Читать книгу: «За чертой», страница 4

– И чего делать-то теперь? Назад что ли, блин? – допытывался Саша.

– Нет. Там мы не пройдем. Подождем немного. Может, уйдет.

Подъехавший Алексей увидел мутанта и тихонько выругался.

– Сань, заведи телегу во двор справа. Лёха, глянь там же укрытие. Переждать надо, пока он не свалит по своим делам, – тихо скомандовал Павел.

Алексей, свернув во двор, направо между домами, позвал за собой Сашу, и тот, запрыгнув в повозку, покатил за ним, стараясь держаться в тени уцелевших домов. Павел, прижавшись к обгоревшему грузовику слева, пристально наблюдал за большим мутантом, ковыряющимся впереди. Что-то найдя под одной из машин, он без особых усилий опрокинул её на бок. Тишину нарушил скрежет металла по асфальту, от которого передернуло Павла. Мутант принялся что-то жевать, присев за перевернутой машиной и тем самым спрятавшись от следящего за ним человека.

Паша глянул направо. Алексей стоял между домами с оружием наготове. Саши не видно, спрятался, но наверняка видит Алексея. Не терять друг друга из виду больше, чем на сто секунд – это главное правило всех вылазок. Алексей вопросительно глянул на Павла, и тот помотал головой, давая понять, что дорога по-прежнему не свободна. Минут десять ожидания ничего не изменили. Слабый ветерок как и прежде дул со стороны реки в спину Павла.

Монстр вышел слева, из-за машины, повертел головой и остановился. Около двух метров ростом, с очень длинными, до колен, руками. Одежда полностью отсутствовала, ноги составляли половину всего тела, и передвигался он достаточно тихо. Желтая кожа местами висела, как тряпка, обнажая мышцы. Человеческого в нем осталось немного, лишь внешнее сходство, да и то весьма отдаленное.

Мутант не уходил, принюхивался и вертел головой на толстой шее, словно охотничья собака, выискивающая дичь. Резкий порыв ветра в спину Паши окутал его вспотевшее от напряжения тело приятной прохладой и стих, снова став лишь легким дуновением. Монстр, втянув ноздрями этот предательский порыв, резко и быстро бросился в сторону Павла, ловко перепрыгивая через машины.

– Сука! – крикнул Паша, вскидывая автомат.

Выстрелы оглушили город, отражаясь от серых зданий проспекта. Мутант петлял и стремительно приближался к всаднику. Второй автомат ударил из-за угла дома. Редкие пули, попадающие в приближающуюся тварь, выбивали бурые брызги из ее тела, но не останавливали. Грузовик, к которому жался Паша, ограничивал обзор слева, и мутант этим воспользовался, скрывшись от его пуль. Но Алексей бил в цель короткими очередями. К нему уже подбегал Саша, на ходу открывая огонь. Пришпорив лошадь, Павел рванул во двор, когда мутант уже скрылся за грузовиком. Два автомата били куда-то за спину Паши, прикрывая его отход. Монстр, выскочивший сзади большегрузной машины, на мгновение потерял свою добычу, поймав несколько пуль в тело. Влетев между домами, откуда стреляли его друзья, Паша развернулся и сходу присоединился к ним, атакуя нападающего мутанта. Поняв, что «дичь» ему не одолеть, монстр скрылся за грузовиком, в который тут же ударило несколько пуль. Вновь повисла тишина, оглушая своей пустотой и пугая своей неизвестностью.

– Где он? – тяжело дыша, спросил Саша.

– Выйди и посмотри, – буркнул Алексей, перезаряжая автомат.

– Шутник, мля. Вот щас, ваще не смешно, – недовольно ответил Саша.

– Там он, не уходит, тварь, – сказал Паша, не отрывая взгляд от грузовика и меняя магазин.

– Понял, что нас так просто не взять, – злорадно усмехнулся Саша, облизывая пересохшие губы.

– Надо сваливать, пока еще кто-нибудь не прибежал на выстрелы, – констатировал Алексей.

– Полностью поддерживаю предыдущего оратора, – закивал Саша, вытирая вспотевшее лицо.

– Он так просто нас не отпустит. Валить его надо. Сколько патронов у вас?

– Четыре магазина, – быстро ответил Алексей.

– Пять, – кивнул Саша.

– И у меня так же, блин. Бить только прицельно, парни, – подытожил Павел то, что и так всем было понятно.

Боезапас ограничен, а до базы ещё далеко, и маршрут неизвестен и опасен. Город кишит голодными тварями. Обычная, казалось, вылазка, превращалась в борьбу за выживание.

Мутант не высовывался. Ожидание атаки напрягало, и Павел скомандовал:

– Хрен с ним. Пусть сидит там. Уходим по-тихому. Саня, давай в телегу, мы прикроем. Попробуем обойти по дворам.

Саша попятился назад, не отрывая взгляда от грузовика и, лишь дойдя до угла дома, повернулся спиной к друзьям. Быстро выглянув из–за стены, он скрылся, уйдя во двор налево.

– Лёха, давай за ним.

Алексей, не мешкая, в точности повторил за Сашей, и Павел, сидя верхом, остался один.

Обезумевшая голодная тварь словно только этого и ждала. Кузов грузовика покачнулся, издав металлический скрежет, и в этот же миг мутант атаковал, перепрыгнув через него. Грохот выстрелов снова разорвал мертвую тишину. Павел, дав длинную очередь, пришпорил кобылу и рванул во двор, где, уже вскинув оружие, ждали бойцы. Свернув к повозке, он в один миг домчался до неё, и друзья тут же открыли огонь. Мутант, выскочив из-за угла, напоролся на шквал пуль, но останавливаться уже не собирался, преследуя добычу. Павел, развернув лошадь, утопил спуск, но жуткий монстр с диким рычанием приближался. В метрах пяти от перепуганных бойцов его повело в сторону стены дома. Ноги подкосились, и он завалился набок, издав негромкий предсмертный рык.

– Сдох, сука! – торжествующе воскликнул Саша и поднялся с колена.

Алексей разглядывал убитое ими существо, оставаясь верхом и не приближаясь к мутанту. Саша, целясь монстру в голову, побрел к нему.

– Сань, уходим, – остановил его Паша и сам двинулся к трупу.

Лужа бурой крови вытекала из простреленного горла, растекаясь по грязному асфальту. Саша запрыгнул в телегу, и повозка покатила мимо тела, объезжая его на всякий случай. Алексей держал тварь, когда–то бывшую человеком, на прицеле. Телега прошла стороной и, свернув между домами, вышла на проспект, за ней выехал Алексей, и следом – Паша.

Двор остался позади, такой же мертвый, как и сам город. Обычный двор обычного мегаполиса, только после огненного дождя и долгой холодной зимы. Мир уже никогда не станет прежним. Апокалипсис, страшный и беспощадный, заселил его тварями, что пытаются сожрать выживших.

Продолжив движение по проспекту, группа направилась на запад, всё дальше отдаляясь от реки, чтобы затем уйти на юг, к базе. Где-то за спиной осталась «свечка», в которой когда-то жил Павел. Призрачная, смытая дождем прошлая жизнь снова стала недосягаемой, словно далекий, забытый детский сон маленького мальчика по имени Павлик.

Глава 5

– Ты видел таких раньше? А? – спросил человек в грязном рабочем комбинезоне, выглядывая в выбитое окно подъезда.

– Таких нет, не видел. Поменьше, попадались. А таких здоровых не видел и больше не хочу видеть. Они больше на волков похожи, чем на собак. Жуткие твари. Хорошо, что свалили, – ответил второй, слегка поежившись.

– Не учуяли они их или не голодные что ли?

– Ага. Они все тут голодные, мать их. Патронов не напасешься их кормить, ёперный театр.

Во дворе жилого дома всё было спокойно. Ветерок гонял немногочисленную опавшую листву, задувая ее под остовы машин, припаркованных когда-то давно и не тронутых уже много лет. Иные, убитые недавно, так и валялись на дороге, распластавшись в смертельной агонии. Здоровущих псов видно не было, хотя тела тварей лежали как готовый обед.

– Эх, щас бы сучку, хотя бы одну, – минуту спустя мечтательно произнес тот, что помоложе и глянул на потолок, словно выискивая там кого-то.

– Были уже две. Так вы меня не слушали, придурки, – зло бросил второй, чуть постарше и выше ростом.

– Ну ты вспомнил, блин, – усмехнулся молодой, поправив автомат на коленях.

Они вдвоем сидели на лестничной клетке третьего этажа и наблюдали за двором. Оба были в потрепанных, видавших виды рабочих комбинезонах, поверх которых разгрузочные жилеты (этакая смесь рабочего с воякой).

– Щас бы не страдал и не гонял бы лысого по ночам, – продолжал тот, что постарше, по–прежнему злясь на всё и на всех.

– А сам-то ты чё? – хохотнул второй, глядя на старшего товарища.

– Ничё, блин. Надо было меня слушать, они бы не вскрылись, и вы бы между собой не грызлись, как дикие, бабы ни разу не видавшие.

– По одному в день у каждой? Это же месяц очередь, а то и дольше, – возмутился молодой и задумался.

– А щас, ты сколько ждешь? Сколько уже прошло? Двенадцать лет? Или уже тринадцать? Лучше уж месяц, – распалялся старший.

– Поздно орать уже, Тох. Вскрылись и вскрылись. Всё уже. Зато кормить их не пришлось. Сами еле дотянули.

– Хоть какой-то плюс, – вздохнул тот и оперся на стену.

– Неужели не выжил больше никто нигде? Одни мы, что ли в этом проклятом городе?

– Хрен знает. Мы уже много где облазили, а толку-то. Только твари одни кругом вечно голодные.

– М-да, – кивнул молодой и снова задрал голову вверх.

– Ты чего там ищешь то, Шмель? Девку? – глядя на потолок, спросил Тоха.

– Ага, блин. Хоть шуструю лови и трахай, мать её, – хохотнул Шмель и шмыгнул носом.

– Ну иди, поймай. А лучше двух.

– Тебе что ли вторую? – удивился тот.

– Тебе. Для групповых удовольствий. Пока одну трахаешь, вторая тебя жрет уже, как самка богомола, – улыбнулся Тоха.

Молодой скривился и переспросил:

– Самка кого?

– Богомола. Ладно, не вникай.

Шмель кивнул.

– Одну бы поймать. Но они же по одной не ходят.

– Ты всерьез что ли стал бы с шустрой? – удивленно спросил Тоха, нахмурившись.

– Лучше найти выживших, – отмахнулся Шмель.

– Может, и есть где-то, так хрен найдешь. Ещё и кормить их потом.

– И связанными держать, на всякий случай, – оживился молодой, словно уже нашел выжившую.

– Ничему тебя жизнь не учит. Запомни. Добровольное повиновение всегда лучше, чем насильственное.

– Это как? – не понял Шмель, и на его лице появилась маска мыслительного процесса.

– Об косяк, блин, – буркнул Тоха и глянул в окно, вставая и разминая ноги.

– А, ну ладно, – безразлично бросил второй, проделывая такие же движения.

– Жрать уже охота, ёперный театр, – недолго помолчав, в пустоту сказал Тоха и сел обратно, положив автомат на колени.

– А девки те, поварихами были?

– Крановщицами, вроде. Да и какая теперь разница-то. Вскрылись всё равно, из-за вас, дебилов. Затрахали их толпой, придурки.

– А было бы круто щас повариху… Я помню, в училище у нас была такая, ух… Кровь с молоком, пятый размер, – мечтательно вспоминал Шмель и руками продемонстрировал перед собой женскую грудь, соответствующих габаритов.

– Пятый? Не хило. Не показывай на себе, а то вырастет.

– Ага. И задница такая, что не обхватишь, – продолжал вспоминать Шмель, убрав руки в карманы комбинезона.

– Все, хорош душу рвать, – оборвал его Тоха, сглотнув слюну.

Молодой замолчал и посмотрел на квартиру, где сидели остальные, и спросил:

– Когда свалим-то уже? Задолбало тут сидеть без толку.

– А там какой толк? Кончилось человечество, всё. Теперь, вон они тут хозяева, – махнул рукой Тоха в сторону трупов убитых ими иных.

– Мы ещё постреляем их и поживем маленько.

– И что дальше-то? Патроны кончаются, хавчик тоже. Все. Хана этому миру. Может, и к лучшему…

– Ты чет скис, Тоха. Хотя, может, ты и прав. Может, это конец, – согласился второй.

– Может? Оглянись вокруг, Шмель. Ну протянем мы ещё какое–то время. Может, ещё кто-то где-то протянет. А толку? Всё, приплыли, ёперный театр. Финал у всех нас предрешен уже. Зачем мы вообще здесь? И вообще, какой во всем этом смысл?

– В чем? – не понял товарища Шмель.

– В жизни, в человечестве. Зачем мы здесь? Цепочка эволюции? Или пищевая цепочка? – тяжело вздохнув, размышлял Тоха, глядя в пустоту.

– Ты кем раньше был-то?

– Преподавателем. Философию в университете преподавал, – с тоской ответил Тоха.

– Оно и заметно, – хохотнул Шмель.

– Ничего смешного. Что дальше? Кто останется на планете? Эти? – махнул рукой философ в окно подъезда.

– Китайцы заселят всё. Их до хрена и больше.

– Точно. Эти могут, ёперный театр, – захохотал Тоха и его смех подхватило эхо, разнося по пустому подъезду.

– Тихо, тихо, – вдруг затараторил Шмель и Тоха тут же, оборвав свой смех, прислушался.

– Стреляют. Точно, стреляет кто-то. Наших же нет там, только мы, вроде, – засуетился он, привстав.

– Еще выжившие, – обрадовался Шмель, буквально подскочив вслед за товарищем и вслушиваясь в далекие звуки стрельбы.

– Походу, да. Это не наши. С той стороны реки бьют, – согласился Тоха.

– Может, у них бабы есть и жратва? – оживленно бросил Шмель, и его глаза загорелись надеждой.

– Автоматы у них точно есть, ёперный театр. И своё просто так они вряд ли тебе отдадут, – осадил его Тоха, хотя и его глаза тоже блеснули огоньком.

– Надо Черепа будить, – бросил Шмель и рванул в приоткрытую дверь квартиры.

В одной из двух комнат с побитыми стеклами, осколки которых валялись на полу, находились еще двое. Развалившись на диване в углу у окна, они о чем-то мирно беседовали, периодически наблюдая в окно, занавешенное остатками грязных штор. Автоматы и надоевшие тяжелые разгрузочные жилеты лежали в кресле у шкафа, покосившегося от времени и непонятного теперь цвета. В соседней комнате с обвисшими обоями, на кровати, лежал ещё один человек. Он спал, и спал крепко, прикрыв седую голову черным кожаным плащом. Ещё вчера он сильно выпил и сейчас, в минуту отдыха, досыпал, мирно похрапывая. Автомат лежал на облезлой, с остатками лака прикроватной тумбочке и рядом с ним бинокль с треснувшим окуляром.

Пару часов назад они отбились от нападения стаи иных, истратив немало патронов и нервов. Но, завидев огромных псов, решили укрыться в ближайшем уцелевшем доме.

Их поиски провизии или хоть каких-нибудь припасов в очередной раз не увенчались успехом. Приближалась зима, и как долго она продлится на этот раз, они не знали. Запасы с военных складов давно закончились, за исключением небольшого количества тушенки, и существовать приходилось впроголодь. Облазив всю уцелевшую северную часть города и потеряв за лето нескольких человек, зачистив при этом территорию от тварей, они уже отчаялись найти что-то пригодное в пищу. Конечно, плоды деревьев и подножный корм давали необходимый минимум пропитания, но мяса они не видели с тех пор, как съели последнюю уцелевшую собаку.

Вбежавший с дикими глазами, сильно взволнованный Шмель, чуть не крича, разом закончил тихий час:

– Там стреляют! За мостом кто-то стреляет, мать их!

Мгновенно подскочив с места и бросившись к своей амуниции, один из сидевших на диване, скомандовал:

– Я бужу Черепа, Малой – к окну, Шмель – в подъезд к Тохе, и следите там за всем.

Шмель без промедления рванул назад и чуть не наскочил на бывшего преподавателя, который не отрываясь смотрел на трупы иных через оконный проем между вторым и третьим этажами.

– Смотри, – махнул рукой Тоха.

Обескураженный Шмель, широко раскрыв глаза, спросил:

– А это кто, мать его?

По двору, испуганно озираясь по сторонам, пробирался человек в камуфлированной одежде. Затравленной походкой, на полусогнутых ногах, он брел, обходя стороной парковку и трупы иных. Вид у него был испуганный и потерянный, словно он с трудом осознавал происходящее вокруг.

В разгрузке с боекомплектом, но без оружия, человек производил впечатление сумасшедшего или, как минимум, человека не в себе, не понимавшего куда и зачем он идет.

– Любезные, тащите его сюда. Побеседуем, – негромко, но уверенно сказал седой Череп, выйдя в подъезд.

Он держался спокойно и холодно, обведя хмурым мутным взглядом своих людей, которые тут же спустились вниз, выполняя приказ старшего.

Глава 6

Солнце клонилось к закату, прячась за верхушками деревьев, и в городе заметно темнело. Добравшись до базы на окраине, бойцы завели лошадей внутрь и развели костер. Телегу оставили снаружи, частично перекрыв ею пролом в стене. Бутыль с водой занесли внутрь, и через полчаса Саша, вновь назначенный дежурным по кухне, чем он был крайне недоволен, варил кашу.

Степаныч сразу после дождя сообразил запастись крупами в огромном количестве, объездив с Иваном на военном «Урале» уцелевшие продуктовые базы, склады и магазины города, не брезгуя брать даже лапшу быстрого приготовления и чипсы. Прокипятили мешки в соленой воде, высушили и насыпали в них крупы. Тащили тогда все, что могло долго храниться, и это помогло выжить двум десяткам людей, спасшихся на скотном дворе.

В первые холода забили большую часть скота и засолили мясо. Оставшихся крупнорогатых кормили заготовленным просушенным сеном, правда, в довольно небольшом количестве, так что те молока почти не давали, но зато выжили. Тем же сеном кормили и лошадей. Еще Степаныч, будучи действующим офицером вооруженных сил страны, сумел позаботиться об оружии и солидном запасе боеприпасов, и это сыграло не менее важную роль для выживания горстки людей. Потрудиться ему тогда пришлось немало, мотаясь в город почти каждый день.

Именно Степаныч с Иваном впервые столкнулись с последствиями катастрофы, накрывшей планету. Реальность была ужасающей: обугленные тела людей, валявшиеся повсюду; мародеры, коими они являлись и сами; разрушенный и темный город, освещаемый редкими солнечными лучами. Воздух мутнел, словно кто-то взбаламутил илистое дно чистого водоема. Тьма постепенно окутывала мир, засыпая его черным снегом вперемешку с пеплом, который еще долго витал в атмосфере, закрывая собой солнце. Планета погружалась в мрак и холод.

– Добрались. Можно и тяпнуть да, Паш? – спросил Саша, помешивая кашу.

– Не повредит, – согласился Павел, и Алексей, недолго думая, извлек из подсумка фляжку с крестом.

Саша проделал то же самое, изрядно отхлебнув из своей. Тепло приятно разливалось по телу, успокаивая нервы. Пострелять пришлось немало. Пять магазинов осталось только у Саши, у остальных по четыре. Темнело быстро, ночь вступала в свои права, окутывая мраком все вокруг.

– Что про Гену скажем? – закончив с кашей, спросил Алексей.

– Да так и скажем, блин. Свалил со страху куда-то и всё.

– Так нельзя, Сань. Если Степаныч и поймет, то Митя не поверит ни на грамм. Ещё и нас обвинит, что мы за ним не уследили, – возразил ему Алексей, пряча ложку в подсумок.

– Да и хрен с ним. И с его обвинениями тоже. Мы ему не няньки.

– Надо было поискать. Сгинет пацан, если уже не сгинул, – с сожалением проговорил Алексей и вздохнул.

– Искать, значит рисковать нами. Мы и так еле отбились. Как вспомню тварь ту и собак тех здоровущих, аж дрожь пробирает. Еще и стрельба, блин, непонятно чья и по кому.

Саша демонстративно поежился и сделал глоток из фляжки.

– Хорош, парни. Скажем, что геройски погиб, нас защищая. Митя поверит, а мы в следующий раз поищем его, – сказал Павел, устало зевая.

– Ага. Герой, блин, – сплюнул на пол Саша и ругнулся.

– Он до следующего раза не доживет. Мы неизвестно, когда сюда поедем, – сказал Алексей отрешенно.

– Скоро поедем, Лёха. Колючки много надо, – пытался успокоить его Павел.

– Всё равно, не дотянет он. Собаки, стрельба, не выживет.

– Лёха, блин! Вот чё ты предлагаешь!? Искать завтра!? – взорвался Саша, которому явно все это не нравилось, и он совсем не рвался рисковать ради Гены.

– Именно, Сань. Искать. Завтра с утра.

– Ты спятил Лёха. Ты точно крышку потерял, блин, – сказал Саша, постучав себя кулаком по голове.

Паша поднялся, разминая ноги, поправил бейсболку и спросил:

– Лёха. Ты точно этого хочешь? Мы потеряем день, и не факт, что найдем его. Плюс риск.

– Зато совесть чиста будет, – ответил Алексей и глянул на Сашу.

– Я против, – отрезал тот, и, поднявшись, вышел по нужде.

Павел молчал. Мысли путались в голове. С одной стороны, прав Алексей – нельзя бросать своих. Но, с другой стороны, и Саша прав, никто его не бросал, он сам убежал, и рыскать в поисках беглеца, действительно, опасно, особенно учитывая ограниченный боезапас.

– Что решим, Паш? – спросил Алексей, когда Саша уже не мог их услышать.

– Вы оба по-своему правы. В городе опасно. Ещё и стреляет кто-то.

– А может, они нашего беглеца и подобрали. Он мог на выстрелы пойти, думая, что это мы.

– Может, и подобрали, а может, и по нему стреляли. Такое тоже исключать нельзя. Но мы попробуем, Лёха. Только один день. Если не найдем, уходим. Согласен?

– Я именно об этом и говорю. И совесть чиста будет, и правду можно будет рассказать.

– Санёк не пойдет. Придется нам вдвоем с тобой, – скептически заметил Павел, глянув в сторону пролома, куда удалился Саша.

– Пусть колючку охраняет и сидит тут по-тихому, не высовывается, – заулыбался Алексей, радуясь такому раскладу.

– Кто охраняет? – переспросил Саша, войдя в здание и подходя ближе к костру.

– Ты охраняешь, – ответил Паша.

– Я первый, что ли дежурю?

– Ага. Первый, – весело ответил ему Алексей.

Саша нахмурился:

– Чё задумали? – недоверчиво спросил он, покосившись на Пашу.

– Мы с утра в город вернемся, поищем Гену, для очистки совести, так сказать. А там, кто знает? Может, и найдем.

– Да, вы чё, блин, с дуба рухнули оба? Серьезно?

– Более чем, – закивал Алексей.

– Я против.

Саша рассержено смотрел на друзей, пытаясь понять, шутят они или нет.

– А ты с нами и не идешь. Остаешься здесь, охраняешь колючку и ждёшь нас, – ответил Павел, поглядывая в темноту.

– Чего? От кого её охранять то? От птиц что ли, блин? Вы точно упали оба. Нельзя разделяться.

– Мы уже разделились, Сань. Уже.

Павел и сам не горел желанием рыскать по городу, снова рискуя жизнью, но Алексей, да и совесть с жалостью к беглецу вынуждали его попытаться найти пропавшего юнца.

– А я, значит, тут один куковать буду. Да?

– Ты справишься. У тебя оружие и укрытие. Продержишься. Не Гена, к счастью, – ответил Павел и сладко зевнул.

– Я все равно против. Это уже не смешно, – спокойно и серьезно проговорил Саша.

– Ты Борю помнишь? – спросил вдруг Алексей.

– Помню, конечно, но он-то тут при чём? – не понял Саша.

– Ты Иринку видел, когда мы его частями выгружали? Слышал её рев?

– Борю мутант разорвал, когда он стрелял в него, а не убегал с перепугу штанишки обмочив. Боря – боец, он бился рядом с нами, не отступил, и на его месте любой из нас мог оказаться. Хоть ты, хоть я, или Пашка. А у Гены свои причины были свалить, страх называется.

– У него есть дед. И я не хочу больше слышать этот рев, – стоял на своём Алексей.

– Хватит. Мы завтра идем на поиски, а ты остаешься здесь, нравится тебе это или нет, – прервал Павел их затянувшийся спор.

– Хрена вам лысого. Я вас одних не отпущу, блин. Вас тоже ждут обратно. Как я людям потом в глаза посмотрю, если вы к вечеру сюда не явитесь? Чё я Свете и Полине потом скажу, а блин? Так что я с вами. Но я ему потом врежу, Паша, не удержишь. Врежу как следует, от души и возможно, блин, не раз.

– Врежешь, врежешь. Тебя не остановить уже, – улыбнулся Павел, довольный таким поворотом.

– Вот и ладушки. Значит, все вместе и пойдем завтра. Может, и найдем пацана нашего, – подытожил Алексей.