Читать книгу: «Наставник», страница 2
– Ну у тебя и помойка! – выплевываю ядовито, не в силах сдерживать эмоции. Эстетические чувства вопят о снисхождении.
Макс краснеет уже в который раз, прячет взгляд. Брезгливо делаю шаг к двери и добавляю с еще большей язвительностью:
– Хозяйка из тебя никудышная.
Запах застарелой грязи добивает аж до двери. Никуда не скрыться! Лицо само кривится в гримасе омерзения.
– Я не такая! – ушей касается возмущенный выкрик Макс и тише она добавляет: – Обычно…
За проступок должно последовать наказание. Тело реагирует быстрее сознания – отправляю открытую ладонь ей в грудь. Едва ли прикладывая усилие – от такого в полную силу она сложится прямо тут, и не будет у меня подопечной. Даже не удар, а слабый толчок приходится на грудину. Девчонку инерцией припечатывает к стене. Затравленный взгляд, слезы блестят в уголках глаз, рука прижимает ушибленное место, но ни слова больше не звучит. Признала ошибку, стало быть? Неплохо!
– Убирать здесь будешь завтра, – подвожу итог, обводя захламленную берлогу презрительным взглядом. Будто опустившийся алкаш здесь жил, а не вот эта вот красотуля. – Сейчас собирай вещи. Тебе понадобится спортивная одежда, кроссовки, зубная щетка… ну и что тебе там еще надо из женского. Короче, походную сумку. Деньги и телефоны оставь тут. Не пригодятся.
– Хорошо, сэр, – отзывается сдавленным голосом.
– И еще. Назови-ка свое полное имя, – достаю телефон и со вспышкой делаю снимок ее растерянного лица.
– Максимилиана Эллисон Джонс, – произносит неуверенно, недоумевая, зачем мне это.
Улыбаюсь и довольно киваю, поощряя правильное поведение – подчинилась, не задавая вопросов! Далеко пойдет, если выдержит мою суровую школу! Делаю серьезное лицо:
– Быстро собирай сумку. Даю десять минут, – стучу указательным пальцем по циферблату Роллексов. – Время пошло!
Выхожу на лестницу. Подальше от бардака и вони. Тут душно, но все равно лучше. Еще десять минут, и мы поедем в бункер, где чисто, просторно и пахнет бетоном. Как поступить, если она опоздает? В голове всплывает последний втык. Неправильно бить ее голыми руками. С парнями допустимо, а эта дюймовочка такого не выдержит. Надеюсь, со сборами она не задержится. А потом придумаю, что использовать в качестве кнута.
3. Бункер
Дверь за Риком тихо притворилась. Остаюсь в квартире одна. Грудная клетка ноет, тупая боль по ребрам растекается к бокам. Обида стоит комом в горле и подкатывает тошнотой. В глазах горячо, вот-вот польются слезы. Нет. Возьми себя в руки, Макс! Не смей раскисать! За дело получила. В следующий раз следи за языком. Не хватало еще, чтобы он увидел тебя зареванной, тряпка!
В душе разгорается гнев. На себя? Или на Рика? Некогда разбираться. Порывистым шагом направляюсь к шкафу, с верхней полки в яростном прыжке вырываю спортивную сумку. Когда-то я ходила на фитнес. Но это было так давно, что уже неправда. Из нижнего ящика вытаскиваю мягкие, бережно хранимые кроссовки для зала. От злости хочется швырнуть их в окно, разбить стекло, услышать тонкий писк чего-то, что было целым и теперь превратилось в горсть осколков. Как я сама.
Усилием воли утихомириваю гнев, и внутри становится пусто. Что я делаю? Зачем? Машинально стаскиваю в сумку спортивный костюм, закидываю пару футболок и пару трусиков. Направляюсь в ванную. Нужно взять зубную щетку…
Я ведь все еще могу отказаться. Выглянуть на лестницу и… Нет, не могу! Представляю презрительный взгляд и усмешку, которой он сопроводит прощальные слова, и внутри снова вспыхивает злость. Теперь на себя. Ты правда так хочешь прозябать в этой дыре, Макс? Тебе протянули руку помощи, а ты… лучше оставаться в родимом болоте? Оно поглотит тебя!
Походную, он сказал. В сумку падает начатая пачка прокладок, антиперсперант, гель для душа и шампунь. Теперь я готова. Окидываю квартиру прощальным взглядом и выхожу на лестницу. Рик встречает меня с холодным интересом экспериментатора и смотрит на часы. До меня доходит, что он засек время, а следом ужасает мысль, что я могла опоздать.
– Вовремя! – с едва заметной улыбкой говорит он, кивает на дверь. – Запирай и поехали.
Повинуюсь под вопли голоса логики – как можно безоглядно доверять какому-то незнакомцу, который даже не назвался толком?! Но исступленная и всепоглощающая жажда починить свою жизнь, собрать себя заново, заглушает его, твердо бубня о том, что это мой единственный шанс что-то изменить. Хуже уже не будет. Даже если этот человек – серийный убийца или маньяк и собирается меня прикончить, разве лучше будет оказаться на улице без гроша в кармане? Такому я предпочту что угодно.
Спускаюсь первая, подсвечивая ему опасные участки ступеней. Скрипучая дверь открывает перед нами тихую по-ночному улицу. Мои «синие» друзья на этот раз хлопают жиденько, удивленно. С омерзением отворачиваюсь – это же надо было опуститься до дружбы с таким отребьем?!
Выйдя следом, Рик берет меня за локоть. Снова крепче, чем позволили бы рамки приличия. Пальцы вжимаются в плоть, доставляя легкую боль. Другая, наверное, на моем месте, попыталась бы вырваться, но я принимаю. У Рика такая манера поведения – суровая и грубоватая. Пусть. Мне с ним детей не воспитывать.
Твердая рука, стискивая локоть, направляет меня к ближайшей стрит. Охватывает внезапное волнение – я почему-то не думала, что будет дальше. Не будем же мы стоять на улице! Рик явно приехал к парку не на общественном транспорте, а значит, сейчас поймает такси и… Интересно, сначала за машиной или сразу в конечный пункт назначения? Не твоего ума дело, Макс! Ты уже согласилась, так принимай правила игры достойно!
Мы выходим на оживленную улицу, и через минуту, повинуясь вскинутой руке Рика, около нас останавливается желтый седан марки Форд. По привычке тянусь к дверце, но Рик опережает меня. Как галантность в нем уживается с грубостью и язвительностью?
Усаживаюсь на заднее сиденье. Рик захлопывает дверь, обходит машину и садится с другой стороны.
– Куда едем, мистер? – скрипучим голосом спрашивает обернувшийся в окошко пожилой таксист.
Рик вынимает телефон, что-то быстро набирает – белые буквы расплываются на черном экране, сливаясь в ломаные линии, словно вынутые из одежды нитки.
– Прочитайте, но не проговаривайте, – отчеканивает деловито и подносит смартфон к пластиковому стеклу, которое отделяет нас от водителя.
Ошалело смотрю на происходящее. Хочется запротестовать, потребовать, чтобы Рик назвал мне имя и адрес, но не могу. Язык словно прилип к нёбу. Чувствую себя кроликом, который смотрит на удава и не может шелохнуться, хотя и знает, что последует за этими гляделками.
Руки сами тянутся к ремню безопасности. Машинально пристегиваюсь, сама не понимая, зачем. Похоже, какая-то часть сознания по инерции продолжает руководить телом, выполняя знакомые ритуалы. Машина, кашлянув, трогается. Сердце бьется в горле, колени дрожат. Авантюрное предвкушение мешается с внутренним протестом, но желание изменить свою жизнь уверенно пересиливает. Я могу довериться Рику, так ведь?
– Извини, но пока… – слух улавливает его голос. – Это обязательно.
Поворачиваю голову и вижу, как Рик расправляет матерчатые очки для дневного сна. В такси темно, но оранжевая отстрочка по краю приковывает внимание. На сгибе у переносицы два шва идут внахлест, и торчит кончик яркой нитки. Черная маска, зажатая в пальцах с ухоженными ногтями, неуклонно приближается, пока не опускается мне на глаза. Резинка сдавливает затылок, под ней топорщатся сплюснутые волосы.
Невольно двигаю головой. Почему-то страшно даже руки поднять, не то что взяться за резинку и поправить неудобно застрявшие пряди. Вдруг Рик сочтет это за неподчинение? Или, что еще страшнее, решит, что я вздумала отказаться.
И снова в мозг врываются панические мысли. Вдруг это путь в один конец? Что мешает ему запереть меня в клетке до конца дней и самому решить, когда он наступит. Утихомирить внутреннего паникера оказывается просто. Меня никто не хватится, это ясно, но Рик не может этого знать. К тому же, меня видел таксист. Да и, планируя убить, не скрывают местоположение своего укрытия. Скорее всего, он просто не хочет, чтобы я смогла рассказать, где он меня тренировал. Логичное желание, кстати.
Мерный рокот мотора и приглушенное перегородкой радио действуют гипнотически. Спать не тянет, мозг бодр, но в кромешной тьме создается странное, прямо магическое состояние. Сижу не двигаясь, ловлю ощущения. Как будто плыву, и тело покачивается на волнах. В салоне душно, воздух кажется густым настолько, что разруби его рукой, он тут же сомкнется, как желе. Рик никак не дает о себе знать – ни прикосновений, ни слов, даже дыхания не слышно. Если бы не знала, что он садился в такси вместе со мной, решила бы, что еду одна.
В грудь мягко, но уверенно вжимается ремень безопасности – машина тормозит. Раздается хлопок левой двери, затем кожу шелковым прикосновением ласкает свежий воздух – мужская пятерня снова берет за локоть и уверенно тянет на себя. Нащупываю кнопку ремня безопасности большим пальцем. Она тихо щелкает – матерчатая лента скользит вдоль оголенной ключицы и исчезает. Вслепую двигаться страшно, но Рик настойчиво тянет меня из машины.
Выставляю ногу. Под подошвой оказывается еще горячий от солнца асфальт. Значит, мы в городе. Переношу вес и выбираюсь на улицу. Рик не отпускает, влечет за собой. Хочется выставить вперед свободную руку, хотя головой понимаю, что не станет он меня впечатывать в столб или стену дома. Мы делаем с десяток шагов против движения такси. Двигатель еще какое-то время рычит за спиной, затем звук удаляется и затихает.
В душе снова вскипает тревога, забивается дрожью в пальцы, выступает потом на спине. Судя по тишине вокруг, улица безлюдная, а значит, кроме таксиста, свидетелей, что я тут вообще появилась, нет. Рука так и норовит сорвать матерчатую маску, а язык чешется, чтобы выплюнуть ядовитое «с меня хватит!». Удерживаюсь от этого порыва. Пора уже признаться – меня завораживает и привлекает эта авантюра. Хочется через собственную жертву достичь просветления, добиться успеха. Поэтому я позволяю ему так с собой обращаться. Прекрати метаться, Макс, и наслаждайся моментом – безлюдный район и ты наедине с незнакомцем в несколько раз сильнее.
Впереди слышу скрежет ключа и металлический скрип несмазанных петель.
– Перешагни, – справа доносится голос Рика.
Задираю ногу и перешагиваю. Плечом задеваю кромку косяка – металлический профиль. Похоже, мы прошли сквозь калитку в железных воротах.
Петли скулят снова, замок крякает, защелкиваясь. Возникает ощущение, что только что захлопнулась дверца мышеловки.
Твердая рука за локоть ведет меня дальше, отпускает. Слышу пиканье электронной клавиатуры – Рик набирает код, похоже, на более серьезном замке. Затем почти беззвучно отворяется створка, слышу лишь металлический щелчок вывернутых до предела петель.
– Высокая ступенька, – констатирующим факт тоном произносит Рик, снова беря меня за локоть, и успокаивает: – Почти пришли. Впереди длинный спуск. Если считать тебе проще, пять ступеней вниз, площадка и еще три пролета по пятнадцать ступеней.
Щеки начинают леденеть. Что ж это за место такое, да еще и на тридцатифутовой глубине? Не метро же! Бункер, видать. Но откуда? Как Рик смог его занять?
Стараюсь, чтобы вихрь тревоги не отразился на лице и невозмутимо делаю высокий шаг. Под ногами бетон. Рик тихонько подводит к краю, предупреждает о спуске и пропускает вперед. Железный звук, рифленая поверхность, словно лестница на перрон электрички. Рука нащупывает металлическую трубу перил слева. Пять ступенек, он сказал? Считаю шаги, на последнем ногой снова чувствую бетон. Площадка. Обдает волной воздуха – над головой захлопнулся люк. В голове вертится лишь одна мысль – обратного пути больше нет. Теперь только вперед.
Снова, теперь с чувством успокоения, ощущаю руку новоявленного учителя на локте. С ним не так страшно спускаться. Ступени сопровождают каждый наш шаг глухим эхом.
Сорок три… Сорок четыре… Сорок пять. Стою на нижней площадке. Судя по движению воздуха, Рик открывает передо мной очередную дверь, которая ведет, скорее всего, в чрево обители преображения. На всякий случай повыше заношу ногу и шагаю внутрь. Чувство, словно спустилась в кроличью нору, как небезывестная Алиса, и теперь меня ждет встреча с Безумным Шляпником.
Матерчатая маска соскальзывает с лица, повинуясь легкому движению Рика. В глаза бьет люминесцентный свет висящих под потолком ламп – щурюсь, как от солнца. Свет белый и холодный, словно подчеркивающий характер владельца этого места.
Вскоре глаза привыкают. Самый настоящий бункер. Внимание приковывает ринг по центру огромного зала с высоким сводчатым потолком. Посередине с потолка свисает большая боксерская груша. Стены бетонные. У дальней чернеют два небольших прохода в разные стороны, а по центру стоит журнальный столик с двумя модерновыми креслами. Пахнет приятно, хотя и чем-то химическим, не могу разобрать аромат.
– Располагайся, – Рик обходит меня и в приглашающем жесте разводит руки. – Какое-то время это место будет полигоном для решения твоих проблем. А сейчас тебе надо подготовиться ко сну. Я покажу твое место.
Направляется в противоположный входу угол. Ноги отказываются делать шаг. Стою, пытаясь осознать услышанное. Что значит «место»? Он сказал «мое место»?! Да еще и с таким невозмутимым видом, словно разговаривал с домашним питомцем. И что значит «полигон для решения проблем»? Да и сна у меня ни в одном глазу! Все еще нервный бодряк на фоне происходящего. Как я сейчас усну?
Спохватившись, когда Рик уже почти дошел до противоположной стены, срываюсь с места и догоняю бегом. Не стоит давать ему повод наказать меня за ослушание. Внутри возникает слабый протест против самого факта «наказания», но еще сильнее душу затапливает страх. Произошедшего в квартире, мне хватило, чтобы понять – он не шутил по поводу наказаний.
Рик заходит в темный проход, примыкающий к общему залу, и там загорается свет. Следую по пятам, словно боюсь потеряться. Хотя заблудиться здесь негде – неширокий коридор заканчивается футов через пятнадцать небольшой комнатушкой. Низкий потолок, места даже меньше, чем в спальне моей халупы. Эта каморка больше походит на собачью конуру!
По датчику движения, как и в коридоре, зажигается яркий белый свет. В противоположном углу на полу матрас, застеленный свежей, несмятой простыней, поверх валяется толстый плед. Подушки, кажется, здешним обитателям не полагаются. На стене висит ростовое зеркало, рядом в стенной нише смонтирован платяной шкаф с полками и штангой, на которой болтаются несколько пустых плечиков. В другом углу за пластиковой загородкой оборудовано подобие ванной – раковина, унитаз и душ за шторкой. Удобствами тут и не пахнет – спартанская обстановка. Нечего ныть, Макс. Вспомни свою квартиру и лучше поблагодари Рика за шикарные условия!
– Бросай вещи, переодевайся в спортивное и выходи в зал, – приказным тоном говорит Рик и, уходя, бросает через плечо: – У тебя пять минут.
Времени дал в обрез. Получается, чем хуже тем лучше? Такой принцип? Чем больше трудностей, тем благотворнее эффект? Хотела преображения, Макс? Готова к испытаниям?
Швыряю сумку на матрас, вытаскиваю спортивный костюм. Не мешает посетить уборную. Умываю лицо – есть горячая вода, приятно. Быстро скидываю сарафан, надеваю спортивные штаны, кроссовки и, на ходу натягивая худи, выбегаю в зал.
Рик сидит в кресле у журнального столика с телефоном в руках. Недовольное лицо, взгляд холодный, его гнев чувствуется кожей. Убирает телефон в карман.
– Ты опоздала на двадцать секунд, – пренебрежительный тон.
Шаги сами замедляются. Что?! Двадцать секунд?! Он ко всему будет придираться? Или просто зациклен на пунктуальности? И какое «наказание» он теперь придумает?
– Двадцать приседаний, – выговаривает с нажимом, – за опоздание.
Чувствую, как отвисает челюсть. Это же всего двадцать секунд! Символично. Назначил ровно столько повторений. По спине пробегает холодок. А если бы на минуту опоздала – шестьдесят приседаний?! После такого количества я не встану!
Рик сверлит меня свирепым взглядом и, кажется, вот-вот потеряет терпение. Ноги плавно сгибаются в коленях – я начинаю приседать. Один, два, три…
– Считай, – резко добавляет Рик. – Сделаешь двадцать, которые посчитаешь сама.
То есть, уже сделанные – не в счет?! Изнутри сжигает злость, а снаружи холодит страх. Боюсь ослушаться и, поднимаясь на ноги в четвертый раз, произношу:
– Один…
Унизительно считать повторы, чувствуя на себе его бесстрастный взгляд. К пятнадцатому счету в ногах с непривычки застревает мелкая дрожь. Стоически доделываю все двадцать приседаний. Выпрямляюсь, жду указаний.
Рик достает телефон. Разбудив, пару раз смахивает по экрану, пробегает глазами.
– Теперь давай разбираться, в чем твои проблемы, – переводит на меня испытующий взгляд. – Я собрал твое досье.
Собрал досье?! Запоздало вспоминаю, что сама назвала ему полное имя и уже не удивляюсь пробегающим по коже мурашкам. Рик пугает меня с первой минуты знакомства, и еще одно подтверждение власти уже не выделяется на общем фоне. Не вижу смысла возмущаться, что он порылся в моем грязном белье. В том досье не будет ничего интересного – скучная бесцельная жизнь нищебродки.
Но Рик почему-то смотрит на меня выжидающе. По лицу скользит хитрая улыбка, в глазах мелькает азарт. С замиранием сердца жду, что он скажет – у него есть план, как помочь мне? Нашел точки роста? Ну же! Не тяни!
– Что ж, ладно, – произносит многозначительно, словно давал мне шанс что-то добавить, но я им не воспользовалась. – Максимилиана Эллисон Джонс. Двадцать пять лет, родители умерли, братьев-сестер нет, работы нет, высшего образования тоже нет, только задрипанный секретарский колледж. У тебя даже друзей в социальных сетях полтора инвалида! – смотрит на меня насмешливо и презрительно. – Ты за четверть столетия ничего не добилась, девочка!
Звучит обидно. Задевает за живое. Особенно это «девочка». Но Рик прав. В горле застревает ком, в глазах собираются слезы. Зачем быть таким жестоким? Показать мне мое место? Еще раз ткнуть носом в собственную никчемность?
– Но все это лишь проявления. По сути, тебе надо исправить всего две вещи, – продолжает уже приободряющим тоном, – отсутствие дисциплины и неуверенность в себе. И с этим я тебе помогу.
4. День первый
Оставив Макс переодеваться, выхожу в зал. Она начала меня занимать. Получив за длинный язык, сделала выводы и больше не позволяла себе разговоров без спроса. Быстро перестроилась. И по дороге вела себя покладисто. До нее я помещал сюда всего несколько человек и никто не показал такого бесстрашия. Ее отчаянная вера в меня подкупала и ласкала эго. Хех! А я пока даже не придумал, что делать! Разве что все еще хочется проверить, насколько сильным окажется ее желание измениться.
Макс выбегает ко мне вовремя, но я делаю недовольное лицо и заявляю, что она опоздала на двадцать секунд. Пустяк, сущая мелочь, но с интересом смотрю, как она принимает первое объявленное наказание… Без-ро-пот-но. Двадцать приседаний – тоже пустяк, соответствует проступку. Пока следует быть справедливым.
Она начинает приседать. Без сопротивления или возмущения – на все согласная. Слишком скучно!
– Считай! – приказываю, надеясь вывести ее из себя. – Сделаешь двадцать, которые посчитаешь сама.
Снова ноль реакции. Макс принимает и это, начинает считать. Ладони теплеют, кончики пальцев покалывает от возбуждения. С тобой будет очень интересно, девочка!
– Двадцать, – произносит со вздохом, выпрямляясь в последний раз.
Киваю. Можно переходить к следующему пункту вводной встречи. Достаю телефон. Итан уже прислал мне ее досье. Быстро пробегаю глазами. За четверть столетия она ничего не добилась – ни работы, ни денег, ни статуса, ни даже друзей. Понятно, почему вцепилась в меня мертвой хваткой. Увидела во мне спасение. Ей придется дорого за это заплатить. Я ведь не смогу отказать себе в удовольствии проверять на прочность ее упорство и решимость.
Жестоко и прямолинейно с пренебрежительным выражением проговариваю ее скудное резюме. Макс снова удивляет безоговорочным принятием, пропуская мимо ушей сам факт того, что я собрал ее досье. Другие на этом моменте впадали в панику, начинали сыпать вопросами. Я еще найду, чем тебя пронять, девочка!
Приятно видеть краснеющие щеки и наливающиеся слезами глаза. Моя пренебрежительная тирада возымела правильный эффект. Макс должна до последней капли прочувствовать всю свою никчемность, гипертрофированную моей жестокой подачей. Теперь пора ввести в игру морковку, какую вешают перед носом у ишака, чтобы тот шел вперед в бесплодной надежде ее схватить.
– Тебе надо исправить всего две вещи, – произношу приободрительным тоном. – Неуверенность в себе и отсутствие дисциплины. Ты движешься по замкнутому кругу. Ищешь работу, не умея себя подать, натыкаешься на отказы и становишься еще более неуверенной.
Кивает, бледнея, словно слушает всеведущего оракула. Создаю задел на будущее – теперь она будет смотреть мне в рот, потому что я дал простое объяснение ее неудачам.
– Я помогу тебе с этим, – говорю с видом знатока, который каждый день щелкает такие задачи, как орешки, и спрашиваю с искренним интересом: – У тебя есть цель в жизни?
Тушуется, смотрит в пол, вспоминает.
– Не знаю, сэр, – отвечает робко и тихо. Похоже, это правда, она только сейчас осознала, что жила бесцельно.
– Неумение ставить цели и неуверенность в себе. Вот с чем мы будем работать! – хлопаю в ладоши, точно торгаш, провернувший отличную сделку. – Нужно уметь ставить цели, чтобы их достигать, это первое. Что ты там говорила? – загибаю второй палец. – Вес поправим правильным питанием и спортом. Работу найдешь, как только научишься себя подавать. А неорганизованность от отсутствия дисциплины. Ее я тебе обеспечу в полном объеме.
Внимательно смотрю за реакцией. Возможно, она вот-вот заявит мне, что прекращает весь этот цирк. В глазах Макс наоборот пляшут огоньки надежды. Она мне верит! Уникальный экземпляр среди слабой половины моих подопечных. Посмотрим, насколько тебя хватит, девочка!
С довольными видом прикуриваю сигарету, разглядывая стоящую передо мной Макс. По лицу вижу, что тоже хочет покурить, но сигареты еще придется заслужить. Размышляю, что с ней делать дальше. Признаться, не думал, что вступительная беседа пройдет так просто и… скучно. Но с чего-то же надо начать?
– Ты говорила, режим сбит, да? – спрашиваю, расплющивая окурок в пепельнице.
– Да, сэр, – Макс отвечает бесцветным голосом. Помнит, что я обещал уложить ее спать, и теперь боится того, как я это сделаю.
– Мы быстро восстановим режим, – встаю, разминаю тело. – Отбой не позже полуночи, подъем в половине восьмого.
Сереет еще сильнее, смотрит на меня круглыми глазами, наверняка думая, что сейчас точно не уснет. Это мы еще посмотрим!
– Я понимаю, что ты в возбужденном состоянии, – говорю доверительно, даже ласково, как заботливый папаша. – Но у меня есть план! Для начала ты пробежишь двадцать больших кругов по этому залу. Вдоль стен. Вперед!
Подчиняется без возражений. Начинает пробежку. Такая решимость положительно радует. А с виду даже и не скажешь, что в этой замусоленной девчонке есть подобие стержня.
С удовольствием слушаю ее голос, когда, пробегая мимо меня, она называет номер круга. После десятого начинает утомляться, прижимает руку к ребрам справа. Сбила дыхание, девочка? Бросает на меня жалостливые взгляды, похоже, надеясь на снисхождение. Нет уж, лентяйка, никаких поблажек! Ты сама этого хотела, так черпай полной ложкой!
Бежит все медленнее, и на пятнадцатом круге вообще переходит на шаг. Смотрит на меня раздраженно. Вот оно! Ослушалась, да еще и злится! Внутренне торжествую – такое ей с рук не сойдет.
Подзываю жестом. Идет небыстро, видимо, и правда утомилась. Тем хуже… только ей. Смотрю на нее, раздумывая, как поступить. Макс подходит на расстояние вытянутой руки, останавливается и… легкомысленно собирается открыть рот?! Раздражение вспыхивает внезапно – что же она за тупица?! Я заставлю тебя поверить в свою серьезность, девочка!
Короткий шаг вперед. Сжатая в кулак рука по короткой траектории достигает ее тела. Точный удар в солнечное сплетение. Хотя вряд ли можно по праву назвать это таким суровым словом. Бью даже не вполсилы. Почти едва касаюсь, но ей хватает, чтобы сложиться пополам в приступе удушливого кашля. Валится на пол, как мешок овощей.
С полминуты наблюдаю булькающую агонию. Макс вроде начинает выравнивать дыхание. На меня не смотрит – голова повернута так удобно, что не могу удержаться. Ставлю ногу ей на щеку, придавливаю к полу и, прибавив свирепости голосу, говорю:
– Ты понимаешь, что ты сделала, и за что ты наказана?
Отнимает одну руку от ребер и пальцем рисует на полу «+». Хорошая девочка.
– У тебя три минуты прийти в себя и еще пятнадцать кругов по залу, – убираю ногу с ее лица. – Пять, которые ты не пробежала и десять штрафных.
Смотреть на это жалкое существо сейчас неприятно. Внутри разыгрывается злость. На себя. Так недолго травмировать ее хрупкое тельце. Хотел же придумать другие воздействия. Не придумал. До этого уровня в моей практике ни одна девчонка не доходила. Задерживались только парни, а их я мог лупить как угодно.
Иду на кухню, засекаю время. Через три минуты я вернусь и погоню Макс бегать дальше. Она, скорее всего, захочет пить. Открываю холодильник, беру бутылку воды. Вот же черт! Здесь совсем не осталось еды! Из головы вылетело. Что ж. Сегодня ей будет не до пищи, а к утру я успею закупить продуктов.
Три минуты быстро истекают, возвращаюсь в зал, неся с собой запотевшую в тепле бутылку из голубого пластика. Макс уже встала и смогла разогнуться. Неплохо. Провожает меня затравленным взглядом, словно щенок, которого только что отшлепали тапком. А нечего по углам гадить!
– Пить хочешь? – протягиваю воду.
Готовлюсь к тому, что сейчас она попросит ее отпустить. Но она лишь качает головой и с запозданием прибавляет: «Нет, сэр». Взгляд из затравленного становится удивленным. Не ожидала, что я буду заботиться о тебе, девочка? Становится все интереснее и интереснее! Она удивительная, словно из другого мира!
– Как хочешь, – бросаю будто между делом и с наслаждением делаю большой глоток. – Пошла! Впереди еще пятнадцать кругов!
Побежала! По лицу вижу, что превозмогает усталость – и боль, которая сразу не пройдет после удара под дых, но Макс бежит стиснув зубы. И неизменно отсчитывает круги. Похвальное мужество, ведь ее злоключения на пробежке не закончатся!
– Пятнадцать, сэр – выговаривает запыхавшись.
Останавливается рядом и упирает руки в колени в попытке отдышаться. Вымоталась – вижу отчетливо, но поблажек делать не буду. И так нагрузка почти нулевая – здесь и двух миль не наберется!
– Пробежка позади, – не могу сдержать улыбку, предвкушая увидеть, как вытянется ее лицо, когда она услышит: – Теперь отжимания. Начнем, пожалуй, тоже с двадцати повторений.
Макс ошалело смотрит на меня, в глазах сменяется удивление, возмущение, но в конце закрепляется страх. Спустя несколько мгновений все же опускается, а точнее почти падает на пол. Опирается на руки и… выпрямляет ноги. По-мужски – похвально. Хотя я бы все равно не позволил ей отжиматься на коленях.
Легко даются первые семь раз. Потом начинают дрожать мышцы. Сначала руки, потом дрожь становится такой сильной, что распространяется на все тело. Чем дальше, тем жалостливее голос, проговаривающий цифры. На четырнадцатом отжимании в нем появляются слезливые нотки. Но Макс снова проявляет чудеса мужества – семнадцать… восемнадцать… на девятнадцатый раз не смогла полностью разогнуть руки. Выше локтя тело не поднять. Секунду-другую еще пытается, потом плашмя плюхается на пол. Всхлипывает.
Вижу, что больше и вправду не сделает. Э-эх, слабачка. Интересно, какой у нее запас прочности? После чего ты припустишь отсюда со всех ног, девочка?
– И что? – не могу не поглумиться. – Из-за одного раза ты хочешь сделать еще одиннадцать? Или тебе просто нравится, когда тебя лупят?
Слышу тихое рычание. Встряхивает головой, упирается руками – собирает всю волю в кулак и… Даже от пола отлепиться не может.
– Бесполезная! – выплевываю ядовито и, направляясь к себе, добавляю: – На сегодня все. Ползи в конуру, когда сможешь.
Не оборачиваюсь, не смотрю на нее. Я все увижу по камерам. Очень занимает ее упорство и не дает покоя вопрос – что ею движет. Все еще не верю, что она у меня задержится. Она слишком меня занимает, и я не остановлюсь, пока не доведу ее до края, а там… все будет зависеть от нее.
Прохожу через кухню в спальню. Уютная комната, по-человечески обставленная. Слева от двери у стены – мой личный «командный центр». А по факту – компьютер, подключенный к электронике бункера. Отсюда можно управлять светом, отоплением, вентиляцией и посмотреть трансляцию с вмонтированных в стены камер.
Закуриваю, усаживаясь в компьютерное кресло, кладу ноги на стол, смотрю, что происходит в общем зале. Девчонка так и валяется на полу. Почти без движения. Успеваю покурить, выпить воды, проверить почту – минут через пятнадцать в зале начинается шевеление. Макс переворачивается на бок. С огромным трудом выпрямляется и, покачиваясь, направляется к стене. Едва переставляет ноги. Умоталась напрочь. Что ж, это ее проблемы.
Держась за стену, добирается до комнаты и падает на матрас. Отворачиваюсь – неинтересно смотреть, как она раздевается, да и неважно, станет ли вообще. Надо заставить себя съездить в магазин, хотя совсем не хочется. Но Макс требуется правильно питаться, чтобы похудеть. Ей в принципе нужно питаться. Последний взгляд в монитор – подопечная закуталась в плед по самый нос и уже спит без задних ног. Думаю, пара часов у меня точно есть.
Выхожу из спальни через неприметную дверь в небольшой предбанник, жму большую, красную, словно крысиный глаз, кнопку рядом с решетчатой раздвижной дверью – слышу знакомый скрежет.
Интимный лифт на одного человека, больше напоминающий гроб, опускается вниз. Захожу в чуть пружинящую кабину, закрываю решетку, нажимаю верхнюю из двух кнопок на потертой пластиковой панели. Через полминуты я выйду через муляж электрошкафа в трансформаторную будку, которая расположена в сотне с небольшим футов от входного люка.
Беру такси до парка Линкольна, там пересаживаюсь в свою комфортную Эскаладу и держу путь в Мегамарт. Там я куплю все, чем будет питаться Макс во время заточения. На язык пришлось именно это слово, ведь по факту так и будет. Я уже не отпущу ее, пока она не скажет «стоп» или я не добьюсь результата.
