Читать книгу: «Кошмарный сон слепого», страница 7

Глава 26

Диски для особенных

Проснулся я от страха и леденящего пота на спине. Сначала подумал, что умер, снова, только в этот раз точно, из-за невыносимой боли и слишком большого количества потерянной крови. Но казалось, что всё это сон, опять! Как только я захотел вскочить, дабы проверить себя на наличие конечностей, тут же почувствовал, как что-то или кто-то вжимает меня обратно в пастель. Чуть позже я осознал, что это была рука спящего и в то же время обнимающего меня Кристофера. Я вспомнил сон: он хотел меня предать! А может, это всё правда? Операция – всего лишь часть плана по зарабатыванию халявных денег на инвалиде. Гнев снова посетил меня, только наяву, и в этот раз сделать я смог намного больше, чем просто молча сидеть и не сопротивляться. В этот момент я на серьёзе подумал, что Кристофер готов так со мной поступить. Но все сомнения рассеялись, как только я приложил ладонь к его лицу. «Слишком невинное для предателя и маньяка», – подумал я, приходя в себя, «Да и если бы ему нужны были деньги, он давно забрал бы их, а меня, как во сне, расчленил».

Конечно, всего лишь по выражению лица сказать точно и особенно доверять я не мог, но, когда человек, как никому более, так открывается, сомнения отступают сами по себе, как и гнев. Поэтому, вместо того, чтобы подставлять нож к его горлу и требовать правды, я просто обнял его.

– Уилл?.. У тебя опять приступ?.. – послышался сонный и в то же время щекочущий из-за пара нос голос Кристофера. Он постепенно стал просыпаться.

– «Приступ»? «Опять»? – не понял я.

А Крис, уже открыв глаза и осознав, что я не сплю, с облегчением вздохнул:

– У тебя ночью были какие-то приступы, ты весь трясся и что-то бормотал. Я волновался.

– Ну и как после такого ты можешь продать мои органы? – тихо спросил я, не осознавая, что произнёс это в слух.

Кристофер помолчал пару секунд.

– Так вот, что тебе снилось… – догадался он.

Я осторожно кивнул.

– Ты действительно считаешь, что я продал бы твои органы? – пытаясь скрыть усмешку и показаться серьезным, спросил он.

Я отрицательно мотнул головой, прошептав одними губами «ни за что…», и почувствовал, как он улыбнулся. А в следующую секунду Крис обнял меня крепче. «Серьезно… как я мог, хотя бы на минуту, подумать о таком? – думал я. – Какой же дурак… – оценивал я самого себя, как жюри со стороны. Весьма строгий и честный жюри.

Мы пролежали так несколько минут, пока Крис внезапно не вздохнул:

– Мне так не хватает Женьки…

«Женька…» – повторил я в голове ещё раз и задумался, вспоминая рассказы Кристофера о ней.

Он сел, выпрямился и стал раздирать какую-то заживающую ранку на своей кисти. Я тоже сел.

– Обычно, по вечерам, после того, как мы ужинали чьим-то ворованным обедом, я закрывал комнату на замок, ставил диски с «Перемоткой», и мы засыпали… Женьке, как и мне, очень нравится эта группа. Я привык спать рядом с ней, укрывать от бед, защищать и просто быть старшим братом. Вот и сейчас, рядом с тобой, я чувствую себя старшим братом.

Мне нечего было на это ответить. «Неужели, он считает меня* младшим братом?» – думал я. В таком случае это объясняет его трепетное отношение ко мне, вечные извинения и, особенно, беспокойство. Кристофер шмыгнул. Я понимал, что от подобных воспоминаний его может пробить даже на слезы.

– А сейчас она там совсем одна, без еды и защиты, с вечно пропивающей деньги матерью… – повествовал он уже подавленным голосом.

«Началось», – понял я и резко обнял его. Он уткнулся мне в плечо, вытирая все слезы, успевшие накатить, будто в платок, и вцепился руками в спину, словно я тому виновник, и он готов разорвать меня на мелкие кусочки. Но вместо этого он плакал. Мне оставалось просто находиться рядом. Слов я не находил, да и не нужны они были сейчас. Убивающемуся от горя человеку порой даже не нужно решение проблемы – только выслушайте его и дайте выплеснуть эмоции, вцепившись в вашу спину.

Знаете, я никогда бы не подумал, что тот самый мерзкий бабник и хулиган из моего класса настолько изменит мою жизнь, а в одно утро доверится настолько, что покажет слезы. Сомневаюсь, что Крис тоже думал о таком.

Потом, спустя час непрерывного изливания Кристофером души, он наконец отлип от моего насквозь мокрого плеча и сел на край кровати, тихо произнеся благодарность, а после, немного помолчал.

– Знаешь, ты особенный…

– Я предпочёл бы простое «инвалид», – усмехнулся я, стягивая с себя мокрую и прилипающую к коже кофту.

Кристофера тоже прорвало на смех, только, в свою очередь, грустный, это отлично ощущалось.

– Нет, я не об этом. Я никогда не плакал в чьем-то присутствии, особенно так. Всегда боялся насмешек или ещё чего, а при сестре плакать просто не хотелось, у нее и так тяжёлая жизнь. Про мать говорить нечего, как и про «друзей», – последнее слово он взял в кавычки, акцентируя на этом внимание. – А ты… не знаю, почему именно так всё вышло… – он замялся, что-то пробубнив себе под нос.

– Ты тоже мне дорог, – отозвался я.

Видимо, это он и хотел сказать, но не мог.

Кристофер кивнул головой, наконец улыбнувшись.

Через пару секунд кровать скрипнула, а ещё спустя несколько – в меня прилетела чистая кофта потому, что мокрую он забрал и вывесил на батарее.

– Сказал «дорог» и швырнул вещь в лицо. Мне просто интересно, что же будет, если ты меня полюбишь? – хохотнул я, натягивая сухую кофту.

Крис тоже рассмеялся, только уже веселее:

– Хорошо, я тебя понял. Никогда не полюблю.

– Не быть мне твоим братом, какая жалость, – саркастично усмехнулся я.

Кристофер сделал вид, что обиделся и вышел из комнаты. Но ненадолго. За то время, как он что-то искал в своём рюкзаке, я нащупал плед и решил застелить кровать, после чего вышел в гостиную.

Оттуда послышались звуки перебирания коробок и чего-то железного. Я сел на диван, протянув руки вперёд в попытке нащупать предмет, который Крис поставил на стол.

– Это проигрыватель для дисков, – пояснил он, когда обратил внимание на мою заинтересованность.

Я убрал руки.

– Помнишь, я рассказывал про диски с «Перемоткой»?

Я кивнул. После этого послышался глухой стук по столу.

– Никому, кроме Женьки, я не ставил их. Ты особенный.

– Диски для особенных?

– Для особенно дорогих мне, – подтвердил он.

Через пару минут я услышал негромкие слова вместо музыки, чему очень удивился:

– «В тот день по главному проспекту Свердловска прошёл необыкновенный трамвай, который можно было бы назвать "Трамвай Счастья"».

Я хотел было спросить, может, он перепутал диски и включил что-то другое, но меня перебил щелчок выключения радио, а затем последовала музыка. Совсем скоро после этого послышался приятный мужской голос:

– «Вновь нам солжет общая история масс, общая история нас – это пьяные вопли в ногах. А всё, что у есть меня – смелость в карманах пустых, открытку строчек простых я подарю тебе навсегда…»*

Я слушал и воображал в голове красивого и мягкого мужчину, который исполняет эту песню. Захотелось зарисовать. Я встал с дивана и стремительно направился в комнату.

– «Первая встречная, люби меня вечно, люби меня вечно!» – прозвучало напоследок, а потом оборвалось.

– Тебе не понравилось? – разочарованным голосом спросил Кристофер.

– Понравилось, – ответил я спокойно, параллельно ища в рюкзаке блокнот.

– Тогда почему ты ушел? – голос раздался уже ближе.

К этому моменту я, нащупав блокнот, достал его и выпрямился.

– Просто захотелось зарисовать.

Кристофер удивлённо пробежался глазами сначала по блокноту, а затем перепрыгнул на мое лицо.

– Зарисовать? – в недоумении переспросил он, полагая, что ослышался.

– Да, – я взял его за локоть и повел обратно к дивану.

Также, кроме блокнота, в моей руке было несколько цветных карандашей.

– Но ты же… – всё ещё недоверчиво восклицал Крис.

– Слепой, да.

Я открыл блокнот. На первой же странице были разноцветные каракули, не складывающиеся в целом рисунки.

*Строки из песни «Встречная» – «Перемотка».

– Когда я первый раз пошел к школьному психологу, он протянул мне лист и несколько цветных карандашей. Я подумал, что он издевается надо мной, ведь я пришел к нему с горем, а он даёт слепому человеку карандаши и говорит, рисуй, мол. Глупо, правда? – я хохотнул. – Я тоже так думал до момента, пока в гневе не разрисовал весь лист. После этого мне стало легче. Я с детства любил всё, в чем люди особенно горячо выражают свои эмоции. Точнее то, как они проявляют их как-либо творчески, будь то танцем или рисунком. Раньше мама водила меня в маленький театр смотреть на подобные танцы. Я понимал их, и мне, правда, нравилось… – я провел кончиками пальцев по каракулям. – Это моя радость. Я долго не знал, как именно мне начать личный блокнот, куда смогу зарисовывать эмоции, и в итоге выбрал радость.

Я ощущал на себе сочувствующий взгляд Кристофера и улыбнулся.

– Эта вещь тоже только для особенных. Но пока все говорили, что это глупость.

Я открыл свободную страницу, сложил блокнот вдвое, чтобы вторая не мешалась и скомандовал:

– Включай!

– Ты, наверное, самый творческий и сообразительный из слепых… – наконец ответил он и поставил тот же диск.

Мне пришлось ждать, когда закончится интро, а потом, наугад взяв карандаш, я начал рисовать.

– «Тысячи не встреченных глаз, одиночества сотни лет. Ты все лица, плоть и слова променяешь на мертвый букет. Променял на мертвый букет я вражду, что так долго носил, то прощение, победившее злость, то случайность, победившая мир», – повествовал мне приятный мужской голос.

Когда я закончил с рисунком, песня закончилась тоже, и Крис, заглянув в блокнот, спросил:

– А это что?

– Уют, комфорт и спокойствие, – тепло улыбнулся я ему.

– Тебе спокойно от голоса Олега Лопаева? – хохотнул он.

– От всего. Начиная от песни и вплоть до происходящего. Комфортно сидеть здесь с тобой и слушать «диски для особенных», комфортно иметь столько денег и не думать о проблемах и, что самое главное, чувствовать себя живым.

Кристофер улыбнулся:

– Красиво. Мне нравится ход твоих мыслей.

Мы послушали ещё несколько песен, а потом Крис переключил альбом. С первых же секунд я замер, не в силах что-либо нарисовать. Я никогда ранее не слышал эту песню, но почему-то идеально знал текст.

– «Пожелтевший от время конверт снова пахнет тобой, навевая весну»*, – начал голос, а я подхватил, подпевая одними лишь губами. – «Огрубела бумага листов, скомканные края я ладонью прижму».

Через куплет, на припеве, к нам присоединился Крис, подпевая уже в голос:

– «Одинокое солнце горит…»

– «Ждёт луну уже тысячи лет», – тоже в голос пропел я.

Кристофер повернулся на меня с улыбкой.

– «Но восходит она в темноте», – пропел он один, ну, а я подключился ко второй строке. – «Лишь покуда рассеется свет».

– Ты знаешь эту песню? – удивился Крис.

– Нет, – пожал плечами я. – Но почему-то она оказалась мне знакома.

– Значит, где-то слышал, просто не помнишь, – сделал вывод он, который я оспаривать не решился.

– И как тебе?

Я снова пожал плечами.

– Красивая. Напоминает что-то…

*Строки из песни «Солнце» – «Перемотка».

Я почувствовал улыбку на его лице и горящие глаза.

– Это моя любимая песня. И даже не просто из их песен, а в принципе.

Я тоже улыбнулся.

– У тебя хороший вкус, мне нравится.

– Что, не ожидал такого от мерзкого и гнобящего тебя типа из класса? – он легонько толкнул меня локтем в бок и усмехнулся.

– Я вообще многого не ожидал от тебя. Думал, ты хуже.

– Я всё ещё плохой, – хихикнул он уже серьезнее.

– Ну, а я тогда всё ещё мстительная сволочь, – в ответ хихикнул я.

Мы дослушали альбом до конца, а потом Кристофер поставил эту песню на пару повторов, чтобы я смог зарисовать. К концу рисунка нас обоих отвлёк телефонный звонок. Звонили Кристоферу. Он с малой напряжкой взглянул на телефон и аккуратно поднял трубку.

– Алло, Кристофер?

– Да… – аккуратно произнес он.

– Мы зафиксировали ваши поиски офтальмохирурга и готовы…

Дальше я не слушал. Слышал только про пациента, отменившего запись в последний момент, про хорошего специалиста и предложение услуг. После этого Кристофер поднялся и ушел на кухню хмурым, но вернулся довольным.

– Уилл, я нашёл! – он сел напротив и положил руки на мои плечи, словно пытаясь привести в сознание. – Наконец нашел хорошего специалиста, который сможет прооперировать тебя уже завтра! Ну, если, конечно, с анализами всё будет хорошо.

– Уже завтра? – ужаснулся я. – Ты уверен, что он хороший, а не мошенник какой-нибудь?

– Уверен! Это большая местная больница. Просто пациент, записанный на завтра, отменил запись по личным обстоятельствам, а врач хороший, да и к тому же отзывы у него отличные. Да, не дёшево, а деньги он терять не хочет, поэтому и взял тебя. Я же вчера заявку оставлял, поэтому всё проверено.

Мне потребовалось несколько минут для переваривания данной информации и досаждающих вопросов в голове, таких как: «Уже?», «Так скоро?» и «А я вообще готов?!» Но, несмотря на них, заулыбался, а глаза заслезились. Настало мое время уткнулся в чье-то плечо и поплакать, что я, в общем-то, и сделал. Только не от подавленности и отчаяния, а от счастья и восторга.

– Уильям, что с тобой? Ты не рад? – обеспокоенно расспрашивал меня Крис.

В ответ я лишь вцепился в его плечи и дрожащим голосом произнес:

– Очень рад… Ты даже не представляешь насколько!..

Кристофер тоже улыбнулся, обхватив меня руками в ответ.

– Уилл, я сделаю всё для того, чтобы тебя взяли на эту сраную операцию.

Я ему верил.

Глава 27

Последний день

На операцию я, конечно же, настроен не был, но у меня оставался ровно один день на моральную подготовку, ведь уже завтра утром придётся ехать в больницу, сдавать анализы и, скорее всего, ложиться. Не сказать, что я был этому не рад, больше волновался, но это вполне не мешало решению.

После звонка мы пошли на кухню завтракать, бросив все диски и рисунки. За столом Кристофер, выкладывая овощи для омлета на тарелку, спросил меня, как бы я хотел провести последний день. «Последний день», меня передёрнуло от этих слов. Звучало уж больно устрашающе, но, несмотря на это, я выбрал провести его дома, рядом с Кристофером. Он удивился:

– Совсем не хочется провести его как-нибудь по-особенному?

– Только не говори, что надеялся снова затащить меня в клуб и выпить, считая это особенным.

– Понял, – уже с улыбкой ответил он.

После завтрака мы ещё пару часов болтали на кухне о чем-то глупом: рассказывали истории из детства, смешные ситуации и даже о том, какие болезни пережили. Так я узнал о шраме на пятке Кристофера и историю о том, как он умудрился ободрать себе задницу, упав с крыши какого-то гаража.

Он покурил пару раз, а я выпил шесть кружек чая, отчего потом бегал в туалет каждые полчаса. В итоге, выговорив все слова, каждый отправился по своим делам: Кристофер убирал диски, а я складывал в рюкзак все вещи, которые уже успел выложить. Это заняло немного времени, поэтому я направился помогать Крису.

– Я тут кое-что нашел, – сказал он в тот момент, когда я уселся рядом.

Я бы глянул с интересом, если б мог, но увы. Потому просто спросил:

– Что же?

Крис сунул мне в руки какую-то коробку с диском, а после пояснил:

– Диск, который откуда-то притащила Женька мне в подарок.

Я начал ощупывать коробку.

– И что это за диск?

– На нем только одна песня – «Одно и то же» – IOWA, – и добавил с усмешкой. – Понятия не имею, откуда она его откопала. Я даже не слушал, девчачьи сопли, но раз от сестры, сохранил.

– Давай поставим? – предложил я, открывая коробку.

Кристофер пару секунд помолчал, видимо, удивился, но потом, взяв диск из моих рук, запихнул в проигрыватель. Всё началось с помех, но затем последовало едва различимое и трепетное:

– «Как дельфины, мы уходим в плаванье… ища вторую половину, ища стабильность и сильную спину…»

Я нащупал край стола, аккуратно встал и обошел его. Подойдя к Кристоферу, протянул ладонь и улыбнулся.

– Это, типа, приглашение на танец? – с усмешкой уточнил он.

Я кивнул.

– Что ж, – он взял мою руку, – в таком случае раз ты этого хочешь…

Он поднялся с дивана и отошёл от стола.

– «Я жду опять, когда не будем, как они, мы претворяться сильными», – повествовала IOWA из диска в сопровождении эха.

– «Или боятся быть… не-кра-си-вы-ми…» – подпевал я одними лишь губами.

– «Одно и то же… – подхватил шёпотом Крис. – Нам же нравится одно и то же…»

Я аккуратно заулыбался. Музыка приобрела романтический характер, что слегка смутило нас обоих, но я посчитал, что после историй про чуть ли не разорванный зад чего-либо неловкого быть между нами просто не может. Поэтому, как на типичном школьном или лагерном медляке (с соответствующей музыкой и атмосферой), приобнял его. Кристофер обнял меня в ответ, уткнувшись носом в плечо. Я на секунду подумал, что он сейчас снова расплачется, но этого не произошло.

– «Я знаю, как-нибудь мы перестанем ссорится. Я верю в невозможное», – продолжала IOWA.

– «Учесть ошибки прошлого так несложно, но, пожалуйста, давай сейчас останемся…» – подхватил я.

– «Искать на небе линии твоего и… – подключился и Крис, в один голос со мной, – моего имени…»

– «Одно и то же…» – пели мы уже втроём, напоминая сборище пьяных алкашей под окном в час ночи, но более нежно и трепетно, стараясь подстроиться к голосу исполнительницы.

Ко второму припеву мы так же начали кружится, уже более раскрепощенно и без смущения обнимая друг друга. А к его концу у меня намокли глаза, и я тоже уткнулся в плечо Кристофера, дабы скрыть их и избежать утешений. Но, как только IOWA начала следующий куплет, Крис меня быстро раскусил из-за намокшей футболки.

– «Как здорово… что мы остались в тишине…»

Он отодвинул меня, взглянул в лицо и стал утирать слезы.

– «Размышлять над крышами, как эти голуби…»

– Уилл, ты чего?.. Тебя песня так растрогала?

– «Открой глаза… я принимаю всё в тебе…» – подпевал я мысленно, но в жизни просто молча пожал плечами.

– А что тогда произошло?

Я снова пожал плечами, ибо даже сам не знал, что со мной. Кристофер, тяжело вздохнув, снова обнял меня, но на этот раз крепче.

– «Я говорю и смотрю назад, а у тебя мурашки по коже…» – наконец закончила она, а я, в завершение, шмыгнул носом.

Кристофер вместо глупых вопросов прижимал меня к себе крепче, отчего я ощутил его беспокойство. Не вру, было приятно чувствовать себя по-настоящему нужным и дорогим кому-то. Поэтому я заулыбался.

В это время IOWA начала свою песню заново, а в моей голове возник один единственный вопрос: Почему именно дельфины?..

Глава 28

Первый снег

Весь оставшийся день я не помню, как и ночь. Сначала я готов был поспорить на тему того, что мне ничего и не снилось, но потом, когда в голове начали появляться отрывки, я понял, что просто ничего не запомнил. Кристофер не стал мне что-либо рассказывать о своём сне, да и я не спрашивал. Всё утро он ходил молчаливый и напряжённый. Я ощущал его волнение за меня и чувствовал, что он боится даже больше, чем я, словно мать за ребёнка. Из-за этого почему-то становилось спокойнее. Даже завтрак он сделал только для меня, а сам не ел, отмахиваясь, что просто не хочет.

Сразу после этого, как Крис и говорил, мы отправились в больницу. Дорога предстояла, конечно, недолгая, но он всё равно воткнул один наушник в мое ухо, а второй в своё и включил Перемотку. Зазвучали именно веселые песни, чтобы хоть как-то отвлечься как мне, так и ему. В такие моменты за Кристофера я волновался больше, чем за себя.

Весь день нас гоняли по разным кабинетам, а в конце заставили ждать результаты. Мы уснули на пару часов в коридоре, но потом нас разбудил врач и повел в палату. Завел меня внутрь, а сам остался в коридоре разговаривать с Кристофером. Всё происходило как во сне, кроме хорошей слышимости и связанных конечностей. За то время, пока они о чем-то разговаривали, я успел «осмотреть» всю палату кончиками пальцев и составить план побега (ну, на всякий случай, кто знает, что может случится). Палата была достаточно стандартной, одиночной: одна кровать, рядом маленькая тумбочка в две полки и окно с пыльным подоконником. Появилось желание его протереть, прямо как в той самой первой съемной квартире. Но его перебил внезапный скрип двери. В палату влетел Кристофер, крепко обнявший меня, а позади него врач.

– Уильям, у тебя всё лучше некуда! Тебя возьмут! – его голос звучал так радостно и звонко, будто детский.

Я кивнул.

– Только для начала необходимо подписать ведомость и соглашение, – прервал нас врач. – Пройдёмте.

Счастливый Кристофер взял меня за руку и проследовал за мужчиной. Тот, в свою очередь, привёл нас в регистратуру, где мы заполнили всё, что нужно, убив на это ещё час. После этого мы вернулись в ту же самую палату, где нас проинформировали:

– Завтра с утра мы заберём Уильяма на повторное, небольшое обследование и операцию, а сейчас у него есть время на отдых и моральную подготовку. Что касается вас, Кристофер, вы сможете находится здесь ещё полчаса. А вообще, по правилам, время посещения давно закончилось.

Кристофер удовлетворённо кивнул, после чего врач покинул палату, оставив нас наедине. Я чувствовал себя маленьким ребенком потому, что несмотря на мое совершеннолетие, диалог вели только с Кристофером, будто с опекуном. Он повернулся ко мне лицом, взяв за руки.

– Ну вот, ты скоро станешь нормальным, – улыбнулся Крис.

Только сейчас я начал осознавать всю серьезность и реальность происходящего. Было ощущение, будто я всё это время спал и проснулся только сейчас.

– Ты рад? – спросил меня Крис.

– Рад, – улыбнулся я. – Спасибо… Без тебя я бы до сих пор жил в неведении, не осознавая, что жив и не достиг бы столького. За эти дни ты научил меня жить и выживать. Рядом с тобой я такой, ты сделал меня таким, поэтому теперь всегда будь рядом.

Я снова прослезился. Как только первая слеза скатилась по моей щеке, Кристофер поцеловал меня в лоб, а после этого как-то грустно усмехнулся:

– Хорошо, я буду рядом.

Я улыбнулся, тихо-тихо прошептав одно лишь «спасибо».

После этого Кристофер поставил мой рюкзак на тумбочку, помог мне переодеться и ушёл. На улице уже успело стемнеть, но он успевал на последний автобус.

Крис вернулся домой, когда я уже спал, а на улице хлопьями валил снег. Он вышел из автобуса и выдохнул ком пара изо рта от изумления. Настолько было красиво.

– Уильям… как жаль, что и ты этого не видишь… пока.