Читать книгу: «День на Пересадке», страница 3
Я понимала, что моему сыну с рождения достались непростые карты. А значит, ему нужна живая мама. Живая и любящая мама, которая, словно оберег, укутает его в любой темноте.
Следующим утром я собрала сумку и вышла из дома с годовалым сыном на руках. Я помню то утро, когда ехала на трамвае к маме домой, холодея от ужаса и своей смелости, прижимая белокурую головку Марка к груди. Тот шаг навсегда останется самой большой моей храбростью в жизни. Я была готова умереть, но больше никогда не просыпаться от удара ногой по голове.
Следующие десять лет моей жизни были настолько непростые и насыщенные, что, чтобы описать их, понадобилась бы еще одна книга. Жизнь мамы-одиночки никогда не простая. А когда ты выходишь из нездоровых отношений, так вообще становишься воином. Ловким ударом одной руки отбиваешь счета, которые сыплются на тебя, словно летний дождь, а другой варишь суп малышу и читаешь ему книги перед сном.
Работала я постоянно. В банке по профессии, таксистом по ночам, а по выходным мы продавали с сыном овощи на рынке. Финансовой поддержки бывший муж не оказывал, хотя был к тому времени уже миллионером, а по закону мне назначили смешную сумму, достаточную лишь на покупку ужина на один вечер. Так я узнала, что живу в стране, где права женщин и детей не защищены, а защищены лишь права тех, у кого есть деньги и связи.
Работа в такси в те годы была по ночам. Уложив сына спать под присмотром мамы, я уезжала на работу таксистом. Возила я без лицензии – просто подбирая случайных попутчиков. Именно это умение разбираться в незнакомцах, которое подарила мне работа в такси, и приготовило меня, как я поняла позже, к одиночным путешествиям. Таксовать по ночам – лучшая тренировка интуиции! Иногда, возвращаясь домой под утро, я плакала от усталости. Жизнь казалась бесконечным колесом тревог и выживания.
Но долго грустить было некогда: заботы о малыше, безденежье и постоянный страх, что его отберут, были моими спутниками, а ночами я не спала, спрашивая небеса, за что же я попала в такую ситуацию.
Тогда и начался мой путь в психологию и к чему-то еще выше. Я искала любой поддержки, любой информации о том, как себя вести в ситуации полной беспомощности.
Много раз приезжая в садик после работы, ребенка я не находила. А потом начала видеть, что мои переживания доставляют бывшему мужу удовольствие. Он словно хотел добить меня, растоптать, растереть в порошок. Словно видя во мне врага, а не простую девчонку двадцати лет, с кем не получилась семья. Я ощущала, что мне мстили. За что-то, чего я не совершала.
Я знала, что папа моего сына был навсегда разлучен своей матерью с отцом. Видимо, именно эта детская история и послужила основой его жестокости по отношению ко мне и желанием разлучить нас с сыном. В картине мира бывшего мужа просто не было вариантов, где родителей у ребенка двое.
Глубоко внутри я понимала, что если и начну битву за сына, то навсегда поселю в его душе раскол. Невозможно разделить то, что однажды соединилось. Мама и папа для ребенка неразделимы и важны. Я не знала, что мне делать. Я не хотела, чтобы мой ребенок жил на войне.
Так я стала учиться жить в нескольких реальностях. В одной реальности я училась спокойно переносить свой страх потерять сына: я чувствовала, что именно мое внутреннее спокойствие и вера в то, что все будет хорошо, и есть мой главный оберег. Я училась уважать свою беззащитность, сжимая иногда до белых костей свои руки от отчаяния, но никогда не показывая свой страх внешне.
Я училась уважать внутреннюю боль отца своего ребенка. Когда сына у меня забирали, я училась выстраивать внутри теплое мирное поле между нами троими, а внешне растила спокойную уверенность, что все будет хорошо, даже когда не слышала сына несколько дней.
После неоднократных попыток обратиться в полицию я поняла, что моя история никому не интересна: обычные семейные разбирательства. Вместо того чтобы растить свою тревогу, я училась растить свое доверие к миру.
Я стала словно батарейкой, производящей любовь и спокойствие для трех малышей: сына, испуганной девчонки, которой я и была на самом деле, и злого, обиженного на весь мир малыша – моего бывшего мужа. Я и не знала, что так начинается взросление: не потому, что ты попадаешь в мир взрослых, а потому, что вынужден учиться жить среди обиженных раненых детей.
Год шел за годом, я начала понемногу вставать на ноги, даже купила квартиру в ипотеку. Денег на мебель и ремонт у меня не было, но зато у меня были друзья. Друзья помогали красить стены и завозить мебель. Наши уютные вечера на полу без стола, просмотры фильмов вместе с сыном в обнимку по вечерам, разговоры по утрам по дороге в школу. У меня было странное ощущение, что я проживаю не совсем свою жизнь. Я словно зашла случайно не на свою линию. Но этот русоволосый умный мальчуган, который называл меня мамой, стоил всех трудностей.
Я всегда нравилась мужчинам и иногда ходила на свидания. Но внутри у меня было холодно и пусто. Я словно потеряла интерес к своей женской судьбе. Несколько раз мне даже предлагали выйти замуж. Это были приятные, хорошие люди. Но у меня внутри не откликалось ничего. Гораздо ценнее мне была с таким трудом завоеванная свобода. К семейной жизни я не испытывала больше ни малейшего интереса, вздрагивая каждый раз при виде свадебных церемоний.
Помню одно утро в холодной электричке в Подмосковье. Я возвращалась домой из командировки. И вдруг поняла, что мне уже почти тридцать лет. Я стала взрослой женщиной с ребенком и ипотекой. Стала именно той, кем так боялась стать в детстве.
В моей жизни так и не случилась большая любовь, да и не было в этом ничего необычного. По статистике в моей стране разводы и аварии случались все же чаще, чем любовь.
Я не стала ни путешественницей, ни ученой, ни одна моя детская мечта не сбылась. Я помню, как тогда приняла решение, что буду счастливой, несмотря ни на что. Просто потому, что дома ждет сын, потому, что скоро весна, потому, что могу купить себе горячий чай с лимоном на вокзале и вдыхать запах московского метро в командировках.
Той весной я стала много летать по работе. И однажды в самолете, спустя десять лет после окончания школы, мы случайно встретились с тобой снова.
Мы приятно общались на протяжении всего полета. Я была рада видеть тебя, как привет из детства.
Я помню, как рассматривала твой паспорт и увидела там штампик с изображением пингвина из Антарктиды. Ты, как оказалось, увидел весь мир, от Новой Зеландии до Чили, и летел домой погостить у родителей. Мне было приятно, что именно ты был моей первой школьной любовью, хотя бы в юности я не ошиблась.
Приземлившись, мы расстались легко и тепло, я была уверена, что уж точно навсегда. А на следующий день ты просто пригласил меня на прогулку. С того дня мы не расставались.
Я помню, как мы не спали первые несколько дней после первой встречи. Читали мои дневники и делились воспоминаниями. Ты рассказывал все, что с тобой случилось за эти десять лет, а потом внимательно выслушивал меня. Мы бродили по району нашего детства и делились друг с другом абсолютно всем, словно и не было тех лет расставания. Я вдруг поняла, почему у меня не получалось с другими: потому что все во мне, от вкусовых пристрастий до странных игр и чувства юмора, оказалось словно пазлом ко всем твоим странностям и интересам.
Я знала, что ты приехал в город всего на несколько недель, поэтому была счастлива каждый день просто оттого, что ты есть. Жизнь нам словно подарила билет в те времена, когда мы были школьниками.
Мы, как дети, забыли обо всех взрослых правилах, просто болтали ночами и слушали музыку через одни наушники на двоих, ездили на велосипеде, гуляли на природе и постоянно смеялись.
А однажды ты меня обнял. Я и не знала, на какую страсть способны мои клетки. Я и не знала, что все эти годы во мне живет дикое животное, которое наконец вырвалось на свободу. Я и не знала, что бывает так, что ты не знаешь, где твои пальцы заканчиваются, а где начинаются мои. Мое тело, словно годами пребывавшее в оцепенении, будто ожило, а я только и успевала, что удивляться, что это происходит со мной наяву. Ты был удивлен не меньше, все дальше и дальше перенося время своего отъезда. Расстаться даже на день нам казалось невыносимым.
Это было самое счастливое лето в моей жизни. Я показала тебе Байкал, а потом мы проехали за рулем половину России, прятали в дупло дерева в парке записки с признаниями в любви, чтоб найти их в старости. Готовили завтрак по утрам, танцуя под музыку, и читали по вечерам. Постоянно играли. Это, наверное, было самое волшебное в наших отношениях: мы постоянно во что-то играли, переодевались в разные костюмы, превращая в приключение даже простую смену колес на машине. Мы оба сильно похудели и находились на каком-то пределе своих возможностей. Во мне начали расцветать бутоны моих забытых желаний, я стала писать и видеть будущее. И словно стала снова доверять миру.
Однажды в ноябре ты принес рождественскую елку, мы приготовили праздничный стол, нарядились и даже запустили фейерверки. Мы словно обманули код времени, случайно попав в вечное детство и вечную любовь.
Я помню тот вечер под елкой. Ты лежал и гладил мои волосы, рассматривая глаза. А я просила мир: «Остановите все, пожалуйста, сейчас. Я не смогу быть счастливее». Абсолютно все мои клетки стали любовью и благодарностью. Все обиды растворились. Я была лучшей версией себя и словно светилась от радости.
«Я получил работу на другом континенте, к которой готовился несколько лет. Я не знаю, как быть. Я хочу быть с тобой, но как?» – сказал мне ты однажды.
Не знала, как быть, и я. Потому что, конечно, сына в другую страну никто бы не отпустил, а без сына я бы не улетела. Я не хотела, чтобы ты из-за меня предавал свою мечту. Но и жизни без тебя представить больше не могла.
А потом случились и другие удары судьбы: у моего дедушки обнаружили последнюю стадию рака, а у сестры отказали почки. Из года безоблачной жизни меня словно кинули гореть заживо. Я видела, как жизнь растаскивает нас по разным полюсам.
Твоя реальность, где впереди новая страна и возможности, свобода передвижения и новые знакомства. И моя реальность, где впереди меня ждали только больницы и переживания о близких. Остаться в те дни рядом со мной значило принять на себя добровольное проклятие, закопать свою жизнь.
Шанс изменить жизнь выпадает редко. И в те дни для тебя шансом изменить жизнь стала не наша встреча, а другая страна. Даже когда ты еще гладил мои волосы, я уже чувствовала это ледяное расстояние между нами. Оно, словно нож, погружалось глубоко в легкие, мешая дышать.
Я не обижалась на тебя. Я не умела испытывать к тебе ничего, кроме любви, просто пыталась запомнить, как выглядят твои руки, глаза, какие на ощупь твои волосы. Уже зная, что ты меня не выбрал. Уже зная, что испытать такое чувство я больше не способна ни к кому.
Ты улетел на другой континент. Как фантомы прошлой связи, между нами еще случались звонки и письма, но прожить такой момент и остаться вместе можно, только не отпуская рук.
Во мне росла жгучая обида на жизнь. Я ведь уже привыкла жить и не мечтать о любви, зачем же мне подарили этот год счастья? Чтобы он жег меня теперь невозможностью ни вернуть тебя, ни забыть?
За что человеку так мучительно умирать, как это выпало на долю моему дедушке?
Мы с мамой перевезли его из деревни к нам домой и стали возить на процедуры. Чтобы покрывать счета на лечение, я продала квартиру, впервые в жизни попросив о помощи своего бывшего мужа, рассказав ему всю ситуацию, как есть. Нам так нужна была любая поддержка!
Помощи я не получила, зато, поняв, что я продала квартиру и нам негде больше жить, бывший муж забрал сына к себе, в один день перевел в закрытую частную школу, ограничив мой доступ к нему. Он знал, что у меня нет денег за него бороться, а я понимала, что не выиграю у миллионера со связями ни одного суда. Внутри меня сломалась надежда, что я могу повлиять в моей жизни хоть на что-то.
Расставание с сыном стало последним камнем на удавке моей реальности. Я сорвалась в темноту.
Причин, почему я выбрала уехать, а не проживать свое горе в родном городе, были десятки, но одна из главных – неумение в обществе, в котором я жила, поддерживать и оберегать человека, когда он проживает горе. Есть ситуации, когда ты ходишь с содранной кожей, ребра впились в сердце, глазницы сожжены от слез. Подвиг – дышать в такие дни. И когда тебе говорят: «Все будет хорошо», «Как дела?» или, еще хуже, начинают расспрашивать о подробностях. Это было похоже на то, что я будто дышу сквозь щель в целлофановом пакете и мой единственный источник кислорода закрывают любопытные наблюдатели.
Спустя годы я точно понимаю, что улетела в пустоту, чтобы выжить и уцелеть. Я словно сделала огромный вдох от ужаса и горя, а выдохнула его только в лесу Британской Колумбии.
Чувствам для проживания нужно безопасное место и время. Их нужно разложить, будто собранную землянику на полянке, рассмотреть, помолчать или прорыдать. Когда чувства очень сложные, другой человек помочь просто не в состоянии. Дикая природа и есть уникальное вместилище для наших чувств. Она мудрее и сильнее нас. Неважно, в каком состоянии ты зашел в лес, выйдешь ты точно чуть гармоничнее. А как я поняла за годы своей одиночной эмиграции и пересадок, «чуть» – это как раз достаточно, чтоб прожить этот день.
Встреча с оленем
Та зима в Канаде была самой бедной в моей жизни и полной неизвестности. Я не имела права работать, ютилась на паре квадратных метров подвала, не была уверена, что мне продлят визу, сдам ли экзамены в колледже, потому что не понимала и половины того, что говорили на занятиях. Но самой сложной была неизвестность: увижу ли сына, что будет с сестрой, смогу ли привыкнуть к мысли, что не увижу тебя, и не разрушаться каждый раз от этого всего.
Когда долго живешь в состоянии неопределенности, неизвестности и ожидания, когда не можешь ни изменить ничего, ни сбежать, ни забыть, тогда полезным является навык медведя – замереть. Уйти в спячку. Стать безымянным гребцом, послушно выполняющим свои махи весла на галере жизни. Не спрашивать. Не вспоминать. Не надеяться. Стать прозрачной льдинкой, заморозив все свои слезы до весны.
Я будто забыла все, к чему привыкла. Просыпалась на узенькой кровати от цокота когтей хозяйской собаки на верхнем этаже. Собирала свой завтрак и обед в колледж, складывала тетрадки в рюкзак. Радовалась, что у меня были теплая лыжная куртка и свитер. Радовалась тому, какие чудесные сапоги я нашла в секонд-хенде всего за двадцать долларов. Радовалась, что мне надо было идти по снежным рельсам к остановке автобуса полчаса утром и вечером, а чистый снег так вкусно хрустит!
Обедая в столовой колледжа, привыкнув даже к крепкому невкусному кофе, который тут пил каждый, обсуждая домашние задания с новыми друзьями, а иногда вечерами принимая приглашения на пиво в местный бар со студентами, я радовалась, что, как медведь, купила себе эти месяцы зимы.
В моем городке ничего не происходило. Один кинотеатр на округу да пара баров. Зато были река, мост, лес. Но главное, было целительное безразличное одиночество. Меня тут никто не знал и не интересовался тем, что происходит внутри.
Однажды морозным утром, когда шла на автобус в колледж, только начинало светать, и я увидела оленя. Нежный, грациозный, он внимательно посмотрел на меня и ускакал в лес. Но на какой-то момент наши глаза встретились. И, только отразившись в его глазах, я поняла, что все еще жива.
Я не знаю, что было бы со мной, останься я в Ванкувере. Не знаю, смогла бы я выжить эту зиму, пихаясь в метро по дороге на учебу, среди серых бетонных улиц, рекламных вывесок, магазинов и равнодушных лиц большого города. Я была настолько безразлична к своей жизни, что, свернувшись, как осенний листочек, прыгнула в реку жизни и отдалась ей абсолютно. То, что я оказалась в канадской глубинке, живущей простыми ритмами, укрытой сугробами, на другом конце земли, и есть для меня главное доказательство, что живое всегда будет биться за живое в тебе до последнего. Именно эта простая скромная жизнь меня в итоге и спасла.
Встреча с тем оленем напомнила, что я живая, и помогла понять, что уходить в сторону от живого я начала очень давно. Олень увидел в моих глазах ту меня. Девчонку на велосипеде у бабушки в деревне. Девочку на чердаке с книгой в руках. Девочку, которая в одиночестве ждала, когда же вернутся мама и папа. В страшные для нас девяностые мама лежала в больнице с сестрой, а папа ночами продавал хлеб на вокзале, оставляя меня одну в пустой комнате общежития. Вся наша семья выживала, как могла, в те тяжелые годы.
Именно ту девочку увидел олень.
«Ты жива?» – беззвучно спрашивала я ее тем вечером. Было темно, и я не могла рассмотреть, какая она, моя девочка. А она отвернулась к стене и молчала.
Я чувствовала, что ко мне у нее нет ни интереса, ни доверия. Я чувствовала, что она съежилась комочком в уголке, раздавленная тем, что потеряла друга, любимого, единственного, кто ее видел, – тебя. И своего малыша – сына.
Моя девочка давно пережила мое предательство, отсутствие интереса к ней и вечную занятость родителей. Но твое предательство ей было не вынести. Как спящая красавица, осознавшая, что ее принц не придет и не поцелует, что сказочный замок превратился в доски и простынки, а конь – просто деревянная палка.
Детство ушло. Ты ушел. Создать детство без тревог для сына тоже не получилось. «А значит, пора уходить и мне», – будто говорила мне ее сгорбленная спина.
Мне было нечего себе сказать. Мы сидели вдвоем часами в этой темной комнатке без окон. Как ненужные ночью маски, на двери висели мои роли: студентки, эмигрантки, русской девушки. Единственное живое находилось в этом темном комочке, который, равнодушно отвернувшись от мира, сидел в углу комнаты, пока мое тело ходило и делало вид, что живет.
Передо мной всплывали воспоминания. Сколько раз я тебя предавала, моя девочка, когда ты прибегала ко мне делиться своими чувствами, радостями и переживаниями! За делами, отчетами, счетами я давно перестала замечать, что ты давно уже не прибегаешь ко мне, что очень давно мы не фантазируем, не обнимаемся перед сном. Сидя зимними ночами по нескольку часов в каморке под мерцание свечи, я вдруг начала видеть все в жизни иначе, чем раньше. Я боялась зажечь свет. Мне казалось, живой свет свечи грел и охранял мою девочку внутри, а включи я электричество, она исчезла бы навсегда.
Иногда к нам в комнатку приходил и твой мальчик. Не знаю, где был ты в тот момент, но твой мальчишка был с нами. Он садился в другой уголок, и ему было хорошо с нами.
Я потом увидела, как к нашей свече потянулись дети, забытые и преданные своими взрослыми. С той зимы я получила дар: начала видеть, где от человека осталась просто маска и удобный костюм, живет ли в нем его малыш или его выкинули на улицу за ненадобностью или невозможностью выдержать его чувства.
Меня всегда пугали фильмы о зомби. Той зимой я вдруг поняла, что это были не фильмы.
Иногда я не могла уснуть всю ночь. Я не помню, сколько свечей сожгла. Я так боялась, что свеча погаснет, не дождавшись рассвета.
Однажды, ближе к весне, я увидела, что спина моей девочки расслабилась, не ожидая больше ножа. И она наконец уснула.
Моя девочка стала чуть живее той весной. Я начала выводить ее на свежий воздух из темной комнаты. Мы сидели на деревянных облезлых ступеньках дома и наблюдали за облаками. «Вот бы еще раз встретить того оленя!» – я от неожиданности вздрогнула. Моя девочка отогрелась и начала говорить со мной опять! Как в детстве. Мы справились!
Британская Колумбия – чудесное место для детей. Величественная река Коламбия, деревья, как могучие атланты, подпирающие небо сотни лет, Скалистые горы, которые помнят и индейцев, и золотоискателей, и русских духоборов. Всем давала приют эта щедрая земля. Всех обнимала мягкими мхами своих лесных полян, кормила ягодами, вливала в легкие, словно лечебный бульон, свежайший воздух. А самым храбрым, которые взбирались на горы, давала еще и совершенно новую перспективу.
Я начала учиться жить заново. Я уже начала даже немного радоваться и строить планы, что буду делать, когда сдам экзамены и получу рабочую визу.
Глава 4. Гавайи, или Неожиданная инициация
Жизнь выкинула меня на свалку истории в моем городе. А я взяла и поехала на Гавайи, где истории у меня не было совсем.
Дни втянулись в какой-то серый, приглушенный ритм, который бывает зимой на севере. Каморка в подвале, привычные полчаса пешком по снегу, приветливые пять минут с пассажирами автобуса, преимущественно милыми старушками да такими же студентами, как я, лекции, учеба, путь домой. В отсутствие машины самым большим развлечением было побродить по снегу по соседним кварталам, рассматривая одинаковые домики канадской глубинки, слушая музыку, которую ты так щедро оставил на моем плеере.
Я удалила все наши фото, все письма, всё. Осталась лишь музыка да кольцо. До сих пор улыбаюсь, вспоминая, как ты его подарил. Дело же не в самом кольце? Помнится все, что связано с этим подарком.
Если бы можно было представить тот волшебный момент, что какая-то волшебная сила заполняет все пустоты, исполняет мечты, о которых ты даже не позволял себе думать, кровь превращается в радость, лимфа – в нежность. Тела становится так мало, что любовь фонтанирует из тебя по полу, заливает кухню и вытекает на майскую улицу. Это был такой вечер.
Мне кажется, все штампы и свадьбы выдумали, чтобы хоть как-то скопировать такой живой момент любви. Но если перед людьми такую клятву легко нарушить, то перед всеми своими клетками и сердцем – нет. Тогда я и подписала себе приговор – отдаться любви без остатка. А идти дорогой любви – это значит всегда идти по бездорожью.
Я положила голову к тебе на колени, а ты бережно перебирал мои волосы пальцами, словно струны своей любимой гитары. Время и расстояния перестали существовать. Была только любовь. И мне было волшебно.
«Я хочу подарить тебе кольцо», – просто сказал ты, словно подтвердив, что безмолвная свадьба случилась не только в моем сердце, но и в твоем.
Кольцо отозвалось сразу. Это было даже страшно: я никогда не получала такого кольца. С тех пор, как мы расстались, это кольцо стало жечь мой палец. Надето оно было на палец, а снимать его пришлось с души.
Так, мне кажется, и началась моя первая инициация и волшебная игра с планетой. Интуитивно поняла, что из уважения к себе и своей истории любви мне нужно испытать любовь еще большего объема, чтобы мы с тобой смогли освободить друг друга.
Я успокоила тело строгим режимом дня, ум – учебой, a тоску о родных – долгой ходьбой. Но кольцо по-прежнему жгло палец, даже полтора года спустя.
Пугали меня предстоящие каникулы: остаться наедине со своей пустотой я была не готова, а денег лететь через всю планету домой не было. Чтобы развлечь себя перед сном, путешествовала по сайту авиабилетов. Там и увидела невероятно недорогой билет на Гавайи.
Гавайи? Я и Гавайи? Когда-то мне казалось храбростью невероятного уровня уехать на последние деньги в Канаду, но там было много разумных доводов и выгод. Но Гавайи – просто глупая детская мечта девочки из общежития. Но что-то внутри меня впервые за полтора года выдало немного радости, которой было так много с тобой, но которая покинула мою жизнь после нашего расставания.
Но денег даже на невероятно недорогой билет у меня не было.
И тут кольцо стало жечь сильнее, будто пыталось что-то сказать. Что-то вроде: «Я согласно. Я согласно жечь тебя воспоминаниями о любви чуть меньше, если ты выполнишь детскую мечту той девочки из общежития. Можешь меня продать и на эти деньги полететь на Гавайи».
Так у меня начался мой странный роман с миром, плодом которого стали кругосветное путешествие и эта книга.
Я продала кольцо и купила билет на Гавайи. А потом случился обвал рубля, и деньги на поездку сгорели, осталось что-то около 150 долларов на месяц жизни на Гавайях. Только сейчас я понимаю, что, решившись на путешествие практически без денег, я получила первый урок жизни – урок доверия.
«Я делаю это!» – улыбка не сходила с лица весь полет, а факт, что в кармане всего сто пятьдесят долларов, означал, что волшебная нищая неизвестность ждала меня впереди, на Гавайях.
Я забронировала на три ночи хостел на Оаху и хостел в Мауи «Банана Бунгало», а с остальными ночами мне обещала помочь пожилая пара – друзья хозяйки моей комнаты. Эта пара встретилась онлайн: она из моего городка в Канаде, он из Америки. Они встретились, когда обоим было уже за шестьдесят, и решили начать новую жизнь вдвоем на Гавайях.
Свой приют на Гавайях я нашла еще в Канаде, словно любопытная мартышка, спрашивая всех: водителя автобуса, учителей в колледже, продавца в магазине: «А есть ли у вас кто-то на Гавайях?»
Так мне дали контакты голливудского режиссера, который, выйдя на пенсию, уехал на Гавайи снимать фильмы про дельфинов. План был пожить на его вилле на Биг-Айленд несколько дней, а потом переехать на другую сторону острова и закончить путешествие рядом с вулканами в Хило.
«Есть буду недорогие фрукты, а ездить на местных автобусах, – думала наивная я. – Так и выживу на свои скромные сбережения».
А главное, не буду думать о твоих глазах. Если я что-то и поняла в науке о том, как по-настоящему отпустить кого-то, кого дороже сердцу нет, так это стать охотником за радостью и за чем-то, о чем ты даже мечтать не мог. Охотником за запредельным.
Когда за человеком пришла любовь и перевернула мир вверх дном, это значит, что он в самом начале пути к той жизни, в которой раскрывается потенциал и таланты. Внешне ничего не меняется, но внутри меняется все. Жизнь пришла к тебе на свидание. И тут самый важный вопрос: а готов ли ты?
Итак, пересадка в новую реальность началась: Алоха, Гавайи!
Первое, что помню о Гавайях, – сладкий теплый воздух на выходе из самолета, холоднющие кондиционеры в автобусах и разочарование от известного пляжа Вайкики. Впрочем, почти так же потом меня разочаровали и Копа Кобана в Бразилии, да и все известные пляжи, кроме побережья Орегона. Это просто красивые побережья с зонтиками, лежаками и туристами, где можно отдохнуть перед вылетом, выпить коктейль на закате, но ради приключений снимать сандалии здесь не надо.
Мой совет по Гавайям: это, пожалуй, единственное место в мире, где я порекомендовала бы оставаться в хостелах, даже если у вас есть деньги на шикарный отель. Мне кажется, в гавайских хостелах открывается параллельная реальность, недоступная жителям отелей, которые защищены от настоящих Гавайев воротами своих отелей. В гавайских же хостелах собираются удивительные люди со всей планеты. Обычно это образованные путешественники разного возраста. Кто приехал отдохнуть после колледжа и подумать о будущем. Кто, как и я, переживал утрату старой жизни. А кто-то вообще, как свободная птица, зимует на Гавайях уже который год, по вечерам вываливая жемчуг своих историй на случайных слушателей.
А еще в хостелах путешественники сбиваются в компании и вместе арендуют машины, чтобы сплотиться в общем приключении и сэкономить деньги. Ни в каком другом месте такого количества спонтанных поездок и компаний, как на Гавайях, со мной больше не случалось. Чтобы моя книга принесла практическую пользу, поделюсь самыми запомнившимися местами на Оаху, но «мои» Гавайи начались все же на Биг-Айленде и в Мауи.
Гонолулу – это туристический теплый город на острове, на краю земли с барами и отелями, пробками и «Макдоналдсами». Оттуда мы с моими новыми знакомыми из Канады, Америки и Швейцарии двинулись исследовать окрестные достопримечательности на велосипедах. Покружившись у очень красивого, зеленого Capital District, мы двинулись поплавать с черепахами в Hanauma Bay, где было огромное количество туристов, и в замечательные джунгли к водопадам Manoa.
Чем-то совершенно особенным стал поход по «лестнице в рай» на закате. Мы как-то очень сблизились в нашей случайной группе: делились историями из жизни, мечтами, помогали друг другу на сложных участках пути.
В тот день во мне открылось что-то очень большое. Я, обычная девушка из южного города России с непростой историей, вдруг сделалась человеком мира, а люди из далеких прежде стран и городов вдруг стали просто людьми на расстоянии вытянутой руки. А Гавайи – просто местом на карте, а не далекой мечтой. В тот день в моей голове будто сломался барьер, отделявший меня от мира, а мою сегодняшнюю жизнь – от жизни, о которой мечтала. Вернее, даже мечтать не могла без принца на белом коне или волшебных обстоятельств. А тут я все сделала сама: выучила язык, купила билет в Канаду, а оттуда – на Гавайи. И вот я здесь: сижу, наблюдая невероятный закат и болтая с программистом из Сан-Франциско. И все это за год без барьеров. Год, который сделал меня ближе к себе и миру, несмотря на все трудности, сопровождавшие это решение – жить по сердцу.
Значение и смыслы какому-либо событию мы обычно придаем до или после того, как оно происходит. Чтобы объяснить, что такое Гавайи для меня, поделюсь двумя историями о Гавайях, которые начались задолго до моей поездки сюда.
Я родилась на юге России. В моей семье есть выходцы из Сибири, Украины, Грузии и даже Греции. Наверное, поэтому всегда так хотелось путешествовать: я родилась гражданином мира. А еще я родилась девочкой, что в те времена на юге России все еще значило, что вся твоя ценность будет определяться тем, успешно ли ты вышла замуж и родила ли детей. Успешно – это не значило по любви. Успешно – это если благодаря браку ты поднялась на более высокую ступень социальной лестницы. Первый вопрос, который задавали знакомые женщины друг другу: ну как ты – замужем? родила ребенка?
Наверное, поэтому я часто мечтала родиться мальчишкой. Ведь я мечтала о путешествиях, исследованиях. И конечно, о любви. Такой, которой я ни разу не видела в «успешных» семьях.
Я родилась в семье отличников. Активная мама, которая так мечтала быть архитектором, но стала инженером, папа-океанограф, который так и не стал бороздить океан, и младшая сестра.
Мы жили в одной комнате общежития и делили ванную с другими семьями: раньше в России (тогда – Советском Союзе) собственное жилье имели не все. Те, кто не имел, вынуждены были годами терпеть и ждать, пока его предоставит государство. Ждали своего жилья и мы, ютясь в одной комнате. Но маленькие размеры нашего жилища не мешали мне путешествовать в необъятных мирах, которые открывали книги. Читать я начала лет в пять, особенно любила это делать летом, в деревне у бабушки, которая собрала прекрасную библиотеку.
