Читать книгу: «Незаметный посетитель», страница 3

Но молодой муж уже даже не заступался ни за свою мать, ни за самого себя. Он стоял в дверях комнаты весь поцарапанный и ничего не соображал. Он видел такой свою жену первый раз – это были ни ее обычные слова, ни поведение, ни голос. А может, он и не знал ее совсем? Ему даже стало немного легче, ведь эту молодую женщину, поливающую его грязью и кидающуюся на него с кулаками, он видел, как будто впервые, и ему казалось, что это все вообще к нему не относится.

– Осел, настоящий осел. «За что» еще спрашивает, придурок, – продолжала мама мальчиков, складывая какие-то вещи в шкафу. – А что ты мне на мой день рождения подарил, кстати? – Она повернулась к мужу и ненавидящим злым взглядом посмотрела прямо на него.

– Да не помню я… ну… духи вроде…

– Да ты точно придурок какой-то! Какие духи?! Ты мне их подарил сто лет назад! А все вспоминаешь. «Духи!»

– А-а-а, так я тебе цветы принес! – напомнил папа мальчиков.

– Цветы? Как замечательно! – и жена опять заорала. – А мамочке своей что подарил?! Я тебе скажу, что ты ей подарил. Ты про ее день рождения не забыл, заранее денежек поднакопил. Пылесос новый отвез ей, еще платок прикупил и халат! Да упаковал все так красиво, по кулечкам, прямо сама забота. «Поздравляю тебя, дорогая мама!»

И вдруг она заорала, что было сил:

– А мне что?! Мне что?! Мне опять только цветы?! А что ж мамочке своей не отвез букетик или там не собрал возле ее дома? Или ее любимый палисадник не оборвал? Подарил бы ей тоже такой же букетик задрипанный, как и мне! Как вспомню, тошнит прям, на свалке его, что ли, подобрал? Маме подарки, как подарки, а мне всякую чепуху!

И жена заорала еще громче:

– А мне не нужен новый пылесос? Я могу и старым пылесосить? А ничего, что он у нас давным-давно поломан? Ничего, что ребенок маленький в доме пылью дышит?

И она опять закричала, только еще громче в несколько раз:

– Почему она главная у тебя всегда?! Почему меня как будто нет!! Я что, никто для тебя?!

От собственного крика у нее перехватило дыхание, она закашлялась, но опять продолжила нападать:

– Ты даже телефон новый, который я нам купила, ей отвез! Как ты вообще все из дому не вынес?! Что ты все ей не отдал? Мы же тут никто с сыном, мы так, приложение – стирка, уборка. Ты зачем женился на мне?!

В доме уже стоял какой-то сумасшедший ор.

– Да ты сама сказала, что подумаешь, что тебе подарить на день рождения, – вдруг вспомнил молодой муж. – А телефон я отвез, потому что там цифры удобные с подсветкой были, а мама уже плохо видит: ей так удобно номер набирать. Тебе жалко, что ли?

– А одеяло, которое нам на новый год подарили, ты тоже маме своей отвез, чтобы она лучше видела?! Ты же знал, как оно мне понравилось! Причем отвез ты его, когда меня дома не было! Козел!

– Просто одеяло из верблюжьей шерсти было, а у мамы суставы болят, я читал, что при…

– А у меня ничего не болит?! – перебила истеричным криком жена. – Кто обо мне должен заботиться?!

После сказанного, она опять бросилась на папу мальчиков и со всей силы врезала ему кулаком по груди несколько раз.

– Да что ты за осел такой?! Я же хотела, чтобы у нас в доме были красивые и удобные вещи, у нас в семье: у тебя, у меня, у Игоря. Ты знаешь, сколько я тот телефон выбирала?! Я столько магазинов обошла! И купила его, между прочим, на деньги, которые мне родители подарили на мой день рождения! Я так хотела, чтобы у нас в квартире все самое красивое было!

– Да другой бы купили, разве это так важно? – продолжал спорить папа мальчиков. – Он же не особо дорогой был, простой и обычный, – пытался он обосновать свои поступки.

– Да для тебя вообще ничего не важно, кроме мамочки. Ладно, че с тобой, ослом, разговаривать, – более-менее спокойно произнесла мама мальчиков и добавила: – Ладно, я же уезжаю, зачем вы мне вообще теперь нужны, еще разговаривать о вас. Неужели я сегодня уеду и уже завтра не увижу ваши рожи. Как же это прекрасно! Как подумаю об этом, как будто легче становится. Неужели уже сегодня вечером я буду самой счастливой женщиной в мире?

Она отвернулась и уже более спокойно добавила:

– Только непонятно, че я с тобой, ослом, вообще разговариваю. Гудбай давай, импотент несчастный.

– А это еще с чего вдруг? – опешил папа мальчиков.

– А так до кучи, чтоб знал. Никому ты не нужен, придурок, и твоей Олечке тоже. Хотя тебе тоже никто не нужен, кроме мамочки, – и жена нервно добавила: – Да идите вы все на ***, делайте, что хотите.

Молодой отец так растерялся, что оба глаза у него одновременно раскрылись и выпучились, даже поцарапанный. Через мутную пелену, он видел свою жену прямо перед собой и ничего не мог поделать ни с ней, ни с собой – это действительно был какой-то чужой незнакомый человек, в которого вселился дьявол и диктовал откуда-то изнутри страшные слова. Папа мальчиков хотел сказать многое, но предложения рассыпались, не успев собраться в кучу. Он развернулся и пошел обратно на кухню. В спину ему ударилось что-то тяжелое, но он этого даже не заметил. Рука его потянулась к заветному кухонному шкафчику со спасительным эликсиром.

Разговор прекратился, и через несколько минут в прихожей зазвонил телефон. В последнее время папа мальчиков вообще к нему не подходил. На их семейный городской номер теперь звонил исключительно Геннадий. Он звал жену к телефону таким тоном, как будто законный муж был неким дальним родственником, засидевшимся в гостях у него дома. Но сейчас, на каком-то автомате, молодой отец, проходя мимо, снял трубку. Через несколько секунд зашел в комнату к жене и сказал:

– Иди, тебя к телефону.

– Кто? Геннадий? – нагло спросила мама мальчиков.

– Нет, женщина какая-то.

– Алло! Я слушаю! – звонко и бодро сказала мама мальчиков в трубку телефона приветствие.

«Какая-то женщина» оказалась мамой Геннадия. Совсем как в примитивном сюжете, вдруг неожиданно выяснилось, что в столице маму с маленьким Игорьком никто не ждет. Командировочный Геннадий не был разведен, как сообщал, а был прямо-таки официально женат. Более того маме мальчиков напомнили, что ее возлюбленный является не только законным мужем, но и счастливым отцом двух дочерей. Также сообщили, что он не только не ожидает приезда мамы мальчиков к себе, а даже приезжать больше в их город больше не намерен. Мама Геннадия добавила, что любовнице сына лучше помирится с мужем и подумать об их общем ребенке.

– Я видела твою фотографию у Гены: ты такая красавица, я уверена, муж тебя простит, тем более у вас сын.

И сразу добавила:

– А на Гену ты не обижайся, он дурак! И кобель. У них в роду все такие гуляки, он весь в папашу своего. Я вообще тебя понимаю: сама за отцом Гены, как ошалелая, бегала. Красавец он был, конечно, ни дать ни взять.

Она помолчала несколько секунд и продолжила:

– А Гена как зачастил в ваш город, я сразу смекнула, что к чему, хорошо вовремя узнала о ваших планах. Приехала бы ты, а дальше что? Он тебя в квартиру-то поселил бы, у него их много-то, зарабатывает он хорошо: так бы каждому, только дальше что? Что потом? Ну разведется он, уйдет к тебе, а все равно у вас с ним ничего не получится. Я же знаю, что будет.

Она продолжала говорить спокойным и уверенным тоном:

– А то разговариваю с ним, а он заладил: люблю ее, говорит, «ее», то есть тебя. А что это за любовь такая? Я их любовь знаю: и папа его все про любовь рассказывал, и дед такой был, всё любились, козлы. С женой нужно жить. Мой вот бросил меня да уехал за любовью своей, до сих пор все любятся, а уж сколько годков прошло. А сыну я не дам по любовям бегать, – спокойно добавила мама Геннадия и продолжила свой монолог дальше: – А то заладил: «Разведусь, будем жить с ней вместе». Вместе-то жить вы будете, да только плохо будете жить – это уже сейчас мне понятно. Ничего у вас не получится, я-то лучше знаю, что будет, мне-то виднее. Зачем огород городить, если все зря.

До этого практически полностью молчащая мама мальчиков вдруг заговорила. То ли это был вопрос, который слишком интересовал ее, то ли он сам собой выскочил из нее и самостоятельно попал в телефонную трубку, то ли она находилась в шоке от новой поступившей информации, но она все-таки зачем-то спросила:

– А они с женой хорошо живут? Он свою жену любит?

– А какое это имеет значение? – удивленно спросила в ответ мама Геннадия из телефонной трубки.

Она сказала это таким недоумевающим тоном, как будто любовница сына в таком серьезном разговоре вдруг спросила ее о чем-то несуразном, нелепом и совершенно несвязанном с этой важной темой. Как будто она ее вдруг спросила: «А вы собираетесь в ближайшие выходные посетить выставку молодых художников-импрессионистов?» Мама Геннадия не поняла ни смысл, ни значение этого вопроса, и поэтому продолжила дальше:

– Так, ты вещи давай разбирай и оставайся дома, а Гена в ваш город больше не приедет, об этом уж я позабочусь. И ты его не беспокой больше, у него есть жена! До свидания.

Каким образом она узнала номер телефона и вообще всю эту историю, решила она позвонить сама, либо ее руками Геннадий решил расстаться со своей любовницей – история умолчала. Но вот именно так, после короткого разговора, мамин возлюбленный испарился из ее жизни, словно кот из сказки про Алису. Вместо дальней дороги к светлому будущему мама мальчиков тем же вечером распаковала все собранные вещи.

Казалось, она была совершенно спокойна. На лице ее отображалась полная безмятежность, никаких истерик и слез не наблюдалось, да и вообще, она только молчала. Папа мальчиков, естественно, сообразил, что к чему, вопросов не задавал, но совершенно не понимал, как быть дальше.

Время шло, ситуация зависла в воздухе и никак не решалась. Родители молодой семьи только радовались возможности общения с внуком и поочередно забирали его к себе. Молодые родители оставались в квартире одни. Мама мальчиков, в отсутствии сына, часами сидела за кухонным столом с недопитой чашкой чая в руке и, глядя куда-то вдаль в одну точку, молчала. Взгляд у нее был, как будто застывший, никаких эмоций на лице у нее не отображалось, она выглядела, словно какая-то окаменевшая скульптура.

Молодая жена стала такой другой, что у папы мальчиков сложилось впечатление, что он живет с какой-то вроде знакомой, но в то же время абсолютно чужой женщиной. Как будто издалека, спустя много лет, в дом вернулся какой-то давно всеми забытый родственник–путешественник из многолетней геологической экспедиции. Самым странным являлось в ее поведение это самое молчание. До истории с отъездом молодая жена была такой говоруньей, что от наступившей незнакомой в доме тишины у папы мальчиков звенело в ушах. Это постоянное молчание и какая-то новая и такая другая его жена – все это вместе – пугало его. Но больше всего он беспокоился за сына, прекрасно понимая, что у такого маленького ребенка должна быть мать, нормальная и здоровая. А вот это молчание… Оно просто было каким-то подозрительным и зловещим.

Правда, мама мальчиков иногда все-таки что-то произносила. В ее лексиконе теперь находились только две фразы: «да чтоб вы все сдохли» и «да пошел ты на ***». Иногда в них заменялись местоимения на «вы/ все /ты/ он/ они», но общий смысл этих выражений оставался неизменным.

Так они и продолжали жить дальше. Папа мальчиков уже немного привык, молчание в квартире продолжалось, уволившаяся с работы для поездки в столицу жена пребывала всегда дома, занималась ребенком и жила с сыном в отдельной комнате. При экстренном обращении к супруге, она в ответ все также использовала для ответа все те же два коротеньких предложения, и лишь для маленького Игоря было сделано исключение. Для общения с сыном молодая супруга использовала слова: «пошли», «погуляем», «кушать» и еще несколько других. Папа мальчиков старался как можно реже сталкиваться с женой и проводил время, тихо просиживая в своей комнате. Так они и существовали.

Однажды, глядя в окно на гуляющих во дворе жену и сына, папа мальчиков заметил, что супруга что-то собирает. Прохаживаясь по двору, она наклонялась, что-то долго рассматривала, а потом складывала находки в большой полиэтиленовый пакет. Когда семья вернулась с прогулки, жена оставила в прихожей бесхозный мешок и в комнате раздевала сына. Воспользовавшись ее отлучкой, папа мальчиков заглянул в пакет и ужаснулся: там находился настоящий уличный мусор – это были какие-то палочки, веточки, пожухлые осенние листья, маленькие и большие камни, засохшие травинки и какие-то кусочки завядших растений. Он оторопел: все очень походило на то, что у жены «поехала крыша». Ситуация выходила из-под контроля, что делать с этим, он не знал.

Между тем, у жены появилось новое занятие. По вечерам, уложив ребенка спать, она выходила на кухню и на бумаге, клеенке, газетах начинала выкладывать весь этот мусор, вглядываясь теперь уже не в окно, а на весь этот хлам. Она сортировала его на столе странным образом. То это была какая-то кучка веток, словно воронье гнездо, то кучка камней, то какие-то палочки собирались стройными рядами. Это стало ее новым многочасовым занятием. Пакеты увеличивали свое количество, и вскоре ими была заставлена уже достаточно большая часть их с сыном комнаты. Папа мальчиков, так ничего и не решив, пустил ситуацию на самотек. Глобально это никому не мешало, занятие это являлось бесшумным и малозатратным.

Ежедневно видя в квартире эту теперь «малознакомую женщину», папа мальчиков уже свыкся с ее странностями, причудами и глобальным молчанием. Старые обиды уже утихли, и он уже вроде начал забывать всю предшествующую историю. Однажды вечером, увидев ее за основным занятием на кухне, он решил попытаться начать давно забытое общение и наладить хотя бы какой-то контакт или разговор. Не зная, как это можно сделать, он походил туда-сюда, поглядывая на «рукоделие» жены. В этот раз поделка состояла из нескольких обычных уличных булыжников величиной с небольшое яйцо. Они располагались на старой газете неким зигзагообразным рядом, а между ними словно мостики лежали старые скрюченные длинные сосновые иголки. Также в одном углу газеты находилось скопление нескольких шишек, по всей видимости, с той же самой сосны, что и иголки, а чуть левее, на большом куске газетного разворота, лежало несколько старых сморщенных желудей. Папа мальчиков не знал, как назвать эту композицию и попытался подобрать красивое слово, характеризующее эту то ли поделку, то ли икебану, то ли что-то еще. Он растерялся, пошагал туда-сюда, название занятию так и не придумал, но все-таки собрался с духом, подошел поближе к столу и все-таки произнес:

– А что это ты такое интересное делаешь? Очень красиво получилось!

Папа мальчиков попытался вложить в эти слова все свое восхищение увиденным, и произнес их самым ласковым и нежным тоном, на который только был способен.

– Пошел на ***, – раздался ответ, состоящий из одной из двух стандартных фраз жены.

Попытка познакомиться заново провалилась, и молодой отец, попятившись назад, юркнул обратно к себе в комнату.

Все вернулось на свои места.

Спустя некоторое время в квартире раздался телефонный звонок. Молодой муж снял трубку и сразу же узнал знакомый голос. На другом конце провода был Геннадий, который тем же самым наглым тоном позвал маму мальчиков к телефону. Взволнованный этим событием, папа мальчиков засуетился и ринулся в комнату жены.

– Подойди к телефону, Геннадий звонит! – произнес он каким-то возбужденным полушепотом, постучав к жене в комнату.

Мама мальчиков прошла в прихожую и взяла трубку телефонного аппарата.

– Да, – ровным спокойным голосом произнесла она.

Папа мальчиков перед дверью своей комнаты в малюсеньком коридорчике с огромным любопытством стал вслушиваться в разговор. Он почти впился ногтями в стену, приблизившись максимально, как только мог, ближе к прихожей, завис, стоя на одной ножке, и весь застыл, боясь пропустить хоть одно слово жены.

На том конце провода резко заговорили. Папа мальчиков не мог расслышать, что там излагали, но было похоже, что говорили там что-то очень эмоционально. Это длилось несколько минут, и тут жена все-таки включилась в диалог:

– Да пошел ты на ***, – сказала она, и далее с ее стороны последовало молчание.

На том конце провода опять послышались громкие звуки голоса, там, похоже, были объяснение и уговоры. Мама мальчиков через время опять заговорила:

– Да чтоб вы там все сдохли.

Далее в квартире опять воцарилась тишина. На той стороне уже повысили голос, говорили в трубке очень громко, там было очень много эмоций.

– Пошли вы все на ***, – снова продолжила диалог мама мальчиков.

Разговор с другой стороны провода опять продолжился: уже отчетливо доносились некоторые фразы, которые папа мальчиков смог даже различить: «…ну прости меня», «…я все решу», «ну это моя мама, понимаешь…», «…я тебе потом все расскажу…», « …мы будем вместе», «…я тебя люблю».

– Да чтоб ты сдох, – произнесла мама мальчиков.

С той стороны уже различались целые предложения, голос был резкий и возбужденный, и папа мальчиков отчетливо услышал: «Все будет так, как мы хотели».

– Да пошел ты на ***, – с этой стороны никаких новых слов не произносилось.

На девятой минуте такого разговора папа мальчиков сдался и прекратил слушать чужой разговор: то ли он вспомнил, что подслушивать нехорошо, то ли потерял надежду узнать что-то новое, кроме таких ему уже известных высказываний жены.

Разговор еще какое-то время длился, терпеливый Геннадий не сдавался и все также активно продолжал в чем-то убеждать бывшую любовницу. Продолжением разговора с этой стороны были все те же повторяющиеся две фразы. В конце концов они прозвучали обе сразу, и мама мальчиков отключилась. Она положила на место трубку телефонного аппарата и, казалось, как ни в чем не бывало, в своем обычном состоянии, отправилась на кухню пить чай.

Все опять пошло своим чередом.

В этом «полуразводе» стороны продолжали жить вместе, вопрос размена квартиры также продолжал быть нерешенным. Время шло, ничего кардинально не менялось. Подходящий вариант размена и продажи квартиры так и не появился, и они все уже забыли про то, что нужно было обновлять объявление.

Со временем, правда, произошли кое-какие изменения: мамины новые фразы исчезли из ее лексикона, они как будто испарились каким-то отдельным днем, и постепенно она вернулась в свое прежнее состояние. Игорек рос, и спустя время молодая семья вроде бы помирилась, как они выразились: «Ради сына». Правда, несмотря на столь благородную причину, склеить так сильно разрушенные отношения не смогли. Они постоянно ругались, потом мирились, потом опять все у них разваливалось, и вновь звучали слова о разводе. Никто уже ничего не понимал, и на них перестали обращать внимание.

Спустя время о них все-таки опять заговорили: после очередного примирения сторон вдруг выяснилось, что в семье ожидается пополнение. Это сообщение явилось настоящим громом среди ясного неба. В стране опять был кризис, и новорожденный младенец совершенно не входил ни в чьи планы, учитывая и без того напряженные отношения сторон. Он вообще, как будто изначально явился на этот свет лишним и совершенно никому ненужным, а по подозрению бабушки Гали невестка ожидала ребенка вообще непонятно от кого. После ее измены обида за сына была такой сильной, что она уже видела в ней исключительно страшного человека, норовящей сломать и всячески испортить жизнь хорошему человеку – ее любимому сыну.

Родившийся спустя несколько месяцев маленький Саша развеял все сомнения родственников: он был точной копией своего отца и деда. Маленький ребенок отвлек внимание родителей от всех нерешенных вопросов, да и в стране опять грянул очередной сто пятый кризис, о дележе квартиры уже давно забыли, но отношения в семье так и не стали теплыми. Мальчики выросли в атмосфере накала страстей: взаимных обвинений, упреков, бесконечных придирок, криков и ругани. Это стало обычной нормой для них, и спустя какое-то время такое отношения родителей к друг другу, да и к ним тоже, стало для них привычным и стандартным. Только бабушка Галя так и не успокоилась: младший Саша так и остался для нее чужим и нелюбимым, и «за глаза» она называла его «приблудный».

Все окружающие это замечали, и кто только не уговаривал ее одуматься.

– Галя, ну что ты с ума сходишь, – говорила ей подруга Нина. – Саша вашей породы, да он же копия твоего Николая – одно лицо, все в поселке говорят, как они похожи. А ты придумываешь, что он чужой.

– Что ты защищаешь эту потаскуху вместе с ее отродьем?! – грозно отвечала бабушка Галя. – Еще и Колю сюда приплела. У тебя глаза, Нина, есть? – она ткнула пальцем в фотографию покойного мужа. – Если есть, глянь получше, где тут похожесть твоя? – ни в какую не соглашалась она.

– Да и невестка у тебя никакая не гулящая. Женщина она порядочная и мать хорошая, а то, что тогда она с тем приезжим связалась, так это попутало ее – всяко в жизни бывает, – продолжала уговоры подруга бабы Гали.

– Да ты в своем уме, Нина?! Ты еще расскажи мне про ее порядочность и кого там попутало? Ты, Нина, это прекрати – молоть че зря, противно слушать. Порядочные люди по домам сидят и к приезжим в гостиницы не шастают.

И баба Галя с прищуром поглядывая на подругу, добавила:

– Тебя че-то, Нина, не попутало, когда твой муж на заработки уехал, а ведь почти год его не было. А я ведь видела, как у твоего дома местный агроном ошивался да на тебя все поглядывал. Что ж ты его так отвадила, что он дорогу к тебе забыл? Что ж тебя, Нина, не попутало? Позвала бы в дом да развлекалась бы с ним пока мужа нет. Нет, Нина, тебя не попутало, потому что ты о детях думала и о муже своем, а эта шалава думала только о… Тьфу, о другом она думала, Нина, «порядочная» твоя.

– Да перестань ты уже, Галя, в самом деле! Такой мальчишка хороший растет, такой добрый, тебя вон бабулей называет, а ты его так обижаешь, нехорошо это, Галя.

– Нехорошо от своего законного мужа с чужими мужьями таскаться, которые по командировкам ездят да таких дур выискивают, как моя невестка. Вот это нехорошо. А то некоторые погуляют с приезжими, а потом в деревню свекрови приплод везут: «На тебе, баба Галя, понянчи. Я тут поблудила немного, а ты развлекай. За своим же присматриваешь, на тебе и чужого до кучи».

– Ну что ты такое городишь, Галя! Какой он чужой? Он родился, когда уже после этой истории много времени прошло, а ты все ее вспоминаешь. Того командировочного уже в помине не было, больше года прошло, как уехал.

– А их, командировочных, что, мало, что ли? Один уехал – другой приехал, какая разница, тот или другой, было б с кем, а свинья грязь найдет. А ты, защитница потаскух всяких, лучше прекрати ерунду молоть. Еще и Колю моего приплела: «похож» он тебе. Сумасшедшая ты, Нина, хоть и подруга моя. «Похожа свинья на ёжа – только шерсть не такая». Тьфу, защищаешь еще ее. Хороших людей надо защищать, а не эту шалаву. Тьфу!

Вот это очередное «тьфу» означало жирную точку в разговоре, после которой его продолжение не имело никакого смысла. На «тьфу» диалог заканчивался.

Переубедить бабу Галю в глупости своих убеждений было совершенно никакой возможности, и если поначалу она как-то и делала вид, что мальчики одинаковые для нее, то спустя время она перестала скрывать свое отношение к этому, а стала его демонстрировать уже отчетливо.

Братья уже давно не обращали на это внимание, они выросли и переключились на свою собственную жизнь. И вот внезапно эта тема опять всплыла в связи с бабушкиным юбилеем – взрослые продолжали выяснять отношения. Игорю было так неловко и неприятно, как будто именно он был виноват, что бабушка не пригласила Сашу на свой юбилей. Он попытался сказать что-то брату, важное и ободряющее:

– Саш, да может она замоталась, старая уже стала, с головой уже плохо. Вон мать говорила, что стала путать все…

Но младший все это резюмировал в своей манере:

– Да ладно, Игореха, че ты меня успокаиваешь, как маленького, – Саша усмехнулся. – Все прекрасно знают историю наших родителей и историю моего появления на свет. Был какой-то праздник, гости, выпивка, танцы, то да се, спать улеглись да под хмельком вспомнили прошлое. – Саша опрокинул рюмку и добавил: – Презерватива просто не было под рукой, вот я и получился. Случайное рождение у меня, брат. Так бывает.

Он произнес это то ли с сарказмом, то ли с какой-то долей иронии, да и на лице, несмотря на жестокий смысл сказанных им слов, казалось, присутствовало полное спокойствие. Но оба брата понимали, что это не так.

В голове у обоих крутились картинки из прошлого. Брань, ругать, затрещины, подзатыльники, придирки к выученным урокам, истерики матери с театральными обмороками, бесконечное ее нытье со скорбным видом. Отец, со временем перенявший ту же театральную манеру и также искусно изображающий несуществующие болезни, ставшие его визитной карточкой. Хмурый несчастный вид и скорбная гримаса страданий, уже въевшаяся в его лицо, постоянные измерения температуры, прочно вошедшие в привычку. Даже став взрослыми, братья, приезжая навестить родителей, так часто видели отца с торчащим градусником, что им уже стало казаться, что термометр является важным продолжением его тела.

Все эти воспоминания прочно хранились в файлах их памяти: братьям пришлось нелегко, но младшему Саше досталось гораздо больше. Он изначально обвинялся во всем и был крайним во всех конфликтах. Обжалованию этот приговор не подлежал.

Игорю стало не по себе, как-то противно за всю эту странную семейную ситуацию и обидно за брата. Где-то в области сердца что-то кольнуло, ему так отчаянно хотелось все-таки найти для Сашки какие очень теплые и поддерживающие слова. Они никак не собирались в кучу и выглядели как невнятное бормотание: «Ну вот… почему-то… Все же прошло… Ты классный… Они не понимают, какой ты…» Слова совсем не хотели собираться в отдельные предложения, и Игорь так и продолжал бурчать нечто непонятное. Рядом сидящий Саша вдруг чуть привстал из-за стола, пододвинулся ближе к брату, спокойно и уверенно приобнял его и заговорил:

– Ну ты че, братуля, нормально все. Да у меня такой братан есть, как ты, что мне вообще больше ничего не надо, – он улыбнулся, глядя прямо в глаза Игорю. – Да мне все пацаны во дворе завидовали, что у меня такой брат есть. Что мне еще нужно для счастья? Мне с таким братом вообще ничего в жизни не страшно. Я тебя люблю, Игореха. Ты мне, Игореха, и брат, и лучший друг, и мать, и отец, и бабушка. Один ты для меня – как миллион родственников.

Саша на секунду замолчал, будто что-то вспоминая:

– Ты думаешь, я забыл, как ты меня защищал, когда я мелкий был? Я все помню. Помню, как ты из-за меня…

Он собрался что-то сказать и на секунду стал очень серьезным и каким-то непохожим на себя обычного, но резко оборвал начатую фразу на полуслове:

– Да ладно, че старое вспоминать. Давай, братуха, выпьем! – и Саша потянулся за рюмкой.

У Игоря стоял ком в горле: братья не привыкли к сантиментам и никогда не раньше не поднимали эти сложные и запутанные семейные темы. Он хотел тоже сказать брату какие-то слова, такие же добрые, как услышал только что сам, но Саша продолжил:

– Да нормально все, братуля, давай выпьем. Хорошо, короче, все. И бабка наша молодец, и мать, и батя, и дед! Пусть они будут здоровы, счастливы и живут еще сто лет! А к бабке я еще прикачу, пусть на следующий год опять юбилей закатывает, приеду – никуда не денется. Давай, Игореха, выпьем за них, за родню нашу!

Братья чокнулись и опрокинули по рюмке.

Они общались еще долго, перешли уже на другие темы, переночевали и утром разъехались каждый по своим делам, но осадок от ночного разговора у Игоря остался. Душевный покой растеребили, и теперь внутри все ныло.

Ангелочек забеспокоился: душевные боли такого плана могли запросто вызвать тяжелые сдавливание сосудов сердца и привести к тяжелым последствиям. На человеческом языке такие случаи именовались в медицинских картах, как ишемия, тахикардия, гипертония, инсульт, инфаркт. Гриша задумался об этой истории. Как большой знаток создания всей вселенной он знал: никаких случайных рождений не бывает, и разговор братьев показался ему немного странным и ошибочным. Но Гриша прекрасно знал и другое: на земле проблемы с родными и близкими выглядели иногда самой настоящей душевной катастрофой и занимали в жизни людей очень большое значение. Он присел Игорю на плечо, приложил свои маленькие ручки в область его сердца и замер на несколько секунд: кривая душевной боли снизилась, и уровень давления на сердечную мышцу значительно упал – Игорю стало намного легче.

«Да, есть у них и такие истории», – вздохнул ангелочек. Проделав еще ряд волшебный манипуляций над парнем, он проверил итоги своей работы, удовлетворенно кивнул, как будто сам себе, огляделся и двинулся дальше.

Внимание ангелочка привлекла одна молодая пара. Еще при встрече сегодня вечером, они так обрадовались друг другу, что поле вокруг засияло необычным розовым оттенком: такой цвет мог быть только у людей влюбленных друг в друга. Они поздоровались и сели рядом, при это казались невероятно спокойными. Совершенно ничего не выдавало их взаимного влечения, но особое видение ангелочка было не обмануть: оно показывало, что между ними что-то есть, у людей это называлось словом «отношения». Гриша очень обрадовался: люди становились счастливее, когда находили себе спутника в жизни, а это пара ему невероятно понравилась. Необыкновенно приятные, да и внешне оба были просто красавчики: маленькая худенькая черноволосая Аня и крепкий спортивный Вячеслав очень подходили друг другу.

Гриша подбежал ближе. Конечно, он не мог ошибиться: между ними фиксировалось такое поле притяжения, что обладая небесной чувствительностью, ангелочек почувствовал мощные магнитные волны даже вокруг. «Может, им нужна какая-то помощь?» – подумал он. Ему невероятно хотелось сделать для них что-нибудь полезное. Достав кристалл, он сразу измерил их совместимость, которая зашкалила до самого высокого уровня. Он решил посмотреть на их жизнь за пределами работы. Грише казалось, что их совместные встречи и путешествия будут невероятно интересными.

Проведя пальчиком на экране, ангелочек совместил их профили и нажал кнопку «Совместные видео». Дальше отобразилось что-то странное: совместных кадров было такое минимальное количество, которое могло быть только у случайных и малознакомых людей. Гриша удивился и повторно начал подробное исследование. К его большому сожалению, он увидел, что они крайне мало бывают вместе. Что-то непонятное между ними мешало им вывести свои отношения на самый близкий человеческий уровень, и вообще между ними наблюдался какой-то непонятный сбой. Несколько минут ангелочек раздумывал, не понимая, чем он может им помощь и как это сделать, но вдруг его осенило. Зайдя в свои контакты, он написал своему близкому другу Амурчику маленькое сообщение: «Привет, дружище! Нужна твоя помощь. Это очень важно, сможешь прилететь?»