Читать книгу: «Тени Лордэна», страница 13

Глава VI. Совет Чародеев

Магия пронизывает всё сущее. Она есть чистая энергия, породившая всякую прочую материю и души. Лишь она одна, бесстрастная и всесильная, достойна называться истинным Божеством, которому нет дела до наших поклонений.

«Трактат о Естестве Мироздания» еретика Санте́риха

В тесной комнатке на приземистой кровати с дырявым соломенным матрасом одиноко спал тучный мужчина, точно какая скотина в хлеву. С каждым его тяжёлым вдохом и выдохом комнату заполняла тягучая смесь низкого храпа, протяжного свиста и гортанного бульканья. Взглянув на то, как он изредка поглаживал прижатую к телу подушку и мелко двигал пухлыми губами, словно бы шепча кому-то на ушко, можно было догадаться, что снилось ему нечто очень приятное или даже вожделенное. Он был готов проспать так хоть целую вечность, встретив конец всего мироздания в сладкой стране грёз, но его мечты были грубо и бесцеремонно разрушены грузным стуком костяшек о деревянную дверь.

– Господин Фи́лиан, – просипел стучавший, – утро наступило, пробили подъём.

После этих слов храп тут же прекратился, и мужчина приоткрыл левый глаз. Он почувствовал сильное разочарование и злость от того, что его прервали на самом интересном и пикантном моменте сновидения, а потому ничего не ответил на повторный оклик.

– Господин Филиан… – так и не дождавшись ответа, дверь приоткрылась, и в щели показалась щербатая рожа под копной тёмных, нечёсаных кудрявых волос.

– Да что ты заладил… я уже проснулся – наконец-то пробурчал Филиан, оторвав голову от подушки.

– Тогда доброе вам утро, – сказал ему Нишель, и коротко поклонился.

– И тебе, – вяло ответил мужчина, поставив босые ступни на колючий, жёсткий коврик и разминая пунцовое лицо широкими ладонями, – Все остальные уже поднялись?

– Да, я проверил. Все уже на ногах и занимаются туалетом.

– Тогда, как закончат, то пускай разогревают печи и бегут за свежей водой. Котлы ведь все чистые?

– Конечно, со вчерашнего вечера все отдраены до блеска.

– Это хорошо… хорошо. Как соберусь, то приду на кухню, а ты пока что пройдись и проверь, не пропал ли кто из поварят. Они что-то в последнее время совсем уж отбились от рук, паршивцы мелкие.

– Понял, – ответил Нишель и, вновь коротко поклонившись, ушёл прочь, завершив тем самым дежурный разговор, повторявшийся изо дня в день.

Снова оставшись в одиночестве, от которого так и веяло духом тоски, Филиан лениво поднялся с кровати и услышал, как под его собственным весом защёлкали старые, поизносившиеся и закостеневшие суставы и позвонки. Почёсывая сквозь рубаху круглое, волосатое пузо, он вразвалочку подошёл к короткому листу полированного металла, висевшего на стене. В его отражении старший повар увидел кусок отёкшего, раскрасневшегося лица, сухие, растрескавшиеся губы и два сине-серых, свисавших почти до самого кончика носа мешка под маленькими тёмными глазками. Он выглядел как внебрачный ребёнок старого речного сома с домашней свиньёй, откормленной на убой. Зрелище было далеко не самое приятное, но за годы регулярных и усердных попоек, Филиан привык к подобному своему виду и не предавал этому особого значения, в отличие от его жены, которая сбежала от него несколькими годами ранее вместе с каким-то деревенским рыбаком, от чего количество выпиваемых за вечер бутылок только возросло.

Кое-как стянув с себя ночную рубаху, он переоделся в рабочую одежду и каким-то чудом без помощи Нишеля смог завести руки за толстые бока и завязать на спине запачканный льняной фартук. Перед тем как выйти из комнаты, он вновь подошёл к стальному зеркалу и начал с помощью вязкого и липкого жира из деревянной баночки аккуратно закручивать широкие и пышные усы, сильно растрепавшиеся и запутавшиеся во время сна. Он делал это каждое утро, уделяя им особое внимание и заботу, ведь больше всего на свете он любил свои усы, даже больше, чем выпить.

Когда жёсткие волосы под нажимом бережных ласк наконец-то согласились застыть в элегантных изгибах, Филиан покинул спальню-коморку и грузно переваливаясь с ноги на ногу пошёл по коридору в сторону крепостной кухни, откуда громким эхом разлетались крики поваров и грохот соударявшейся посуды. Всего за один час они были должны приготовить достаточно пищи, чтобы прокормить несколько сотен голодных мужиков, а потому работать приходилось быстро и слажено.

Филиан вошёл в обширное помещение, вдоль и поперёк заставленное разделочными столами, мешками с мукой, горшочками с специями, и бутылками с подсолнечным и льняным маслом. Воздух был ещё сухим и в нём ясно чувствовался запах разгорающегося дерева. Усердные поварята сновали между двором и кухней с охапками деревянных щепок и с тяжёлыми поленьями в руках и закидывали их в пасти прожорливых каминов. Огненные языки старательно облизывали закопчённые днища пузатых котлов, ласково уговаривая холодную колодезную воду разразиться фонтаном обжигающих пузырей. Самые большие котлы, в которых можно было бы спокойно плескаться взрослому мужчине, отводились для варки каш и супов, а в котелках поменьше обычно барахтались десятки куриных яиц. Тем временем заточенные ножи, вложенные в умелые и ловкие руки, лихо кромсали мясо на мелкие кусочки, которые тут же смешивались с солью, базиликом, чесноком, чёрным перцем и набивались в промытые свиные кишки, формируя длинные связки тёмных сарделек.

Заметив проходившего мимо Филиана, работники кухни коротко приветствовали начальника и возвращались к готовке. Старший повар отвечал им коротко и сухо, порой ограничиваясь кивком или ленивым взмахом руки. Большую часть рабочего времени он только и делал, что следил за порядком, давал советы и с недовольной миной пробовал блюда, которые всегда казались ему лишь самую малость лучше объектов для домашнего скота, о чем он не забывал сказать криворукому кулинару. Непосредственной готовкой он занимался лишь в тех редких случаях, когда Хейндир лично отдавал ему приказ изготовить что-нибудь эдакое, необычное, что могло порадовать и удивить офицеров или заглянувших в Крепость почётных гостей, и в этом он был действительно хорош.

Филиан так и продолжал ходить кругами между поваров, смотря на них с большим значением и временами поцыкивая языком, пока в дверях не появился Нишель. Он был мрачен и сердит, словно грозовая туча, а правой рукой он крепко держал за шиворот извивавшегося мальчонку.

– Господин Филиан, нашёлся всё-таки один лодырь, – Нишель выволок поварёнка вперёд, – Сидел в кладовке и грыз яблоки.

– Это правда? – спросил Филиан ледяным тоном и щёлкнул костяшкой указательного пальца. Он верил словам верного помощника, но ему очень хотелось, чтобы тунеядец сам сознался в своём преступлении.

– Да, – тихо всхлипнул мальчик, желая растереть набитые бока и свежие шишки на голове, но не смея дернуться под пронзающим взглядом старшего повара.

– И это ведь уже не в первый раз, Дилио.

– Да, но я очень хотел кушать.

– Сколько раз мне ещё придётся повторить, чтобы ты, болван, наконец-то запомнил наше главное правило? Первым делом мы готовим еду для стражей и только затем едим сами. Теперь то до тебя дошло?

– Да…

– Надеюсь, что это так, но всё же стоит закрепить это в твоей пустой башке. К обеду почистишь вон тот мешок картошки.

– Вон тот? – тихо возмутился мальчик, покосившись на мешок, едва ли не больший его самого. – Но там ведь…

– Тебе мало? – угрожающе сказал Филиан.

– Мешок, так мешок, – не желая усугублять своё безвыходное положение, прекрасно знавший повадки старшего повара мальчик принял мудрое решение сдаться и пошёл за ведром и ножом.

– Будешь срезать слишком много или подговоришь кого-то помогать, получишь самой тяжёлой сковородой по заднице и к ужину почистишь уже два мешка.

Спустя где-то половину часа первые блюда были готовы и разделены на порции. По команде на кухня явился отряд дежурных стражей, одетых в жёлтые поддоспешники, и забрал котелки, черпаки и тарелки с ложками. Шагая ровным строем, они прошли через небольшое смежное помещение и вошли в обеденную залу, куда стекались зевающие солдаты со своими столь же сонными командирами. Дежурные прошли мимо столов для рядовых, заставляя товарищей облизываться и пускать слюни от одного только запаха еды, и подошли к офицерскому столу.

– Ну, наконец-то жратву принесли, – с явным нетерпением протараторил мужчина с крючковатым носом и скрипучим голосом. – Как встал, так желудок крутит. Думал, что сдохну.

Схватив деревянную ложку, он набросился на миску с пресной кашей, как голодный пёс, при этом не отрывая глаз от второго блюда – жаренных соскок и двух варёных яиц. Кроме него за столом было ещё девять капитанов, которые отнеслись к еде гораздо спокойнее.

– Что, вчера поужинать нормально не вышло?

– Угу.

– И от чего же?

– Знаете кабак у гномьего квартала, что называется «Сизый Бор»? – говоря это, Адриль всё продолжал набивать себе рот, от чего его было очень трудно понять.

– Ну, да вроде слышал о таком, – капитаны закивали, переглядываясь друг с другом.

– Короче. Вчера вечером в том кабаке была большая гулянка по случаю чьих-то именин или же свадьбы, и два гнома-кузнеца, как подобает в таких случаях, напились в хламину и затеяли между собой спор, у кого же из них рука крепче и удар сильнее. И может дело обошлось одной только болтовнёй, но у одного из гостей при себе оказалась хорошая такая кувалда, которую он им с дуру одолжил. Ну и чтобы определить лучшего ударника они принялись на потеху толпе поочерёдно лупить этим молотом по кружкам, бутылкам, а потом по стульям и столам. Конечно же, всех это очень знатно веселило. Всех, кроме хозяина таверны, который прибежал к ним, стал трясти за грудки, грозиться набить рыло и требовать немедленно возместить ему весь ущерб, ну а там слово за слово, искра вспыхнула, и началась драка всех со всеми.

В то же время двое гостей, кто были то ли трусоваты, то ли трезвее всех остальных, побежали за стражей, и когда мы прибыли, то потасовка уже вышла из стен кабака, и к ней присоединилось ещё несколько десятков гномов, так что их там было уже около сотни. Зрелище я вам скажу ну просто уморительное. Они мутузили друг друга, катались по земле, рвали в клочья бороды и так красиво и живописно матерились, что хоть билеты на представление продавай, а перлы высекай в камне для потомков. Вы меня знаете, я бы хотел досмотреть чем же оно само бы закончилось, но пришлось их всех маленько припугнуть колдовством, чтобы они остановились. Ну а потом всё, как обычно. Никто ничего не знает, никто ничего не видел, всё это лишь в шутку, да и вообще они все там лучшие друзья и сколько-то там юродные братья через тёток, прабабок и дядей. Эх, чёртовы гномы. Благо, что никто за ножи не успел схватиться. Пока со всеми ними разобрались, то время было уже давно за полночь, – за время своего рассказа Адриль успел опустошить миску и теперь размахивал ложкой в воздухе как указкой.

– Ха! Я бы тоже хотел на это взглянуть, – звучным басом произнёс капитан, очищавший от скорлупы вот уже пятое, но далеко не последнее яйцо. Его звали Ма́нек, среди вех капитанов городской стражи он обладал самой внушительной фигурой, заметно превосходя их всех в росте и мышечной массе. Ел и пил он соответственно много. – Думаю, у меня с ними получилось бы хорошенько развлечься.

– Тебе лишь бы с пьяными драться, – с лёгкой усмешкой на губах упрекнул его Тристан. – Кстати, я тут утром видел во дворе Хромоса, у него же сейчас вроде бы выходные должны быть?

– Да, он должен был отправиться на отдых, но наш дорогой господин Уонлинг приказал ему разобраться с одним убийством, – ответил ему светловолосый Лормин.

– О как, я что-то об этом ещё не слыхал. А кого на этот раз вальнули?

– Как ты мог не слышать? Сейчас пол города об этом толкует. День назад замочили заезжего купца в «Золотом Тельце», а потом ещё и разделали на кусочки, – вмешался Вали́ссиан.

– Ах, ты про это. Нет, ну, конечно же я об этом слыхал, но там вроде без расчленения обошлось.

– Может и так, сам то я ничего не видел, но рядовые меж собой поговаривают, что там было что-то необычное и довольно жуткое.

– По-любому преувеличивают, – сухо ответил Лормин, аккуратно нарезая сосиску на ровные кружки, как если бы от этого зависел их вкус.

– Вот же он скотина! – возмутился Адриль, ударив костлявым кулаком по столу. – Почему ему вечно достаётся вся самая интересная и славная работа, а мы должны разбираться с пьяницами, драчунами, да воришками!?

– Ну, во-первых, не все мы, а только ты. А во-вторых, когда ты наконец перестанешь чуть что трындеть и жаловаться по всякому поводу и без, то может и тебе доверят серьёзное дело, – процедил сквозь зубы Лормин, не потеряв привычного хладнокровия. Он не желал начинать своё утро с очередного нытья и пустых обвинений известного склочника. Однако то был довольно глупый и самонадеянный ход. Адриль был полон желания и решимости развязать ссору, и никакие возражения с угрозами не смогли бы помешать ему осуществить это намерение, но его опередил бас Манека.

– О, помяни чёрта, и вот он уже тут! Доброе утро, Хром.

– И вам всем тоже, – поприветствовал товарищей капитан. Как и всех прочих старших офицеров, его тело облегал синий поддоспешник. Этим утром Хромоса окружала мрачная аура, впрочем, для посторонних людей, никогда прежде не имевших с ним дело, капитан Нейдуэн и без того создавал впечатление хмурого и вечно сердитого человека, в особенности, когда он молчал и усердно над чем-то размышлял. То ли дело было в его строгих чертах лица, то ли в обыкновенно тяжёлом взгляде. Капитан обошёл стол по периметру и уселся на своё место, по правую руку от стула Хейндира.

– Что-то у тебя рожа кислая, заболел? – спросил его Фелкис.

– Нет, просто паршиво спалось.

– Вот как… нам, кстати, уже рассказали про твой вчерашний бой со Стариком. Говорят, что вы устроили хорошее представление, вот только ты по одному из подчинённых моего капрала чуть не попал.

– Ну, его всё равно бы не убило, но зато в следующий раз он был бы внимательнее, – вяло отмазался Хромос и сунул ложку в рот.

– Да ты у нас сама доброта.

– Угу…

– Да плевать на эту вашу потасовку, – бесцеремонно вмешался Адриль, – ты давай расскажи, что там за убийства такие, и почему именно ты должен с ними разбираться!

– Хейндир вам всё сам расскажет на совете, а я сейчас хочу спокойно пожрать, так что будь добр не портить мне аппетит.

– Вы только посмотрите на него! Разве так отвечают друзьям? У вас там, что секреты какие-то от нас? Снова междусобойчики устраиваете? А ну сейчас же говори!

– Вот одному тебе ни за что не скажу, хоть ты лопни.

– Сволочь ты!

– Смотрю на тебя и всё удивляюсь, как тебя жёнушка то до сих пор терпит, – встрял в перебранку Лормин.

– А ты что никогда её не встречал? – спросил Тристан.

– Нет, а что с ней?

– А то, что она ещё большая заноза в заднице, чем наш душечка Адриль. Только попробуй наперекор что-то ей сказать или посмотреть косо, она из тебя всю душу вытрясет, – капитаны дружно загоготали, пока Адриль надувался как обиженная жаба. – Как говорится: «муж и жена – одна Сатана». Вот она – самая идеальная пара на всём белом свете!

– Знаете что! Вы… вы все… идите на хер, ублюдки!

– Не обижайся ты так, мы же шутим.

– Да пошёл ты! Она у меня просто золото! Святая женщина! Четверых выносила и сама выкормила! Так что заткни пасть и не смей о ней так больше говорить.

– Ладно-ладно, остынь, – попытался успокоить его Фелкис, но Адриль уже успел затаить обиду и не собирался прощать братьев по службе ближайшие пару дней. Подобное происходило с регулярностью и неминуемостью восхода солнца, и все капитаны уже давно перестали принимать его недовольства всерьёз и даже порой его нарочито подначивали. Благо что Адриль никогда и никого не вызывал на дуэль. Пускай он и был взбалмошным скандалистом, однако свою жену он любил, причём так, как этого не делают многие мужчины, которые горделиво и самонадеянно называют себя приличными семьянинами.

Вскоре все блюда были съедены, а кружки с крепким и сладким травяным чаем осушены. Капитаны ещё немного посидели за столом, обмениваясь недавними историями из личной жизни, всяческими подколками и подслушанными у рядовых похабными шутками, а потом дружно поднялись и неспешно пошли в зал Совета. На общем собрании господин Командующий намеревался поведать своим подчинённым об убийствах, при этом некоторые капитаны уже были ранее осведомлены о сложившейся ситуации и ещё вчера взялись за осуществление приказа по усилению ночного патрулирования. Кроме этого, Хейндир дал указ держать всем язык за зубами и не болтать лишнего, но многочисленные слухи об убитом купце уже успели расползтись по городу, а с убийством небезызвестной эльфийской актрисы их должно было стать ещё больше.

Хромос шёл в конце процессии вместе со своим другом Глоселем, улыбчивым мужиком с тёмно-рыжими волосами. Он был немного старше Хромоса и имел поразительную способность находить общий язык и уживаться кем угодно, даже с самыми вредными и капризными людьми, включая главную язву всей офицерской компании – Адриля.

– Скажи, Хром, правду ли говорят, что убийца настоящий зверь, без чувства жалости и сострадания? – полюбопытствовал Глосель вложив в слова и голос наигранно драматические ноты.

– Жалости у него точно нет, но вот он не зверь. Скорее чудовище в человеческом обличии, причём очень осторожное и скрытное.

– Всё так плохо?

– Ага. Труп есть, а следов почти что и нет, к тому же мотивы не шибко то и ясны.

– Значит, возможно, что он продолжит убивать?

– Я не смогу этого точно сказать, пока не пойму, что связывает двух убитых. Без знания мотива все рассуждения будут пустой болтовнёй, но всё-таки мне кажется, что это не последние два тела, что мы найдём.

– Это паршиво… Но ты точно уверен, что это не работа местных банд?

– Сам знаешь – в городе уже давно сложились свои «традиции», и у каждой крупной шайки есть свой отличительный способ оставить послание, и я что-то не припомню среди них подобного ритуала со сдиранием кожи. Хотя вот ослеплять очень даже любят, но только оставляя человека в живых, иначе толку с того будет мало. Так что это скорее кто-то приезжий, либо дерзкий и наглухо отбитый новичок, что уж вряд ли.

– Тут ты, однако, прав… – после слов Хромоса Глосель глубоко призадумался, и они в молчании дошли до самого Зала Совета.

Хейндир ещё не успел прибыть к месту собрания, и капитаны разбрелись по своим дружеским компашкам, всё продолжая разговаривать о житейских неприятностях и некоторых радостных событиях. Поддавшись коварной меланхолии и не желая с кем-либо трепаться, Хромос уселся на стоявший у стены стул и сложил руки на груди. Он думал то о том, то о сём, пока его блуждающий взгляд не попал на золотое солнце, скрывавшее за собою тайник. В его голове сразу появился поразительно детальный образ лавовых опалов, их переливающиеся краски и их тёплое, гипнотическое сияние. Капитан захотел вновь увидеть чудесные камни и прикоснуться к их согревающей поверхности. Если бы у него был при себе ключ, то он бы непременно открыл тайник, чтобы вдоволь полюбоваться на них, но один ключ висел на шее у Хейндира, а второй был запрятан где-то в подземном лабиринте под дворцом Сената. Одним волевым усилием Хромос отбросил эти желания и ухмыльнулся, поняв, что подобно гномам начинает проникаться любовью к сверкающим безделушкам.

Когда капитаны уже начали уставать от затянувшегося ожидания, двери залы растворились, и на пороге появился господин Командующий, одетый в короткий бардовый поддоспешник. Вслед за ним вошли двое его адъютантов, бегавших по личным поручениям и сопровождавшие его для солидности на официальные встречи.

Капитаны разом замолкли и без напоминаний и команд заняли места вокруг стола, приготовившись слушать командира. Хромос окинул взглядом всех присутствовавших и, к своему немалому удивлению, заметил, что кроме капитана, находившегося в отъезде по дипломатическому поручению, на собрании не присутствовал ещё один офицер по имени Одвин. Он также пропустил утреннюю трапезу, и раз уж он так и не явился на совет, то должно быть был занят чем-то ещё более важным. По крайней мере важным для него самого.

– Товарищи, вчера вечером в театре «Янтарный Соловей» была убита певица, – с этими словами Хейндир склонился над столом и ткнул пальцем в то место резной карты, где возвышался деревянный кубик с половиной шара на верхней грани. – Ровно за день до того в гостинице «Золотой Телец» был убит купец. В обоих случаях убийства были совершены с особой жестокостью и изощрённостью, после чего с тел были сняты крупные лоскуты кожи. Это даёт нам основания полагать, что оба совершённых зверства являются делам рук одного и того же человека. Непосредственных очевидцев убийств у нас нет, улик практически тоже, кроме вот этой одной вещицы.

С этими словами Хейндир дал сигнал помощнику, и тот выложил на стол чёрный арбалетный болт, очищенный от слоя крови и яда.

– Оружие у него качественное и вероятнее всего сделанное за пределами Лордэна. Однако на второй жертве он использовал яд Туманных Островов, так что мы можем предположить у него наличие серьёзных связей в городе. Человек он явно не простой, и обладает высокими навыками проникновения и скрытности, вероятно является профессиональным наёмником с большим опытом за плечами. Есть вопросы?

– Можете подробнее рассказать о жертвах и убийствах, – спросил его Фелкис.

– Как раз собирался переходить к этой части, – ответил Хейндир и приступил к детальному рассказу о всём, что ему с Хромосом удалось узнать на местах убийства.

Поступить на службу в городскую стражу мог любой юноша в независимости от своего происхождения, но достигший возраста четырнадцати лет и способный удержать в руках тренировочный меч. В первые два года мальчишки привыкали к новому образу военной жизни, учили назубок свод законов и впитывали от наставников негласные договорённости и маленькие хитрости, делавшие жизнь стража проще, а кошелёк тяжелее, и, разумеется, они проводили уйму времени за физическими тренировками. По достижении восемнадцатилетия они могли наконец-то надеть доспехи и стать полноценными стражами, получив свою небольшую крупицу вожделенной и опьяняющей власти.

С этого момента, используя свои далеко не всегда благородные таланты и обширные родственные связи, они могли продвигаться по ступеням карьерной лестницы, звание за званием, прибавка за прибавкой, пока большинство из них не упиралось в непреодолимое препятствие. По установленным правилам капитаном стражи мог стать лишь человек, обладавший развитыми колдовскими способностями. Предрасположенность к магии была исключительно врождённой и передавалась по наследству от родителя к ребёнку – огонь от огня, земля от земли, тьма от тьмы и никогда иначе. Маги составляли отдельную, малочисленную и относительно закрытую касту людей, которая не любила разбавлять свою драгоценную голубую кровь, хотя это не всегда срабатывало должным образом, и ребёнок мог как многократно превосходить своих посредственных родителей, так и у великих колдунов могла родиться совершенная никчёмность, которую нельзя было исправить никакими тренировками. Правда такие радикальные отклонения среди людей, к счастью или к худу, случались довольно-таки редко.

Из двенадцати капитанов городской стражи девять принадлежали к старым аристократическим семьям Лордэна, члены которых занимали все высшие руководящие посты в рядах гвардии Сената, городской страже и на флоте, удерживая узаконенное право на насилие в своих руках. Остальные три капитана, среди которых были Хромос и Лормин, являлись, по сути дела обычными наёмниками, приглашёнными из соседних королевств за свои выдающиеся магические силы. Единственным исключением из этого правила был капитан Манек, не обладавший и толикой магической энергии, но у него была особая и невероятно важная роль, на которую подходил только он один.

Этот далёкий мир был устроен так, что магическая сила каждого живого существа и даже духа принадлежала к одному из семи стихийных элементов: вода, огонь, земля, воздух, молния, свет или тьма. В большинстве людей была заложена только одна стихия, однако встречались и те чрезвычайно редкие дарования, которые в наследство от родителей получали власть сразу над двумя элементам, один из которых явно доминировал над вторым. Зато вот народ высших эльфов мог похвастать куда более широким и равномерно развитым спектром колдовских сил, но даже самым везучим и искуснейшим эльфийским архимагам не было дано вобрать в себя силу всех стихий разом. Впрочем, эти слова справедливы только для ныне живущих эльфов, в то время как их история, относящаяся к самой заре существования их вида, знает много могущественных магов, обладавших всей полнотой власти над явлениями природы, среди которых особо выделялись легендарные Перворождённые – великие прародители всего эльфийского народа, почитавшиеся за полубогов.

Среди капитанов стражи, не считая Хромоса, были только маги огня, воздуха и земли. Все чародеи водной стихии служили на флоте, по той причине, что для колдовства им было необходимо находится рядом с водой, которую они не могли создать сами из ничего, и чем большее её было, тем могущественнее и опаснее они становились, а не суше им приходилось держаться речек или же таскать за собой пару бочонков с жидкостью, если только они не обладали куда более сложной в освоении тайной магией. Капитан Нейдуэн не был единственным человеком в городе, кто был способен повелевать молниями, но в данной части света подобные колдуны встречались не слишком часто. Зато на родине Хромоса, в Королевстве Ста́граз, этим видом колдовства владела значительная доля магической аристократии, в то время как маги воздуха находились в заметном меньшинстве. Что же до суровых Северных Островов, среди которых лежал заснеженный Кваркенхамен, то его обитатели, проводившие половину жизни в море, слыли одними из лучших магами воздуха и воды, и напротив заклинателей огня можно было запросто пересчитать по пальцам одной руки, причём из всего рода Уонлингов за всю его многовековую историю, сохранённую в высеченных на рунных камнях сагах, лишь Хейндир обладал подобными способностями, да и к тому же он единственный из всех своих родичей был черноволос.

Особый же интерес представляли из себя люди с силами света и тьмы. Избранные солнцем колдуны чаще всего становились клириками и обучались магическим методам исцеления ран и болезней или же, если природа заодно одаривала их внушительной силой и крепким здоровьем, специализировались на испепеляющих заклятиях и вступали в ордена паладинов и инквизиторов, чтобы нести волю Старейшей Звезды и карать всяческих отступников, нечестивцев и богомерзкую нечисть. Одними из таких безбожных еретиков были как раз люди, в чьих сердцах от рождения таилась магия тьмы. Об этих зловещих, могущественных, но невероятно скрытных, а потому и совершенно неприметных чародеях ходило множество ужасающих слухов и таинственных легенд, в которых адепты изначальной тьмы вытворяли гнуснейшие и поистине невероятные вещи с умами людей.

Одной лишь силой мысли они были способны внушать человеку любые образы, звуки и ощущения, тем самым сотворяя иллюзии, неотличимые от действительности или поражавшие воображение своей фантастической и сюрреалистической кошмарностью, заточая человека в царстве сумасшедших абстракций. Чернокнижники запросто убеждали людей в том, что их самые верные и преданные друзья, любовники и родители на самом деле были лицемерными завистниками и тайными врагами, терпеливо выжидающими подходящего момента для вероломного предательства, тем самым заставляя их грызться между собою насмерть. В пару мгновений они могли привнести в чужой разум любую идею, или переписать, исказить воспоминания, перекроив личность жертвы по своему желанию и в соответствии со своими нуждами, ведь именно пережитый опыт делает из человека того, кем он является в текущий момент. Порой тёмные колдуны полностью стирали людям память, чтобы сделать из него послушного раба, безвольную и бесчувственную марионетку, не смеющую ослушаться железной воли своего бессердечного кукловода. Оттого-то всякий человек, от дремучего крестьянина до просветлённого монарха, терял всякий сон и аппетит от одной только мысли о том, что где-то подле него под личиной самого что ни на есть заурядного простофили, какого-нибудь подзаборного пьянчужки или покорного пажа, притаился тёмный гений, желающий сделать из него очередную пешку его утончённой и жестокой игры за абсолютную власть. Стоило кому-то навлечь на себя малейшие подозрения подобного толка, как его тут же волокли в тюремные залы, где его предавали нескончаемым пыткам, пока неповинный бедолага не сознавался во всех грехах перед людьми и Богами, чтобы ему наконец-то позволили умереть на кострище, и развеяли его бренный прах по воздух. Впрочем, нередко испуганная и разъярённая толпа обходилась без пыток и церковных судилищ и самостоятельно растерзывала подозрительного и невезучего чужака одними голыми руками.

Каждый чародей, начиная многолетнее обучение, должен был избрать для себя один из двух путей. Вместо того, чтобы посвящать время боевой подготовке и раскрытию разрушительного потенциала стихийной магии, юные дарования могли выбрать дорогу освоения так называемой «тайной» магии. Несмотря на своё название, какого-то особого секрета в ней не было, но она представляла собой то самое единое природное начало, которое составляло основу существования каждой стихии, та самая чистая магическая энергия, которая пронизывала всё мироздание, соединяла его в одну колоссальную живую систему. Именно тайная магия позволяла постичь законы пространства и открывала своим адептам способ открытия межмирных врат и иных порталов, давала возможность создавать колдовские артефакты необычайной силы. Но, чтобы достичь подобного мастерства, приходилось более проводить время в библиотеках, корпя над старыми томами и производя сложные расчёты и геометрические построения, чем непосредственно оттачивать сами заклинания на тренировочной площадке.

Боевые маги, в отличие от своих учёных собратьев, предпочитали активные действия корпению над книгами и очень любили помериться между собой силами и мастерством. Прибывшие на совет офицеры не были исключением из этого правила. Время от времени они принимали участие в товарищеских дуэлях на главной городской арене под пристальным вниманием сотен и тысяч пар жадных до зрелищ глаз. И действительно там было на что посмотреть и чему поразиться! Потоки стихийной магии с ревом и грохотом сталкивались, перемешивались и превращались в неудержимое буйство чистой энергии. Капитан Нейдуэн не раз выходил на усыпанную мелким, жёлтом песком площадку, чтобы принять брошенный ему вызов, и зачастую ему удавалось уйти с поля брани победителем, под крики ликующей толпы, но порой и ему приходилось терпеть горькие поражения.