Читать книгу: «Скотина такая. Рассказы о жизни, про жизнь и за жизнь сборник №5»

© Алик Гасанов, 2017

ISBN 978-5-4483-9244-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кудесник Коля

Жил да был в нашем селе один мужичок. Мужик, не мужик, а паренёк один. Лет тридцать ему было, или чуть за полтинник, не помню точно, но пацан уже отслуживший, короче говоря. И звали его Колей. То есть не звали его никто никуда, а имя у него было такое – Николай. Я слышал, что мужик он был хороший, и его то Коляном, то Мыколой пытались, а он всегда скромненько так, но твёрдо: «Нет, ребята, зовите меня просто – Николай.»

И было у Николая как в песне – ни кола, ни двора. В общаге он нашей комнату занимал, короче говоря. А общага наша была на самом краю посёлка, как пройдёшь овражком, и чуток повернёшь мимо дома бабы Тани, так сразу спускайся вдоль реки (там, кстати источник святой у нас!), и иди повдоль коровника, и почти возле самого кладбища – резкий поворот на шоссейную дорогу. Видите? Вот так если прямо по прямой пойдёте, то через 1294 км вы будете уже в Тольятти, а чтобы к общаге подойти, то это вам надо совсем в другую сторону. Вон там, прямо на краю улицы белёный дом без крыши за заборчиком. Видите? Вот это она и есть.

А леса тут, мужики… Нигде таких лесов я не видал больше. Нет, всяк кулик, конечно, свои Хельсинки нахваливает, а таких лесов, как на Кубани-матушке нет ни где на свете. Вы когда-нибудь видели дуб высотой в полста метров? И тот дуб у комля вдесятером разве что обхватишь! А кора такая глубокая-корявая, что по ней, как по ступеням ходить можно. А вишню с яйцо вы видели? Сами вы «тополь»! Я вам про дуб, а вы мне… Тополя тут такие, что их самолёты облетают. Между веток. Клянусь! Вот вы возьмите сейчас яблоко средних размеров и ножик. Возьмите-возьмите! Осторожно яблоко разрежьте пополам. Теперь одну половинку положите жопкой кверху на ладонь. Положили? Вот хотите верьте, а хотите нет – а на Кубани у нас такие божьи коровки. Вы не смейтесь, вы вторую половинку кушайте на здоровье, а эту на руке взвесьте. Представляете? Божья коровенция таких габаритов. У нас и мотоциклистов нету по-этому. Не дай бог такая коровяка в харю… На бреющем полёте. А червей дождевых вы у нас видели? Да-да, червей. Для рыбалки. Угу, посмотрел бы я на вас… Тут у нас черви, как… Вы ветчину кушаете? Колбаса такая. В магазине видели? Здоровенная такая колбасища, на ногу уронишь, хромать будешь, ей-богу. Такой колбасенцией если хорошенько размахнуться, можно от бандитов обиваться! А-то! Вот так вот двумя руками взяться, и по морде ветчиной с размаху. Попробуйте. Ну, так вот, врать я не буду – черви тут у нас чуть-чуть поменьше, конечно, но длинные-е-е… Сколько раз помню, на рыбалке начнёшь червя из баночки доставать, тянешь его, тянешь, тянешь его, тянешь… А он не кончается! Уже наматываешь его, падлу, наматываешь, а он всё тянется и тянется… А вы чё думали? Да тут черви, как сволочи огромные! Рыба из воды выскакивает от испуга! К реке подходишь – отовсюду рыбьи рожи из воды выглядывают, боятся, что ты червей припёр опять! Были бы руки у рыбей, они бы ими крестились бы, ей-богу! У рыбов, я имею ввиду. Ну, у них, короче.

И вот, короче говоря, наш Николай очень любил нашу природу. Да и как не любить её? Красотища вокруг такая, что… Очень красиво, короче говоря. А Коля-то ишо и с прибабахом парень. Увидел на полянке – осинку ветер уронил. А осинка ровненькая, чистенькая, на пенёчек прикорнула, лежит себе, как качеля. И Коля приладил осинку к пеньку, обстрогал лишнее, глядишь, и народ приметил. Тут народу много ходит. Раньше обычно присядут на пенёк, отдохнут, да красоте порадуются, а теперь гляди, качелька, и приятно и красиво. Николай качельку с обоих сторон сидушками снабдил, да не простыми, резные мудрёные полешки сложил, и со спинкой, и с перильцами. По всей осинке прошёл узором лихим, петухами серёдку расписал, а по бокам кренделей всяких нарезал собственноручно. Кто не выйдет на полянку, так и ахнет! Не качелька, а диво-дивное! Сколько раз видел – выползет из чащобы грибник какой, язык на плечо, паутина в волосах, весь во мху и комарах, а тут качелька стоит, словно в раю, и ахнет грибник, аж корзинку уронит, и сопля из носу тянется до земли – чудо-невиданно! И всяк к качельке подступает с опаской, озирается: это чья ж красота такая неописуемая? И вдоль качельки пройдётся, и со всех сторон посмотрит-заглянет, и опять оглянется – да чьё ж это чудо такое среди лесу? И качается на качельке народ, и осторожно и бережно, и жалеет её, глаз с неё не сводит, не налюбуется. Да на такой качельке нешто матюкнуться, а даже небритым сидеть неловко было, ей-богу! Стали люди замечать – кто к качельке идёт перво-наперво и помоется, и принарядится прилично. Вон девица-красавица катается, умница-прелестница, щёчки румяные. Корзинку с другой стороны поставила, ножками землю толкает, смеётся-заливается. А вот и старица присела потешить себя, да и зарделась вся, вдруг кто увидит, мол, села кататься старая дура, шо дитя малое. А Коля всё не успокоится, когда никого нет, то по бокам качельки лаком красную рябину гроздями добавит, то на сидушках бубенцы приладит! И всяк кто увидит, ахнет ещё громче – ой, ещё краше качелька! С каждым днём краше! По всему селу только и разговоров, что про качельку в лесу:

… – А вчерась иду, гляжу – а на качельке-то узор резной, да всё цветами, да ягодками расписано!

– Так то вчера! А сейчас смотри – на торцах ишо и розами алыми, да с золотой прожилкой!

– Брешешь!

– Та шоб я здох!

И бегут к качельке всем гуртом, и ахают хором! Ах, красота-то какая! Ах, мать его так!..

И к Николаю нашему вопрошает один:

– Всем ты хорош, —говорит, – Николай! И мастер ты на все руки, прям кудесник народный! А в одном ты, Коля, не учёл – сколько тебе эта качелька прибыли приносит?

А Коля-дурак и не поймёт, о чем вы, товарищ?

– Всё должно прибыль приносить, – говорит ему, – Да такая качелька в одной Москве небось сто тыщ стоила бы!

– Та ты чё?, – ахнул Коля и умер.

– Ей-богу! Сам посуди – в день на ей человек сорок катается, а тебе с того чего?

– Чего?

– А того. Качается себе качелька без толку без проку. Хоть копеечку приносила бы в час, и то тебе на курево. Или ты богатый?

– Кто?

– Конь в манто!

И охмурил-таки Колю, ухарь нечистый!

– Вот смотри, это бизнес-план. В «земельном» у меня связи, выкупим полянку, поставим заборчик резной. Заборчик-то ты сумеешь?

– Да я!!.., – у Коли глаза разгорелись. Сколько работы впереди!, – Да я такую красотищу наведу, что никто и не видел раньше!

… – Вот тут надо будет урны поставить…, – бормочет делово над бумагами, – А тут надо ещё парочку… Тут можно «мороженное» поставить, а тут парковку придётся… Стоимость надо будет повысить, но только после презентации… У тебя сайт есть?

И Колю как током. Сайт! Мужику под сорок уже, а у него сайта нет до сих пор!

… – Разместим в блоге фотки, твой телефон сотовый выставим… Надо в рекламном слоган заказать… «Кто не пил пивка у Коли – счастья тот не знал доколе!»… Пойдёт?.. Насчёт логотипа надо тоже подумать… «Коля… качелька.. Коля…»… Так не пойдёт. Не в тренде… У тебя фамилия какая?

– Чё?, – задыхается Коля.

– Кий в плечо. Фамилия у тебя какая? «Иванов» вроди?

– Да. Иванюшев.

– Не. «Иванюшев» тем более не пойдёт. Надо по респекту. Чё-нибудь в теме… Ну… Ладно, я сам этим займусь…

И целый час ещё обсуждали, и Коля своим ушам не верил, и совсем задохнулся почти. И теперь решено уже, что у Коли есть коммерческий директор, и Коля у нас не Коля совсем, а Айвон-Ник, потомственный мастер, обучившийся у старинных гениев итальянского зодчества, о чём прописано в сертификате и на личном сайте «Аттракцион-глобал-компани-корпорейшн-ин-лимитед». И мгновенно уже даже готов проект видеоролика рекламы:

«… Из темноты на экран капают яркие мультяшные буквы, смешно расползаясь, словно козявки, и выстраиваясь в надпись «Аттракцион…», и вот камера крутится вокруг Колиной расписной качельки, ускоряясь, а рядом с качелькой на травке дети танцую хип-хоп: «Надоело быть маленькими-ми-ми-ми-ми! Надоело быть маленькими-ми-ми-ми-ми!…» И в центре качельки, оседлав её, словно брыкающегося мустанга, шлёпая в такт музыки себя по заднему карману джинсов, губастый парень в очках и с нелепой причёской ловко спрыгивает в крупный план: «Безумное количество невероятных аттракционов от Ника-Айвона! Развивающие игры для малышей и взрослых!.. Акции и суперскидки на коллективные заявки, прохладительные напитки и многое другое! Ваш ребёнок будет безумно счастлив!» И парень вытаращивает глаза навыкат, и камера спускается вниз, а внизу оказывается парня уже дёргает за штанину белокурый ангелочек трёх лет с накрашенными губами: «А мозьна я исё покатаюсь?» И парень умиляется: «Конечно же можно!», и малыш весело бежит к смеющейся толпе детишек, уплетающей чипсы перед стартом, мечтательно вздыхая на ходу: «Вот бы каздый день так!»…

… – И это только начало, Ник!.. Я заказал оборудование, нам нужно увеличить темпы. Уже дали добро на открытие филиала в Фёдоровке и в Дальних Песках. Только там просят чтобы ты сказал в рекламном ролике: «Спасибо за поддержку главе местного управления господину Кондрашкину Юрию!»… Слово в слово!.. Хорошо?

– Хорошо.

И Коля наш совсем перестал уже ходить к нашей качельке. Той самой, первой. Коля был занят. Качелек понадобилось много, их модернизировали, и долго совершенствовали неоновые надписи. А потом у них были неприятности. Кто-то кого-то «кинул», а Кондрашкина ихнего посадили за воровство, и с рекламщиками были разборки. Но «Аттракцион» выпутался, и снова заработал на полную мощь, разнообразив качельки вертелками, тарзанками и тошнилками, и вообще расширил ассортимент, открыв филиал «Диснейленда» где-то под Самарой, выкупив право на использование брендов «Чудо-йоргут» и «Йога-чудо». А наша качелька очень быстро обветшала, потрескалась и лопнула вдоль. И в конце концов, говорили, что какие-то придурки жарили рядом с ней шашлык и разобрали качельку на дрова…

****

Апашка

Воровать, думаете, легко? Вот вы сейчас возьмите и подумайте. Легко ли это?.. Давайте поиграем. Вы думаете наверное – это всё – так себе… раз-плюнуть?.. Высмотрел, мол, что похуже лежит, выждал момент, сцапал, и – ходу?.. Нет, вы не смейтесь, а представьте себе на минутку, как бы вы лично спланировали-то?.. Вот вы представьте только, как бы это происходило с вами. Нет-нет, ни так совсем. Вы представьте, что у вас нет ни кола-ни двора, как говорится, и даже документов никаких нет, и воруете вы для того, чтобы выжить, и спали вы сегодня на вокзале, как и месяц уже, и замёрзли, как собака, от тревожного, всё слышащего сна. И жрать вам охота так, что уже и не смешно… Представили?.. Нет, вы представьте, что есть охота так, что совсем не хочется поесть чего-нибудь вкусного, мороженного, например, а просто в голове вашей стучит истеричная потребность впихать в себя всё что угодно, лишь бы кишки начали работать и башка не кружилась. Представили?.. И вы машинально зыркаете по сторонам, совершенно не видя людей, а по-волчьи хмуро смотрите на всё, что можно разжевать и проглотить. Желательно горячее и жирное… И приходит такой момент, когда вы мысленно понимаете, что вам это нужно схватить и убежать. И надо ещё успеть разжевать и впихнуть в себя, перед тем, как снова убежать и затаиться… Где-нибудь в тепле, и что-бы тебя никто не видел… И уснуть, разомлев. Уснуть ни потому, что ты ослаб так, что сон – это единственное, на что способно сейчас твоё измученное тело, а нахально захрапеть, потому, что ты бессовестно сыт, нахально пьян и тебе наплевать, что одежда твоя грязна, тело не мыто, а скользкий кусок хлеба в кармане заплесневел… И на всё остальное тоже наплевать…

…Я сразу таких вижу. Не знаю почему, но я их чую нутром. Одного взгляда достаточно, и я вижу – вот он. Волчара.

На вокзале почти стихло. Время пол-десятого. Через двадцать минут «последний-проходящий». Паренёк лет двадцати притих с краю длинной лавочки. В сумраке уходящего вечера забрезжила вокзальная ночь. Высокие окна залились смолой и сквозь неё тёртыми пятаками пронзительно горят фонари, уходящие в степь. В нескольких метрах напротив меня женщина-казашка замерла в ожидании. Уже час она посматривает ежеминутно на часы, оправляет сумки, тревожно поглаживает карманы юбок: «Ни чего не забыла?..» Рядом с ней, прикорнув на баул, полусидя спит мальчик лет пяти. Ждут поезда. В полумраке пустого вокзала проходят редкие прохожие. Каждые десять минут мимо станции проходят составы и мерный гул поезда толкает в окно порывистый сквозняк. Парень замер. Он дремлет, подперев ладонью лицо, и я чётко вижу из-под мрака его козырька блеск внимательных глаз. У апашки* три сумки, большой баул и пакет с продуктами. Пакет стоит у ног ребёнка. Одну из сумок женщина держит особо, из рук не выпускает, иного задремав на минуту, спохватывается, прижимает обеими руками к животу, поглаживает закрытые замочки… Парень ждёт, лениво потягиваясь во сне, украдкой осматриваясь по сторонам. Я мешаю ему. Можно не спеша встать и, рассеяно проходя мимо, резко вырвать сумку, рвануть в выход на перрон, а там за угол и сквозь кусты по заветной лазейке вдоль путей скрыться в темноте… Пока апашка будет кудахтать «ой-баяй!..», за пару минут запросто затеряться в темноте вокзальных построек, затаиться в потоке редких прохожих… Но я ему мешаю. И паренёк выжидает. Можно подождать, когда я опять выйду на перрон покурить и, под гул очередного «проходящего» рвануть сразу две сумки, но бежать уже через весь вокзал, ко второму выходу, но там на перроне фонари и могут быть люди… А если повезёт – будет пусто и можно спокойно шмыгнуть за тёмный угол, а там, мимо туалета вдоль тротуара и в темноту между забором и зарослями карагача…

Невольно ловлю себя на мысли, что я вместе с пареньком обдумываю его «рывок», оттачивая варианты…

…Мальчик зашевелился, сел и скорчил рожицу. Шея затекла. Плаксиво посмотрел на бабушку, та тихо улыбнулась, по головке гладит:

– Калай сен, жаным?..*

Заёрзала, прижала к себе внука, звонко чмокнула в шапку. Мальчик смачно зевает, потягиваясь от холода, недовольно озирается по сторонам. Бабушка его тормошит легонько, успокаивает, приговаривая потихоньку:

– Ещё десять минут и поедем.

Мальчик одёргивает плечо, измученный бабушкиной лаской: «У-у..»

– Щай щем сыз?..*, – бабушка делово роется в пакете, достаёт маленькое полотенце, кастрюльку и банку с чаем. Всегда удивлялся такому истинно женскому таланту – в две секунды сотворить уют. Пару взмахов и вот уже на лавочке настоящий дастархан.* В кесешках* дымится чай, на салфетке пару кусков варёного мяса, хлеб порван на три куска. Самый удобный случай. Парень замер на секунду, и, фальшиво потянулся, беззвучно зевая, быстро огляделся. Вокруг никого, а я – «дремлю». Апашка выпустила сумку из рук, у обоих в руках горячий чай. Из дали слышен гул приближающегося поезда. Парень «проснулся», потянулся, встал и пошёл вдоль лавочки. Я машинально подтянул под себя ноги, готовясь к броску.

Бабушка, полностью поглощённая ужином внука, в одной руке держит полотенчик, чтобы вовремя утереть мальчику рот, в другой банку с чаем, глаз не сводит с внука. Парень подошёл в самую точку рывка* и… остановился.

– М-мя…*, – женщина протягивает парню кусок хлеба с мясом внутри.

Тот замер на секунду, опешив. А бабка улыбается мягко, будто извиняясь, просит:

– Покушай, сынок. Я вижу, ты не кушал…

И хлеб в руке протягивает. Смотрит, еле улыбаясь…

Парень бледнеет. Взял хлеб и, спотыкаясь, уходит, испуганно и сбивчиво благодаря женщину на ходу, и она провожает его долгим взглядом, слабо улыбаясь и опять поворачивается к внуку.

…Такие дела… Так что вы и не думайте, что воровать легко.

апашка* – (каз. яз.) – мамочка. (апа – мама), уважительное обращение к старшей женщине.

калай сен, жаным?* – как ты, дорогой?

щай щем сыз?* – чай будешь ты?

дастархан* – стол.

кесешка * – пиалушка (каз. яз. уменьш. ласкат.). (кесе – пиала, чашка для чая, супа)

мя* – аналог русского «на!» (бери!)

рывок* – уличный грабёж, обычно вырывание сумки, шапки.

****