Читать книгу: «Чуть короче жизни», страница 11
72
Рано выехать не удалось, так как пропал отец Федор. О его исчезновении Утицын ничего вразумительного сказать не смог, так как сам проснулся только после основательно встряхивания Вольфом.
Мужчины были унылы и украдкой позевывали, Женя встала с тенями под глазами, и только Ирил была, как всегда свежей и бодрой. Да еще Бусик, обнаруживший, что соседка хозяйки не против угостить леденцами одно честное и благородное животное!
За завтраком Утицын почему-то имел растерянный вид. Сидевшая напротив него с Бусиком на плече Женя хотя и была не в настроении, но все-таки не удержалась от вопроса о причине растерянности.
– Я сам не верю, что мы слетали туда и вернулись! – честно ответил авиатор. – Это же совершенно невозможно! Это какое-то чудо!
– Чудом является ваш биплан! – скромно сказала Ирил. – Но я бы вам не советовала повторять такой перелет!
Бусик озабоченно цокнул и спустился помочь авиатору уничтожить салат.
После полудня Утицын улетал. Его провожали все, но Ирил еще и зачем-то слазила в аэроплан, чтобы потом уже привычно спрыгнуть с веревочной лестницы.
– Сергей Данилович, сделайте одолжение даме. Я там талисманчик повесила, так вот, не снимайте его, пожалуйста! Пусть моя птичка летает с вами.
Утицын улыбнулся и обещал птичек не обижать. В свою очередь Ирил пообещала через какое-то время вызвать авиатора телеграфом с тем, чтобы он построил несколько машин в Эделасе. Расставались в наилучшем настроении.
73
После отлета Утицына Женя почему-то почувствовала себя лучше. Казалось, авиатор унес с собой часть неопределенности.
Женя наконец решилась рассмотреть Нэти. Ее интересовал избранник Элен, но события последних дней отвлекли ее внимание в сторону. Теперь, Женя решила, что красавцем Нэти не назовешь: на островах он загорел до черноты и здорово похудел. Он напомнил Жене индийского факира, который глотал пламя в улатинском цирке. Но, то ли закалила жизнь на Сэпрадах, а, может быть, это было у прибрежника изначально, только присутствовала у Нэти какая-то надежность. В неторопливой речи, в спокойном прищуре глаз. Женя решила, что немного взбалмошной Элен будет с ним хорошо.
Если бы не разбитая посуда (официант уронил поднос рядом со столиком Нэти), Женя подумала бы, что Ирил пошутила насчет прибрежника. Но официант споткнулся на ровном месте, платья двух сидевших напротив дам оказались залитыми супом, и Вольф улыбнулся уголками губ.
– Как вы не развалились в воздухе? – спросил он, обращаясь к Ирил и Нэти.
– Ты думаешь, Чердже дурак? – в свою очередь спросила Ирил. – Если бы он хотел убить носителя, он бы уже сделал это.
Нэти смущенно улыбнулся. Когда появился хозяин ресторанчика, вызванный на расправу с официантом, прибрежник вынул из кармана бумажник. Ирил окликнула хозяина.
– Наш друг хочет сказать, что официант не виноват! Господин лейтенант был неосторожен, и официант запнулся о его сапог. Господин лейтенант хочет возместить дамам ущерб.
Она взяла из рук прибрежника бумажник, словно бы случайно заглянула в него.
– Ах, господин лейтенант еще не разменял эделасские деньги! Я с удовольствием займу ему российские!
Она вручила оттаявшим дамам сумму, вдвое превышающую стоимость испорченных платьев, задобрила соответствующей бумажкой хозяина и еще раз попросила не наказывать официанта.
– Если мы не хотим полностью расстаться здесь с деньгами, пора уходить! – предусмотрительно предложил Вольф.
Компания только нацелилась переместиться на берег Донца, как на выходе из ресторана столкнулась с отцом Федором. Бывший священник имел озабоченный вид.
– Я взял извозчика! – вместо приветствия сообщил он. – Элен ждет нас на месте.
74
Когда переехали через мост, и над головой на речной круче нависла глыба монастыря, отец Федор отпустил извозчика. По дороге к монастырю брела пестрая группа богомольцев, но отец Федор свернул вовсе в другую сторону.
С полверсты прошли лесом, пока не появился стоящий на речном откосе деревянный замшелый крест. Возле креста, прислонившись к нему спиной и обхватив укутанные длинной юбкой колени, сидела странница в низко надвинутом на лоб. Немного поодаль молились два старика в монашеском облачении.
Отец Федор деловой походкой подошел к старикам, что-то шепнул им. Монахи тот час же прервали молитву, так же деловито откланялись и исчезли.
Странница-богомолка оглянулась через плечо, поглядела на компанию.
– Хорошо провел время, Нэти? – спросила она по-эделасски.
– Да неплохо, Эл! – на том же языке ответил прибрежник. – Рыбалка, свежий воздух, прекрасные туземки!
Женя не поняла, о чем они говорят, но почувствовала, что Вольф тянет ее за руку.
– Евгения Александровна, отойдите!
Женя подумала, что он хочет оставить влюбленных наедине. Ей не хотелось отводить взгляд от сияющих лиц сестры и прибрежника, но она понимала, что смотреть во все глаза просто невежливо. Она послушно шагнула вслед за Вольфом, и тут ее словно что-то толкнуло в спину. Словно вздохнула река. С грохотом осел край берега, обрушилась прогнившая перекладина креста. Отец Федор размашисто перекрестился, а Ирил подняла руку, защищаясь от внезапно налетевшего с реки ветра.
Только двое ничего не замечали. Они смотрели друг на друга. Элен медленно стянула с головы платок, а прибрежник ступил ей навстречу и протянул руки. Элен рванулась вперед и повисла у него на шее.
– Падре!
Отец Федор среагировал мгновенно. Они с Вольфом прыгнули одновременно. Рикат отлетел в одну сторону, Элен в другую, а на то место, где они стояли рухнула огромная сосна.
Вольф накрыл собой Нэти, отец Федор – Элен, ветки сосны накрыли и тех и других. Женя запоздало испугалась, Бусик крепко прижался к ее шее и дрожал мелкой дрожью. Ирил взялась за виски, и лицо ее приняло страдальческое выражение.
Вольф вскочил первым, вслед за ним поднялся Рикат. Оба бросились к еще лежащим Элен и отцу Федору. Нэти протянул руку священнику, а Вольф поднял Элен. Глядя на Риката, Элен тихо заплакала, растирая кулачком по щекам слезы. Вольф отвел ее в сторону, как можно дальше от Риката, и подал носовой платок. Нэти тем временем отряхнул от налипшего сора одежду отца Федора. Лицо священника выражало смесь изумления и отвращения.
– Как я тебя понимаю, волчара! – наконец произнес он с искренним чувством.
75
Шли долго. Наконец тропинка привела к остаткам полусгнившего бревенчатого сооружения. Не понять: то ли избы, то ли какой-то хозяйственной постройки. Уцелел только замшелые низовые бревна.
Отец Федор остановился и оглянулся на свою немногочисленную группу.
– Следуйте за мной! – сказал он, после чего шагнул в место, где был обозначен дверной проем и исчез. За ним, ни секунду не раздумывая, ступила Ирил, за руку таща Элен. За ними в «дверь» вошел прибрежник, а Женя замешкалась. Ей почему-то стало страшно. Она инстинктивно принялась гладить Бусика, и по его дрожи поняла, что зверек сам боится.
– Пожалте, Евгения Александровна! – Вольф практически втолкнул ее в проем бывшей двери, Женя машинально переступила, и оказалась прямо на середине каменной дороги. Причем, камень был не булыжник, а сплошной, без малейшего зазора, светло-серого цвета. По обочинам дороги росли сосны, между которыми узкой полосой тянулись газоны, перемежаемые цветочными клумбами. Слева и справа от дороги высились добротные каменные дома, похожие на те, которые Женя рассматривала на картинках в журнале «Нива». Остроконечные крыши домов были крыты красной черепицей.
– Пойдемте, Евгения Александровна! – Вольф подхватил Женю под локоть (мимоходом погладил присмиревшего Бусика) и повел вслед за остальными, которые довольно бодро шли вслед за отцом Федором вдоль ряда домов. Из домов выходили люди и, стоя на пороге, провожали гостей взглядами. Одеты горожане почему-то были в очень похожие костюмы: мужчины и женщины в одинаково облегающих трико, напоминающих костюмы цирковых акробатов.
Некоторые горожане при виде отца Федора приветственно взмахивали рукой. Другие – просто кивали головами, прежде чем скрыться за дверями своих похожие на сказочные домов.
Домов было совсем немного: всего лишь несколько улиц. А там, вдалеке, словно выступающая из белого тумана, виднелась стена. Стена поднималась над крышами домов и уходила а небо.
Прошли одну улицу, вторую, и когда свернули на третью, то вошли в подъезд дома, который мог бы стоять и в Улатине: такой же деревянный, двухэтажный, с резными наличниками. Поднялись по освещенной круглыми матовыми светильниками лестнице и позвонили у дверей квартиры.
76
– Открыто! – донесся голос откуда-то из глубины квартиры. Жене показалось, что говорили по-русски, но, если бы спросили у Риката, он ответил бы что говорили на эделасском.
Войдя оказались в скромной прихожей. Надо сказать, что Женя невольно ожидала чего-то пышного, яркого, как в сказках «Тысяча и одна ночь».
Из прихожей прошли в гостиную, где стояли диван, стол и несколько кресел. Отец Федор жестом предложил сесть, а сам прошел в соседнюю комнату, откуда, по всей видимости, и доносился голос.
Женщины присели на диван, причем, Ирил чувствовала себя вполне свободно, Элен мало обращала внимание на окружающее, глядя, в основном, на Риката, а Женя забилась в уголок, посадила Бусика на колени и принялась торопливо гладить.
Рикат и Вольф сели в кресла. Судя по всему, Вольф также чувствовал себя уверенно, а Рикат был несколько напряжен.
Появился отец Федор в сопровождении двух людей: одного постарше, которого он именовал Виталий Ивановичем, второго помоложе, который был представлен, как Анатолий.
Виталий Иванович сразу внимательно уставился на Риката, даже пару раз зачем-то помахал рукой у него перед носом. На третий раз руку отбросило, причем, с хорошей искрой.
– Ну, что же, – сказал Виталий Иванович, – задача понятна. Толя, включай свою машинерию!
77
Гостей попросили пройти в соседнюю комнату. Очень странную комнату, надо сказать. Напоминающую камеру в каземате: со стенами и полом из сплошного камня. Окна отсутствовали, для освещения под потолком тянулся ряд матовых светильником. Камера прозрачной перегородкой делилась на две секции. В одной, меньшей, присел за пульт управления Анатолий. Во вторую вошли все остальные.
Здесь вдоль стен располагались кресла с ремнями на подлокотниках и ножках. К ножкам некоторых кресел от пола тянулись массивные цепи. Виталий Иванович жестом предложил садиться, причем Элен и Рикату достались кресла, прикованные к полу. Более того, Виталий Иванович аккуратно застегнул ремни вначале на запястьях и щиколотках Риката, потом, извинившись, проделал то же самое с Элен.
Когда Виталий Иванович вышел в аппаратную, Анатолий защелкал клавишами. Что-то зажужжало. Пол в «камере» стал нежно-голубого цвета. Жене показалось, что кресло под Элен качнулось. Пока Женя моргала, желая устранить мерцание в глазах, а полуобморочный Бусик пытался зарыться в высокую прическу хозяйки, кресло Нэти «всплыло» в воздухе и, если бы не цепи, поднялось бы к потолку. Цепи остановили беглеца саженях в двадцати над полом. Нэти покрепче вцепился в подлокотники. Глядя на него, то же самое проделала Элен. Как оказалось, вовремя, так как ее собственное кресло так же рванулось кверху.
– Увеличить давление? – спросил за перегородкой Анатолий.
– Лучше смени полярность, – посоветовал Виталий Иванович. – Может вытряхнем его переворотом?
В ответ на маневр противника, кресло Нэти опрокинулось, и он завис на ремнях в достаточно неудобной позиции. Женя вскрикнула, Бусик рванулся спасаться в кармане у Вольфа, а Анатолий поспешно вернул клавишу в исходную позицию.
– На чем произошла зацепка, Ирил? – крикнул Виталий Иванович из аппаратной.
– Откуда мне знать? – проворчала Ирил. – Он явился ко мне на яхту уже с этой дрянью.
– Все-таки я увеличу давление!
«Камера» наполнилась гудением. Оба кресла вернулись обратно на пол, но в комнате оператора один за другим начали с треском лопаться светильники.
– Толя, с вами все в порядке? – с беспокойством спросила Ирил, глядя, как сквозь фигуру оператора явственно просматривается скелет.
Вместо ответа Анатолий отменил команду. Гудение тут же стихло, плоть оператора вновь стала непрозрачной, но светильников в комнате стало вполовину меньше.
– Попробуем раскачать! – Анатолий начал манипулировать клавишами, то включая, то отключая сиреневый рычажок.
«Камеру» заволокло туманом, сквозь который неспешно двинулась вереница из полупрозрачных человеческих фигур в самых замысловатых одеяниях. Начиная от звериных шкур, заканчивая каким-то герметически закупоренными со стеклянными головами.
Женя с легким страхом наблюдала, как они выходили из стены слева, пересекали камеру и исчезали в стене справа.
Одна из фигур остановилась возле Нэти. Туманные очертания призрака были необычайно схожи с обликом прибрежника. Вторая на мгновение задержалась возле Элен и растаяла легким облачком. Анатолий издал радостное восклицание.
– Есть, сейчас мы его выведем!
Повинуясь его приказам из стены выдвинулась человекоподобная фигура, имеющая руки, ноги, голову и туловище, но все какое-то грубое, угловатое, словно вырубленное из камня. Фигура продвинулась на середину камеры и остановилась на примерно равном расстоянии до кресел.
Анатолий вновь заработал клавишами, его руки мелькали почти так же быстро, как руки пианиста. От человекоподобной фигуры в сторону кресел выдвинулись две небольшие параболические решетки.
Анатолий резко вдавил две клавиши одновременно.
От Нэти Риката и Элен Лаэт отделились их точные подобия, медленно, словно нехотя, зашагали к каменному идолу. Одновременно коснулись металлических решеток и одновременно исчезли.
В комнате с грохотом лопнули последние светильники, погасли все экраны, и наступили тишина и темнота.
Правда, ненадолго. Тут же заработало аварийное освещение, и в тусклом зеленоватом свете его были видны силуэты двух слившихся в поцелуе людей.
– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно сказал Анатолий.
78
Когда первая радость победы прошла, гостей, как водится, зазвали к столу, и там, в неспешной беседе рассказали историю.
Когда-то, давным-давно, на Землю опустились корабли с пришельцами из далекой звездной системы. Они основали здесь перевалочную базу для своих кораблей перед большим скачком за пределы обозримой Вселенной. База действовала до тех пор, пока звездный народ не перебрался на другое место жительства. Но персонал базы эвакуироваться не успел: изменились условия скачка и перемещаться теперь приходилось, минуя Землю.
А они здесь уже обжились. Кое-кто приспособился к местному населению, обзавелся потомками, «врос» в земной уклад.
Другие приспосабливаться не захотели, им проще было по старинке пользоваться биороботами. Биороботы преобразовывали для них землю в более привычную для звездного народа среду.
Вначале обособившиеся и те, кто решил жить среди землян, часто общались. Потом постепенно утратили друг к другу интерес.
Чтобы уберечь от растущего людского племени свои поселения, звездный народ защитил их при помощи пси-поля. Оно прекрасно скрывало от землян, но порождало среди них легенды о волшебных странах, где живут волшебники. Поскольку свет Солнца пси-поле активизирует, а темнота подавляет, появились легенды о волшебных замках, существующих ночью и исчезающих на рассвете.
Несмотря на прохладные отношения между акклиматизировавшимися звездонавтами и предпочитающими блюсти «расовую чистоту», окончательно контакты между соплеменниками не прерывались. Временами кто-то из уставших от общения с землянами звездонавтов возвращался к себе подобным. А из города порою уходили те, кому наскучила изоляция. А совсем уж редко и те, и другие уходили в космос. Или искать историческую родину, или же вдогонку за ушедшим народом. Из космоса, правда, очень давно уже никто не появлялся.
Но это все присказка. Для нашей истории самое интересное: что стало с биороботами звездонавтов, ассимилировавшихся с землянами. Надо сказать, что с земной точки зрения биороботы обладали колоссальной силой для преобразования реальности.
Растворившиеся среди людей звездные пришельцы во многом утратили навыки управления собственными машинами. А, между тем, биоэнергетические машины были способны к самовоспроизведению и автономному существованию. Но поскольку собственные их программы были весьма примитивны и готовились в расчете на симбиоз со звездным народом, действовать они начали достаточно хаотично.
По Земле размножились прежде невиданные здесь домовые, русалки, лешие, водяные и прочие порождения «нечистой силы». Именно нечистой, потому что «чистая» уцелела лишь в немногих, изолированных поселениях, где использовалась по прямому назначению – обслуживанию звездонавтов.
Люди принялись обороняться от «нечисти» или же сотрудничать с ней, и с той, и с другой целью используя помощь потомков звездного народа.
Звездные врожденно обладали предрасположенностью к так называемой магии, а проще: к управлению собственными биомеханическими слугами.
Муж Ирил Данни – Корнелий имел значительную примесь крови звездного народа, почему магия давалась ему легко. У Ирил таких способностей было меньше, но все же капелька звездной крови позволяла ей повелевать духами.
Надо сказать, что изначально каждый дух, другими словами, робот, был прикреплен к конкретному звездонавту. Так же, как растворившиеся среди людей звездонавты, так и их биомеханические слуги подверглись мутации. Что-то уцелело в них от изначальных, что-то изменилось.
Дух Чердже когда-то принадлежал одному из предков Нэти Риката, работая с ним во вполне успешной связке. Потом бывший владелец Чердже выбрал ассимиляцию, и оказался растворенным в потомках, несущих на себе его отпечаток. После одичания, какое-то время скитаясь и меняя носителей, Чердже однажды учуял генетический код хозяина. Он зацепился за Нэти, не желал оставлять наследника звездного народа
Одна беда: лейтенант Нэти Рикат о магии имел весьма смутное представление и в контакт с биоэнергетическим спутником вступать не собирался. Тогда Чердже пошел на хитрость. Раздвоившись, подобно земной амебе, он нашел женскую особь, подходившую Нэти по хромосомному набору и вынудил их обоих обращаться за помощью к желанной для духа Чердже магии.
Теперь, когда его вытряхнули из носителей, встал вопрос, что с ним делать дальше? Если его просто отпустить – это значит в будущем обречь на проблемы других землян. Обычно в городе стараются уничтожать одичавших собак, так как те живут по законам древнего мира.
Можно уничтожить Чердже, но подобная преданность одному хозяину – редкость среди этой разновидности духов и может улучшить породу биоэнергетических машин.
После некоторых раздумий звездонавты решили не уничтожать Чердже, а отправить его к прежнему хозяину. После долго периода ассимиляции, его бывший владелец оставил земные поселения и ушел вслед за своим народом в космос. Координаты новой родины его известны, и в сопровождении одного из жителей Беловодья, Чердже вскоре отбудет на новое место жительства…
Герни
Если б я знал, что бедняга Чердже так близок мне по замыслу создателя, я бы с ним так не боролся! Когда Ирил, сидя в шинлийской крепости создавала себе оборотня, которого потом запроторила на остров Сазе, она навряд ли знала, что следует древним канонам!
Впрочем, Ирил слишком плохой маг для того, чтобы сделать себе нормального механического слугу. Зачем было подмешивать в это дело человеческую кровь? Честно говоря, нужно было выбрать для магии другое место, а не то, рядом с которым в шинлийской крепости осуществлялись казни!
Вот останусь теперь жить в Беловодье, в этом райском уголке… Довольно крутить штурвалы чужим яхтам!
79
Усадьба Арсеньевых празднично сияла огнями. Широкий двор был заполнен экипажами. Дворня сбилась с ног, готовя праздничный обед. По случаю отъезда родственницы Надежда Никитична давала бал, на который были приглашены все мало-мальски значительные лица округи, и даже кое-кто из Улатина. Между нами говоря, бал финансировала Ирил, но Надежда Никитична предпочитала об этом не распространяться.
Вся пунцовая от волнения Надежда Никитична встречала гостей на пороге, потом Глашка, затянутая в платье с шуршащим накрахмаленным передником и с наколкой горничной в волосах, торжественно вводила их в зал с белым роялем и передавала Ирил. Гости группками бродили по мозаичному паркету, вполголоса обсуждали последние улатинские новости. В одном углу надрывалось трио скрипачей из улатинского театра, а в другом углу Вольф пытался обыграть в биллиард старшего из Лукашиных. В большой столовой уже был накрыт стол, и несущиеся оттуда ароматы смущали обоняние гостей.
Анна Горюнова кокетничала с прибывшим по случаю празднества из полка кузеном Жени – Федором. Щечки Анны горели, она часто смеялась, прикрывая ладошкой рот, и преданно глядела гусару в глаза. Сам адвокат Горюнов поглядывал на дочь из угла, где беседовал с отцом Федором о политике, и неодобрительно хмурился.
– Уважаемые гости! – обратилась к собравшимся Надежда Никитична. Музыка тотчас же смолкла, и скрипачи изобразили живейшее внимание. – Накануне своего отъезда госпожа Ирил Данни просила меня показать ей все стороны нашей провинциальной жизни. Сами знаете, развлечений у нас здесь немного. Желая развлечь нашу заморскую гостью, молодежь предлагает вашему вниманию маленький спектакль!
Анна нехотя отвлеклась от Федора и вместе с Женей выскользнула из залы. Точно так же незаметно покинул залу Вольф, а вслед за ним и братья Лукашины. Барышни отправились в комнату Жени, а мужчины в библиотеку – переодеваться.
По взаимному договору несколько картин, которые показывали сегодня, были связаны общим сюжетом. Такого занавеса, как у Горюновых, у Арсеньевых не было. Но Женя решила, что этого и не нужно. Действие начиналось прямо в дверях, и заранее предупрежденная Ирил попросила собравшихся отойти от входных дверей подальше, чтобы освободить пространство для спектакля.
Скрипачи дружно коснулись струн, и в воздухе разнесся тревожный звук, вслед за которым раздался звон клинков. В залу, отступая под натиском пиратской команды, ворвались братья Лукашины, одетые в форму английских морских офицеров. Завязалось настоящее сражение. Предводитель пиратов (конечно же это был Вольф) искусно атаковал шпагой то одного, то второго из братьев. Прочая пиратская команда в лице Прохора и одного из лукашинских егерей явно фехтовать не умела, зато они издавали грозные крики, топали ногами и махали бутафорскими саблями.
В конце концов Прохор, едва не сломав свое «грозное» оружие о реальный защитный нагрудник, надетый под мундир морского офицера, так стукнул Ивана саблей, что тот даже покачнулся. Одарив «пирата» реальным свирепым взглядом, Иван с грохотом рухнул на пол, откатился к стене, где и «умер» торжественно, едва не у самых ног вошедшей в залу Анны. Анна даже про своего гусара забыла, глядя на вошедшего в роль Ивана с неподдельным интересом.
Тем временем Вольф выбил шпагу из рук последнего защитника английских девушек, и, под аплодисменты присутствующих, Прохор и егерь вывели Дмитрия из залы.
Вольф остался. Загнав шпагу в ножны, пиратский капитан повернулся лицом к благородным пленницам и приготовился слушать мольбы о пощаде. Женя слегка подтолкнула отвлекшуюся Анну, та вздрогнула и начала петь. Всю ту же печальную английскую песню о тихом сельском уголке и об ожидающей дочерей матери.
Пока Анна пела, Женя с досадой поправляла Бусика, который как раз в этот момент намерился перелезть с левого плеча на правое. Поправляя зверька, Женя мельком взглянула на Вольфа, и ее словно холодом обдало. Вольф смотрел не на Анну: через ее голову он смотрел прямо Жене в лицо и таким странным взглядом, что Жене стало не по себе. Она отвернулась и стала глядеть в публику, которая терпеливо ожидала развязки, вдыхая несущиеся с накрытого стола ароматы.
Анна закончила петь и присела в глубоком реверансе. Публика с облегчением разразилась аплодисментами. Вольф тоже вежливо похлопал Анне, но когда барышни уже собирались уходить, он неожиданно окликнул:
– Евгения Александровна, подождите!
Женя остановилась, Вольф подошел и стал рядом.
– Надежда Никитична, я благодарен вам за гостеприимство! – акцент в речи Вольфа стал заметнее. – Мне очень понравилась ваша страна! – Публика радостно захлопала, надеясь, что конец речи близок и можно будет перейти к столу. – А еще я хотел сказать, что прошу руки вашей дочери!
Аплодисменты прекратились. Гости переглядывались, не понимая, продолжается ли спектакль или же иностранец говорит серьезно. Надежда Никитична все еще по инерции продолжала улыбаться, не понимая, почему взгляды присутствующих обратились на нее.
– Поскольку я не совсем уверен в вашем ответе, – продолжал Вольф, – я решил прибегнуть к старинному российскому обычаю. Иногда у вас невест увозят на тройке…
Он мгновенно наклонился к Жене, подхватил ее, обмершую, на руки и вскочил на подоконник раскрытого окна. Гости услышали, как что-то с шумом обрушилось в сад. Потом вскрикнула наконец опомнившаяся Женя, которую швырнули в пролетку. Потом кучер заорал на лошадей и застучали копыта, уносящей пролетку тройки.
Надежда Никитична повалилась в обморок. Отец Федор едва успел подхватить ее, падающую, и подарить взбешенный взгляд Ирил. Ирил молча закрыла лицо руками.
– Лови его! – с пола закричал Лукашин. Гости загомонили, мужчины кинулись к двери, а братья Лукашины один за другим оказались на подоконнике, вслед за Вольфом прыгая в сад.
