Читать книгу: «Эра беспокойных женщин или $10 000 000 за знакомство», страница 4

Хорошенько обдумав ситуацию, я решила, что все-таки стоит идти по дороге, потому что она уж точно нас куда-нибудь приведет, в отличие от поля, по ту сторону которого можно обнаружить еще одну дорогу.

Мы двинули вперед по ухабам, которые, если верить некоторым историкам, помешали Гитлеру одержать победу. Ухабы были залиты грязной водой, и было их так много, что обойти оные не представлялось никакой возможности. И хотя некоторое время мы пытались проделать данную операцию, надолго нас не хватило. Первые триста метров я шла почти нормально, только приседала на каждом шагу, как лыжник, чтобы не поскользнуться и не шлепнуться в лужу. Но все же не удержалась и свалилась в самую большую и глубокую яму.

– Все, баста, – опять взяла привычный командирский тон Ида. – Снимай ботфорты, пойдем босиком.

–Так холодновато как-то, пыталась возражать я.

Ида посмотрела на меня тем взглядом, которым, очевидно, смотрит на студентов, вытащивших на экзамене «бомбу», и прочла десятиминутную лекцию о том, что в позапрошлом веке крестьяне ходили босиком и в более холодную погоду, причем почти не болели, и о том как полезно ходить босиком по настоящей земле, даже если на ней когда-то лежал асфальт, и первая скинула сапоги. Я боязливо проделала ту же операцию. Но едва коснулась земли, ойкнула и подпрыгнула не меньше чем на полметра, хотя не делала этого со школы. Дорога оказалась просто ледяной, и в мои ступни как бы вонзилось сразу миллион иголок. С тех пор, когда я смотрю «Титаник», я всегда плачу, когда вижу как люди падают с корабля в воду. Я представляю как им холодно и как они мучаются. Я бы от такого холода умерла сразу. Но так как его чувствовали только мои ступни, я вытерпела целую минуту, а то и две. Потом отломила от сапог каблуки и надела обувь снова, поставив Иду в известность, что я не крестьянка и не хочу простудиться и умереть, едва став миллионершей. Я понимала, что бросать деньги на ветер нельзя, но моя жизнь стоила гораздо дороже импортных сапог. Ида не одобрила моих действий, но почему-то тоже надела сапоги без каблуков.

Когда мы, наконец, увидели желанное строение, мне показалось, что я достигла райских врат. Здание в три этажа из красного кирпича с тремя башенками, на которых когда-то красовались флюгера, в Интернете именуемое то замком, то усадьбой, поразило мое воображение. Ворота, правда, были покрыты ржавчиной, а само здание местами – копотью. Ида сказала, что в Интернете оно выглядело гораздо лучше, но отступать было уже поздно, тем более, что возле замка нас уже ждал чернявый риелтор, полноватый, но очень юркий. Он быстро вбежал по полуразрушенным ступеням, и открыл перед нами тяжелую железную дверь.

Едва мы переступили порог, на меня дохнуло холодом, и я почувствовала запах плесени и мышиного помета. Замок не слишком поразил мое воображение, но риелтор очень напирал на старину и экзотику, так что я почти уже согласилась его приобрести. Единственное, что меня смущало – привидение. Когда я о нем заикнулась, риелтор отреагировал моментально.

– Не волнуйтесь, привидения тоже включены в стоимость. Всего по двести пятьдесят долларов каждое.

– А их что, ни одно? – удивилась я.

– Послушайте, господин хороший, – вмешалась Ида, – вы что, нас совсем за лохов держите? Где это видано, чтобы брали деньги за нечто несуществующее?

– Сударыня, – обиделся риелтор, – у нас солидная фирма, и мы не стали бы брать с вас деньги за всякую ерунду. Мы предлагаем вас замечательный старинный, замок, а вы торгуетесь. Какие привидения? Вы поживите здесь денек-другой, сами убедитесь, что я не вру. Очень вам рекомендую, тем более, что ремонт начат и несколько верхних комнат вполне пригодны для жилья.

Мы поднялись наверх, осмотрели отремонтированные комнаты, и я выбрала самую большую с камином. Риелтор позаботился о раскладушках и постельном белье, так что мы были вполне устроены на ночь. Все оставшееся время мы проблудили по заброшенному саду, вдыхая сентябрьский воздух и запах прелой листвы, а заодно прошлись и по окрестностям замка, где обнаружили маленький магазинчик с провизией, нижним бельем и средствами санобработки. Мы купили по длинной фланелевой сорочке, колбасу, консервы, а также пять свечей и немного хлорки, чтобы убить запах мышиного помета. Вернулись мы в замок, когда уже начинало смеркаться. Попробовали развести огонь в камине, но наши усилия не увенчались успехом, и мы чуть не задохнулись от дыма. Плюнув на тепло, мы хорошенько отужинали, и, надев сорочки, забрались под теплые одеяла. Света в замке пока не было, и делать все равно было нечего.

Тьма все больше и больше окутывала замок, когда же стало совсем темно, и сквозь дверь как бы просочилась полупрозрачная рука с длинными синими пальцами. Она все вытягивалась и вытягивалась, пока не достигла моей раскладушки. Тут я не выдержала и заорала, что есть мочи

– Рита, Рита, перестань орать! – рассерженная Ида трясла меня за плечо.

– Т-ты в-видела? – заикаясь, спросила я.

–—Что?

– Рука, вся г-голубая?

– Голубыми бывают мужики, да и то не всегда, слава Богу. Я же тебе говорила, что нельзя так много есть на ночь. Теперь тебе снятся кошмары, и ты не даешь спать мне.

Окончательно придя в себя, я поняла, что не заметила, как заснула, и мне, в самом деле, приснился кошмар. В последнем не было ничего удивительного, потому что я все время думала о привидении. Убедившись, что мне ничего не грозит, я перевернулась на левый бок и на всякий случай укрылась одеялом с головой. Но только я стала дремать, как раздался душераздирающий стон, а затем последовало долгое чавканье. Я ущипнула себя за руку, чтобы убедится, что не сплю.

– Ты слышала? – испуганно спросила я у Иды.

– Слышала, – мрачно констатировала она.

Чавканье повторилось опять, и я неуверенно поинтересовалась снова:

– Почему оно так чавкает?

– Наверное колбасу доедает, которую мы на завтрак оставили, сволочь!

Аделаида встала с раскладушки и подошла к окну. При свете луны в своей фланелевой сорочке до пят она и сама напоминала нечто потустороннее. В это время привидение перестало чавкать и начало бродить по замку, все ближе подходя к нашей двери. Я снова была готова заорать, но Ида зажала мне рот рукой.

–Тише. Пусть они думают, что мы спим, – прошептала она

– Кто они? – также шепотом ответила я.

–Это мы сейчас и выясним.

– Ты что, собираешься идти туда? – испугалась я.

– Не только собираюсь идти, но и хочу взять тебя с собой.

– Меня? Там темно, страшно и холодно. Я туда не хочу.

– Ты предпочитаешь остаться здесь одна?

Я замотала головой, потому что перспектива остаться одной в темной комнате не очень меня прельщала.

– Тогда заворачивайся в одеяло – и вперед.

Ида, показав пример, накинула на себя одеяло, зажгла свечу, и шагнула в темный коридор.

Глава седьмая. Продолжение сумасшедшей ночи

За дверью привидения мы не обнаружили, и как можно тише, чтобы его не спугнуть, стали красться вверх по лестнице на чердак. Ида была полностью уверена, что паранормал должен обитать именно там. Но тихо двигаться мне не удавалось, потому что от страха и холода у меня зуб на зуб не попадал, выбивая барабанную дробь.

– Перестань стучать зубами, – шикнула на меня Ида. – От твоего стука все привидения разбегутся.

Удачно миновав чердак, мы приоткрыли люк и оказались на крыше. Над нами было только утыканное звездами, как булавками, небо, а под нами —десятиметровая пропасть. И мы стояли над ней в длинных, белых фланелевых сорочках, и ветер рвал волосы на наших головах. Так прошло минут пятнадцать, в ходе которых я взирала на свои будущие владения как Наполеон на Москву. Так никого и не обнаружив, мы двинулись в обратном направлении: Ида впереди, а я сзади, на всякий случай, держась за ее одеяло. По дороге случилась небольшая неприятность: над нами пропорхала стая летучих мышей, и одна из них, а может быть и не одна, нагадила мне на голову. Поэтому пришлось потратить некоторое время на освобождение моей шевелюры от экскрементов.

В конце концов, мы страшно устали, проголодались, и решили немного подкрепиться, тем более что время для этого было очень подходящее – три часа ночи. К тому же, следовало доесть колбасу, пока ее не слопал призрак. Когда мы находились всего в нескольких метрах от кухни, до нас снова донеслось чавканье. Не такое сильное, как раньше, но все-таки… Ида приоткрыла дверь и нашему взору предстала следующая картина. На подоконнике в призрачном лунном свете сидела кошка и самым наглым образом уминала нашу колбасу.

– А ну, тварь лохматая, брысь отсюда, – прикрикнула на нее Ида.

Животное зашипело на нас, презрительно мяукнуло, спрыгнуло с подоконника и исчезло, словно растворилось во тьме.

– Зачем ты ее прогнала, – упрекнула я Иду, – а если это и есть призрак? Она же нам потом житья не даст.

Мне почему-то вспомнился длинноносый Гоголь с его «Майской ночью или утопленницей».

– Перестань нести чепуху, – огрызнулась Ида. – Пусть убирается туда, откуда пришла, а колбасу мы сами доедим. Я не собираюсь голодать до утра.

И она с решительным видом бросила недоеденный кошкой кусок в окно, а оставшуюся палку разломила и протянула мне половину. Не успели мы приступить к трапезе, как послышалось странное бормотание, на нас посыпалась штукатурка, и откуда-то сверху свалилось непонятного вида существо. Я успела только разглядеть блестящие глаза и длинную седую бороду.

– Даааамммавой!!! – заорала я, и для безопасности спряталась за Иду.

Существо, кажется, тоже растерялось, несколько раз присело и привстало, а затем пролепетало:

– Матушки-батюшки! И в самом деле, существуют! Силы нечистые! А я, дурак, не верил. Чур меня, чур.

Дальше существо стало бормотать что-то непонятное, при этом крестясь. Теперь я разглядела пришлого получше. Это был крепкий старичок, выглядевший лет на шестьдесят-семьдесят, хотя, если присмотреться, ему можно было дать и все сто.

На нем красовались блестящие при свете луны сапоги; на темную рубаху накинута была старая фуфайка, а на голову водружен картуз.

– Вы того, меня, девоньки, не трогайте. Я вас за это угощу. У меня что? У меня и выпить и закусить имеется. Не обижу. От старухи вчера припрятал. Думал, хоть выпью спокойно вдали от ее глаз.

И он стал извлекать из потрепанной сумки всякую снедь, так что вскоре подоконник стал напоминать сказочную скатерть-самобранку, посреди которой возвышался литр самогона.

– Ну, девоньки, наливай! – уже довольно смело произнес мужичок, вытирая картузом пот с лысины. – Кто б сказал, что с покойницами выпивать стану, ни в жисть бы не поверил. Да нашему брату больше, все одно, деваться некуда.

Окинув взглядом угощенье, мы не стали разбираться кто из нас покойник, а кто нет, и быстро принялись за картошку и пирожки. После второго одноразового стакана наш гость показался мне чрезвычайно милым человеком, а после третьего мы уже вместе горланили «По Дону гуляет» и «Ой, то ни вечер».

– Эх, красавицы, – говорил разомлевший старик. – Небось, несладко на том свете. Ни тебе поесть, ни попить. Вот помру, тоже буду сюда приходить. Авось, какая добрая душа оставит чего перекусить.

Мы не заметили, как на улице стало светать, и первые сельские петухи завели свою песню.

– Ну, девоньки, прощайте. Нехорошо будет, если старуха проснется, а меня не найдет. Ведь черт знает, что подумать может. Да и вам, наверное, пора восвояси.

Спасибочки за компанию.

Старичок вытащил несколько кирпичей из стены, залез в нее, и поставил кирпичи на место уже с другой стороны.

– Я что-то не поняла, он нас что, за покойниц принял? – спросила я у Иды, ища подтверждение собственным мыслям.

– Да какая разница, за кого он нас принял! Главное, что мы можем теперь спокойно лечь спать.

Но нашим надеждам хорошенько выспаться не суждено было сбыться, потому что вскоре мы услышали, как кто-то упорно колотил в дверь. На смартфоне не было еще и шести, и Ида прокляла тот день, когда уговорила меня ехать покупать недвижимость. Открывать идти пришлось мне, и, распахнув дубовую дверь, я обнаружила за ней весьма объемную женщину, которой можно было дать от тридцати до пятидесяти. Едва переступив порог, она бросилась на колени и завыла басом:

– Не погубите, бабоньки, выручайте милые. Пропадаю от антихриста моего, никакого сладу с ним нет.

На крики вышла еще сонная Ида, и, вытаращив глаза на пришелицу, сквозь зубы процедила:

– Это еще что за чучело?

– Да что ты, в самом деле, – одернула ее я. – Может у человека горе какое. Может, помощь нужна.

Я почти не сомневалась, что она пришла просить денег, но события повернулись совсем другой стороной.

– Бабоньки, дорогие вы мои. Выручайте, будьте ласковы. Совсем мой мужик сдурел. Пьет и пьет, Ирод. Работу бросил, из дома все тащит. Вы не думайте, я не задарма. И денег дам, и яиц вот принесла. Свеженькие, только что из-под курочек, – она поставила на пол корзину яиц. – Только выручьте. Мочи моей больше нет.

Я уж его и кодироваться водила, и по бабкам, да только толку – ноль.

Посетительница стала тяжело вздыхать, а я переводила недоуменный взгляд с нее на Иду и обратно. Ида понимала происходящее не лучше меня, и смотрела на нашу незваную гостью как на сумасшедшую.

– А что, собственно вы от нас хотите? – строго взглянув на женщину, произнесла она.

– Ну, уж я не знаю. Может зелье какое, может заговор, может еще что. Вам уж лучше знать.

– Почему вы решили, что мы сможем вам помочь? Поверьте, что зелья и заговоры совсем не в нашей компетенции.

– Да что вы зубы мне заговариваете? – стала возмущаться женщина. – Я ж не задарма прошу. Отблагодарю, как положено.

– Я же вам сказала, что мы не занимаемся подобного рода деятельностью. Вам

нужно обратиться к колдунам, экстрасенсам там. Простите. Я не слишком хорошо разбираюсь в подобной иерархии, – стала объяснять Ида.

– А вы-то кто? – снова возмутилась женщина.

– Это не ваше дело.

– Не мое, конечно же не мое, – закипятилась просительница. Только что вы меня за дуру держите? Какая нормальная баба станет ночевать в таком страшном месте? Да у нас полсела видело, как вы после полуночи на крышу лазали, и там руками махали и всякие заклинания говорили. У нас после вашего выхода такой ветер поднялся. Просто жуть. Три дерева напрочь с корнями из земли выворотило, а на двух сарайчиках крышу снесло. Что вы на это скажете?

– Мы скажем, что если вы сейчас же не уберетесь отсюда вместе со своими яйцами, то мы нашлем на вас ураган, и все ваше село, вместе со всеми местными сплетницами унесет в Сахару, или прямо на Бермуды, – начала закипать Ида, которой не дали спать.

После этого ее высказывания лицо посетительницы покраснело и стало похоже на редиску. Она попыталась что-то сказать, но не успела, потому что Ида заорала во все горло.

– Вооон!!! Немедленно пошла прочь, или я за себя не отвечаю!

Бедная женщина, подобрав корзину, опрометью бросилась бежать с такой скоростью, что ее вряд ли бы смог догнать искусный конькобежец. Когда она скрылась за углом, Аделаида мрачно констатировала.

– Рита, мы не станем покупать этот замок.

– Почему? – робко спросила я.

– Потому что это не замок, а сумасшедший дом. Ты хочешь жить в сумасшедшем доме?

Я немного подумала, вспомнила свое пребывание в психиатричке, а заодно ужасную ночь в замке и полностью с ней согласилась.

– Рита, мы не станем покупать замок. Мы купим тебе замечательную виллу на морском побережье и яхту. Белую парусную яхту. Ты согласна со мной, солнце мое?

Ида еще никогда не называла меня солнцем, и даже уже поэтому, я готова была согласиться на все. Я так устала и переволновалась, что становиться хозяйкой замка-вертепа у меня не было никакого желания.

– Но мы все-таки останемся еще на одну ночь. И черт меня возьми, я буду не я, если не узнаю, где собака зарыта, —решила Ида.

Я не очень хотела раскапывать собаку, потому, что считала это занятием неблагодарным, но мне пришлось уступить Иде. Мы улеглись спать. И как ни странно мне совсем не снились привидения. Мне во всех подробностях пригрезилась очередная глава моих записок, которая называлась «О том, почему мужчины начали строить замки, и чем это закончилось».

В эпоху первых поселений, нужды в строительстве замков никто не испытывал. Обязанности были строго распределены. Женщины рожали детей, занимались хозяйством, мужчины добывали пищу, и, кажется, все всем были довольны. Только в один прекрасный день появились поэты, а вернее сказать лентяи, которые совершенно ничего не хотели делать. И от нечего делать они стали воспевать женскую красоту. Если раньше никому и в голову не приходило засматриваться на чужих жен, потому что они красивее их собственных, то благодаря поэтам, мужчины изменили свое мировоззрение, и из-за женских прелестей стали разгораться потасовки. Противники лупили друг друга, что есть мочи, стараясь заполучить самую привлекательную представительницу противоположного пола. А получив ее, запирали под замок, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не сумел ею воспользоваться в их отсутствие.

Из-за женщин, как показывает история на примере той же Трои, разгорались войны, которые приводили к значительному сокращению населения на планете. И женщины требовались снова, чтобы продолжить воспроизводство рода. Поскольку каждый из мужчин хотел иметь здоровых и красивых детей, то женщин тоже нужно было вбирать здоровых и красивых. Опять начинались войны, опять погибало население… И так до бесконечности…

В далекой Севилье, где до сих пор успешно произрастают апельсины и каперсы, жил некий граф Альберто Доминго, в сорок лет воспылавший неземной страстью к представительнице противоположного пола по имени Ампарелла. Своими подвигами он завоевал ее сердце, и, наконец, женился на ней. Но так и не успел воспользоваться ее прелестями, потому что в первую брачную ночь вынужден был уехать с небольшим войском, чтобы оградить свои владения от врагов. Вернувшись через полгода, он обнаружил верную жену в положении, и уже собирался в расстройстве чувств зарубить ее и себя, но любящая супруга остановила его неумолимую руку.

– Милый, – произнесла она елейным голоском. Ни твоей, ни моей вины в этом нет. Едва ты покинул меня, в окно моей спальни влетел дракон и совершил надо мной насилие. Я ни в чем не виновата перед тобой.

Альберто заплакал, проклиная свою несчастную долю, и, целуя руки жены, спросил, что он может сделать, чтобы оградить ее от такой опасности.

– Счастье мое, – произнесла верная супруга, – построй высокую башню, чтобы я смогла укрыться в ней. И оставь только маленькой окошко, чтобы я смотрела в него, ожидая тебя.

Супруг так и сделал. Ровно три года он возводил башню из камня, а проклятый дракон не оставлял супругу, и она успела родить еще двоих детей. Водворив жену в башню, граф Доминго, наконец, успокоился, и отправился на очередную заварушку, в полной уверенности, что с этого момента, он будет обладать женой единолично. Но его расчеты оказались неверными. Вернувшись через год, он обнаружил еще одного новорожденного драконьего отпрыска.

– Ах, если бы та знал, как тяжело мне терпеть пытки, которые совершает надо мной дракон, – рыдала Ампарелла. – Наверное, он обладает колдовскими чарами, что может беспрепятственно проникать в маленькое окошко. Лучше убей меня, ибо я не в силах терпеть эти муки.

Муж поклялся, что лучше убьет ненавистного дракона, чем даст упасть хоть одному волосу с головы возлюбленной. Он возвел еще несколько башен, в каждую из них посадил по верному человеку, и повелел им стоять в ожидании дракона. А когда тот появится, тут же убить его. Верные люди стояли на страже каждую ночь, и один из них даже уверял, что слышал шелест крыльев чудовища, но уничтожить крылатого искусителя никому не удавалось. Между тем, по дому Альберто бегали уже восемь совершенно не похожих на него отпрысков, имеющих драконий аппетит.

Доминго продолжал возводить новые башни, стены, и строить подземные ходы, по которым его дражайшая половина могла бы уйти от дракона. И через тридцать лет на месте дома отважного рыцаря появился огромный неприступный замок, в который не мог проникнуть даже трехглавый дракон.

Дракон, в самом деле, сделав пятнадцать детишек, больше не появлялся, тем более, что прекрасной Ампарелле перевалило за сорок и она была неспособна к деторождению. Трагично, что к тому времени и супруг уже не в состоянии был исполнять свои прямые обязанности. Зато советовал всем рыцарям строить замки, дабы уберечь жен от недоброжелателей и драконов. Они охотно последовали его примеру. Но спустя несколько столетий прекратили это занятие, потому что в итоге такого строительства, были недоступны не только их жены, но и жены соседей, что многим не очень нравилось. Ведь, если у какого-нибудь доблестного рыцаря в его отсутствие появиться младенец, то всегда можно переложить вину на какого-нибудь дракона, или на худой конец заезжего пилигрима, что было невозможно при наличии неприступного замка.