Читать книгу: «Верховный тайный Совет. Первый полицейместер», страница 8

4. Бегство в Европу

В 1715 году у Екатерины I родился сын и 22.10.1715 Петр I письменно требовал от царевича, чтобы тот отрекся от прав на русский престол или поступил в монахи, а в письме от 19.01.1716 прибавил, что в противном случае поступит с ним как «с злодеем». Подобные требования к свояку Римского императора, имеющему двоих детей, племянников Римского императора, один из которых являлся безусловным наследником престола, находились за гранью реальности.

«Царь принял намерение изключить от наследства старшаго своего сына, так что мы некогда увидим Алексея постриженным, заключенным в монастырь и принужденным проводить остаток дней своих в «молитве и псалмопении» 15 Ноября, 1715 года. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

1715 год. Петр писал угрозы своему сыну во время поздней беременности жены своей, надеясь на рождение сына. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Милостивый Государь-батюшка! (термин не родственный, а чиновничий) Сего октября в 27 день 1715 года, по погребении жены моей, отданное мне от тебя, Государя, вычел; на что иннаго донести не имею, только буде изволишь, за мою непотребность, меня наследия лишить короны Российской, буди по воле вашей. О чем и я вас, Государя, всенижайшее прошу: понеже вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, понеже памяти весьма лишен (без чего ничего возможно делать), и всеми силами умными и телесными (от различных болезней) ослабел и непотребен сталь к толикаго народа правлению, где требует человека не такого гнилаго, как я. Того ради, наследия (дай Боже вам многолетное здравие!) Российского по вас (хотя бы и брата у меня не было, а ныне, слава Богу! брать у меня есть, которому дай Боже здравие) не претендую и впредь (претендовать не буду; в чем Бога свидетеля полагаю на душу мою, и, ради истиннаго свидетельства, cиe пишу своею рукою. Детей моих вручаю в волю вашу, себе же прошу до смерти пропитаня Cиe все предав в ваше разсуждение и волю милостивую, всенижайший раб и сын Алексей». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

1716 год. От 19 января Петр писал царевичу второе письмо в ответ на его ответ. Или исправься, или будь монах. Царевич вторично просил государя о дозволении постричься, а за болезнию извинялся, что не мог дать пространный ответ. Петр посетил сына перед отъездом, дав ему (26 января) 6 месяцев на размышление. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Милостивый Государь-батюшка! Письмо ваше, писанное в 19 день сего месяца, я получил тогож дня поутру, на которое больше писать за болению своею не могу. Желаю монашеского чина и прошу о сем милостиваго позволения. Раб ваш и непотребный сын Алексей». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«По совету своих наиболее близких друзей, Вяземского, Кикина, Игнатьева, Алексей смело отразил прямо нанесенный ему удар: признавая себя неспособным нести тяжелое бремя короны, чувствуя себя больным, слабым телом и душой, наконец, видя брата, способного его заместить, он добровольно предлагал отказаться от своих прав и просил только разрешения удалиться в деревню, чтобы иметь возможность жить там мирно. Петр не ожидал, что сын поймает его на слове, и такая поспешность отречения показалась ему подозрительной. Он дал себе время на размышление до 19 января 1716 года, затем возобновил попытку. Монастырь – „глубокая темница, смертоносный приют, убивающий бесшумно“, по выражению поэта-историка! Алексей содрогается от ужаса. Совещается опять со своими друзьями. „Ну что ж, – отвечает Кикин, – оттуда тоже можно вернуться; ведь клобук не прибит к голове гвоздями, можно его и снять“. В трех строчках готов ответ сына отцу: „Милостивейший Государь батюшка! Письмо ваше я получил, на которое больше писать за болезнью своею не могу. Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения. Раб ваш и непотребной сын, Алексей“. И Петр опять был застигнут врасплох. Вскоре за тем, уехав за границу, он оставил дело в прежнем положении». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Январь 1716. Чрез неделю Петр отправился за границу, в Копенгаген, оттуда в Амстердам и Париж; за два дни до отъезда, был он у сына и нашел его в постели, притворно больным. На вопрос отца: какую резолюцию взял? царевич клялся пред Богом, что ничего не желает, как только постричься. Петр сказал: „Это молодому человеку не легко; одумайся, не спеша; потом пиши ко мне, что хочешь делать; а лучше бы взяться за прямую дорогу, нежели в чернцы. Подожду еще полгода“. Выражение „одумайся, не спеша“ ободрило царевича. „Я и отложил вдаль“ говорил он в последствии». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«28 августа 1716 года после полугодового молчания Петр, покинувший Петербург в начале года, прислал сыну новое требование: „Ныне по получении сего письма немедленно резолюцию возьми (время на размышление довольно имел), или то или другое и буде первою возьмешь, то более недели не мешкай, ибо еще можешь к действам поспеть. Буде же другое возьмешь, то отпиши куды, и в которое время и день, дабы я покой имел в своей совести, чего от тебя ожидать могу. А сего доносителя пришли с окончанием: буде по первому, что когда выедешь из Петербурга, буде же Другое, то когда совершишь. О чем паки подтверждаем, чтоб сне конечно утверждено было, ибо я вижу, что только время проводишь в обыкновенном своем неплодии“. Если верить некоторым свидетельствам, царь предупредил решение царевича, остановив свой выбор на Тверской обители и приказав приготовить там келью, которой принятыми мерами вполне был придан вид тюрьмы. Царевич извещал Меншикова, что отправляется в путь, чтобы присоединиться к отцу, просит тысячу червонцев на путешествие и разрешения захватить с собой Евфросиныо. Получив еще две тысячи рублей от Сената, он пустился в дорогу по направлению к Риге 26 сентября 1716 года». (К. Валишевский. Петр Великий)

Конон Зотов Петру I. 20 декабря 1716 года из Парижа. «Прошлаго воскресенья, г. Бонмазарии был у вице-адмирала д'Етре, который сказал, что, по письмам из России ваше величество указали государю-царевичу ехать к себе для женитьбы на европейской принцессе, и спрашивал Бонмазария, не знает ли он какой принцессы из Германии? Бонмазарии отвечал, что не знает; между тем искусно спросил, не будет ли угодно дому Французскому, если бы царское величество похоотил государя -царевича женить на принцессе Французской, а именно на дочери дюка д'Орлеана, для лучшей aлианции крови и интереса? Маршал отвечал, что весьма рад слышать такую добрую мысль, что царскому величеству ни в чем здесь не откажут и дюк д'Орлеан с радостнию на то согласится. Сегодня я был у маршала д'Етре; он, оставя всех шеф-д'ескадров, отвел меня в кабинет, после разных разговоров, сказал, что он говорил дюкну о женитьбе государя-царевича. Дюк отвечал: „Я рад бы был, что б сие сегодня учинилось“. Здесь ожидают ваше величество, яко Meccиию».

Петр I Аврааму Веселовскому. 20 декабря 1716 года из Амстердама. «Дается наш указ резиденту Веселовскому, что где он проведает сына нашего пребывание, то разведав ему о том подлинно, ехать ему и последовать за ним во все места, и тотчас, чрез нарочные стафеты и курьеров, писать к нам; а себя содержать весьма тайно, чтоб он про него не проведал. Петр. В Амстердаме. Декабря 20. 1716». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«С такими мыслями и надеждами царевич выехал из С.-Петербурга 26 сентября 1716 года, взяв с собою Евфросинью, брата ее Ивана Федорова, служителей Якова Носова, Петра Судакова и Петра Меера. Князь Меншиков дал ему на дорогу 1000 червонных, Сенат 2000 рублей; в Риге занял он у обер-коммиссара Исаева 5000 червонных и 2000 мелкими деньгами». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

В Австрии в ноябрь 1717. Покровительства же Франции или Швеции он не искал поточу что та и другая по вражде с его отцом, которого раздражать он не хочет. Причем, заливаясь слезами, сетовал об оставленных детях и снова требовал видеть императора, чтобы просить его за свою жизнь. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

1717. Февраля 3. Манифест. Об отрешении от наследия Его Царскаго Величества, перворожденннаго сына Цapeвичa Алексея Петровича.

Манифест сей повелено было указом из Верховного Тайного Совета 1727 июля 26 отобрать и уничтожить, но оной с возстановлением отмененного тем же указом Устава Правды воли Монаршей манифестом 1731 Декабря 17 получил прежнюю силу. (Полное собрание законов Российской империи. Т 5. 3151)

Австрия. 1717. «По 1-му пункту, касательно отречения от престола и пострижения в монашество, царевич повторил все вышеизложенное и рассказал почти то же самое, что объявлено в царском манифесте, с тем только различием, что Царь и министры его старались всеми силами уверить публику, будто царевич добровольно отказался от престола; он же напротив того положительно говорил, что никогда не соглашался ни за себя, ни за своих детей, и только силою и страхом принудили его подписать отречение: он опасался невольного пострижения, смертных побоев, опоения, отравы. Много говорил о царском жестокосердии кровопийстве. Гнев же и немилость к себе отца приписывал жестокой, в низких чувствованиях воспитанной, с тем вместе ненасытно честолюбивой и властолюбивой мачехе, также Меншикову, которого в особенности винил в дурном своем воспитании, в своей неспособности к делам и во всех несчастных последствиях, от того происшедших: Меншиков не заставлял его ничему учиться, всегда удалял от отца, обходился с ним как с пленником или собакою, даже бранил его при людях поносными словами. Так продолжалось до 1709 года или до женитьбы царевича. Австрия. 1717…

Но когда царевич и мачеха в 1712 или 1713 году возвратились в Петербург, а кронпринцесса, по причине дурного с нею обращения, уехала, тогда начали вооружить против него отца, стараясь всеми средствами лишить его уважения и милости. Тут Царь объявил, что сын его ни к чему не способен. Он должен сказать не истине, что ему ничего не поручали, следовательно ничего полезного не мог и сделать, хотя все, что ему ни вверяли, исполнял послушно и хорошо. По возвращении кронпринцессы и по разрешения ея от бремени, все пошло хуже происками Меншикова, который боялся, что престол со временем достанется роду царевича. В день погребения кронпринцессы, Царь обнаружил свою немилость и написал царевичу жестокое письмо; а на другой день по рождении царицею сына, объявил ему, что он должен постричься в монахи и отказаться от престола. Царевич, принужденный страхом и силою, согласился; но за детей своих никогда не отказывался и в сердце своем все предоставил Богу. В самом деле Бог не дал его брату ни здоровья, ни талантов, и тем доказал, что владыки мира в Его деснице.

По 2-му пункту, царевич призывал Бога в свидетели, что никогда ничего ни сделал отцу или его правлению противного долгу сына и верноподанаго, никогда не думал о возмущении народа, хотя это не трудно было бы сделать, потому что народ его, царевича, любит, а отца ненавидит, за его недостойную царицу, за злых любимцев, за уничтожение старых добрых обычаев, за введете всего дурного, также за то, что отец, не щадя ни крови, ни денег, есть тиран и враг своего народа». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Именно в этот период… у нее родились две дочери: цесаревна Анна, ставшая затем герцогинею Гольштейн-Готторпской, и цесаревна Елизавета, теперешняя русская императрица… именно в тот период жизни в уединении она, чувствуя ту власть, которую имеет над разумом и сердцем своего господина, задумала стать его женой. Чтобы осуществить свое намерение, она сумела воспользоваться тем разладом, который почувствовала в царской семье. Под видом человека, который стремится лишь потушить огонь противоречий между мужем и женой, между отцом и сыном, она в значительной мере способствовала раздуванию этого огня до такой степени, что все это увидели. Всем было известно недостойное обращение царя с первой женой Евдокией, с которой он развелся, заставив ее постричься в монахини, и заточил в ужасную тюрьму, а также его отношение к ее сыну Алексею Петровичу, которого он предал суду и который умер в тюрьме.

Я не буду вдаваться в детали этих двух трагических историй, которые наделали столько шума в обществе, но я должен сказать, что роль Екатерины в этих интригах, которые привели к гибели матери и сына, была немалой. Она ловко сумела стать главной пружиною этих интриг, делая вид, что в этом не участвует. И она извлекла из всего такую выгоду, на которую могла только надеяться…» (Вильбуа)

«Замечательно (и это делает много чести императрице Екатерине), что в продолжение всего этого дела, столь щекотливого, на нее не пало ни малейшего подозрения ни в смерти несчастного Алексея, ни даже в желании восстановлять против него отца. Впоследствии царь говорил герцогу Голштинскому в присутствии его министра Бассевича, что она желала, чтоб его величество удовольствовался пострижением царевича в монахи без объявления ему смертного приговора, потому что пятно это отразилось бы и на его детях, одному из которых, по-видимому, предстояло поддержать со временем славу российского престола, так как слабое сложение Петра Петровича не обещало долговечной жизни». (Дневник фон-Мюнниха)

Вольтер приводит отрывок из «Записок, служащих для истории XVIII в.» Г. Ламберти. В нем говорится, что Екатерина, опасаясь за судьбу своего маленького сына, побудила Петра к процессу по делу старшего сына и способствовала его осуждению на смерть. При этом царь сам истязал царевича кнутом, а затем собственноручно отрубил ему голову». (Вольтер. Мезин С. А.)

Алексей Петрович, 26.09.1716 года выехал вместе с Евфросиньей и её братом Иваном через Данциг в Вену, где 10.11.1716 явился к канцлеру Шёнборну. Заручившись покровительством своего шурина императора Карла VI, царевич проехал в Тироль, где 07.12.1716 остановился в замке Эренберге, по требованию Вены 06.05.1717 прибыл в неаполитанский замок Сан-Эльмо. Указывают, что Евфросинья путешествовала, переодетая пажом. Канцлер Шёнборн назвал её «Notre petit page entre autre anfin est avoue femelle».

1717 год. 28-го в Утрехте посетил своего резидента Бранта в загородном доме его Петербурге. В сие время Петр получил известие о побеге царевича; и, прибыв в Амстердам, поручил резиденту Веселовскому, а потом гвардии капитану Румянцеву отыскать укрывшегося сына, дав ему следующий указ:

1) Сыскав известную персону, тотчас везти во Мекленбургию и отдать под крепкий караул одному Вейду – в величайшей тайне.

2) Узнать от него, кто участник в его побеге, видно уже давно умышленном, ибо в два дня к оному приготовиться не возможно – и тех особ, ежели они в Мекленбургии или Польше, арестовать самому.

16-го приехал он в Спа, и в тот же день приехал к нему Румянцев – с донесением о открытии местопребывания царевича в Тироле. – Петр тогда же отправил к цесарю Толстова и Румянцева с просьбой о выдаче ослушного сына и с ними писал и к самому царевичу. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

В Неаполь прибыли присланные Петром I царем Авраам Веселовский, Петр Толстой и Александр Румянцев. Царевич требовал отстранить от дел Меньшикова. Толстому удалось уговорить царевича выехать в Россию (14.10.1717).

От г. де-Лави. С.-Петербург, 25-го декабря 1717. Граф Вильон говорил одному знатному лицу, которое мне о том и передало, что князь Меншиков последует за царем в Москву, а затем будет удален от двора в силу обещания, даннаго г. Толстым царевичу, наследнику Русскаго престола, который лишь под этим условием обязался вернуться к Царю, своему отцу; впрочем, уверяют, что он лучше бы поступил, оставаясь в Империи, и полагают, что, по возвращении, он будет заключен и навсегда лишен прав на престол. Mне это предположение кажется не лишенным основания, так как мне передавали, что Царь, разговаривая с князем шесть дней тому назад, высказывал ему свое неудовольствие против его императорского величества за покровительство, оказанное им Царевичу, его сыну, прибавив, что был бы весьма рад отмстить за это. На что князь Меншиков отвечал, что вследствие успехов оружия Императора, усиливших его могущество во время двух последних войн, следует скрыть свою досаду, а к тому же его императорское величество, вследствие уз крови, не мог отказать царевичу в приюте и покровительстве. Царь, в сильном гневе, сказал князю: «так ты его приверженец?» И с этими словами схватил и бросил его об стену комнаты. (СИРИО. Т. 34)

1704

На обратном пути австрийские власти пытались остановить их, но не смогли.

«Кампредон. 1723. Чувства питаемые Царем. Его не остановит никакое соображение, особенно, если им руководит чувство мести. Наиболее ярким примером этого служит его поступок с Царевичем. Если б император не выдал ему этого несчастнаго принца, русския войска вступили бы в Силезию. Им уж дан был приказ на это, хотя в то время у Царя были другие могущественные враги, а шведское оружие везде торжествовало над его оружием». (СИРИО. Т. 40)

От г. де-Лави. 13 января 1718. Говорят, что наследнику престола не сделают никакого зла, но что Царь, отец его, постарается убедить его разсказать, кто именно посоветовал ему выйти из повиновения отцу и удалиться из своих владений; получено известие о том, что он приехал в Кенигсберг. (СИРИО. Т. 34)

Портрет царевича Алексея Петровича. Иоганн Пауль Людден

По приезде в Москву царевич был обвинен бегстве за границу, для того чтобы привести с собой имперские и венгерские войска. Как эта армия должна была пройти через Польшу не уточнялось. Сам Петр I в 1716—17 годах находился за пределами России (Германии и Франции).

Евфросинью доставили в Россию 20 апреля 1718 года. Указывают, что примерно в конце апреля должны были состояться роды, но о них, а также о ребёнке, даже о его поле, нет никаких сведений. Её потребовали к первому допросу только через месяц после приезда, около 12 мая. С нее взяли показания, что царевич был готов для захвата власти использовать цезарскую армию и намеревался при удобном случае возглавить восстание русских войск.

5. Московский процесс и Питерское дело

Петр I объявил, что царевич лишен права наследовать престол, начались пытки и казни его сторонников. Розыск первоначально производился в Москве (02—03.1718), затем переведен в Петербург. Царевич также подвергался пыткам с 19 по 26 июня, когда суд из высших сановников приговорил его, как государственного преступника, к смертной казни. 26 июня 1718 в Петропавловской крепости царевич был убит Бутурлиным, Толстым, Румянцевым и Ушаковым. Меньшиков устроил казни сопоставимые с репрессиями 1698 года. На другой день Петр I праздновал годовщину Полтавской победы, а 30 июня похоронил царевича в Петропавловской крепости.

Портрет царевича Алексея Петровича. Таннауер И. Г. 1715

«31 января 1718 года. Петру дано было испытать мрачную радость при известии, что сын его прибыл в Москву.

В Европе никто не подозревал, что ожидает на родине несчастного… «Голландская газета» даже возвещала о предстоящем браке царевича со своей двоюродной сестрой, Анной Иоанновной. В России, наоборот, господствовало сильное волнение… Никто из лиц, причастных к делу, ни минуты не верил в искренность прощения, дарованного царем виновному. И Петр, действительно, не замедлил оправдать в этом отношении общее мнение.

Прежде всего, 3 февраля 1718 года в Кремле было созвано собрание высшего духовенства и гражданских сановников. Алексей появился перед ними в качестве обвиняемого, без шпаги… В Успенском соборе, на том самом месте, где предстояло ему возложить на себя царский венец, Алексей отказался от престола, признавая наследником своего младшего брата Петра, сына- Екатерины». (К. Валишевский. Петр Великий)

С.-Петербург, 20-го февраля 1718. Царь, решившись объявить своего сына от первого брака неспособным наследовать ему, и потому передать престол сыну от второго брака, собрал в Московском Соборе знатнейших своих подданных и заставил их произнести следующую присягу… (СИРИО. Т. 34)

26.02.1718. В 20 день. Полки гварнизонные Санкт-Петербургские были в строю на площади у Троицы, а именно: Комендантский полк, Белозерский, Колтовской, Зезевитов, драгунский Вятский полк, Аничков баталион командированные. Того ж числа у Троицы в церкви были все мининстры и ceнаторы и светлейший князь, и объявлен всенародно о государе царевиче Алексее Петровиче манифест и клятвенное обещание, и все министры были у Креста и святаго Евангелия, что ему наследником не быть, а быть наследником государю царевичу Петру Петровичу. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Письмо г. де-Лави. С.-Петербург. 26 февраля 1718. Говорят, что арестовано еще семь или восемь человек, имена которых неизвестны. Наконец Царь заставил сына торжественно отречься от наследования престола и жить частным человеком. (СИРИО. Т. 34)

«1718 год. Царевич привезен был в Москву в конце генваря Толстым и Румянцевым. 3-го февраля велено было гвардейским полкам и 2 ротам гренадер занять все городские ворота. Знатные особы собрались в столовой Кремлевского дворца. Туда прибыл и Петр. Царевич без шпаги был приведен и, пав к ногам отца, подал ему повинное письмо, в коем просил помилования.

Петр принял письмо и объявил сыну прощение, но приказал ему объявить о всех обстоятельствах побега и о всех лицах, советовавших ему сию меру или ведавших об оной. Буде же утаит, то прощение будет не в прощение.

Потом Петр объявил его от наследства престола отрешенным и требовал от царевича, чтоб он ныне присягою утвердил прежнее свое отрицание. Царевич прочел заготовленную присягу.

Тогда Петр повелел прочесть манифест, в коем он, объясняя преступления царевича, лишает его престола, и потом все министры, генералы, офицеры и знатные граждане присягнули царевичу Петру Петровичу, яко законному наследнику престола.

Потом царь, сын его и все присутствующие особы пошли в Успенский собор. Манифест был прочитан вторично. Духовенство и народ присягнули. Царевич учинил вторичную присягу… он причастился…. И тут же объявил о двух своих письмах, писанных им из Неаполя, будто бы по наущению Карла VI – одно Сенату, другое архиереям. Потом отвезли его в Преображенское. В тот же день обнародован Манифест.

4 начался суд. Петр предложил несчастному следующие запросы, угрожая уже лишением живота:1) Притворно намереваясь постричься, с кем стал советоваться и кто про то ведал? Во время болезни царя, не было ли слов для забежания к царевичу, в случае кончины государя? Давно ли стал думать о побеге и с кем? С кем и для чего писал обманное письмо? Не писал ли еще кому? В побеге, с кем имел переписку или сношение? Поп Гречанин что, когда и где с ним говорил? Какое письмо писал из Неаполя и кто из цесарцев принуждал его оное написать? Объявить сие и всё, что есть на совести, или впредь не пенять.

Чрез 4 дня царевич подал ответы свои письменно же: На 1 пункт. Письма государя читаны были им Александру Кикину и Никифору Вяземскому – они советовали отречься от наследства, чего и сам желал, Кикин ему советовал идти в монастырь. Вяземский тоже. Кикин, отъезжая в Карлсбад, обещался найти для него какое-нибудь место. Федор Матвеевич Апраксин и Василий Владимирович Долгорукой ободрили его намерение идти в монахи. Князь Юрий Юрьевич Трубецкой – тоже. Сибирский дал ему денег – писем царя они не видали. Алексей пересылался с Кикиным через Барыкова тайно из опасения шпионов. Алексей писал духовнику отцу Якову и Ивану Кикину, объясняя, что идет в монахи по принуждению и пр. На 2. Отрекался от всяких слов и проч. На 3. О побеге советовался многократно с Александром Кикиным. Решась на побег, объявил о том одному Ив. Афанасьеву и выехал, сам не ведая, куда укрыться, в Либау, свиделся с Кикиным, и они решились ехать в Вену. На 4. Что к нему писал только граф Шонбурн в Эренберг, приложив копию с письма Блеера, австрийского резидента при русском дворе, с ложными известиями о бунте войска, в Мекленбургии находящегося, и проч. На 5. Отрекается. На 6. Письмо в Сенат, также к архиереям Ростовскому и Крутицкому писаны им по принуждению Кейля, секретаря гр. Шонбурна. Письма сии писал прямо на бело, 8- го майя. На 7. Объявил, у кого сколько взял денег (у Меншикова, у сенаторов, у Исаева в Риге и пр., всего около 6000 червонных и до 4000 руб.) … разные сплетни. Замешаны царевич Сибирский, Самарин. Василий Долгорукий и проч.

Петр учредил следственную комиссию. Алексей подал дополнительные признания. Он запутывает Федора Дубровского и Семена Нарышкина. Начался розыск. Дворецкий Иван Афанасьев показал, что царевич гневался на графа Головкина и его сына Александра, да на кн. Трубецкого за то, что навязали они ему жену… Федор Еварлаков донес на не охоту, с которой царевич ездил в поход.

Петр на всех ямах учредил караулы. Никого не велено было пропускать без подорожной за подписанием государя или всего Сената.

Следствия и казни продолжались до 18 марта». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Расскажем все дело на основании актов государственных, архивов в С.-Петербурге; и в Вене. На допросе было более 50 лиц; в том числе царица-инокиня Елена (Евдокия), царевна Мария, епископ Досифей, Авраам Лопухин, Александр Лопухин, Александр Кикин, Степан Глебов, князь Василий Долгорукой, князь Семен Щербатый, игуменьи, старицы, княгини Троекурова, Львова, Голицына. Некоторые пытаны три и четыре раза; девять человек казнено; столько же сослано в каторгу; еще более в Сибирь и в дальше города.

1718 года 14 марта министры приговорили «Александру Kикину все вышеописанное учинить смертную казнь жестокую; а движимое и недвижимое имение его все, что есть, взять на его царское величество». Подлинный приговор подписали: князь Иван Рамодановский, Борис Шереметев генерал-фельдмаршал, граф Иван Мусин-Пушкин, генерал-адмирал граф Апраксин, граф Гаврило Головкин, Тихон Стрешнев, князь Петр Прозоровский, барон Петр Шафиров, Алексей Салтыков, Василий Салтыков. По листам скрепил диак Tимофей Палехин». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Февраль 1718. Царь вышел с ним в близлежащую камору, и там царевич открыл главных сообщников своих, за которыми на другой день посланы в С.-Петербург курьеры Сафонов и Танеев и в Суздаль Григорий Скорняков-Писарев.

Вслед за тем вице-канцлер Шафиров прочитал приготовленное для подписи царевича Клятвенное обещание об отказе от престола и признанием истинным наследником Петра Петровича.

Таким образом, по словам царевича, главными его пособниками были адмиралтеец Александр Кикин и учитель Никифор Вяземский; кроме того, сторону его держали князь Васили Владимирович Долгорукий, Сибирский царевич Василий, Иван Кикин, Семен Нарышкин, Федор Дубровский; о намерении его бежать из России знал камердинер Иван Большой-Афанасьев; письма в Сенату и apxиepeям из Неаполя принудил его угрозами написать секретарь графа Шёнборна Kейль, в квартире секретаря вицеройского Вейгартена». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Московский процесс был придуман заранее, с целью уничтожения неугодных родов и конфискации их имущества. В следствии и процессе Генерал-полицмейстер и генерал-прокурор не указаны.

От г. де-Лави. С-Петербург, 3-го апреля 1718. «Уверяют, что князь Меншиков будет назначен генерал-губернатором России и что губернаторы отдельных провинций будут отдавать ему отчет в управлении. Он читал публично второй манифест Царя, заключающий в себе подробности преступлений князей, княгинь, сановников и др. лиц; я постараюсь получить один экземпляр этого документа для пересылки его Вашему Преосвященству.

Более трехсот человек всех сословии арестованы: некоторые приговорены к смерти и казнены. Но полагают, что в этом случае Его Величество окажет свое милосердие.

Царевич Наследник также здесь и помещается (под стражей) в отдельном доме, а не во дворце Царя, который назначил ему 40000 р. ежегодного содержания. Уверяют, что конфискация имений всех лиц, участвовавших в последнем заговоре, и тех которые брали взятки, доставит Его Царскому Величеству несколько миллионов рублей». (СИРИО. Т. 34)

«Быстро обнаружилось, что между Алексеем и его друзьями не существовало никакого соглашения относительно преследования определенной цели, никакой тени заговора в буквальном смысле этого слова». (К. Валишевский. Петр Великий)

«В Венском тайном государственном архиве хранится только немецкий перевод с любопытного письма к царевичу от человека в последствии знаменитого, бывшего канцлером при Елисавете Петровне, тогда, по воле Петра, служившего курфюрсту Ганноверскому и королю Английскому в звании каммер-юнкера, Алексея Петровича Бестужева-Рюмина.

Он пишет из Лондона от 7 мая (1717): «Serenissime et augustissime alte-succedens Princeps gratiosiossime Domine Czarewiez. Так как отец мой, брат и вся фамилия Бестужевых пользовались особенною милостью вашею, то я всегда считал обязанностью изъявить вам мою рабскую признательность и ничего так не желал от юности, как служить вам. Но обстоятельства не позволяли. Это принудило меня, для покровительства, вступить в чужестранную службу, и вот уже четыре года я состою каммер-юнкером у его величества короля Английского. Как скоро верным путем узнал я, что ваше высочество находитесь у его цесарскаго величества, своего шурина, и я по теперешним конъюнктурам замечаю, что образовались две партии, притом же воображаю, что ваше высочество, при нынешних очень важных обстоятельствах, не имеете никого из своих слуг, я же чувствую себя достойным и способным служить вам в настоящее важное время, то осмеливаюсь вам писать и предложить вам себя, как будущему царю и государю, в услужение. Ожидаю только милостиваго ответа, чтобы тотчас уволиться от службы королевской и лично явлюсь к вашему высочеству. Клянусь всемогущим Богом, что единственным побуждением моим есть высокопочитание к особе вашего высочества». Это письмо осталось неизвестным Петру». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Поскольку письмо не было доступно розыску Петра I, то вероятно списки арестованных были составлены еще до возращения царевича, и, несмотря на пытки, царевич не выдал своих сторонников.

В честь графа Алексея Бестужева-Рюмина. 1762

После Московского процесса начался Петербургский процесс, плавно перешедший в процесс казнокрадов.

«Розыск и суд в Москве вел Толстой. По совершении казни в Москве, Петр 18 марта отправился в C.-Петербург, приказав перевести туда царевича, Авраама Лопухина, князя Василия Долгорукаго, Ивана Афанасьева, Федора Дубровскаго и других, для новых розысков. Царевич помещен в дом подле дворца Государева; по словам Плейера, носилась общая молва, что он помешался в уме и пил безмерно. Друзья его посажены в Петропавловскую крепость, под надзор коменданта, капитана Бахмеотова». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)