Читать книгу: «Загадки жизни и смерти царевича Дмитрия», страница 2

ЗАГАДКА ПЕРВАЯ
Завещание Иоанна Грозного

Итак, 18 марта 1584 года эпоха первого русского царя завершилась. Из пятидесяти четырех лет, отведенных судьбой Иоанну Грозному, лишь первые три года своей жизни он был вне престола.

По смерти Иоанна Грозного на царство сел старший сын его Федор I Иоаннович. Младший сын Дмитрий со своей матерью царицей Марией Нагой был отправлен в Углич. Такова была воля первого царя русского, изложенная им в духовной грамоте.

Именно так указывается многими историками и исследователями, изучающими события того времени. Времени непростого, изобилующего всевозможными тайнами и загадками.

И практически все исследователи, которые описывают развитие событий подобным образом, обращают внимание на тот факт, что ни само завещание царя Иоанна, ни его текст не сохранились. Однако в то же время авторы исследований абсолютно уверены в том, что воля Грозного, которая излагается в их сочинениях и основывается на иных источниках – истинная правда! Трон – Федору, Углич – Дмитрию! Над Федором – регентский совет, а проще говоря, опека.

Что же происходило в правящих кругах сразу после смерти Грозного?

Источники, на которые ссылаются исследователи, в основном являются иностранного происхождения. В них обычно упоминается о тех лицах, кого государь назначил опекунами своего сына Федора, а кого исключил из числа приближенных.

Некоторые исследователи обращают внимание на то, что у московских государей была так называемая Ближняя дума – круг особо приближенных советников (об одном ее составе, вошедшем в историю под названием «Избранная рада», мы говорили ранее).

Так, Георгий Перкамот, бывший во времена Ивана III дипломатическим служащим и в 1485 году ставший участником ответного посольства в Италию, писал о своем государе: «При его дворе находятся четыре главных господина, избранных в качестве его советников, с которыми он советуется и управляет своим государством, и им дарованы земли и юрисдикция и первенство».⁹

И. И. Смирнов, говоря о Ближней думе Иоанна Грозного, указывает, что во время «боярского правления» (до 1547 года, когда Иоанн венчался на царство) решающая политическая роль принадлежала представителям трех княжеских линий: Шуйских, Бельских, Глинских. Очевидно, делает вывод исследователь, именно из среды этих фамилий и формировалась «ближняя дума». На протяжении же менее десяти лет со времени ликвидации «Боярского правления», «Ближняя дума» дважды обновлялась почти полностью.¹⁰

Если взглянуть на ближайшее окружение Иоанна Грозного перед его кончиной, мы увидим, что здесь присутствуют Годуновы, Мстиславские, Нагие, Юрьевы. Все они так или иначе были связаны родственными связями с государем. Что касается Шуйских, то один из представителей их семейства был женат на одной из дочерей Малюты Скуратова – Бельского, как и Борис Годунов. Одним из приближенных Грозного был также Богдан Бельский. То есть, как справедливо замечает С. Ф. Платонов, не было ни малейшей нужды в экстренном государственном учреждении, когда в обычной «ближней думе» могли сойтись ближайшие родственники молодого царя.¹¹

Жизнь Иоанна Грозного складывалась так, что имелось несколько случаев для составления духовных грамот. Не исключено, что так оно и было. Так, события 1553 года указывают нам на наличие завещания государя.

После ухода Грозного в мир иной на Руси вновь наступило неспокойное время. Время, когда постоянно возникали заговоры одних боярских кланов против других, а также против власти, в которых старались найти вину правителей или их соратников во всех происходящих в стране событиях, причем не только в социально-политических, но и в стихийных бедствиях.

Кого же на самом деле упомянул покинувший мир государь в своей духовной грамоте в качестве приближенный своему наследнику, и включал ли? Имена называются разные.

Однако ни один из правителей Смуты, ни один из представителей околовластных структур ни разу не представил в оправдательных или обвинительных целях подлинное завещание царя Иоанна IV Васильевича. Никто никогда не предъявил его в качестве изобличающего кого-нибудь из представителей высших правящий кругов в незаконном захвате власти, незаконном уничтожении или удалении неугодных лиц из числа приближенных.

Казалось бы, чего проще – зачитать текст духовной прилюдно, перед народом, который тут же примет оглашение завещания как должное и начнет действовать в угоду глашатаям – либо продолжить жить своим чередом, либо поддержать восстание, угодное тем, кто считает себя истинными правителями. Однако ни Борис Годунов, ни Лжедмитрий I, ни Василий Шуйский, ни другие представители боярских и княжеских родов, считавшие себя кандидатами в регенты наследнику престола или непосредственно в государи, не использовали такую возможность.

Кто же из современников Иоанна Грозного упоминал о его завещании?

Его личный лекарь, фламандец Иоганн Эйлофф, отписавший в Польшу о том, что царь назначил четырех регентов (Никиту Романова-Юрьева, Ивана Мстиславского и еще двоих бояр). Причем в его сообщении, о котором в своем донесении от 24 августа 1584 г. из Люблина упоминает кардинал А. Болоньетти, содержатся сведения о большом раздоре между регентами и о тяжелой болезни Никиты Романова-Юрьева.¹²

Или посол Джером Горсей, который говорит то о четырех, то о пяти регентах. Причем главным он называет Б. Ф. Годунова, а И. Ф. Мстиславского, И. П. Шуйского, Б. Я Бельского и Н. Ю. Романова – его помощниками. Он упоминает о них в своем сочинении несколько раз, но каждый раз состав регентов у Горсея разнится: то он не упомянет Б. Я. Бельского, то упоминает только его и Б. Ф. Годунова¹³.

Австрийский посол Николай Варкоч говорит о том, что царь перед кончиной составил завещание, в котором он назначил некоторых господ своими душеприказчиками и исполнителями своей воли. Но в завещании, указывает Варкоч, ни словом не упомянут Борис Годунов и ему не назначено никакой должности, о чем сам Борис очень расстроен и что очень задело его в душе.

Но если Годунов, как об этом говорит Н. Варкоч, не был включен в совет, почему противники не использовали в борьбе такой веский козырь в 1584 году и позже? Что мешало им тем самым вывести его, а вместе с ним и остальных Годуновых, из игры?

Различие информации в источниках о «назначенных Иоанном Грозным» регентах позволяет сделать вывод о том, что сведения этими людьми были получены от разных «хорошо информированных» лиц, каждый из которых вел рассказ, непременно считая себя наиболее ущемленным от действий ушедшего в мир иной государя.

По мнению Морозовой Л. Е., о наличии духовной свидетельствуют текст Чина венчания на царство Федора и дипломатическая переписка самого Грозного с английской королевой Елизаветой I.¹⁴

Насчет упоминания в Чине венчания все выглядит вроде бы логично: в нем изложен ход церемонии, где отражены основные ее процедуры. Однако при сравнении с предыдущими аналогичными документами видно практически полное совпадение наиболее важных событий венчания, среди которых и упоминание о духовных грамотах как основании принятия очередным Рюриковичем титула главы государства. Да иначе и быть не могло: имелось ли завещание отца сыну или нет – его все равно следовало указать в Чине как должное, иначе каким образом Федор Иоаннович мог стать царем после своего отца?

Здесь еще возникает вопрос составления Чина венчания: он был составлен до коронации Федора Иоанновича или несколько позже этого события? С одной стороны, Чин отражает имена присутствовавших и их местоположение на данном мероприятии. Понятно, что ритуал о том, кто, где и с кем сидит-стоит и что при этом делает, – расписывалось заранее, при подготовке к торжеству. Но ведь впоследствии Чин венчания мог быть отредактирован цензорами в нужном виде: что-то из текста убрали, а что-то добавили (достаточно вспомнить, например, краткую и пространную редакцию Чина венчания Иоанна Грозного). Так была ли действительно в наличии духовная грамота, упомянутая в Чине? Или государь благословил своего сына устно, а все остальное – лишь необходимый «сценарий», скопированный с предыдущих церемоний, так сказать – дань традиции (хоть на тот момент и недолгой, а, вернее, только начинавшей формироваться)?

Довольно интересны приведенные в Чине слова возводимого на престол Федора Иоанновича к митрополиту, когда наследник Иоанна Грозного говорит, что отец «меня, сына божьего, при себе еще и после себя благословил царством и великим княжеством Владимирским, и Московским, …¹⁵». Далее в документе следует упоминание о духовной усопшего царя. Те же слова вставлены в уста митрополита Дионисия и приведены как ответ венчаемому на царство. Звучали ли они в действительности во время проведения церемонии?

Что же касается переписки с английской королевой, то если здесь имеется в виду упоминание в документах посольства в Англию Федора Писемского и Неудачи Ховралева о Федоре как наследнике царского трона, данные источники нельзя приравнивать к доказательству наличия завещания Иоанна Грозного.

В Англию посольство отправилось из Холмогор 11 августа 1582 года, придя в этот город почти за два месяца до того – 23 июня. На тот момент уже более полугода прошло с момента смерти царевича Ивана Ивановича в Александровской слободе, до рождения царевича Дмитрия оставалось четыре месяца. Вряд ли послы были оповещены о беременности молодой супруги Иоанна Грозного.

Таким образом, во время отъезда посольства из Москвы в живых оставался один сын государя – царевич Федор Иоаннович. Об этом и поведал английской королеве Писемский, сказав и о смерти старшего сына российского царя. За неимением на тот момент иных наследников кто еще кроме Федора мог по смерти Грозного сесть на царство?

Но время шло, к английским берегам корабли подошли 15 сентября, 27 сентября послы добрались до Лондона, но королева Елизавета приняла послов только 04 ноября 1582 года. Столь долгое ожидание англичане объясняли моровым поветрием, которое было в столице Англии, но в то же время представителей других государств королева принимала.

То есть пока послы близ Лондона ожидали приема, в Москве Мария Нагая успела осчастливить государя еще одним наследником – Дмитрием, о чем участники посольства, разумеется, и не ведали.

После королевского приема для посольства вновь началось длительное ожидание – до 18 января уже следующего, 1583 года, когда Писемский и Ховралов вновь попали на тайный прием к Елизавете, где и было сказано о Федоре как о будущем государе.

Но можно ли подобные речи приравнивать к указанию на наличие завещания царя Иоанна IV Васильевича? Отнюдь. О том, что государь завещает свое место Федору, в документах посольства не сказано.

В. Г. Манягин, говоря о недошедшем до нас завещании Иоанна Грозного, указывает на его упоминание в описи Посольского приказа 1614 года.¹⁶ Что он имеет ввиду?

Опись архива Посольского приказа 1614 год, опубликованная С. О. Шмидтом, содержит следующую информацию относительно интересующего нас исторического документа:

«Выписка из духовные, что царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал царицу свою великую княгиню Марью, что ей написано в духовной.¹⁷»

Но вот только какая «Марья» имеется ввиду? Ведь после смерти первой своей супруги Анастасии Романовны Захарьевой-Юрьевой Грозный взял в жены дочь кабардинского князя Темрюка Кученей, при крещении нареченную Марией Темрюковной. Не она ли в данном случае является наследницей?

Если заглянуть в Указатель имен личных, опубликованный в конце труда С. О. Шмидта, то мы увидим, что именно о Марии Темрюковне говорится в духовной, выписка из которой упоминается в Описи.¹⁸ Что же касается последней супруги первого русского царя, то Мария Федоровна Нагая в Указателе имен личных вообще не упомянута, а, следовательно, сведения о каких-либо духовных грамотах в отношении ее и сына государя Дмитрия, в опубликованной Описи отсутствуют.

Факт составления духовной грамоты Иоанном IV Васильевичем непосредственно перед его кончиной подверг сомнению корифей исторической науки С. Ф. Платонов. Говоря о том, что во время кончины государя у московского трона стоял случайный кружок приближенных царских родственников и доверенных лиц, которому Грозный завещал охрану своих детей, знаток истории России XVI-XVII веков делает оговорку: «если только он успел что-либо завещать».¹⁹

А. Б. Широкорад, говоря об отсутствии завещания Иоанна Грозного, ставит под сомнение также и создание регентского совета при его сыне Федоре Иоанновиче²⁰.

Как видим, полемика вокруг содержания последней воли царя Иоанна Грозного и даже наличия духовной грамоты не утихает до сих пор. Мнения высказываются различные, часто противоположные друг другу. Так все-таки какова была царская воля относительно наследия царского престола?

Если б не сохранился только оригинал завещания – это еще полбеды. Был бы известен текст духовной, списанный с оригинала, тогда имелся бы смысл говорить об этом. А когда отсутствует не только сам документ, но и его копия или текст духовной (и даже часть, какой-либо фрагмент текста), возникает вопрос: а было ли оно вообще, завещание Иоанна Грозного?

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что наличие завещания и создание регентского совета на момент кончины государя можно считать выдумкой бояр и приближенных в той или иной степени ко двору. Причем каждый «регент» включал в совет самого себя и тех, кто был ему в той или иной степени необходим.

Тем не менее до нашего времени сохранилось другое завещание государя – духовная грамота, писаная несколькими годами ранее, обычно датированная исследователями 1572 годом. Этой дате историческая наука обязана С. Б. Веселовскому, который в своем исследовании указывает, что завещание написано в Новгороде во временном отрезке с начала июня по 6 августа 1572 г.²¹ И поскольку, как отмечает автор, после написания сего завещания Грозный жил еще 12 лет, оно потеряло свое практическое значение.

Однако среди ученых-историков имеются различные мнения относительного данного документа – как времени составления, так и его достоверности.

Так, позднее Р. Г. Скрынников увидел в документе противоречивые распоряжения царской духовной, которые отражают различные моменты истории удельных владений Воротынских в период между 1566 и 1573 гг. Наличие таких противоречий опровергает предположение, будто царская духовная могла быть составлена одним приемом в двухмесячный срок и позволяют обнаружить в тексте духовной наслоения различных лет.

Более того, Скрынников обращает внимание на то, что завещание содержит ссылки на многие документы периода опричнины, в документе поименованы владения некоторых князей, которые лишились их сразу после введения опричнины. Таким образом, делает вывод исследователь, текст завещания начал составляться еще в середине 60-х годов XVI столетия.

Далее Р. Г. Скрынников делает предположение о том, что, судя по дошедшему до нас тексту завещания, можно думать, что на протяжении 10—15 лет после падения Избранной рады царь Иоанн составил по крайней мере два проекта завещания. Первый из них появился на свет, вероятно, вскоре после смерти царицы Анастасии и свадьбы царя с Марьей Черкасской летом 1561 г. (Не об этом ли завещании говорится в Описи архива Посольского приказа 1614 года, упомянутой выше? – Авт.) В этом первом завещании Иоанн наказывал в случае своей смерти образовать при малолетних царевичах регентский совет. В соответствии с духовной бояре, назначенные в состав регентского совета, принесли присягу на верность царевичам и царице Марье и утвердили рукоприкладством специальную запись относительно принципов правления, служившую приложением к царскому завещанию.

Скрынников обращает внимание на то, что в 1562-1575 гг. Грозный не раз обращался к архивам. Однако особо он выделяет один случай. В августе 1566 года государь затребовал к себе духовные грамоты почти всех московских великих князей. Среди принесенных были духовные Ивана Калиты, Дмитрия Донского, Василия II Васильевича. Кроме того, он проявил интерес к «докончальным» грамотам великих княжеств и удельных княжений.²²

Работа государя с данными документами свидетельствует о том, что Иоанн Грозный достаточно большое время уделяет составлению своей духовной. Запрошенные документы он, скорее всего, использует не только для географического соответствия, но и при формулировке текста, особенности терминологии. Сравнение текстов духовной грамоты Грозного с аналогами завещаний Василия Темного и Ивана III подтверждает это.

А. Л. Юрганов, не согласившись с обоими исследователями, отодвинул время составления духовной грамоты на более позднее время – 1577-1579 гг.

Анализируя часть завещания, в которой говорится о пожаловании короля Ливонии Магнуса имениями, исследователь приходит к выводу о заключении в Дерпте 22 сентября 1577 г. договора между Иоанном Грозным и Магнусом об отдаче последнему ливонских городов под залог в 40 000 гульденов. Об этом договоре царь упоминает в духовной грамоте, переведя 40 000 гульденов в 15 000 рублей.

Кроме того, А. Л. Юрганов обращает внимание на то, что один из городов, коими Грозный жаловал Магнуса, а именно – Полчев, был взят русскими 28 октября 1578 года.²³

Другим обстоятельством, подтверждающим доводы исследователя, является вопрос о царице Анне, которую Грозный жалует в случае своей смерти Ростовом Великим. Как справедливо отмечает автор, фамилия Анны в завещании не упоминается. Однако помимо Анны Алексеевны Колтовской, которая была царицей в 1572 году, то есть в период, когда согласно Веселовскому и Скрынникову было составлено данное завещание, царицей была и другая Анна – Анна Григорьевна Васильчикова (как и в случае с Мариями – Нагой и Темрюковной). Сопоставив временные промежутки, исследователь приходит к выводу о том, что именно о последней идет речь в духовной грамоте.

То есть в каждом последующем случае исследователи увеличивали срок работы государя над духовной грамотой, имеющейся на сегодняшний день в наличии, и отодвигали дату окончательного изготовления документа?

Оказывается, вовсе нет. Первая публикация духовной грамоты, о которой мы ведем речь, появилась в 1846 году²⁴. Уже тогда время ее составления имеет весьма «раздвинутые» хронологические рамки: 1572-1578. То есть уже тогда исследователями были замечены отличительные нюансы, которые, возможно, приводит в своей публикации А. Л. Юрганов. Как мы видим, установленное им время составления Иоанном Грозным данного документа весьма близко к конечной дате первых издателей грамоты.

Но является ли предлагаемая А. Л. Юргановым дата составления Иоанном Грозным данного завещания окончательной? Не будет ли со временем еще раз уточнен период написания духовной грамоты в сторону увеличения?

В свою очередь Корнелия Зольдат не считает сохранившееся завещание Иоанна Грозного достоверным документом. Это завещание, по ее мнению, было изготовлено в 19 столетии.

А. И. Филюшкин, разбирая гипотезу К. Зольдат, не согласился с выводами о фальсификации документа.²⁵

Сомнению подверг ее доводы и А. С. Лавров²⁶.

А поскольку пока наукой не доказано обратное, не будем относить список сохранившегося завещания к поддельным документам. Помимо доводов, приведенных авторами в своих исследованиях, хочется обратить внимание еще на один момент.

Если принять версию К. Зольдат обоснованной, возникает одна нелепость: почему столько лет спустя подделано завещание, которое при наличии более поздней духовной грамоты, если таковая в действительности имелась, не имеет юридической силы? И что мешало изготовить завещание, содержащее действительно последнюю волю государя, которое якобы появилось на свет после смерти старшего сына Иоанна Грозного царевича Ивана, и которое было уничтожено будто бы Борисом Годуновым (или иным заинтересованным лицом)? Если смогли подделать одно, почему бы не подделать и другое? Текст, содержание – неизвестны, а значит – твори, бог, волю. Никаких ограничений в этом направлении. Изготовили, подбросили в какой-нибудь архив и при подходящем случае обнаружили. Гораздо более важным было бы наличие именно завещания 1583-1584 гг.: все стало бы на свои места – кого назначили государем, как решили судьбу второго наследника, создавали ли «регентский совет», кого в него включили, а кого оставили «за бортом»…

Ан нет! Не сочинили, не изготовили и не обнаружили чудесным образом сохранившийся столь ценный документ.

Хотя дошедшее до нас завещание не является подлинником, а копией, у нас не имеется оснований не доверять тексту данного документа.

Вообще со всеми завещаниями, относящимися ко времени правления Иоанна Грозного, о которых нам известно из официальных и неофициальных источников, происходит нечто невероятное.

Если духовное завещание Ивана III сохранилось и известно нам, то аналогичный документ сына его Василия III утерян. Или сознательно уничтожен? Но когда, кем и с какой целью?

Исследователи упоминают о нескольких духовных грамотах Иоанна Грозного, но в целости и сохранности до нас дошел текст только одной из них.

Что может объединять духовные завещания, о которых упоминается в источниках и исследованиях на эту тему?

Сначала обратимся к духовному завещанию Василия III. Казалось бы, текст его мог быть написан в последние три года жизни государя, ибо только в 1530 году великий князь обзавелся наследником. Скончался же Василий III, когда его сыну Ивану было три года от роду.

Но Опись Посольского приказа свидетельствует о наличии духовной грамоты великого князя, составленной в июне 7031 года (т.е. – в 1523), за десять лет до кончины Василия III²⁷. Сведений о других духовных грамотах данного великого князя Опись не содержит.

Если попробовать представить текст духовной грамоты великого князя Василия III, то помимо распоряжений относительно великокняжеского престола он обязан был назначить опекунов над малолетним сыном. Кто-то должен был охранять младенца от покушения недругов на его жизнь. То есть фактически при трехлетнем государе должен быть назначен регентский совет. В отношении положения великой княгини и ее родственников также должны были быть включены отдельные пункты.

То же впоследствии должен был сделать и Иоанн Грозный в 1584 году, если исходить из версии значительного числа исследователей о недееспособности царевича Федора.

Однако, если принять известные нам сведения о регентском совете и о выделении Дмитрию в удел Углича за достоверные и сравнить с сохранившейся духовной грамотой Иоанна Грозного, выясняется, что помимо вопроса престолонаследия сохранившееся завещание государя содержит своего рода напутствия, наставления своим потомкам.

Об этом ни слова не говорится при исследовании вопроса о завещании в отношении царевичей Федора и Дмитрия.

Это является еще одним аргументом, позволяющим говорить о том, что сохранившееся завещание Иоанна Грозного – реальный документ, а несохранившееся завещание более позднего периода можно вполне считать и вымыслом современников государя.

На наш взгляд, при существующей на настоящий момент ситуации с информацией о несохранившейся духовной грамоте можно говорить о двух возможных вариантах развития событий относительно последнего завещания Грозного.

Первый – уничтожение завещания кем-либо из приближенных к Грозному лиц из числа царской свиты. Скрыть волю государя мог кто-то из бояр или иных представителей свиты государя, не попавших в регентский совет или, говоря по-другому, в «ближнюю думу» наследника Иоанна Грозного.

Если в число приближенных не был включен Годунов, то это могло быть делом и его рук. Если Бельский – почему бы нет? Романовы, Шуйские, Мстиславские… Как видим, под подозрение можно отнести достаточно большой круг людей.

Всё-таки сомнительно, что в случае наличия завещания Грозный не включил бы в число приближенных Бориса Годунова. Кто, как не Годунов, станет лучше других оберегать Федора Иоанновича и его жену Ирину Годунову, доводившуюся Борису родной сестрой? Плюс довольно многочисленная поддержка со стороны его родственников.

Что же касается остальных, то в случае создания подобной структуры Грозный мог кого угодно как включить в ее состав, так и не включить. И именно «пролетевшие мимо денег» впоследствии при случае воспользовались бы моментом.

Уничтожение завещания царя Иоанна скрывало следы и могло предоставить козыри в дальнейшей борьбе за наследство государя.

Нам известно, какие невежества терпел в малолетстве Грозный от династии Шуйских, и как впоследствии он разделался с одним из них, отдав на расправу псарям. Мог бы Грозный им сейчас припомнить давние дела? Почему бы нет…

Второй вариант – отсутствие завещания 1584 года как такового. Конечно, это с одной стороны сложно представить, особенно если принять точку зрения Скрынникова в отношении сохранившегося завещания. Вряд ли Грозный не позаботился бы о таком важном документе после рождения своего последыша Дмитрия.

И все же на настоящий момент имеется больше доказательств отсутствия факта составления несохранившейся духовной грамоты, чем достоверных доказательств, которые бы прямо подтверждали наличие письменного документа тех лет, содержащего последнюю волю Иоанна Грозного.

Но если всё-таки принять во внимание точку зрения о фактическом отсутствии подобного документа, как могла быть истолкована воля первого русского царя относительно наследников престола и ближнего круга нового государя?

Не могли ли бояре огласить сохранившееся до наших дней завещание Грозного, выдав его за то самое, которое впоследствии таинственным образом будто бы исчезло?

Помимо царского трона и территории царства-государства, выделенной своему старшему на тот момент сыну, имеющееся у нас в наличии завещание содержит также сведения о территориях, выделенных в удел Федору Иоанновичу.

На момент окончательного составления текста сохранившейся духовной грамоты Иоанн Грозный согласно своему волеизъявлению отписывал своей тогдашней супруге Ростов с окрестностями.

Но имеется там и еще один интересный пункт, который касается… Углича!

«А бог даст сына с женою моею Анною, и аз его благословляю город Углеч, и Устюжная, Холопей, с волостми, и селы, и с двемя селы, которые даны старице Александре княжо Юрьево Васильевича, и з данью к Углечю.»²⁸ Именно так указано в тексте сохранившегося завещания.

То есть Углич отходил отдельным уделом конкретному наследнику Грозного и не включался во владения царевичей Ивана и Федора. Аналогичным образом с Угличским уделом распоряжались и прежние великие князья.²⁹

Имея под рукой волеизъявление Грозного, выраженное им несколькими годами ранее, почему бы не сделать так, как хотел в свое время поступить государь?

Не важно, что женой Грозного на момент его смерти была не Анна, а Мария. Господь дал государю сына, вот ему, младшему, и отпишем Углич. Так сказать, в соответствии с устоявшимся обычаем. В удел отправим основных родственников Дмитрия из рода Нагих и ближнюю свиту малолетнего царевича.

Федору – что указано в завещании, а поскольку Иван Иванович на данный момент уж не один год как умер, то и царский престол, предназначавшийся старшему сыну государя, теперь тоже отходит Федору Иоанновичу.

Все логично, законно и «обжалованию не подлежит».