Читать книгу: «Живое знание», страница 2
Приготовив обед, тепло укуталась и, приложив к себе ладони, стала приговаривать:
– Мое доброе тело, во мне нет Аи, во мне нет женщины, нет матери. Мое доброе тело, во мне нет автора, деятеля, писателя. Мое доброе тело, во мне нет спасительницы, хранительницы женщин и детей. Мое доброе тело, во мне нет учителя, вектора направления для тех, кто в этом нуждается, во мне нет никакого предназначения и миссии.
Внутри испытала ощущение, будто тело с облегчением выдохнуло:
– Слава Богу!
Смотрю в окно на небо, в бесконечность. Льются слезы. Тоска пронзительна, сердце томится в мягкой нежности по Возлюбленному. Он там. Там То, что люблю до слез. Этому нет названия, только чувство, будто единственное, что нас соединяет, – это бесконечная пронзительная любовь. Слезы счастья на глазах:
– Пожалуйста! Я люблю тебя!
Ощущение зова внутри. Что-то очень близкое тянет меня к себе. Что-то очень давно ждет меня. Мое сердце, переполненное слезами, всеми силами рвется к Тому, Чему нет Названия.
…С каждым днем состояние улучшается, я уже потихоньку начала выходить на улицу. Во время прогулки осознала, что после последнего случая с мамой во мне произошло какое-то отвержение, отторжение этой женщины. Мне не хотелось ее видеть, общаться с ней, появилась какая-то чужеродность, как в детстве.
Сегодня по телефону у нас с ней состоялся какой-то пустой разговор. Положив трубку, прямо спросила себя:
– Почему именно эта женщина всегда, словно зеркало, передо мной? Почему именно ее тело дало мне это физическое воплощение? Почему я сейчас отвергаю ее и не хочу на нее смотреть? Почему?
Несмотря на ее красивые и дорогие одежды, несмотря на хороший дом в окружении детей и внуков, от нее веет скорбью, печалью, нуждой, страхом, ужасом, обреченностью, ложью. В золоте и норковой шубе дети возят ее по гостям на крутой дорогой машине. Но теперь я ясно вижу все, что скрыто за всеми этими внешними прелестями.
Сижу и думаю: если жизнь постоянно показывает мне ее, значит, она – это я? Значит, скорбь, нужда, печаль, страх, обман, обреченность – во мне? Получается, и я есть все это? Закрыла глаза, смотрю на грусть, печаль, тоску, страх, обреченность. Ощутила неподъемную тяжесть в теле. Бедная моя мама: каково ей всю жизнь носить это в себе?! Теперь понимаю, почему в моем сне ребенок не хотел спускаться в подвал, откуда веяло всем этим. Сплошной ужас – носить это на себе всю жизнь! Ребенку очень тяжело иметь такую мать, хотя внешне она красиво и богато украшена. В ней нет звонкого смеха, радости, довольства. Ребенок задыхается от такой матери. Вот почему в последнее время я не хотела ее видеть! Во мне появились ясность и чистота. Наконец-то рассмотрела свое зеркало. Вот откуда во мне сильная жажда любви и тоска по Возлюбленному.
Помню, когда я всем телом крикнула «хватит лгать!», на мгновение увидела ее совсем «голую», увидела, что в ней на самом деле. Там не было всего того, что она постоянно демонстрировала нам. Я увидела под ее ревностью, гордостью, жадностью и завистью настоящее, То, что есть. Там присутствовало что-то очень тяжелое: скорбь, печаль, нужда, страх, боль, обреченность на страдания. Закрыв глаза, смотрю внутрь на все это. Тихо и бережно глажу себя:
– Успокойся, мое родное дитя. Все это не ты. Это было передано тебе по незнанию. Мать может передать ребенку только то, чем напитали ее саму. Все эти чувства знаются, а то, что знается, – это уже не ты.
Задала себе вопрос: чем является То, что знает мой опыт? Внутри появились проблески ясности и легкости. Заметила: то, с чем я отождествилась, вызывало во мне очень тяжелые чувства и давило, словно свинцовый саркофаг. Мысленно представила все это и перерезала нить, которая держала меня на привязи. Представила, как свинцовый саркофаг улетел в невесомость. Что осталось? Я Жизнь. Я осталась одна, без пары, без свинцового саркофага в виде женщины-матери. Что же все это было? Неужели свинцовый саркофаг – это мои мысли, телесные ощущения, восприятия, чувства, образ, который я сама себе придумала?
Началась тошнота. Закрыла лицо ладонями, словно бы выдохнула всем телом, произнесла:
– Не стоит делать из детей смысл жизни. Не стоит делать смысл жизни из внешнего вида. Не стоит делать смысл жизни из достижений и желаний.
Слезы на глазах.
– Я остаюсь одна.
Облегчение, словно маленький росток пробивается на свет из-под глыбы. Тихий покой. Ощущение первого вдоха после долгого забвения, ощущение аромата давно забытой реальности. Приходит ясное понимание, что стоит быть благодарными родителям за то, что они, как зеркало, показывают нам наше отражение. Мама ясно показывает мне мои маски, которые я не признаю и отрицаю.
Но опыт в виде обособленной личности просто так не отступает. Ночью меня атаковали мысли: вдруг тело станет совсем больным, неизлечимым, быстро состарится и умрет. Тут же тихо успокаиваю себя:
– Не думай. Мысли ограниченного ума не реальны. Не ум в теле, а тело в уме.
– Значит, если я успокою ум, если ум будет в покое, тогда и тело успокоится?
– Да.
Лежу и думаю: было бы хорошо, если так. Уж слишком долго я нахожусь в заточении понятий «тело, женщина, Аи». Слишком долго в заточении мысли «я не чувствую себя довольной». Глажу себя, проговаривая:
– Мой добрый, умный ум, теперь тебе не надо так много думать. Твоя мама – это Тишина, твой папа – это Покой.
Бережно глажу ладонями лицо:
– Прости, Тайна, я порядком тебя измотала.
Внутри ощущение, что мое старое заточение «женщина Аи» дает трещины, уступает место чему-то Большему. Дает место Жизни, настоящей реальности.
В обед сижу за столом, вопрошая:
– Если есть я Аи, значит, есть Я и есть Аи?
Ладони непроизвольно раскрылись, смотрю на них и вновь задаю тот же вопрос, направляя все свое внимание на факт осознания, на настоящий момент. Вдруг с рыданием вырвалось: «Я безназванность!» Получается, в этой квартире, за этим обеденным столом не было троих: свекрови, мужа и меня. Есть только Бог! На миг ощутила чистое, цельное, глубокое переживание любви. Любовь, в которой нет места для различий и разделений. Тело словно прорвало – рыдаю. Как при взрыве сквозь слезы из тела выходят слова «Один Бог! Одна Неизвестность! Одна Тайна!» Тогда к чему была вся эта борьба?!
Продолжаю погружаться в «я осталась одна», ведь по факту так оно и есть. Но отождествление «я мать» тянет назад из моего намерения погружаться все глубже и глубже в постоянно расширяющиеся сферы Бытия. «Я мать» шепчет: «Позвони, узнай, как дочь, как внуки, малыши».
– Не буду, я насытилась ролью матери.
И все же взяла телефон и позвонила. Четко поняла, что мать в своем стремлении быть самой лучшей мамой сама взращивает эго детей. Что может дать эгоизм женщины-матери? Только эгоизм. Очень ясно увидела, что своей ролью «белой пушистой бабушки» взращиваю в детях неуправляемый эгоизм. Установка, которая сидит во мне – «я буду самой лучшей мамой, не то что моя мать» – взращивает убеждение «я лучше, чем моя мама». Только сейчас ясно увидела корень этих убеждений и привычек – он в эгоизме. Эго может взрастить только эго.
Мать думает, что жалеть это хорошо. Но жалость присуща только личности эго, и, разумеется, мама вложила в меня только то, что было в ней: страх, ожидание опасности, слепоту в наивности и доверчивости. Боже, какой неподъемный груз носит она внутри, несмотря на красивые одежды снаружи! Впервые появились реальные проблески сострадания к этой женщине. А ведь мама моя, сама не зная об этом, по сей день несет тяжелую ношу. Это и называется слепотой.
Разве кто-то сможет поднять и вынести столько, сколько несет наша мама? Ты правильная мама для меня. Ты даешь, а я беру полностью по той цене, которую заплатила ты, и по цене, которую плачу я. Если бы не ты, мама, со всей своей тяжестью, скорбью, печалью, порожденной страхом, разве смогла бы я увидеть просвет? Именно ты подвела меня ко мне самой. Дорогая мама! Ты правильная мама для меня!
Для ребенка жизнь – это мама. Всем сердцем с благодарностью и любовью преклоняюсь перед своей жизнью.
…Среди ночи проснулась и ясно осознала, что не надо никого жалеть. Это забирает силу. Например, если мы из жалости вскроем кокон бабочки, чтобы она поскорей из него вышла, мы сделаем ее крылья очень слабыми. Так же и с человеком: постоянно жалея и помогая ему, мы делаем его слабее. Вспомнила: в тот момент, когда мы с мужем прощались, он сказал: «Не надо меня жалеть!» А я ответила: «Я не жалею, я восхищаюсь тобой!»
Теперь четко понимаю, что люди часто путают чувство жалости с любовью. Именно на этом зависает мать. Жалость и любовь совсем разные понятия. Жалость узконаправленная, мелкая, отдельная, а любовь сильная. Разве Бог смог бы сотворить такое чудо, если бы хоть кого-то пожалел? В Нем нет жалости, в Нем любовь созидающая, сильная. Поняла, что все это время во мне присутствовало чувство жалости. Но теперь, когда я осталась одна, мне не надо жалеть себя, свой «образ Аи». Бог не скажет «Мне жаль». Бог скажет «Я сделал все, что мог». Бог сострадает и любит, но не жалеет.
…Утром встала и поняла, что взять священный меч и с корнем вырубить то, с чем отождествилась – с трехглавым драконом «женщина, мать, дитя» – будет не просто. Но оно того стоит. Хватит направлять все свое внимание на это, а стоит направить его внутрь, на Одно, что есть. Не стоит ни на чем «залипать». Бог потому и свободен, что ни на чем не зацеплен.
Закрыла глаза, смотрю внутрь на чувство жалости. Вижу: жалость – это паразит. Она состоит из сопротивления и нужды, постоянно демонстрируя свое превосходство и значимость. Вижу, как давно этот паразит поселился в моем теле и долго благополучно живет. В жалости, то есть в паразите, нет искренности, нет открытого взгляда на жизнь. Вспомнила те моменты, когда я и мои дети были «на грани» из-за сумасшествия ограниченной личности под названием «родитель». Дочь чуть не «съехала с катушек»; спасло, что она заболела менингитом и мы, родители, усиленно занялись ее лечением и на некоторое время забыли о вседозволенности эго. Сын, в одиночестве оказавшись в одном из сильнейших вузов другой страны, чуть не «съехал с катушек», еле сдержался и выжил. Спасло то, что я впервые попала на семинар Берта Хеллингера и активно делилась с сыном по телефону новыми знаниями.
Только теперь понимаю, что львиную долю боли и тяжести на себе нес муж. Ясно вижу, как милосердно То, чему нет Названия: Оно сострадательно. Это доброта, которую не описать никакими словами. Она просто любит. Так любить в своем могуществе может только Одно. Льются слезы в бесконечной благодарности Тайне, Тому, что я никогда не узнаю. Шепчу: «Слава Тебе! Какое счастье, что никто никогда тебя не потрогает, не увидит и не назовет. Счастлив тот, кто это осознает. Мама-Жизнь, прости, ты великодушна и милосердна».
Под утро проснулась от кашля, живой организм со всей силы исторг из себя жгучую горечь. Кто исторг? Движущая сила – прозрачное Одно – непроявленное, безобъектное Одно – Жизнь. А ведь раньше была абсолютно уверена, что Аи рулит и живет жизнь. Но сейчас совсем другой взгляд, ясно вижу, как «этикетка» возомнила, будто это она живет жизнь, она вершит все, решает и контролирует, что все зависит от нее. Да, это настоящее безумие – думать, что наклеенное название вершит происходящее.
…Вновь и вновь, оглядываясь на происходящее, размышляю: здесь была свекровь, был муж, сейчас их нет. Прямо смотрю на то, что есть, и понимаю – раз нет тел, значит, нет и меня как женщины Аи. Тогда кто переживает, что о ней подумают, когда она умрет? Кого это волнует? Несуществующий объект Аи. Значит, меня, как личности, нет. Тогда что есть? Получается, все волнует того, кого нет? Этот материальный мир не живой. А что тогда живое? Я-Жизнь попала в нереальный, неживой, иллюзорный мир? Этот мир мертв и я мертва? А кто тогда живой? Слов нет. Тишина.
Все это время я думала: Мама-Жизнь не дала мне человеческой радости и удовольствия, а по сути, как оказалось, сполна дала того, чего не описать словами. Дала мне То, что можно только осознать. В голове крутится мысль «простота хуже воровства». Как это? Я думала, что сама доброта – это я. Но ведь доброта происходит на фоне чего-то. Я остаюсь одна означает, что Одно знает и ясно освещает все это. Я остаюсь одна – это То, что присутствует и знает, но само Оно не может быть знаемо и познаваемо.
…Долго не видела внука. Сегодня дочь приходила в гости, а когда они собирались уходить, внук сказал мне:
– Я хочу быть с тобой.
– Я тоже хочу быть с тобой.
Подумала: а ведь дитя – это искренность, открытость. Вот о чем идет речь, когда говорят «будьте как дети». Люди в возрасте где-то внутри чувствуют тщетность и нереальность этого мира. И только с маленькими детьми у них тесная связь, потому что те еще не успели окунуться в водоворот мыслей и убеждений. Проводила гостей, сижу и думаю: а ведь это я шепчу Тайне «я хочу быть с тобой!».
…Обратила внимание, что меня постоянно не покидает одна и та же мысль: «в день похорон мужа стол мог бы быть и лучше». Ясно понимаю, что во мне не дремлет отдельная, обособленная личность, женщина, живущая мыслью «что обо мне подумали те, кто был на похоронах?». С любовью успокаиваю свой беспокойный ум: если все так прожито, значит, на это была его воля. В самом деле – если человек при жизни никому не был нужен, то зачем после его ухода устраивать пир? Кому все это надо? От такого откровения у моего рационального ума случился коллапс:
– Как же так?! Ведь мне надо о чем-то думать, в чем-то себя укорять, чего-то добиваться, кому-то угождать и все время что-то доказывать!
– Нет, не надо. Твоя мама – безмолвие. Твой отец – покой. Найди свой Исток.
Годовщина, которую хочу провести, совпала с днем влюбленных, мероприятие проведем дома, так как в стране действуют ограничительные меры по пандемии. Ощущение, что сама Жизнь живет жизнь и сама знает, на что расходовать деньги. Внутри робкое желание собранные деньги заплатить издательству для выпуска книги, а не потратить на «пир во время чумы».
…Я одна, значит, у меня есть возможность вслух звать Маму. Брожу по квартире, проговаривая голосом одно и то же: «Мама». Сначала тон был вызывающим и требовательным. Через несколько дней заметила, что зовущий голос становится мягче, теплее. Затем в голосе услышала просьбу: «Мама!».
Что значит для меня Мама? Мама – это Жизнь. Мягко и бережно ко мне приходит понимание, что не мама во мне, а я в маме. Не жизнь во мне, а я в жизни. Внутри почувствовала облегчение. А ведь эта подсказка была дана мне ранее Рупертом Спайра: не ум в теле, а тело в уме. Но только сейчас я до нее «дозрела».
Чем чаще оглядываюсь назад, тем больше понимаю, что мы с мужем жили в сумасшедшем мире по сумасшедшим законам и при этом считали себя нормальными. Не понимали, что в безумном мире можно выжить, только став такими же безумными. Шла по улице и вспомнила, как мы с мужем дважды разводились. В первый раз когда я от работы получала квартиру. По советским законам не ставили в очередь на жилье, если у кого-то из супругов имелась недвижимость. А у мужа, оказывается, была дарственная на квартиру от его мамы. Мы быстро побежали и развелись, чтобы получить хоть какую-то жилплощадь. Но мой руководитель вызвал меня и сказал: «Не выдумывай! Получай квартиру вместе с мужем». Мы опять побежали и быстренько зарегистрировались.
Во второй раз развод состоялся, когда безумие уже превратилось в бездонную яму. Две женщины (свекровь и мама), внешне не показывая вида, просто дрались не на жизнь, а на смерть за сферу своего влияния. И лишь сейчас я осознала, что мы с мужем горели между ними, как между двух огней. Однажды, когда я была у родителей, папа сказал:
– Я тебе никак не смогу уже помочь. Но единственное, чем я могу защитить тебя, это дать совет: оформи развод, но никому об этом не говори. И продолжай жить так, как жила, ведь детям нужен отец. Если вдруг станет совсем невмоготу, ты сможешь в любой момент уйти, имея на руках документ о разводе.
Я подала на развод, муж согласился. Когда оказались у судьи, она, только лишь послушав весь черный поток, который от нас исходил, сразу нас развела. Сказала: «Я вам даже время на раздумье не дам, сразу вынесу решение о разводе, из вас ничего не выйдет».
Вышли из здания. Муж спросил:
– Тебя подвезти?
– Нет, – ответила я.
Я стояла на остановке, муж сел в машину и уехал. А я плакала, глядя ему вслед. Немного успокоившись, поехала на работу. Потом как- то тихо и постепенно все вошло в прежнюю колею.
И вдруг однажды прихожу с работы, а сильно расстроенная свекровь спрашивает: «Вы что, развелись?» А я уже и забыла об этом, но ответила: «Да, развелись». Сейчас догадываюсь, кто первый сообщил свекрови эту новость. Мама. Ведь она одержала победу над своим противником, и ее совсем не волновало, какая цена будет заплачена за это. То, что внучка тяжело заболеет, а еще через несколько лет дочь попадет на операцию женских органов, ее особо не волновало. Главное – она взяла верх над другой женщиной! Дурдом.
Правда, когда муж сильно болел и мы с ним вечерами иногда подолгу говорили, он признался: «Я помню, как ты плакала на остановке».
А теперь прошла уже целая жизнь. Слезы на глазах от того, что именно благодаря сумасшедшей Аи у меня теперь есть возможность осознать истинное Я. Если бы не глупости, которые она совершала, если бы не все ее ошибки, через которые прошла, разве я сейчас осознала бы себя? Приходит ясное понимание: глупости, ошибки, безумие, совершенное Аи, также необходимы, как праведность, добродетель, искренность и доверчивость. Это как две стороны одной медали. Две стороны Одного. В борьбе противоположностей зарождается Целое. Слышу свой голос:
– Значит, все мое сумасшествие, ярость, гнев, злость, жадность тоже были не напрасными?
– Из этого проясняется истина.
Вдруг произнесла то, что прояснилось:
– Сумасшедшая дура Аи!
Слезы на глазах. Суровая, бесчувственная, карающая мать; властная, жесткая, беспощадная жена. Кто сейчас, бережно взяв за руку, ведет меня к выходу из замкнутого круга? Именно она! Плачу, проговаривая: именно она – сумасшедшая, суровая, беспощадная Аи – ведет меня к себе самой. Я люблю ее! Спасибо, Аи!
Вспоминаю слова «называйте себя истинными именами» и вижу, что мое истинное имя «сумасшедшая, ненормальная Аи». На это указывал Бог через мужа и свекровь. А я только сейчас осознала. «Чудеса!» – подумала я.
Эго, то есть ненормальность, говорит: «Я регулирую свою реальность». И как теперь показывает опыт, это происходит до тех пор, пока эгоизм вдоволь не напитается, пока не станет тошно от такой «реальности». Уже нет людей, которым она доказывала, что сама регулирует свою реальность. Если нет людей, которым я все доказывала и защищалась, значит, не я регулирую свою реальность. А что есть? Есть То, что было до эго. Безмолвие. Покой. Впервые совершенно искренне произнесла:
– Ты моя мама, и я ценю тебя как маму. Для тебя есть место в моем сердце. Всем сердцем преклоняюсь перед твоей судьбой, полной страха, зависти, нужды, гордости, лжи, наивности. Дорогая мама, я повернусь лицом к моей судьбе, какой бы она ни была.
Чем глубже вглядываюсь в себя, тем яснее понимаю, что взвалила на себя не свое. Превратившись в отдельное обособленное существо, в эго, решила сама рулить своей реальностью. Если я плохая и не заслуживаю ничего хорошего, значит, заслуживаю плохого: тяжести, боли, страданий. Буду нести тяжесть, нужду, боль, когда все плохо и даже если дальше будет еще хуже. Слезы на глазах. Боже мой! Я как ишак взвалила на себя не свое и несла все это многие годы. А что мое? Пустота, легкость, созвучие с движением Того, что Есть.
Но обособленная личность Аи не унимается: тело болит то там, то тут. Вновь меня накрыл страх за тело. Плачу. Я устала быть страхом, тяжестью, болезнями, страданиями! Всю жизнь быть только страхом – это ад. Вытащи меня отсюда, я устала быть страхом!
Проснулась утром и ясно поняла, что ум-тело просто уговорами не изменишь – это как примочка для облегчения симптомов, которая не решает основную проблему. Сегодня вместо слов «мой добрый ум, теперь тебе не надо много думать, твоя мама – тишина, твой папа – покой» стала вопрошать «сколько ты можешь впихивать Бога во все свои страхи?». Куда, в какую еще задницу хочешь запихать Жизнь? Теперь ясно и прямо буду указывать уму-телу его место, настоящее, реальное. Не Жизнь в теле, а тело в Жизни. Тело в уме, ум в точке локализации Бога, открыто знай свое место!
Жестко вновь и вновь буду указывать на то, что есть. Хватит сумасшедшей женщине Аи вертеть мной своими страхами, нуждой и потребностями! Долгое время Бог был рядом и прямо указывал мое истинное место, а я не понимала. Теперь только ясный взгляд. Отныне указателем будет яркая прямая истина, которую все чувствуют глубоко у себя внутри. Возьму меч – другого выхода нет. Правду говорят «благими намерениями вымощена дорога в ад». Все умерли, и ты, Аи, умрешь, ты ничем не лучше других.
Перед сном случилось короткое рыдание с мольбой: «Господи, осознай себя в нарисованной картинке, пожалуйста!» Вот так проходят дни: то всплесками проявляется рыдание, то мольба во весь голос, то просто молчание и тишина.
Немного успокоившись, нашла в сети бригаду, которая занимается утеплением лоджий с подогревом пола. Договорилась с ними о начале работы на кухонном балконе. К вечеру двое строителей начали работу по утеплению. Ребята сделали то, что было запланировано на этот день, я угостила их ужином, проводила и просто сидела за столом. И тут произошло нечто, не поддающееся описанию. Любовь струилась отовсюду, она лилась из того места, где обычно сидела свекровь, где сидел муж, исходила от тарелок, с которых сейчас ели ребята. Отовсюду струилась любовь, доброта, нежность, тепло, забота. Это просто невозможно выразить, я лишь воскликнула:
– Ах! Вот почему Любовь первым делом пошла к больным, слепым, прокаженным страдальцам! Только Бог может любить человека, который все потерял! Это любовь неземная! Она есть! На такое способен только Бог.
Всю меня наполнило такое необычайное чувство доброты, что не передать. Я закрыла ладонями лицо и заплакала: «Господи, это ведь любовь! Она струится ко мне и от меня».
… Теперь я реально осталась одна. Внутри тихо. Не спеша, размеренно делаю уборку дома, готовлю еду, словно наслаждаясь самим процессом. После завтрака иду в зал, расположившись на мягком диване напротив окна, созерцаю дерево – оно уже стало частью меня, каждый день его наблюдаю. Читаю книгу, потом медленно передвигаюсь на кухню, готовлю обед, причем каждое действие – как ритуал любви к той, что осталась одна. Слезы любви на глазах. Впервые всем телом ощутила любовь к Одному, что сейчас есть со мной, во мне, через меня. Я есть непроявленное, бесцветное, без названия, и от этого чувства уже не испытываю страха, как это было раньше, во мне просто проявляется тихое наслаждение. То, что невозможно описать, становится все больше и больше, и все меньше желания пугаться. Такое ощущение, что освобождаюсь от потребности защитить, обезопасить Аи. Происходит очень медленное трепетное освобождение от тирании несуществующей женщины, требованиям которой я все это время подчинялась. Все тише и тише становится внутри. Чем является То, что осознает мой опыт? Чем бы оно ни было, я наслаждаюсь им. Ощущаю, что даже благодарить Бога – это тоже своего рода высокомерие ума-тела перед Богом.
…Балую себя, как маленького ребенка. Вечером пошла в парк, который часто посещала прошлой зимой. Гуляя в темноте по тропинке в гуще парка, проговаривала голосом:
– Мама, пожалуйста! Папа, пожалуйста!
Глядя в небо, встала посереди парка, кружась на одном месте с распахнутыми объятиями. Со слезами вырвался крик:
– Господи, пожалуйста! Неужели эта маленькая ограниченная женщина сильнее Тебя? Ведь Ты всемогущий! Неужели эта маленькая, запуганная женщина имеет такую большую силу? Пожалуйста, Господи!
Слезы льются, плачу в голос. Благо в парке никого нет.
…Сегодня у меня не было желания читать книгу, я просто ходила по квартире туда-сюда, проговаривая «мама, папа». Постепенно молящий тон перешел в рыдание. Успокоившись, села и подумала, как сильно Мама-Жизнь любит: она позволяет мне сейчас громко выражать свои чувства, мольбы, эмоции. А сколько женщин ушло, не имея такой возможности?! Они не могли плакать и молить, потому что постоянно были в окружении семьи, у них не было возможности остаться наедине с собой. Боялись искренне и громко выразить свои чувства. Помню, как-то я сказала свекрови: «А вы поплачьте». Она ответила: «Не могу. Хочу, но слезы не выходят». Женщина не могла даже слезами выразить всю свою боль и скорбь.
Закрыла глаза, глубоко наблюдаю себя. Вижу, что я и есть та запуганная до ужаса женщина. Смотрю непрерывно на «есть я» и «есть женщина, которая боится постареть, заболеть, умереть, исчезнуть». Вижу, что всегда есть я и еще что-то рядом, мы как пара. Нас двое? Умом понимаю, что есть Одно, на фоне которого все происходит, одна реальность. Значит, моя пара – это запуганная страхом исчезновения женщина. Кто-то из нас двоих, то есть из пары, не настоящий, не реальный. Ясно понимаю, что из пары должен остаться кто-то один. А как это возможно? Уже в отчаянии шепчу сама себе: «Буду пристально смотреть, наблюдать свою пару, даже если она уничтожит меня своим страхом и ужасом. Ярко, как прожектором, буду светить на вторую. Все свое внимание буду направлять только на нее, а там будь что будет. Другого выхода не вижу – моя пара порядком меня измотала». Тело физически тошнит от моего решительного настроя. Ведь настоящий ад – жить в постоянном страхе, это точно не жизнь. Как только я смогла попасть в это? Ужас! Самоистязание. Прямо говорю: смотри на того, кто истязает. Мне плохо.
Все больше и глубже вглядываюсь в то, с чем отождествилась. Ясно вижу, что я превратилась в угождающую тревожную мать, превратилась в рабу своих детей, как, впрочем, и свекровь с мужем. А свекровь, помимо нас, была еще рабой своих великовозрастных детей и их детей, то есть внуков. Ведь не случайно я много лет наблюдала все это и была полностью захвачена глубокой бессознательностью.
Панические атаки, беспокойство за детей в каждый момент жизни. Слепая материнская любовь. Потрясена так, словно мне открыли глаза. Мой тревожный взгляд был непрерывно направлен на детей: тепло ли они одеты, как бы не заболели, что они поели, непрерывный страх за них. Вечно переживала за необходимость одевать их так, чтобы они выглядели не хуже других, чтобы имели то, что имеют другие дети и т.д. Этот страх как зеркало всегда стоял перед глазами, когда наблюдала такое же состояние в свекрови: ее забота и страх за сына – отца моих детей. Незрячая от страха за детей мать. Это настоящее сумасшествие!
И этой безумной матерью была я. Ясно вижу, что при этом напрочь забыла о том, что я есть, все мое внимание было на другом, на других, но не на самой себе. И только сейчас четко вижу очередную маску, которую примерила на себя. Мысли, тело, чувства, ощущения, восприятие не знают и не живут, но указывают, как жить. Это настоящее безумие, когда мысли и чувства думают, что знают, как жить. Безумная мать – это ад не только для нее самой, но и для ребенка. Мне «посчастливилось» воочию наблюдать это безумие. И сейчас, кое-как выбравшись на берег из мощнейшего водоворота «мать и ребенок», осознаю происходящее. Чем больше осознаю, тем больше убеждаюсь, что каждый человек сам творец своего ада и рая.
Ясно вижу, что связь «мать и ребенок» это связь понятий «должна» и «хочу», которые периодически меняются местами. Мать говорит «должна», ребенок требует «хочу». Проходят годы, маски меняются местами.
Интуитивно чувствуя, что дверь там, с чем я отождествилась, глубоко погружаюсь в себя. По утрам к словам «мысль не знает и не живет» добавляю слова «чувство страха, грусти, боли, скорби, тяжести не знает и не живет». Почувствовала, как эти слова отозвались внутри облегчением.
Теперь вечерами меня вновь тянет в тот парк, где я гуляла прошлой зимой. Сегодня деревья покрылись инеем. Они невероятно прекрасны! Такое ощущение, что деревья переоделись в пушистые серебристые воздушные платья. Гуляю по парку и думаю: как я, женщина Аи, могла ставить себя выше этой красоты? Считала, что есть только я одна, и что я властвую над всем этим и контролирую. Да что говорить – я просто не замечала эту красоту! Никого и ничего не ценила, видела только себя, считала, что, кроме меня, никого не существует. Это истинное безумие: как я могла не замечать настоящего «хозяина» жизни?! Красота повсюду. Неудивительно, что я оказалась в клетке страха и нужды, ведь маленькая сущность не в состоянии выдержать все то, что она взвалила на свои плечи, возомнив себя особенным центром всего того, что есть. Пропитанная изнутри презрением к окружающему, я была переполнена страхом, нуждой и сопротивлением тому, что есть на самом деле. Мое «ложное я» уже не в состоянии выдержать всей тяжести искусственной реальности, которую я сама себе придумала. Теперь «ложное я», устав от самого себя, бродит вечерами в парке с мольбой «мама, папа!».
… Медленно проходят дни. Я ясно и открыто погружаюсь в то, что есть. Понимаю, что у меня имеется счастливая возможность наблюдать зеркало – свою маму. Моя мама осталась заложником «нужды»: внутри она всегда с протянутой рукой, ждет внимания детей, внуков, знакомых, родственников, ждет очередных материальных благ и прочего.
Через образ мамы наблюдаю себя. Значит, я запрограммирована только на «дай». Как отдавать – не знаю. Кто может отдавать? Тот, кто наполнен, доволен, умиротворен. Тот, кто любит, не ожидая ничего взамен. Ясно понимаю, что пока в человеке сидит страх, отдавать он не сможет. Приходит понимание, что единственный выход – это смотреть на страх, не отворачиваясь, не закрывая глаза, полностью и целиком находясь в настоящем моменте, в данном случае.
Мать в нужде – это требовательная мать. Она в постоянном ожидании внимания со стороны детей. Что может быть более разделяющим и изолирующим? В этом нет любви.
… Сегодня с сестрой ездили к маме на ужин. Я старалась из глубины наблюдать за тем, где застряла. Зашла на кухню, обняла маму, сказала:
– Здравствуй мама.
Она не посмотрела на меня, встретила упреком:
– Ты меня не ищешь! Я тебе не нужна!
– Мама, меня тоже никто не ищет, и я тоже никому не нужна, – ответила я.
За ужином мама совсем не смотрела в мою сторону и всем своим видом показывала, что обижена на меня. После ужина ушла в свою комнату. Для ребенка очень тяжело иметь требовательную, контролирующую и осуждающую мать. Всеми силами стараюсь осознанно наблюдать происходящее. Ощутила в себе просвет сострадания. Я увидела Бога в лице матери, Он именно так проживает момент. Кто как не Бог берется за самую грязную неблагодарную работу? Вижу, что вся моя жизнь была посвящена требованиям и страхам иллюзорного «я». В ситуации с мамой стараюсь всеми силами распознать свое истинное я. На этот раз не ухожу глубоко в мысли, а пытаюсь разглядеть временное, ограниченное, ложное «я», мало-помалу просветить единственное «я», которое есть.
