Перед тем как вернуться домой, бегло осматриваю квартиру. Подхватываю пакет с мусором, выхожу и закрываю дверь. Сбегая по лестнице вниз, думаю о том, что неплохо было бы позвонить Аньке, чтобы узнать, как у нее дела.
Рите звонить не хочу. С ней у нас никогда раньше не ладилось общение, а после того, как я начала встречаться с Артёмом, и вовсе сошло на нет. Я знаю, что она увлечена им. Помню, как приходила ко мне и часами сидела в подъезде, а стоило мне выйти, чтобы поговорить – смотрела с укором и уходила прочь.
Зато Лада в ней души не чаяла. И это я могу понять – подруга из Ритки куда лучше, чем я. Она и заступится всегда, поддержит, а если кто-то начинает творить нечто безумное – вправит мозги, да так качественно, что долго потом не смотришь в сторону глупостей.
А еще я хочу узнать больше о Матвее. Странно, что мы раньше не общались, учитывая, что мой парень – его лучший друг. Хочется верить, что Артём просто ревнует – боится, что наши отношения рухнут, а потому оберегает меня от потенциальных соперников. Но нет, что-то внутри бьет тревогу, призывает быть осторожнее и внимательнее.
Выйдя из подъезда, замираю. На лавочке сидит Матвей, но пока меня не замечает. Думает о чем-то, глядя перед собой. Периодически он взъерошивает темные волосы пятерней, вздыхает и продолжает копаться в себе.
Его что-то гложет, это заметно невооруженным взглядом. И нужно быть полной дурой, чтобы не догадаться об этом.
Стараясь не напугать, подхожу и опускаюсь рядом.
– Привет, – тихо говорю, едва склоняясь.
Матвей не сразу слышит меня, еще некоторое время сидит, погруженный в свои мысли. Лишь когда я легко касаюсь его плеча, он вздрагивает и поднимает на меня свой затуманенный взгляд.
– Прости, – робко улыбаюсь. – Я не хотела тебя напугать.
Он молчит. А говорить и не нужно, я легко читаю все в его глазах. Матвей заботливо заправляет мою выбившуюся прядь за ухо, ненароком касаясь моей щеки. Мимолетом отмечаю про себя, что кожа на его пальцах грубая, не такая, как у Артема, который ни дня в своей жизни не работал.
– Ты давно тут сидишь? – делаю третью попытку завести разговор. – Почему не поднялся? Должна же я отблагодарить тебя за завтрак.
– Я думал, что ты еще спишь, – наконец говорит Матвей. – Ты уснула лишь под утро.
– Есть такое, – смущаюсь я, опуская взгляд вниз, на свои кеды.
Непослушная прядь снова выбивается из-за уха, но я не обращаю внимания на эту мелочь. Я прислушиваюсь к своим ощущениям. Пытаюсь понять, почему мне так спокойно рядом с Матвеем и как стереть с лица глупую улыбку.
– Не спешишь? – спрашиваю я, поднимая глаза, и натыкаюсь на его пристальный взгляд. – Прогуляемся?
– Не вопрос, – Матвей поднимается с лавочки и протягивает мне руку, помогая встать. – Только…
Я непонимающе смотрю на него, а потом перевожу взгляд на мусорный пакет, который по-прежнему держу в руке.
– А! Да, – нервно улыбаюсь. – Прости, я задумалась и забыла совсем.
– Давай, – он забирает пакет. – Выбросим по пути.
Мы выходим со двора и просто бредем вдоль улиц, даже не задумываясь, куда идем. Погода на редкость удивительная – сияет солнце. Оно пока не греет, но уже навевает ощущение близости тепла.
– Расскажи мне что-нибудь, – прошу я, касаясь запястья его руки.
– Что ты хочешь узнать?
– Расскажи о тату. Что она означает? Когда ты ее набил? Больно ли было? – не знаю, почему я вспоминаю о рисунке.
– Она имеет особое значение для меня. Несет в себе смысл, который я вкладывал, когда рисовал эскиз, – коротко отвечает он и замолкает.
Теперь меня съедает любопытство.
– Какой смысл? – спрашиваю, но тут же спохватываюсь, видя, как Матвей помрачнел. – Прости, я порой перехожу границы и сую свой нос не туда, куда следовало бы.
– Ничего, – натянуто улыбается. – Я как-нибудь тебе обязательно расскажу. Но позже. Не сейчас. Прости.
Улыбаюсь, вдруг поймав себя на мысли, что сравниваю наше общение с хождением по тонкому льду. Когда боишься делать шаги, потому что в любой момент можешь допустить ошибку и с головой уйти под воду. И шансы на спасение будут минимальными. Только если другой подаст руку и спасет.
Но ведь может выйти и так, что под воду уйдут оба.
На улицах городка пахнет весной. На тоненьких веточках то тут, то там появляются почки, которые вот-вот раскроются, выпуская светлую зеленую листву наружу. А листва символизирует новую жизнь.
Глупая теория, которая тем не менее мне так нравилась с самого детства. Времена года я всегда сравнивала с замкнутым циклом жизни и смерти. Весной природа переживала очередное рождение. На лето приходился пик жизни всего живого. Осень в моем понимании представляла из себя старуху, которая на глазах увядала. А зима… Зима же была той самой элегантной дамой, одетой в белый балахон и уверенно сжимающей в тонкой руке древко косы. Именно этим орудием она касалась всего вокруг, а после словно сама пугалась и старалась поскорее скрыть от глаз людских свои злодеяния, укрывая белоснежным пушистым одеялом улицы.
В кармане вибрирует телефон, и я замираю посреди улицы. Под пристальным взглядом Матвея достаю из кармана мобильный и гляжу на экран – снова Тёма. Сердце в груди гулко бьется, словно вот-вот собирается пуститься в путешествие по организму, сея повсюду панику. Встревожено смотрю на Матвея и чувствую себя преступницей. Вроде бы ничего плохого не совершила, однако чувство вины не желает уходить прочь.
– Ответь, – улыбается Матвей, хотя улыбка ему почему-то дается через силу. По лицу скользят мрачные тени, и это тревожит меня сильнее.
– И что я ему скажу? – хмурюсь, так и не решаясь принять звонок.
Матвей лишь пожимает плечами, этим жестом словно говоря, что не намерен вмешиваться в наши с Тёмой отношения.
– Если боишься, что он осудит тебя, не говори, что со мной. Но… Там, где есть любовь, нет места недоверию.
Делаю несколько шагов вперед и отвечаю на звонок. Сердце уже не просто колотится, оно грохочет где-то в области ключиц, заставляя рвано дышать, будто я только-только совершила забег на длинную дистанцию.
– Да? – тихо, прикрывая ладошкой рот, спрашиваю я, услышав тишину в трубке.
– Детка, а ты где? – голос Артёма напряжен. Создается впечатление, что он обо всем знает. И о том, что я не ночевала дома, и о том, что все это время я провела с его лучшим другом. – Я у тебя под подъездом. Неплохая погодка, чтобы прогуляться. И я соскучился, не могу ждать до вечера.
– Я вышла пройтись. Хотелось подумать обо всем на свете и ни о чем одновременно, – отвечаю я, умалчивая о том, с кем я сейчас. – Но раз ты ждешь, то я скоро буду.
Артем еще что-то говорит, но я плохо понимаю, что именно. Вычленяю последнее слово «жду» и сбрасываю звонок. В голове бьются слова Матвея про доверие. Он безусловно прав. Но мне сложно сказать Тёме правду. Словно внутри меня выстраивается что-то, какой-то барьер, который не дает мне сделать это.
Как некстати в памяти воскресают воспоминания о нашем знакомстве с Матвеем. Артём взял меня с собой, в свою компанию, чтобы познакомить с друзьями. А я была на седьмом небе от счастья, ведь раз он решил представить меня своим близким людям, значит, у нас все серьезно.
Ребята меня приняли тепло. Все, кроме самого Матвея, который стоял, облокотившись на свой байк, и задумчиво всматривался в мое лицо. Курил и о чем-то думал.
А я не могла отвести взгляд, словно бросала вызов ему. Смотрела, как он скользит глазами, словно срисовывает меня на холст своей памяти, и морщилась, когда едва уловимый сигаретный дым достигал моего обоняния.
– Привет, я Варя, – улыбнулась ему тогда, протягивая правую ладошку, чтобы пожать его руку.
Зачем? Сама не пойму. Тогда это казалось правильным. Так нужно было, чтобы показать искренность своих слов, проявить дружелюбие. А Матвей едва заметно хмыкнул, подошел к урне, которая стояла в двух шагах, потушил и выбросил окурок, а после просто сел на байк и уехал, не удосужившись сказать мне хоть слово.
Тёма сделал вид, что так и должно быть, лишь что-то матерное процедил сквозь зубы, глядя в спину уезжающему на байке другу. Меня же эта ситуация повергла в непонимание. Я долго еще задавалась вопросом, почему парень был холоден. Что плохого я ему сделала, раз не заслужила даже банального «привет» в ответ.
– Не обращай внимания, – горячо говорил Артем, положив руки мне на плечи. – Мот у нас такой. Немного дикий, отстраненный, но отличный чел. Пройдет немного времени, и я вас уже нормально познакомлю. На дружбу с ним, конечно, не рассчитывай – я ревновать буду. Но обещаю, что он станет к тебе более терпимым.
А я стояла и часто-часто моргала, пытаясь прогнать непрошеные слезы. Слезы обиды. Потому что мне было чертовски больно, что со мной поступили таким вот образом.
Наивная глупая дурочка, которая принимает все слишком близко к сердцу.
– О чём ты задумалась? – спрашивает Матвей, и я резко вздрагиваю.
Прошлое слишком уж смешалось с настоящим, что даже сейчас я не могу отделить то самое чувство обиды от чувства благодарности.
– Мне нужно идти, – выпаливаю я и тут же, не дав Матвею шанса что-то сказать, добавляю: – Провожать не надо, меня встретит Артём.
Матвей лишь кивает, смахивает с моего плеча невидимую соринку, но избегает прямого взгляда глаза в глаза.
– Да, хорошо, – улыбка его натянутая, неискренняя. – Я напишу тебе, можно?
– Конечно, – улыбаюсь в ответ, касаясь рукой его щеки. – Спасибо. Ты вчера очень мне помог.
– Не за что. Всегда обращайся.
Я разворачиваюсь и иду в сторону дома. До него всего пять кварталов, и нет необходимости ждать автобус. Пешком быстрее выйдет. Мне отчаянно хочется оглянуться, чтобы еще раз взглянуть на Матвея, но я запрещаю себе это делать. Почему-то уверена, что он так и стоит, сверлит тяжелым взглядом мне спину, вновь думая о чем-то своем.
Однако перед тем, как повернуть за угол, я все же не выдерживаю и оглядываюсь. Парня уже там нет.
Почему в моей груди разочарование?
Чего я ждала?
Артем меня встречает у въезда во двор, улыбается, и по его глазам я понимаю, что скучал.
– Прости, детка, – коснувшись моего лба своим, тихо говорит. – Вчера я подвел тебя, не смог приехать туда.
– Что случилось? – спрашиваю я, немного отстраняясь.
– Малая попала в переделку, нужно было спасать, – словно нехотя отвечает он.
А меня гложет обида. Нет, я понимаю, что она его сестра и он всегда придет ей на помощь. Как понимаю и то, что она для него гораздо больше значит, чем я, родная кровь все-таки, самый близкий человек на свете после мамы. Но ничего не могу поделать с теми чувствами, которые меня обуревают.
Я тоже попала в переделку.
Мне тоже нужна была его помощь.
Отвожу взгляд, опасаясь, что и Артем прочитает в глазах мои мысли. Тем более они безрадостные. Чувствовать себя на втором месте после кого-то…
И тут же корю себя за это. Заставляю свою внутреннюю обиду утихнуть, чтобы не сойти с ума от боли.
– Ты хотела со мной поговорить, – напоминает Артём. – Так может, не будем ждать до вечера?
Он увлекает меня в сторону кафе, в котором мы часто проводили время.
Я любила это место. За уютные столики с чистыми накрахмаленными скатертями. За вкусный горячий шоколад с корицей и десерты, которые таяли во рту. За ненавязчивую расслабляющую музыку, которая едва слышно лилась из динамиков, развешанных по углам помещения. За теплый мягкий свет торшеров, которые стояли у каждого столика. И за мягкие кресла, в которые можно было опуститься и закрыть глаза, чтобы помечтать о чем-то своем. А еще там повсюду были книги. Много книг, которые можно было взять и почитать. И толстая кошка Мурка, которая вольготно укладывалась на коленях, громко, словно трактор, мурча и блаженно щурясь.
Но сейчас я словно в ступоре и не хочу идти туда. Не хочу осквернять то место – наше с Тёмой место – своими мыслями, недоверием и страхом.
– Ты даже не спросишь, как я провела вечер? – спрашиваю у него, останавливаясь у входа.
– Как ты провела вечер? – тут же подхватывает Артём.
– Отлично, – хмуро киваю я. – Спасибо.
Он подходит ближе и кладет руки мне на плечи. На его лице извиняющаяся улыбка, но мне этого недостаточно. Она не кажется мне искренней и открытой, какой казалась раньше. Сейчас я почему-то вижу в нем врага.
– Не дуйся, крошка, – Тёма целует меня в нос, отчего я морщусь. – Я толком ночь не спал, и голова сейчас не варит. Идем?
Киваю и первой вхожу в кафе. Снимаю курточку и сажусь за предложенный столик. Жду, пока Артем снимет верхнюю одежду. Какая-то мысль проскакивает на задворках разума, но я так и не могу за нее зацепиться. А сердце болезненно сжимается, как от плохого предчувствия.
Наконец, повесив свою косуху, Артем садится за столик напротив меня и берет в руки меню. А я все так же пытаюсь уцепиться за свои ощущения, за ту мысль, которая пока неуловима.
– Что будешь? – спрашивает меня Тёма, и я выныриваю из задумчивости. – Как обычно?
– Нет, – качаю головой. – Сегодня я хочу кофе. Сладкий-сладкий.
– Ты какая-то странная, – он с подозрением смотрит на меня. – Точно все хорошо?
Я киваю.
– Расскажи мне о своих друзьях, – прошу я.
– А что о них рассказывать? Ты же сама их видела, сама знаешь всех, – пожимает плечами Артем.
– Знаю, – соглашаюсь. – Но не всех. Матвей так и остается для меня загадкой.
Тёма поднимает на меня взгляд, и я понимаю, что сказала глупость.
– Ты с ним виделась? – вопрос бьет прямо в цель.
Не могу решить, что ответить. С одной стороны, лгать не хочу совсем, а с другой… Ругаться с Артёмом тоже не хочу.
Неопределенно пожимаю плечами, что можно расценить и как «да», и как «нет».
– Не общайся с ним, слышишь? Он редкостная скотина и мудак, – горячо шепчет Тёма, и в его глазах я замечаю страх.
– Почему? Вы поругались?
– С ним невозможно поругаться, – качает головой Тёма. – Он слишком себе на уме. За долгие годы нашей дружбы я так и не смог понять, о чем он думает. Абсолютно непредсказуемый, неуловимый… Я считаю его ненадежным.
– Почему? – словно попугай повторяю я.
– Была у нас история одна. Он спал с моей сестрой. Потом они разбежались. Хотя в этом я сыграл немаловажную роль. Рассказал ей о его прошлом. На том их отношения закончились.
Я не решаюсь задавать еще вопросы. Вижу, что между нами висит напряжение, и чувствую, что теперь Тёму гложет любопытство.
– Не важно, – отмахиваюсь я. – Прости, что спросила. Мне было интересно.
– Ничего страшного, – выдыхает Тёма. – Я много думал. Мы с тобой почти год вместе. Может, нам пора вывести отношения на новый уровень?
Артём говорит то, о чем я думала сегодня ночью, но почему-то сейчас это больно бьет под дых.
– О чем ты? – нервно улыбаюсь, делая вид, что не понимаю, о чем речь.
– О том, что мы долгое время ходим за ручки, как школьники… Черт! – в его глазах мелькает злость. – Я хочу тебя, понимаешь? Почти год, день за днем, ты сводишь меня с ума.
– Ты считаешь, что переспать – это равно вывести отношения на новый уровень, – мрачно отвечаю я.
– Нет. То есть да… В общем, почему бы нам не попытаться пожить для начала вместе?
Разве не этого я хотела? Разве не об этом я думала сегодня ночью? Почему же сейчас, в момент, когда Тёма озвучивает мои мысли, мне совсем не радостно?
Внутри все леденеет. Страх, который с каждой секундой перерастает в ужас, словно парализует меня, не давая совершить ошибку.
– Прости, – подскакиваю я, едва не сбивая с ног официантку, которая принесла наш заказ. – У меня срочное дело, о котором я совсем забыла. Давай вечером поговорим об этом, хорошо?
Несусь к выходу, по пути хватая с вешалки свою кожаную куртку. Взгляд снова цепляется за косуху Тёмы, которая остается там висеть. И снова неуловимая мысль проскальзывает, хотя додумать я ее не успеваю.
Где-то я ее видела… Эту чертову косуху…
Вернувшись домой, первым делом заглядываю в комнату мамы, которая сладко спит после своих ночных приключений. Смотрю на нее долгим взглядом, пытаясь понять, чего в данный момент во мне больше – сочувствия или осуждения, но не могу. Вздохнув глубоко, осторожно поправляю одеяло, которое почти сползло на пол, и едва ощутимо целую ее в висок.
Переодевшись в домашнее, с опаской заглядываю в ванную. Мало ли, что там после этих голубков осталось… Но нет, в ванной чистенько, видно, что утро мама потратила на уборку.
Эх, папа, как же так-то, а? Разве мы сделали тебе что-то плохое?
Все это кажется неправильным, неестественным. Так не должно быть… Но ничего не изменить. Остается только принять реальность такой, какая она есть.
Вхожу в свою комнату и устало опускаюсь на кровать. Смотрю на узоры, которыми расписаны обои, и думаю, как позорно бежала из кафе. Ведь я сама ночью думала о том, чтобы попробовать… Почему, когда это предложил Артём, я не смогла совладать с испугом и так быстро отказалась от своего решения?
Наверное, потому, что пока эти мысли крутились в моей голове, они казались правильными, а стоило словам повиснуть в воздухе, я поняла абсурдность этой затеи. Правильно меня когда-то учила бабушка: хочешь узнать, правильное ли решение приняла – произнеси его вслух. А лучше попроси кого-то проговорить это.
Ответ на мой вопрос приходит внезапно. Я не люблю Артема. Да, когда-то была увлечена им, но сейчас это увлечение стало привычкой. Я не могу представить себе, как засыпаю на его плече или обняв его. Я не могу представить наши совместные завтраки и ужины. Я вообще не могу представить его рядом с собой.
В голове прочно селятся сомнения. Ради того, чтобы разобраться, я даже заставляю свое воображение нарисовать картину нашего будущего. Увидеть Артёма, который постоянно рядом. Почти все наше свободное время. Смогу ли я совладать с его характером? А он сильнее моего в сотни тысяч раз. Смогу ли не реагировать на перепады его настроения и терпеть не только в моменты спокойствия, но и в моменты злости, агрессии, ярости?
Нет, не смогу…
А еще мне кажется, что он мне лжет. Никогда раньше не думала о таком, да и вообще, признаться, я особо и не думала… Относилась к Тёме как к тому, что само собой разумеется. Словно он есть – и так должно быть.
Вернее, должно было быть. Как один разговор может изменить мое отношение настолько?
В памяти всплывают моменты, которые также не красят Тёму. Вернее, дают повод задуматься об истинном положении вещей. Год назад он говорил о Матвее как о лучшем друге. И я помню его глаза, которые светились в тот момент гордостью. Сегодня в них была горечь.
И вспоминаю, что Матвей спал с его сестрой. И хотя я не знакома с семьей Тёмы, он никогда не горел желанием познакомить меня с родителями, с сестрой, чувствую, что внутри что-то меняется, что-то начинает давить, словно на душу лег тяжелый камень. И это чувство гнева, относящееся к девушке, о которой я знаю только понаслышке, и не могу объективно судить о ее поведении.
И в этот момент, будто желая меня добить окончательно, приходит осознание – мне нравится Матвей… Нет, не как друг нравится, а именно как парень.
Словно издеваясь, воображение рисует картину будущего с ним. Такую призрачную, но приятную. Гоню прочь эти видения, напоминая себе о том, что совсем не знаю этого человека, но мысли, как назло, становятся четче, реальнее, яснее.
Вспоминаю чувство защищенности рядом с ним. Почти наяву чувствую бодрящий, немного терпкий древесный запах его одеколона. Его смуглую кожу, едва подсвеченную светом луны, проникающим в окно темной кухни, отчего казалось, будто кожа мерцает, светится. Желание коснуться его, легко провести пальцами по коже, повторяя причудливый узор татуировки.
Сердце в груди начинает оживать. Бьется быстрее, потому кажется, что мне не хватает воздуха. Тяжело дышу и облизываю пересохшие губы. А воображение продолжает играть с моими чувствами.
Теперь оно словно раздвигает стены маленькой уютной комнатки, втискивая в нее эфемерную кухню в какой-то параллельной реальности, где я не сдерживаю странный порыв и подхожу к Матвею. Касаюсь, почти физически ощущая шелк его кожи с едва проступающими контурами тату. Он напряжен, внимательно смотрит на меня, словно ждет, что же я сделаю дальше. И я смелею. Кладу руку на его грудь и заглядываю в глаза, невербально прося прощения за эту дерзость. Потом касаюсь губами его подбородка и испуганно замираю. Теперь все зависит от него…
– Нет! – резко встаю с кровати и обхватываю себя руками. – Нет, нет, нет! Так нельзя!
Прохожусь вдоль комнаты – к окну и обратно. Сердце уже не просто бьется, оно колотится в груди как сумасшедшее, будто вот-вот покинет меня, выберется наружу и уйдет к другой хозяйке, которая не будет такой дурой.
Замираю на месте, касаясь пальцами своих губ, и отчаянно желаю почувствовать в реальности то, что ожило в моем воображении. Испуганно отдергиваю руку и делаю шаг назад. Так нельзя! Нельзя! Неправильно это!
Трясущимися руками хватаю телефон и захожу в общий чат с девчонками. Быстро набираю сообщение, словно гонимая неведомым чем-то и, написав, смотрю на текст. Сжимаю ни в чем не повинный смартфон в руках до побелевших костяшек.
Нет, это не выход. Подругам говорить уж точно ничего не стоит. Стираю сообщение и блокирую экран. На мгновение, перед тем как погаснуть, экран показывает наше с Тёмой фото, сделанное прошлой весной. Как раз в один из первых дней наших отношений. Я игриво показываю язык камере, а Тёма закатывает глаза, словно желая поскорее закончить с этим глупым испытанием селфи.
И мне становится стыдно. Совесть ворочается в груди ежиком, покалывая сердце и душу. Мне неуютно. Моя зона комфорта рассеялась как дым, заставила взглянуть на жестокую реальность.
Я увлечена лучшим другом своего парня.
И я совсем не знаю, что теперь с этим делать.
Убрав квартиру, немного успокаиваюсь. Смотрю в холодильник, в котором из еды лишь пакет с виноградом да нарезка фруктов на тарелке, и вздыхаю. Ничего нового – все стабильно в нашем доме.
Переодевшись в спортивный костюм, быстро набрасываю в заметки список продуктов и бегу в магазин. Мама явно не спала всю ночь. И, скорее всего, ее ожидает похмелье, как проснется – когда я убиралась, вынесла целых четыре пустые бутылки из-под вина.
В магазине я быстро хватаю необходимые мне продукты и, расплатившись на кассе, бегу домой. Приготовлю легкий супчик – как раз то, что надо человеку после зажигательного вечера, плавно перетекшего в не менее бурную ночь.
Когда произошла смена ролей, мне вспомнить тяжело. Просто в один момент как-то поймала себя на мысли, что теперь я за старшую в доме. С подругами беседовали на эту тему, и если Ладка с Анькой промолчали, отводя в сторону глаза, Ритка высказалась резко. Посоветовала сдать маму в руки психиатру, потому что, по ее мнению, там даже психолог не смог бы помочь.
А я не могу. Мне кажется это предательством. И хоть сейчас, после ее развода с отцом, мы живем как соседи, я все равно люблю ее трепетно и нежно.
Мама появляется в кухне, когда я уже почти довариваю суп. Потягивается, как кошка, и игриво улыбается.
– Кажется, все прошло хорошо? – спрашиваю ее, накрывая крышкой кастрюлю и выключая плиту.
– Это было божественно, – мурлычет она, вставляя капсулу в кофеварку. – Кажется, я влюбилась, дочь!
– Кажется, я тоже, – мои слова звучат горько, в них скользит отчаяние и какая-то обреченность.
– Он такой… заботливый, – мечтательно протягивает она, не обращая внимания на то, что я сказала. – Такой страстный… М-р-р-р-р…
Настроение пропадает окончательно. Ставлю тарелку супа перед мамой и сажусь напротив.
– О, супец, – радостно восклицает она, принимаясь стучать ложкой по тарелке, зачерпывая жидкость. – А у тебя там что? Когда ты наконец-то познакомишь меня со своим хахалем?
– С каким хахалем, мам? – отмахиваюсь от нее, пытаясь перевести все в шутку. – Ты же знаешь, что на первом месте у меня учеба.
Обманывать мать не хорошо, но я не могу иначе. После того как она в открытую заигрывала с Толиком, парнем Аньки, когда друзья пришли ко мне домой, чтобы посмотреть киношку, я не могу ей доверять. Так стыдно мне еще никогда не было.
Анька, готовая разреветься вот-вот, беспомощно смотрела на меня. А я не могла поверить, что такое может вытворять моя мать.
Фильм мы до конца не досмотрели… А после, когда я провела друзей и попыталась поговорить с маман, и вовсе мое терпение лопнуло.
– Ты ведешь себя не так, – повысив голос высказывала я. – Что обо мне подумают друзья, мам? Зачем ты это делаешь?
Мать лишь фыркала, уткнувшись носом в телефон, где быстро-быстро набирала кому-то сообщение.
Это случилось больше года назад, но забыть не получается до сих пор. Ее безразличие, равнодушие и пофигизм. В тот момент я ненавидела ее всем сердцем.
И даже сейчас смотрю на то, как она моет посуду, и понимаю, что простить ту выходку не смогу.
– Так ты старой девой останешься, Вар, – щебечет мама, вытирая руки. – Разве книжки принесут тебе счастье?
– Тебе не понять, – пожимаю плечами я, вытаскивая конфету из вазочки, стоящей на столе.
– С твоей внешностью, хорошая моя, нужно не терять времени и искать того, кто сможет решить все твои проблемы, а также обеспечить будущее, – она говорит это так, будто это истина в последней инстанции.
– Я больше всего на свете боюсь зависеть от кого-то, мам, – не соглашаюсь с ней. – Я не хочу быть диванной собачкой, пойми. Хочу стать специалистом в своей области и достигнуть всего сама.
– Ты так говоришь только потому, что еще не влюбилась, – легко парирует мама. – А когда поймешь, что любишь, придет осознание и того, что зависишь. Только не материально, а духовно.
– Значит, это не любовь, – упрямо гну я. – Это болезнь, которую нужно лечить, чтобы не стать сумасшедшей.
Теперь мама молчит, лишь усмехается, глядя на меня сверху вниз. А после выходит из кухни, оставляя меня наедине с моими мыслями.
Иду за ней в комнату. Понимаю, что сложного разговора нам не избежать, а значит, не стоит его откладывать.
Мама расправляет постель, разглаживая шелковые простыни, и довольно улыбается.
– Мам, – тихо скребу ногтями по дверному косяку.
– Что? – она вздрагивает и поворачивается ко мне. – Ты что-то хотела?
Собираюсь с силами, чтобы сказать всего несколько слов: «Я хочу жить отдельно». И не могу выдавить из себя даже звук. Так и стою, как рыба, выброшенная на берег, то открывая, то закрывая рот.
– Ну же, говори, – мама опускается на край кровати и хлопает ладонью рядом с собой. – Присаживайся, в ногах правды нет.
Подхожу к ней и устраиваюсь рядом. Сердце колотится, словно после забега на длительную дистанцию, но я заставляю себя сосредоточиться и… снова молчу.
– Вар, что-то случилось? – спрашивает мама, а я мотаю головой, отрицая. – Случилось что-то непоправимое?
Я снова качаю головой. И наконец, не дав себе одуматься, скороговоркой выпаливаю:
– Я хочу жить отдельно, на нашей старой квартире.
Мама хмурится и молчит. Не говорит ничего, лишь смотрит на меня прищурившись, будто размышляет: казнить или помиловать.
– Ну что же, – наконец произносит она, когда тишина становится невыносимой. – Если это обдуманное взрослое решение, то я не против. Но у меня есть несколько условий.
– Каких? – с облегчением выдыхаю я.
– Ты подумаешь над тем, что в твоей жизни должны присутствовать не только книжки.
– То есть? – удивленно переспрашиваю я.
– То есть ты обещаешь мне сейчас, что найдешь себе хотя бы парня, – кивает мама.
Я поднимаюсь с кровати и обхватываю себя руками.
Эх, мам, есть у меня парень, понимаешь? Есть. Только как сказать тебе об этом – я не знаю. Как и не знаю, какие слова подобрать, чтобы объяснить свою странную реакцию на Матвея.
– Хорошо, – говорю я. – Обещаю, что найду себе хотя бы парня.
Наверное, так лучше. Сейчас я перееду, а мама погрузится с головой в свои любовные приключения. Возможно, про меня и это глупое обещание забудет. А если нет, то я найду способ выкрутиться. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Обойдя постель, я подхожу к окну. Отдергиваю занавески, чтобы в комнату проникал дневной свет и беру маленькую лейку полить цветы, которые стоят на подоконнике. Справившись с этой нехитрой задачей, долго смотрю вдаль, думая о Матвее, пока мамин возглас не возвращает меня в реальность.
– Вот идиот, – качает головой мама, брезгливо держа в руках разноцветный носок. – Куда нужно было так торопиться, чтобы забыть надеть второй носок?
Я пожимаю плечами, присматриваясь к маминой находке. Этот носок… где-то я уже подобные видела… Только бы вспомнить где!
И память услужливо подсовывает фрагмент из недавнего прошлого.
Был на редкость пасмурный день. Нас с Тёмой пригласили в гости отмечать двадцать второй день рождения Лёши – одного из друзей моего парня. Когда Артём снимает кеды, я едва сдерживаю смех. На его ногах цветное безумие.
Тёма, заметив мой взгляд, шевелит пальцами на ногах и поясняет, что эти носки ему выбирала сестра. Хотела пошутить, но ему пришлись по вкусу. Необычный принт представлял из себя яркие желтые рожицы на темно-зеленой ткани…
Воздуха становится мало. Я делаю несколько больших шагов и наклоняюсь, чтобы поближе рассмотреть причудливый рисунок.
На темно-зеленом фоне нарисованы яркие желтые смайлики…
– Кину в стирку, потом заберет, – продолжает мама как ни в чем не бывало. – Слишком он дорожит этим безумием. Сестренка подарила.
– Как зовут твоего нового… парня? – хрипло спрашиваю я.
Перед глазами темнеет. В висках стучит кровь, и мне кажется, что я слышу этот стук. Даже не стук – грохот. Натянута, как струна в ожидании ответа, и не могу понять, почему с каждой секундой все трудней дышать.
– Это имеет значение? – удивленно переводит взгляд на меня мать. – Ты бледная, Вар! Тебе плохо?
– Как зовут твоего чертового парня? – повторяю я, каждое слово буквально выдавливая из себя.
Мама в недоумении, но мне плевать. Я уже знаю ответ…
И этот ответ меня выбивает из колеи.
– А хочешь, я вас познакомлю? – вдруг говорит мама. – Давай так, как только ты находишь парня, я тебя знакомлю со своим. Ты согласна?
Медленно киваю, чувствуя покалывание в руках и ногах, словно те онемели и не желают больше слушаться хозяйку.
Что это? Новая форма издевательств или тонкий намек на то, что пора что-то менять?
Но больше всего меня поражает предательство Артёма. Оно бьет наотмашь по лицу в моем сознании – по щекам текут непрошеные слезы.
Мама продолжает что-то щебетать, не замечая того, что творится со мной. Мне кажется, что ее не волнует вообще ничего, кроме ее личной жизни. Она так беззаботна, улыбается, то и дело поправляя волосы. Или мечтательно замирает, касаясь пальцами губ, проводя по ним, очерчивая контуры. И я на миг закрываю глаза, представляя, как Артём… мой Артём касается ее обнаженных плеч или кладет ей руки на талию, притягивая к себе для поцелуя…
Открываю глаза и резко вылетаю из комнаты. Меня мутит, и голова кружится от мыслей, кружащих стаей черных воронов.
Бесплатный фрагмент закончился.