Читать книгу: «Пустое море», страница 21
Когда Марина переоделась, смыла косметику и пришла в кухню в розовой пижаме, девушки расхохотались, осматривая друг друга.
− Наш вид, напоминает мне детский лагерь, − сказала Марина, чувствуя, как за долгое время ее отпустило напряжение, и она чувствовала себя почти счастливой.
Анька уже замочила в майонезе курицу и быстро орудовала ножом, тонко снимая кожуру с картошки.
− Так намного удобнее, − заметила она.
Марина достала два фужера, вымыла фрукты, нарезала тонкими ломтиками лимон, попутно вспоминая, как нарезал лимон Славка в тот день, откупорила бутылку и налила им обеим коньяк.
− Уже есть хочется, − заметила она, морщась от кислого лимона, что начала жевать.
− У самой слюнки потекли, − ответила Анька, вытирая руки и прибавляя температуру в духовке. − Ты с корочкой любишь?
− А как же. Как все.
− Тогда прибавим немного, − Анька нажала на кнопку еще пару раз.
− Давай выпьем что ли? − предложила Марина и подумала, что в последнее время она только и делает, что пьет.
После нескольких глотков терпкого напитка, она почувствовала, как внутри растекается горячая волна и блаженно вытянулась на диванчике.
− Как Анют у тебя дела? Есть молодой человек?
− Учеба на первом плане. О кавалерах пока не думаю.
− Ты куришь?
− До сих пор, − вздохнула Анька. Не представляешь, как вытерпела, пока жила у матери.
− Как мама? − спросила Марина, разгоняя дым от прикуренной сигареты.
− Так же. Наконец-то шла себе мужика, после развода.
− Ну сколько можно быть одной. Ты далеко, ей тяжело.
− Не знаю, − вздохнула Анька. − Он моложе ее, думаю ненадолго все это.
− Кто знает. Может навсегда.
Они помолчали, Анька встала и приоткрыла форточку, отчего в комнату сразу потянула морозной свежестью.
− Сама как?
− Как видишь.
− Ну не плохо на первый взгляд.
− Только на первый…
Анька с интересом взглянула на Марину, но промолчала.
− Славка вернулся…
− Да!? Откуда знаешь?
− А ты как думаешь, − Марина прямо взглянула ей в глаза.
− Не может быть! − ахнула Анька. − Ты с ним виделась?
− Он сам нашел меня.
− Он не знал, что ты замужем?
− Наоборот, очень хорошо знал.
− И что?
− Черт его знает. Я его сама понять не могу. То ли нужна я ему, то ли он не может свои воспоминания отпустить и тянет меня за собой.
− А ты сама? Как ты сама? Можешь его отпустить? Отпустила уже?
Марина снова пристально посмотрела на нее и усмехнулась, когда прочитала в Анькиных глазах изумление.
− Ты все правильно поняла. Я его до сих пор отпустить не могу, − она снова разлила коньяк по бокалам и крепко затянулась последней затяжкой.
Анька промолчала, и Марина была благодарна ей, за такой молчаливое понимание. Кто, как ни Анька знала всю подноготную ее любви к Славке? Ей ничего объяснять не нужно было, подруга прекрасно знала все дебри их сложных отношений.
− А он знает? − Кивок в сторону входной двери подразумевал только Антона.
− Догадывается…
Они чокнулись и снова выпили. Марина почувствовала, как на голодный желудок у нее закружилась голова и мотнула головой, чтобы разогнать легкую карусель перед глазами. Дым уже весь вышел в открытую форточку и отчетливо повеяло запахом жаренной курицы, отчего желудок жалобно заскулил.
− А что ты в данный момент предпринимаешь?
Марина подняла глаза на Аньку и поняла, что не может сознаться ей в замысле убийства. Анька, такой светлый, милый человечек, могла сильно разволноваться и переживать от такой шокирующей новости. Может, Марина не захотела портить о себе впечатление, хотя понимала, что Анька все равно не отвернется от нее, может, она просто защищала ее от такой грязной игры, что они затеяли вместе с Танькой. Марина не могла забрать у подруги покой, которого у нее самой уже никогда не будет.
− Думаю уйти от Антона.
− А он в курсе твоих намерений?
− А он ушел от меня.
− Как!?
− Он ушел и уже три дня о нем ничего не знаю.
Анька потрясенная молчала и инстинктивно схватилась за новую сигарету.
− Есть мысли, где он может быть?
− Абсолютно никаких.
− Друг, любовница…
Марина фыркнула.
− Какие к черту могут быть друзья и любовницы у этого лицемерного человека? Самое реальное, во что я могу поверить, это номер в гостинице.
− Почему лицемерный?
Вопрос был невинный, но Марина резко почувствовала свою принадлежность к этому определению.
«Действительно. О каком лицемерии я говорю? То, что он хочет быть сильным и хладнокровным, пытаясь быть похожим на твердого характером, отца, не делает его двуличным человеком. Ну и что, что внутри он ранимый и чувствительный, как его мать, разве это преступление? Кто? Кто, как не я лицемер, в сложившийся ситуации? Я и перед Славкой лицемерю, и перед Антоном, перед свекром, даже перед Анькой, единственным близким человеком, сижу и лицемерю…»
Марина обхватила руками голову и промолчала. Анька не стала настаивать, посчитав, что не имеет права так глубоко вникать в чужую супружескую жизнь, встала из-за стола и посмотрела через стекло духовки на готовящуюся курицу.
После сытного ужина, Марина поняла, как она голодала все эти дни. На нее навалилась сладкая истома, не хотелось двигаться и говорить, а только лежать и блаженствовать.
− Вкусно!.. − восхищенно произнесла она. − Я и не умею так готовить.
− Ничего сложного. Курица есть курица.
Анька отодвинула тарелку и налила еще коньяка.
− В милицию будешь заявлять?
Этот вопрос вернул Марину в реальность, она скорчила кислую рожицу и закурила сигарету.
− А что делать? Придется.
− А Славка? Он знает обо всем этом?
− Ничего он не знает. Уехал куда-то и пропал.
− А если он не вернется? Все равно уйдешь от мужа?
− Все равно. Уже ничего меня не удержит, − Марина внезапно уронила голову на руки и заплакала.
Слезы хлынули так мгновенно, что Анька даже растерялась поначалу, потом она погладила рукой Маринину голову и осторожно забрала у нее сигарету из пальцев, которая тлела между волосами.
− Понимаешь, он мне всю душу вытянул, − рыдала Марина. − Он настолько ко мне равнодушен, что я скоро буду биться в истерике. Его глаза… Его глаза мне снятся каждую ночь. Я просыпаюсь в полном понимании того, что я безумно одинока. Мне так не хватает его рук, его лица… Я как вспомню этот ленивый прищур, сквозь сигаретный дым, мне выть, понимаешь, выть хочется. Я знаю, что он изменился, он стал другим, но я хочу его именно таким. Он уже не тот тощий мальчишка, который обезоруживал своей улыбкой, он стал сильным, уверенным, мужественным, красивым, желанным и таким равнодушны-ы-ым… Я себя всю измотала ревностью, я готова убить любую, кого он коснется своими пальцами. Стоит мне только представить свое ощущение от его прикосновений, и я становлюсь невменяемой. Понимаешь, невменяемой, что такие же ощущения может еще кто-то испытать, кроме меня… Чем больше он от меня отдаляется, тем больше я его желаю получить…
Анька молчала. Она не знала, какие слова будут уместны, поэтому продолжала гладить ее по голове, в глубине души завидуя таким сильным и эмоциональным словам. Такая любовь, такая страсть восхищала ее. Она искренне желала, когда-нибудь и ей повезет испытать в своей жизни что-то подобное.
Когда Марина подняла голову, ее глаза были красными и опухшими. Она не смело улыбнулась и сказала.
− Это какое-то наваждение. Я отчетливо слышу, как внутри бьется сердце, словно я отсчитываю удары, что проходят и уходят в пустом ожидании. Иногда мне, кажется, что я готова на все ради него, и лечь под ноги и целовать песок, как в песне… А иногда, я хочу оттолкнуть его, что даже предвкушаю этот момент. Я вижу его лицо, его глаза, отчетливо могу представить его жесты, которые последуют в ответ на мое отталкивание, но чем больше я упиваюсь этим, тем больше я понимаю, что моей бравады хватит только до того момента, когда я услышу его голос, вдохну его запах, почувствую его руки, его дыхание…
− Ты зависима от него. Даже время тебе не помогло.
− А я рада этому. Иначе, что бы я сейчас делала? Как бы я жила без любви? Без этих мыслей, фантазий, без жгучей ревности, томительных ожиданий, моментальных радостей от одного только телефонного звонка? Ведь только они меня наполняют жизнью и напоминают мне, что раз я чувствую, значит я живу. «Даже его равнодушие придает мне дополнительной энергии», − Марина уже не замечала, что говорит Антоновыми словами.
− Не думай о его равнодушии. Это не правильное определение. Кто, как никто другой, может знать его настолько глубоко, как не ты? Разве это равнодушие? Через столько лет реализовать свое желание увидеть тебя, разве ни о чем не говорит? Говорит! О многом, но никак не о равнодушии.
− Что тогда? Ненависть?
− С чего бы это?
− За потерянные года…
− Ты рассуждаешь примитивно.
− Знаю. Просто хотелось услышать, что я идиотка и одна верю в этот полный бред.
− Ну что? Убедилась?
− Да! И стало легче…
Девушки тихо рассмеялись, а Анька намочила полотенце в холодной воде и заставила Марину положить себе на лицо.
− Как бы я хотела вернуться в детство, − донесся приглушенный голос Марины. − Чтобы не знать никаких проблем, смотреть мультики, есть мамину стряпню и засыпать под теплым одеялом с любимой игрушкой.
− Все хотят этого, когда взрослеют, забывая о том, что в детстве хотели обратного, − вздохнула Анька.
− Ты когда закончишь учиться, что будешь делать?
− Останусь там. Домой уже не вернусь.
Марина убрала полотенце с лица и снова закурила.
− Давай выпьем еще что ли? − Предложила она, чувствуя полное отрезвление от слез.
Когда раздался дверной звонок, они сидели уже в гостиной, предварительно вымыв всю посуду и тихо беседовали, вспоминая детство. На журнальном столике стояли две чашки кофе, блюдце с окурками, два бокала с коньяком и тарелочка с лимонами.
− Кто это? − испугалась вдруг Анька.
− Не знаю, − ответила Марина, привстала с кресла и почувствовала, как у нее тело покрылось мурашками. За приятными воспоминаниями, она совсем забыла про свою новую жизнь, наполненной злобной Танькой, пропавшим Антоном. Поэтому на нее резко навалилась груз осознания того, что помимо добрых воспоминаний, у нее есть и обратная сторона этой жизни. Которые тоже останутся в ее памяти. Это и обман, и цинизм, и страх, и ненависть.
− Кто там? − спросила Марина, стоя у двери.
– Это я, − раздался Танькин голос.
Марина оглянулась назад, где в дверях появилось бледное Анькино лицо и жестом показала, чтобы она прикрыла двери. Когда Анька выполнила ее просьбу, Марина вздохнула и открыла входную дверь. Танька нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, в узком, сильно декольтированном платье.
− Спишь? − Танька недоверчиво оглядела пижаму и помятое лицо Марины.
− Собиралась, − неуверенно ответила она. С одной стороны ей не терпелось рассказать Таньке об Анькином приезде, но с другой, она не хотела, чтобы Анька ждала ее в полном одиночестве, пока Марина будет посвящать соседку в детали, а еще она не хотела, чтобы какое-то не осторожное слово сорвалось бы с Танькиных губ, пока Анька находится в пяти метрах от них. − Зайдешь?
− Лучше ты ко мне, и она нетерпеливо тряхнула своей рукой.
Марина засомневалась. Придется оставить Аньку в пустой квартире, но это лучше, чем она услышит подробности разговора между нею и Танькой.
− Ладно, сейчас поднимусь.
Марина закрыла дверь и поняла, что что-то изменилось. Танькино появление нарушило всю идиллию, что была в квартире до ее прихода. Ей казалось, что она падает с высоты и чем ближе точка падения, тем больше увеличивалась скорость полета.
− Кто это приходил? − Анька внезапно появилась у нее за спиной.
− А− а− а… Соседка, − Марина махнула рукой, показывая своим видом, что это такая мелочь, которая даже не заслуживает внимания. − Анют, посмотри телек, я сейчас вернусь. Она попросила к ней подняться, я ненадолго…
Марине было очень стыдно, отчего она упорно не смотрела в глаза подруги. Она даже не могла ничего вразумительного придумать, чтобы оправдать свой неожиданный уход.
− Хорошо, − просто ответила Анька. − Иди, конечно.
Марина одела тапки и открыла дверь.
− Ты так пойдешь? − Анька даже рассмеялась.
Ее позабавил Маринин наряд, атласная пижама и пушистые тапочки на пороге холодной лестничной площадки.
− Сойдет. Я быстро.
Марине было неприятно за свою ложь, возможно, Анька ей не поверила, но никто из них, не попытался глубже разъяснить эту ситуацию.
Перешагивая через две ступеньки, и ловко удерживая большие тапочки на ногах, Марина поднялась к Таньке, вошла в открытую дверь и защелкнула замком. Танька стояла в прихожей и ждала ее, мрачно выпуская дым через ноздри.
− Есть новости? − спросила она.
− Какие?
Танька фыркнула.
− На счет Антона!
− Нет.
− И что?
− Что?
− Что делать собираешься?
− Завтра пойду в милицию…
− Что скажешь?
− Как что? Пропал человек. Больше трех, нет четырех дней ни слуху, ни духу.
− Если допытываться будут о взаимоотношениях, не выдашь себя?
− А что мне выдавать? Он же по собственному желанию ушел.
− Все равно будут спрашивать обо всем. Вы же вдвоем живете, ты главный…
− Подозреваемый?
− Свидетель.
− Скажу, были на грани развода.
− Вот и правильно, а о покушении ни слова.
− Зачем ты напоминаешь об этом? К чему этот разговор, если Антон живой и невредимый?
− А медик?
− А это не на моей совести.
− Хочешь сказать, на моей?
Марина вздохнула и солгала.
− И не на твоей тоже. Он сам виноват.
− Если Антон вернется, будем продолжать? Передумала?
− Зачем? − в страхе спросила Марина.
− Как зачем? Ты хотела от него избавиться или нет?
− Я и так от него избавлюсь. Я уйду от него, как только узнаю, что с ним случилось.
− Марина. − Танька подошла вплотную и сказала. − Может не надо рубить сгоряча? Ты что? Напилась?
− Нет, я не пьяна. И причем тут горячка? Я люблю другого человека. Я уйду от Антона ни в никуда, а к любимому.
Танька была поражена. Казалась, она даже обрадовалась такой новости, ее глаза заблестели, а на лице заиграла улыбка.
− Маринка, всегда восхищалась тобой. Ты из любой ситуации умеешь грамотно вывернуться. Талант, да и только. Мужа, который день нет, а она уже веселится из-за новой любви.
− Никакого таланта нет. Этот человек не спасительная шлюпка. И я не веселюсь. Пьют еще с горя, не слышала?
− Да какое у тебя горе? Такие новости выдаешь. Рассказывай, кто же он? − Танька сделала шаг в сторону, выкинула окурок и снова закурила сигарету, не предложив Марине.
– Это неважно. Все решено и точка.
− Антон тебе ничего не отдаст при таком раскладе. Забыла, тебе же нужны будут деньги на новую жизнь.
− Мне ничего от него не надо. Знаешь, а это к лучшему, что у нас с тобой ничего не получилось. Я слишком поздно приняла решение о своем уходе, но лучше поздно, чем слишком поздно или никогда.
− Начнешь все с нуля? − хитро сощурила Танька свои глаза. − Или у тебя любовник богаче Антона?
Марина разозлилась.
− Какой любовник? Что ты знаешь о наших отношениях?
− Только то, что ты сказала, − невинно парировала Танька. − Что ты уходишь от мужа к другому.
− Это не просто любовник, к твоему сведению, − процедила сквозь зубы Марина. − Этого человека я всегда любила больше жизни.
− И где же он раньше был? − Танька стряхнула пепел прямо на пол. − Что же он сразу тебя не забрал? Не надо было мудрить с убийством твоего мужа…
− Это ты меня надоумила на убийство…
− Я!? − казалось Танькиному возмущению не было предела. − Так значит это я тебя заставила желать смерти Антону?
− Перестань, − вдруг почувствовала усталость Марина.
Танька сдалась, она помолчала, потом сказала.
− Мне телефон наконец поставили.
− Правда? А что не позвонила?
− Не знаю. Непривычно.
− Дай свой номер, − потребовала Марина.
Танька нацарапала на обрывке газеты свой номер и протянула Марине.
− Запросили много, но телефон был давно необходим.
− Еще бы, − подтвердила Марина. − Слушай, а ты что с работы ушла?
− Ты знаешь?
− Я звонила к тебе на работу, тебя искала. Дома тебя не было, на работе тоже, я забеспокоилась даже.
Танька улыбнулась и сказала.
− Бегала, искала работу, пока горячо.
− А, теперь понятно почему такой наряд соответствующий, − улыбнулась Марина, кивая на красивое платье. − А что случилось, почему ушла?
− Да, − она махнула рукой. − Не захотели предоставить не своевременный отпуск, пошла на принцип.
− Если за квартиру нужны будут деньги, скажи, найду.
− Опять продадим золото?
− А.., его навалом. Зачем оно мне? Ладно, я пойду. Пойдешь завтра со мной в милицию?
− Пойду. Только не с утра.
− Да, наверное, так лучше будет, − Марина подумала, что с утра, у нее сильный перегар будет. − Ладно, созвонимся.
Танька кивнула, и Марина вышла на лестничную площадку. Ей стало на минуту жаль Таньку. Одна в городе, родители живут очень далеко, сама борется за свое существование. Понятно, почему она пошла с Мариной на такой шаг. Деньги – властелины мира… Они всем нужны.
Анька встретила ее с вопросительным выражением лица.
− Да, − махнула рукой Марина. − Ничего серьезного. Просила помочь, в поисках работы.
Она скинула тапочки, прошла в гостиную и залпом выпила остатки коньяка в бокале. Потом закурила и посмотрела на подругу.
− Анют, хочется тебе сделать что-нибудь приятное.
− Что, например?
− Сейчас, − Марина встала, прошла в свою комнату, открыла шкатулку и начала придирчиво осматривать содержимое. К золоту она была равнодушна, ей нравились красивые драгоценности, но она больше любила ими любоваться в шкатулке, чем одевать на себя. Марине непременно захотелось подарить что-то Аньке, даже не взирая на то, что все эти золотые украшения были подарены ей, Антоном.
Слишком дорогие, она сразу отвергла, зная Анькин характер, она была уверена, что та не примет такой подарок. Где-то в углу, она нашла маленькие сережки с мелкими бриллиантами, самый первый подарок Антона, когда он еще набирал обороты в бизнесе. Серьги ей нравились, они были красивыми и простыми, ей не нравилось только одно, сам даритель. И хорошо, что они были не слишком дорогими, это было именно то, что она искала.
Как Марина и предполагала, Анька наотрез отказалась принимать этот подарок и была, в какой-то степени права. Но Марина, с силой зажала в ее кулаке сережки и умоляюще сказала.
− Ну, пожалуйста. Как память обо мне. Они, правда мне очень нравятся, и я все-равно все распродам скоро. Ничего не оставлю, поэтому, хочу, чтобы они были у тебя.
Анька от таких слов сдалась, одела серьги и несмело улыбнулась. Серьги были и вправду превосходны. Они обнялись, и Марина снова наполнила бокалы. С пьянство, она подружилась быстрее, чем предполагала.
− Завтра я познакомлю тебя с моей соседкой, мы с ней пойдем в милицию. Она тоже хорошо знала Антона.
– Значит будешь писать заявление?
− Дальше ждать нельзя. Иначе будет очень много упреков и подозрений на этот счет. Хотя я, до последнего утверждаю, зная Антона, я уверена, что он где-то сидит и мучается от своей глупости. На другие, более радикальные поступки, типа самоубийства в укор мне, он не способен. Умереть, это значит потерять меня, а на это он не пойдет.
– Значит, ты должна выманить его. Как только он будет в розыске, он сам объявится.
− Резонно. Ну что ж. Посмотрим.
В этот вечер они допили бутылку до дна, но опьянения, Марина не чувствовала. Она лежала всю ночь без сна и анализировала прошедший вечер. Сегодня много всплыло воспоминаний о прошлом, о ее маме, безмятежном детстве, школе и забытых одноклассниках. Но самое главное, они сегодня много вспоминали Славку и тот злополучный вечер, что перечеркнул судьбы семи людей.
Марина закрыла глаза и сразу же в мыслях возник образ матери, растерянный и обеспокоенный. Именно такой, она запомнила ее в последний вечер, когда обернулась на пороге. Это видение, как фотография, которая упала в воду. Сначала, изображение было четким и ярким, но потом стало постепенно расплываться, словно фото медленно уходило на дно.
Мысли опять вернулись к Славке. А что, если она не интересует его, как женщина? Что если он встретил, другую, умнее и красивее? Насколько Марина была красива, умна и интересна, чтобы удержать его? Смогла бы она, как ее мать, отпустить любимого человека, только из-за любви к нему? Отпустить Славку, чтобы не мучить его, чтобы не вызывать в нем неприязнь и отвращение, а еще хуже, жалость? Остаться в памяти легкой и непринужденной, загадочной и недосягаемой? И лучше ли остаться навсегда в воспоминаниях, чем получать ежедневными порциями ненависть и презрение? Но Марина не была уверена, что у нее хватит сил пойти на это, ей кажется, она до последнего будет виснуть на Славке и сильнее сжимать свои пальцы, когда он будет их яростно разжимать.
Лежать без сна было невыносимо. Она встала, оглянулась на спящую Аньку, что свернулась клубочком у стены, вышла из комнаты и прошла в ванную. Резкий свет мгновенно ослепил, но когда она снова смогла открыть глаза с интересом всмотрелось в свое лицо
Анька заметила, что Марина стала больше походить на свою мать. Это было приятно и удивительно одновременно. Все окружающие считали, что в Марине ничего нет от материнской внешности, все ее лицо было вылепленной копией отцовских черт. К главным своим недостаткам, Марина относила большие глаза, которые беспощадно обезоруживали ее перед другими людьми. Глаза − зеркало души и в Маринином случае, это было слишком буквально. В них легко читалась наивность девушки, ее доверчивость, страх, обида или влюбленность. Легкая тень в уголках глаз делали глаза печальными, за что ее одноклассники, за спиной, часто называли Пьеро. Марина не знала об этом, иначе бы сильно расстроилась. Она всю жизнь жалела этого грустного сказочного персонажа за муки от его неразделенной любви. Ей казалось несправедливым то, что такая высокая и тонкая душа, как у Пьеро не может найти покоя от приземленной девочки с голубыми волосами, которая и сама летала низко, и Пьеро скинула с высоты.
Она стояла перед зеркалом и поворачивала свое лицо из стороны в сторону, находя все новые недостатки. Теперь ей казалось, что ее лицу не хватает яркости и дерзости, капризности и гордости. Все, о чем так несбыточно мечтала, но с горечью осознавала, что находит эту дьявольскую смесь на других лицах. Сначала у Женьки, потом у Таньки.
С глубоким вздохом она вышла из ванной и пошла за сигаретами. Курить в кухне не хотелось, она одела куртку и сапоги и вышла на балкон.
Ночь была тихой и свежей. Чистое, звездное небо, кружило и затягивало в большую воронку, стоило поднять голову и посмотреть на этот черный бархат с россыпью мелких бриллиантов. Ветер совсем утих и стояла абсолютная тишина, изредка прерываемая проезжающими машинами. Дым от сигарет, который выпускала Марина в холодный воздух, был еще гуще и шире, он клубился и не хотя растворялся, уплывая в свободном полете.
Сегодня, Марина так и не пошла на квартиру, где жил Славка, а на завтра, у нее была запланирована поездка в милицию. Можно с уверенностью сказать, что всю свою храбрость и смелость, она в милиции и растратит, после чего у нее останется только слабость и трусость, которые и удержат ее от попытки, выяснять какие-либо подробности у дерзкой женщины в той квартире.
Почему она раньше не сделала этого? Была прекрасная возможность, поймать ее врасплох, когда она представилась дочкой хозяина съемной квартиры. Можно было не только задать вопросы, но и осмотреть квартиру, под любым предлогом. Марина с разочарованием только сейчас поняла это. И вот сейчас, когда момент упущен, помочь ей может, только удача.
«Может Аньку послать к ней? − думала Марина, разглядывая пустой двор. − Она вполне может выдать себя за Славкину невесту и может быть, ей больше повезет, чем мне? Она не струсит, как я, и легко сможет быть убедительной. Надо будет завтра поговорить об этом с ней. Она не откажется, я знаю, что она мне поможет».
С этими оптимистическими мыслями, Марина вернулась в комнату, где мгновенно заснула.
Но только стоило ей провалиться в сон, как ее бесцеремонно вернул к действительности, настойчивый телефонный звонок. Совершенно, ничего не понимающая, не совсем проснувшаяся, Марина села на кровати и простонала, не открывая глаз. Голова была не просто тяжелой, она была чугунной, с отбойными молоточками внутри. Все еще сидя на кровати, Марина наконец разлепила ресницы и тотчас же, ей в глаза, ударил яркий солнечный свет. Щурясь, Марина даже прикрылась рукой, настолько ее ослепила эта неожиданность. Понимая, что она проспала до утра, она, тяжело постанывая, встала с кровати и медленно двинулась по направлению к звонящему телефону. На пути ей встретилась Анька, которая вышла из кухни с обеспокоенным лицом. Вкусно пахло крепким кофе и еще, кажется яичницей, отчего у Марины подступил тошнотворный ком к горлу.
− Алло? − почти одними губами ответила она на звонок. Она закрыла глаза, осознавая, что так легче переносится внезапное пробуждение.
− Марина Алексеевна, прощу прощение за беспокойство. Это Вадим. Можно позвать к телефону Антона Валерьевича?
Марине потребовалось несколько долгих секунд, чтобы до нее дошло, что Вадим, это личный секретарь Антона.
− Но его нет, − Марина дотронулась рукой до гудящей головы. Она не знала, что ему ответить, чтобы не вызвать лишних подозрений на счет пропажи Антона.
− Хорошо. Простите за беспокойство, не могли бы вы передать, что я, вопреки прогнозируемым срокам, уже получил интересующее его письмо и буду ждать дальнейших указаний.
− Это так срочно? Он же в отпуске.
− Антон Валерьевич лично дал соответствующее распоряжение на счет письма. Он говорил, что позвонит завтра, но письмо пришло неожиданно сегодня утром, не вижу причин, откладывать свое донесение.
Вот это номер. Марина от неожиданности даже открыла глаза.
− Завтра? А вы не путаете?
− Нет. Я разговаривал с ним вчера и хорошо помню наш диалог.
− Вчера!?
− Простите, Марина Алексеевна, я, наверное, звоню слишком рано, − при этих словах Марина скосила глаза и увидела, что время уже 10.40. − Будьте добры передать мое сообщение. Всего доброго…
− Подождите, − воскликнула Марина пыталась унять свое возбуждение. Она разом забыла про свое похмелье и даже не взглянула на появившуюся Аньку с вопросительным выражением лица. − Вы вчера разговаривали с Антоном Валерьевичем?
− Да, совершенно, верно.
− И что он вам сказал?
− Он дал личное указание, простите Марина Алексеевна.
− Ничего, я понимаю. Значит он, говорил, что перезвонит завтра?
− Именно так.
Марина была в полном недоумении, она собиралась задать еще массу вопросов, но сдержанность секретаря ее удерживала.
− Боюсь, я не смогу передать Антону Валерьевичу сообщение о вашем звонке. Он на даче, а я уезжаю… могу забыть, вы понимаете… Будет лучше, если вы завтра, сами ему все передадите, как и договаривались…
− Понимаю, Марина Алексеевна. Всего доброго. Извините за беспокойство и счастливого пути.
Марина нажала на отбой, больше не в силах слушать его голос. На нее сразу навалилась обратно похмельное состояние, но еще более острое и тяжелое.
− Кто звонил? − спросила Анька, которая стояла рядом.
− Кто? Секретарь Антона. Он сказал, что разговаривал с ним вчера. Ты понимаешь? Ты понимаешь, что это значит?
− Только то, что ты и предполагала.
− Вот именно! Вот именно! − Марина возбудилась не на шутку.
− Он не сказал, где он?
− Нет. Он по наивности думал, что Антон находится дома.
− Действительно наивно.
− Зато как на руку! − довольно потерла руки Марина.
− Значит, в милицию поход отменяется?
− Отменяется. Мы запланируем сегодня что-то другое, но сначала мне надо прийти в себя. Эта новость, да еще чертово похмелье, − Марина потерла виски руками. − Я смотрю ты чувствуешь себя отлично.
− Почти что так, − рассмеялась Анька. − Иди прими контрастный душ, сразу полегчает, а потом я налью тебе крепкий кофе и ты, вообще, почувствуешь себя живым человеком.
− Подожди. Сначала я позвоню одному человеку, − Она нашла свернутую бумажку и набрала номер. Танька долго не подходила, но все же ответила недовольным голосом.
− А это ты. Еще рано, пойдем после обеда, − протянула она.
− Антон нашелся!
− Что!? − чуть не поперхнулась Танька. − Откуда ты знаешь? И где он?
− Понятия не имею, − торжественно заявила Марина.
− В смысле?
− Я узнала, что он вчера звонил своему секретарю, а значит он жив и здоров, что отменяет подачу заявления о пропаже.
− Звонил своему секретарю, говоришь, а тебе не звонил?
− Нет, кажется, − неуверенно протянула Марина.
− Нет или кажется?
− Да какая разница. Я себя чувствую почти счастливой. Могу хоть сейчас собрать чемоданы и бежать сломя голову.
− Подожди. Я сейчас спущусь к тебе.
− Позже. Я скоро уйду.
− Куда? Уже с чемоданом?
− Да нет, − засмеялась Марина. − Мне нужно по делу.
− Ладно… Держи меня в курсе событий.
− Обязательно.
Душ и кофе, действительно вернули Марине силы. Она все же выпила таблетку от головной боли, не хотела, чтобы от предстоящей миссии партизанства ее отвлекали и мешали думать, легкие, но пульсирующие спазмы головы.
Она уже поведала Аньке, за столом, примерный план, которым она хотела воспользоваться с ее помощью. Детали они решили обсудить позже, а пока Марина набрала телефонный номер Славкиной квартиры, чтобы убедиться, что женщина дома и им по прибытии на место, будет с кем поговорить.
− Да? − ответил мужской голос, и Марина от неожиданности выронила трубку. Мгновенно, кровь прилила к ее лицу, что ей стало невыносимо жарко, а руки так задрожали, что у нее не с первой попытки получилось поднять трубку с пола.
− Алло? − почти прошептала Марина, вслушиваясь в тишину на том конце провода.
− Марина?
− Да. Это я…
Все! Огромная горячая волна хлынула на нее, ватные ноги подкосились, и она упала под подоспевшие Анькины руки. Марина чувствовала, как начала наполняться радостью, что мешала ей дышать, словно огромный, полный мешок появился в ее груди и начал давить на грудную клетку. Сердце, отбивало такие громкие и частые удары, что она ощущала его стук даже кончиками своих пальцев, что от жара, потеряли чувствительность, еле удерживая телефонную трубку.
− Ты вернулся?
− Да.
− Когда?
− Вчера.
Вчера!? Она не находит себе места какой день, а он безразлично отвечает, что вернулся еще вчера?
− Ну как?
− Что?
− Сделал свои дела?
− Почти закончил.
− И не скажешь?
− О чем?
− Что за дела?
− Не сейчас.
− Ты не один?
− Нет.
Марина отвела трубку от лица и глубоко вздохнула, всеми силами призывая свое терпение.
− Ну ладно, − спокойно сказала она, но чувствуя, как внутри у нее набирает обороты огромный клокочущий шар ярости. − Не буду задерживать…
− Подожди, подожди, − торопливо сказал Славка и Марина, снова, но уже радостно вздохнула, еле сдерживая громкий выдох. − Когда увидимся?
− Не знаю. Я пока занята, − она сама удивлялась своим словам. Столько ждать его, представлять, как она наконец-то обнимет его и тут же, нести такую чушь…
