– Они отведут ваших лошадей в конюшню, синьорина Спинола. Соблаговолите последовать за мной, госпожа велела сразу провести вас к ней.

– Конечно, – слабым голосом отозвалась Изабелла, соскальзывая с жесткого испанского седла.

Ноги подгибались. Стоит ей сделать один шаг к этим дверям – и назад пути уже не будет. Она не сможет убежать.

«Трусиха! – прошептал внутренний голос. Чего ты ждешь? Разве не к этому ты так долго стремилась? Разве не этого ты хотела? Тебе нечего стыдиться – твоя кровь такая же благородная и древняя, как и у нее. Не позорь своего отца… и себя».

Изабелла выпрямилась, расправила плечи. Нет, она не трусиха. И никогда ею не была. Она должна войти в эту дверь, пусть даже она окажется вратами ада. У нее нет выбора. Не теперь. Да теперь она и не хотела для себя другого пути.

Высоко подняв голову, Изабелла последовала за пажом. Войдя в гостеприимно распахнутые двери, она обнаружила, что за ними нет и намека на адские мучения.

Сделав несколько шагов, Изабелла замерла, изумленно озираясь. Внутренний дворик был открыт небу, но нависающая крыша, закрывавшая галерею на втором этаже, давала тень и прохладу. В центре дворика высился внушительный мраморный фонтан, вода, сверкая, струилась из кувшина каменной нимфы. Пол был вымощен бледно-розовыми мраморными плитами, сиявшими чистотой. Древние статуи, изваяния богов, богинь и героев, удобные скамьи и кресла – все дышало уютом, звало к тихой беседе и размышлениям. Здесь все было так, как на гравюрах в отцовских книгах, подумала Изабелла, как будто она очутилась на римской вилле.

Отцу бы здесь понравилось…

– Синьорина? – мягко окликнул паж, возвращая Изабеллу к реальности.

Она растерянно посмотрела на него. Девушка совсем забыла о его присутствии, забыла, что она не одна в этом средоточии совершенной красоты. Паж улыбнулся. Он, наверное, привык к подобной реакции.

– Могу я проводить вас к синьорине Строцци? – спросил он. – Она с нетерпением ждет вас.

– Разумеется, – пробормотала Изабелла, – благодарю вас.

Она последовала за пажом через дворик, мимо рядов статуй. На мгновение ей показалось, что безмолвные изваяния следят за ней. В дальнем конце дворика Изабелла увидела широкую каменную лестницу, поднимающуюся к террасе. Изабелла и ее провожатый были на середине лестницы, когда дверь наверху открылась и появилась девушка.

Наверное, это и была Катерина. В последний раз Изабелла видела свою родственницу, когда была ребенком, но та встреча навсегда запечатлелась в ее памяти. Она помнила себя – загорелую до черноты робкую маленькую девочку, с восторгом взирающую на старшую кузину. Катерина казалась сотканной из солнечных лучей, так прелестна и изящна она была. Все вокруг говорили, что Катерине уготована особая судьба, что она рождена для славы и богатства. Жизнь ее казалась безоблачной. Она даже была помолвлена с одним из Веспуччи, но слухи о ее слабом здоровье расстроили помолвку.

Благоговейный трепет – вот что чувствовала Изабелла в тот памятный день. Не верилось, что человеческое существо может быть столь совершенно, может так отличаться от простых смертных. Катерина олицетворяла собой все то, что не дано было Изабелле: она была красивой, элегантной, спокойной. Тогда Изабелла впервые в жизни почувствовала зависть.

Сейчас, глядя на кузину, она поняла, что с годами ее чувства не изменились. Катерина была похожа на ожившую статую. Ее кожа была светлой, как мрамор, только высокие скулы чуть тронул румянец, волна сияющих золотисто-рыжих волос ниспадала до талии. На ней было небесно-голубое муслиновое платье под цвет глаз. Если бы Изабелла решилась нарисовать кузину, то взяла бы бесценную лазурь.

Радостно улыбнувшись, Катерина направилась к Изабелле.

– Моя дорогая кузина! – воскликнула она, обнимая Изабеллу и окутывая ее ароматом розовых лепестков. – Наконец-то ты здесь. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным?

Катерина не отличалась высоким ростом и все же была выше Изабеллы, которой пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать кузину в гладкую щеку. Катерина была прелестна, но, обнимая ее, Изабелла почувствовала, как она похудела. Руки в пышных рукавах были совсем тонкими. От Катерины исходил жар, словно ее снедала лихорадка, а голубые глаза неестественно блестели.

И снова Изабелла подумала, что лучше скрыть то, что произошло с ней во время путешествия. Опасность и риск.

– Вовсе нет, – ответила она с улыбкой. – Мы часто останавливались в дороге. Но я рада, что наконец здесь. С твоей стороны было очень мило пригласить меня во Флоренцию.

Пожав плечами, Катерина отступила на шаг назад и окинула Изабеллу внимательным взглядом. Что она могла подумать о своей маленькой черноволосой деревенской кузине? Но Катерина не выдала своих мыслей, лишь улыбка стала шире, а на алебастровых щеках появились ямочки.