Читать книгу: «Холодные капли: Сломанная доска», страница 2

– Ох, дядя, – улыбнулся король, глядя на не совсем довольную физиономию родственника, – не вы ли приучили меня в своё время к шахматам?

– Был такой грех, – проскрипел старый Джон, начав подозревать, что Роген по какой-то причине счёл нужным о чём-то умолчать.

– То-то, – усмехнулся правитель, – Ох, дядя, ваш острый ум воистину гениален, как бы вы сами не утверждали обратного, ведь именно благодаря вам я… И без награды вы не останетесь. Помнится, как-то вы обмолвились, что желали бы упрочить связи между Файрлинами и Коттендейлами? Так и быть посему, если вы, конечно, не передумали и если вы не сочтёте предложение, адресованное лично вам, как главе дома, оскорбительным или унижающим ваше достоинство и достоинство рода.

* * * * * * * * *

К Рейстергхарду лорд Глухолесья сэр Хролк Клиггенс подъехал в сопровождении лишь двух оруженосцев, дюжины лучников и крытой повозки. Объяснялось это тем, что все войска, отправившиеся на войну по требованию короля под началом лорда, по возвращении в родные края незамедлительно расползались по домам, следуя заведённой ещё предками нынешнего владыки Глухих Лесов традиции. Так что к тому моменту, когда старший Клиггенс выехал на дорогу, ведущую непосредственно к его замку, в его сопровождении остались лишь те, кто следовал в сам Рейстергхард вместе с рыцарем. Обыкновенно компания была несколько больше, ведь следовало доставить трофеи в замок, но в этот раз и добыча оказалась довольно скромной, да и сам Клиггенс пошёл против обыкновения, распродав всё сразу, а выручку разделив равными частями среди всего войска. Кроме доли самого Хролка, в повозке лежали и деньги, которые лорду надлежало раздать семьям погибших, проживавшим в непосредственной близости Рейстергхарда. Эту печальную обязанность лорд решил отложить назавтра, лично объехав каждого, сегодня же старый вояка думал побыть с семьёй да посидеть как обычно в Большой Филиновой башне, приводя мысли в порядок, потому как кампания, затеянная королём против варваров, по мнению Клиггенса скрывала какой-то подвох. Повод с точки зрения самого лорда Глухолесья для войны был совсем уж пустяковым, хотя в былые времена оказывалось достаточным и меньшего для того, чтобы рыцарь схватился за меч, а король принялся сзывать своих лордов с их войском. Вот только времена те давно прошли, Клиггенс поневоле призадумался. Или престарелый монарх решил те времена вернуть? Подобное поведение дорого обходилось как и тогдашним рыцарям, так и всему государству, понадобилось не одно десятилетие, чтобы истребить сей пережиток, неужто всё начинается сызнова? Дураком короля Хролк не считал, а потому принялся гадать, зачем потребовалась эта нелепая и кровопролитная война, ради чего он лишился большей части своих вассалов, а уж наёмников полегло… Причина обязательно должна была быть, пытливый ум лорда никак не желал оставить стремление докопаться до истинных мотивов короля, принуждая мучиться своего обладателя.

Размышления прервались лишь тогда, когда серо-зелёные знамёна Клиггенсов с неизменным Большим Филином оказались в тени свода ворот замка, а конь мужчины замедлил шаг, застучав копытами по вымощенному ребристым железом подъёмному мосту. По какой-то причине Хролк Клиггенс остановил жеребца, пропустил повозку, пропустил своих лучников и въехал в замок последним.

В Рейстергхарде всё было готово к его приезду, навстречу вышла жена в сопровождении детей, воины, следуя данному приказу, со своих постов не отлучались, а пребывавшие на отдыхе преспокойно дрыхли по той же причине, лорд Клиггенс не любил пышных торжеств и тому подобных «тратящих зазря времени глупостей», как выражался он сам. Прочие же находившиеся в замке люди ожидали лорда в главном зале. Хролк при помощи оруженосцев сполз с коня, прокляв себя за возраст и медлительность, молча обнял по очереди жену и детей, велел разгрузить повозку и проследовал в главный зал. При его появлении присутствующие встали, приветствуя вернувшегося из похода владыку Глухолесья, после по лёгкому кивку вновь опустились за столы.

– Что же сегодня у нас на обед? – поинтересовался лорд Клиггенс так, словно бы и не отлучался из замка.

– Третий день недели, милорд, – слуга был тут как тут, – а потому сегодня ваши любимые котлеты из оленины, а кроме прочего…

– Достаточно, – с улыбкой перебил Клиггенс слугу, – довольно было и того, что вы, господин Крачиль, любезно напомнили о времени, а память моя покамест не отказывает мне.

Лорд пошёл к своему месту в дальнем конце зала, задержавшись у стола слева.

– А, сэр Воллис, сидите, сидите… Я и без вашего доклада вижу, что как всегда могу на вас положиться. Как отобедаете, можете быть свободны и отправиться наконец-то к вашей супруге. Как здоровье леди Шекли, удалось ли окончательно изгнать хворь?

– Благодарю, милорд, – рыцарь всё же поднялся из-за стола, – слава богам, хворь отступила, правда, лекари говорят, что до того, как моя жена оправится, должно пройти не менее двух, а то и трёх недель. Чудо, что я, милорд, не остался вдовцом.

– Однако, – покачал головой старший Клиггенс, – я никогда не слыхивал прежде, чтоб болезнь так затянулась. Не думаете призвать лекаря из столицы? Не хотелось бы, чтобы из-за какого-либо упущения вам пришлось пережить потерю.

– Думал об этом, милорд, – ответил сэр Воллис, – и если говорить начистоту, то сердце моё неспокойно, вы правы.

– В таком случае, немедленно займитесь этим, мой вам совет. Что же до средств, то прошу меня простить, что доля каждого из нас на этот раз не столь велика, однако при необходимости я готов выделить нужную сумму из общей казны, потому как она кроме прочих нужд нужна и для этого. И ещё раз прошу прощения за то, что призвал вас в столь тяжкую минуту и оторвал от семьи.

Клиггенс увлёкся, переходя от стола к столу, заговаривая с каждым, велев между тем начинать обед как кому вздумается. Такое случалось и прежде, леди Ерра тихонько вздохнула, гадая, что же так озаботило мужа на этот раз, остальные же в очередной раз не обратили на поведение лорда Глухолесья внимания, полагая, что как всегда всё рано или поздно разъяснится и не волновались.

Обед шёл своим чередом, одни блюда сменялись другими, слуги щедро разливали напитки, подали десерт, но Клиггенс не успокоился, не поговорив с каждым, только тогда старый лорд опустился на своё место и начал сразу с котлет, пропустив суп из курятины с зеленью и отказавшись от белого пшеничного хлеба, предпочтя ему чёрный. Ронас переглянулся с сёстрами, получил подзатыльник от матери и вернулся к десерту, которым на этот раз были мороженые ягоды с горным мёдом и весьма редкий в этих краях привезённый с юга виноград. В Глухих Лесах пытались выращивать привозимые из других земель диковинки, но быстро это бросили, прижились лишь ягоды с севера, да и то со временем набили оскомину, сделавшись обыкновенным блюдом на столах тутошних жителей. Экзотика из заморских земель хранилась на ледниках в глубоких подвалах, подаваясь на столы лишь в дни особенные, подобные этому.

Материнский подзатыльник лишь создал видимость того, что младший из Клиггенсов успокоился, внутри наследника уже вовсю горело нетерпение в ожидании дележа трофеев. Как-то так вышло, что Ронас не обратил внимания на то, что в замок въехала всего одна повозка, а потому надеялся поживиться и всеми правдами и неправдами в конечном итоге заполучить себе оружие, своё собственное. По уже известной причине надежды наследника не оправдались, к тому же в нарушение порядка отец прямо после обеда роздал всем деньги, вырученные за трофеи, удержав с Ронаса половину его доли, так что настроение мальчугана резко испортилось. Сёстры тихонько хихикнули, обрадовавшись тому, что не придётся идти сначала к торговцам, а после к брату, мать задумалась о чём-то своём, не сводя глаз с мужа, остальные после слов благодарности убрались восвояси, оставив слуг убирать со стола.

Ронас удалился в свои покои, пополнил сундучок монетами и отправился тренироваться, девушки упорхнули в свою высокую и толстую башню, где каждая из сестёр занимала по этажу, леди Ерра и лорд Хролк под руку отправились на прогулку во двор, намереваясь посидеть после в саду.

Замок был сам по себе сооружением не маленьким, размером своим вполне соперничая с королевским, но сад был невелик, большая часть свободной земли была отведена владельцами под практические цели. Но не смотря на скромные размеры садика, тот был весьма уютным и хорошо ухоженным, скрыться среди зелени от любопытных глаз не составило бы никакого труда, а густые по краям заросли, где присутствовали кроме прочих растений терновник и ещё больше шиповника, не позволяли любопытным сунуть свой нос куда не следует. Туда и направился лорд Глухолесья в сопровождении супруги. Пожилая пара устроилась на скамейке под переплетением вьюнов, защищающих от солнца, послушала мерное журчание фонтана какое-то время.

– Тебя ведь что-то беспокоит, – заметила леди Ерра, когда муж устало опустил свою голову на её плечо.

– И уже давно, – коротко вздохнул старший Клиггенс, – предчувствия… И ещё эта бессмысленная война… Дело нечисто.

– Политика, – женщина плавно провела ладонью по седым волосам лорда, – но когда Клиггенсы путались бес знает с кем?

– Да, в этом мы все, – улыбнулся Хролк, поймав руку супруги и придержав в своей, – но… Ерра, я снова её видел. Дважды.

– Её?

– Я никому об этом не рассказывал, – мужчина нахмурился, – потому что считал бредом, наваждением. Но это случилось уже дважды, у меня нехорошее предчувствие, Ерра. Не перебивай. Помнишь, как мы встретились в первый раз? Клянусь всеми богами, я убил бы без раздумий всех, кто оказался бы за той дверью. Но там… Там была ты, и я видел её – она набросила на тебя свой плащ и обняла тебя, поэтому я остановился.

– Поэтому ты не тронул меня? – осведомилась жена, – Если быть уж до конца честной, Хролк, в башню я полезла совсем не для того, чтобы сброситься с неё или драться до последнего, я хотела видеть.

– Видеть?

– Да, видеть. Увидеть своими глазами, как все эти собаки сдохнут, а что потом сталось бы со мной – о том ни одной мысли не было.

– И я слышу такое от тебя.

– Муж мой, – Ерра чуть отстранилась, – неужели ты до сих пор считаешь, что сплетни и слухи рождаются из ничего? Во всём есть крупица правды, а что касается моей семьи, то большинство пересказываемых пугалок вовсе не байки, а правда куда хуже выдумок. Но о чём они думали, когда решились взять Рейстергхард? Сами боги ослепили их. Они не могли не знать, чем всё закончится, особенно после того, что они сделали с леди Мариаэль.

– Никто не знает, чего хотят боги, – усмехнулся лорд Клиггенс, – и хотят ли они чего вообще. Стоит ли винить их или стоит винить людей? Боюсь, что до того как отправиться к Большой Семье (так называли в Глухолесье всё скопище богов, сплошь связанных родственными связями) в гости, сомнительно, что мы об этом узнаем. Да, – проскрипел и сплюнул Хролк, – но старого филина после того, как тот уже околел, ещё надобно сбить с ветки камнем на землю.

– Ты спас меня, взял в жёны… но это она спасла меня, – поняла женщина, – спасла нас всех, и я до самой смерти не смогу забыть, какую цену за всё это, – старая леди обвела руками окрестности, – заплатила несчастная дочь Глухих Лесов.

– Она провожала меня, – вернулся Хролк к своей мысли, – я выезжал из Рейстергхарда на закате, Мариаэль стояла на мосту, смотрела, а когда я уже ехал назад, я увидел её такой же, как в нашу первую встречу, только в руках у неё был сиреневый плащ, и это был не её плащ. Я всегда смеялся над суевериями и чудачествами, но теперь у меня душа не на месте. Предупреждение…

– Я не буду смеяться, – пообещала Ерра, – Мариаэль никогда бы не позволила себе подобного.

– Вот уж не знаю, – задумчиво протянул собеседник, – вот уж не знаю… И если не брать в расчёт мои видения, а принять во внимание только факты… Вот отчего Курстерны не прислали ни одного воина? Их дом своим войском может соперничать с половиной домов Куэллсира, а король призвал сплошь мелочь вроде Риттенсов, лишь Клиггенсы и Оринаты хоть как-то были пригодны к войне, а остальные… Чуть было не сказал «сброд». Я нисколько не умаляю достоинств младших и малых домов, не желаю их оскорбить, однако участие их в этой войне крайне подозрительно, в то время как все большие дома остались сиднем сидеть по своим городам и замкам. Да, мы победили, но от всего войска уцелела едва ли не четверть, а то и меньше. Пять младших домов канули в лету, а малых без счёта, да и наше войско сократилось вполовину, а уж Оринаты – ещё одна война и их дом можно будет похоронить.

– Но ведь Коттендейлы пришли все, – заметила жена, – и потеряли не менее других.

– То-то и оно, Ерра, то-то и оно. Выбора у них не было, однако пока старшие родичи прохлаждались в своих шатрах, младших косили как траву. И всё ж потеряли они меньше всех.

– Я и забыла, что ты невысокого мнения о них.

– А что мне думать о людях, которые берут в жёны сестёр, а в мужья внуков? – лорд Клиггенс плюнул в траву и нахмурился.

– Пф, то же мне новость, – пожала плечами леди Ерра, – а то ты не знаешь, что между Коттендейлами практически нет кровного родства.

– Так-то оно так, – признал факт Хролк, – но где ж такое видано?

– Король обычно вырывает язык за такое, – напомнила жена мужу.

– И это не делает ему чести, – проворчал лорд Глухолесья, – но я ничего не имею против нашего короля, хоть его величество и сам принадлежит к этому дому. Но старый Джон, эта старая змея… Как пить дать, что поход на варваров его рук дело, а король слушает своего дьявольского дядюшку, не понимая, что тот толкает всех нас в могилу.

– Ссориться с Файрлинами не умная затея.

– Сиреневый, – вдруг прошептал Хролк, – сиреневый… Сиреневый – цвет Коттендейлов! Предупреждение… Войско ослаблено, а повод они всегда найдут… О, побей меня все боги разом, Ерра, они спустя столько лет решились… В Глухие Леса вновь идёт война!

– Какая с того выгода Коттендейлам и королю? – осторожно спросила женщина.

* * * * * * * * *

В былые времена находилось немало охотников, желающих если не поставить на колени Глухие Леса, то захватить их и ограбить. Дважды сиё мероприятие завершалось успешно для захватчиков, но лишь затем, чтобы с течением времени погубить их окончательно. Короли Куэллсира обыкновенно смотрели сквозь пальцы на это безобразие, если в роли захватчиков или грабителей выступали их родственники, потому как сами были не в восторге от порядков, царивших в Глухолесье, учитывая тесное общение тамошних жителей с эльфами и прочей лесной нечистью, спускали с рук и междоусобицы с соседями, в то время как в других частях королевства применяли закон со всей его строгостью, или делали вид, когда это было им выгодно. Умело лавируя, Коттендейлы всегда держались вместе, стравливая между собой соперников и контролируя конфликты, умудряясь оставаться притом в стороне. На престоле представители так ненавистного лорду Клиггенса дома очутились более шести столетий назад, когда подняли восстание против тогдашнего короля, удумавшего привести в порядок законы и сделать их едиными для всего государства, победили, но в итоге сами сделали то, что намеревался сделать король Торлин, который был убит Коттендейлами прямо на троне, ворвавшаяся толпа нашпиговала Торлина Второго стрелами так, что кроме как короля-ежа Торлина уже не вспоминал никто. По счастью король-неудачник не имел семьи и близких родственников, не то резня, до которой так были охочи лорды и рыцари тех времён, продолжалась бы неведомо сколько. А так всё успокоилось, Клиггенсы же, поскольку не участвовали в мятеже ни на одной из сторон, выглядели подозрительно, а потому Коттендейлы вполне закономерно невзлюбили лордов Глухолесья, а когда представился случай, то и вовсе во время уже упомянутого ранее мятежа лесников избавились от одного из них. Но время шло, до открытого противостояния дела никто из потомков не довёл, и в настоящий момент между Клиггенсами и Коттендейлами отношения существовали ровные, потому как «лесники» с «совиными головами» и их лорды не раз выручали Куэллсир своими луками и мечами против внешнего врага, однако по-прежнему не участвовали в подавлении мятежей, раздражая правителей. Конечно, отказ убивать врагов короны можно было бы трактовать как измену, но получить вместо одного мятежа два не желал никто из королей. Впрочем, королевская власть в отместку всегда закрывала глаза на внутренние конфликты с участием Клиггенсов, когда зачинщиками выступал кто-либо из соседей, за исключением последнего случая, когда нынешний король, король Роген, не только признал, что лорд Хролк Клиггенс был в своём полном праве, но и отдал лорду Глухолесья все владения уничтоженного им в отместку за погибшую супругу дома, а кроме того одобрил брак с единственной выжившей из Лоренов, в довершение всего прислав на свадьбу богатые подарки. Однако, недолюбливающего и презирающего всех Коттендейлов лорда Клиггенса король расположил к себе отнюдь не этим поступком. Его величество был образован, начитан, а кроме того храбр и осторожен, к тому же против обыкновения выбрал невесту из совсем уж далёкого от Коттендейлов рода, да и вёл себя в нетипичной для представителей своего дома манере, что заставило Хролка Клиггенса призадуматься, что в итоге привело к тому, что владыка Глухих Лесов решил, что боги наконец-то вразумили хоть одного из «серебряных орлов» и зауважал короля, но лишь его одного. Данное обстоятельство весьма не понравилось Джону Файрлину, дядюшке короля, полагавшего лорда Клиггенса более умным по сравнению с его предками, а потому опасным. Сам Хролк Клиггенс, будь он на месте лорда Файрлина, не придал бы данному факту никакого значения, однако старый Джон, как за глаза называли советника короля, всю жизнь занимался политикой и был не таков. Там, где другие видели одно, Джон видел другое, не доверяя никому, вечно ища подвохи даже там, где не было и намёка на них. Но как ему не быть таким? Доверчивость однажды вышла боком всем Файрлинам, быстро учившийся всему Джон запомнил урок на всю жизнь, сделал выводы и стал поступать соответственно. Король знал об этой особенности дядюшки и пользовался ей вовсю, извлекая при случае пользу не только для Коттендейлов и их союзников, заставляя кривиться старого Джона, зачастую бесившегося из-за непонимания замыслов Рогена. Тут уж лорду Файрлину винить кого-то, кроме себя, было неуместно – приучив племянника к шахматам, тот сам сподвиг короля к хитроумным замыслам и комбинациям.

На этот раз лорд Файрлин решил не вмешиваться, а просто посмотреть со стороны, чего именно и как именно решил добиться король Роген, при случае выгадав что-то и для себя, тем более что первый подарок старый Джон уже получил: Марна Файрлин должна была стать женой принца Касса, старшего сына самого короля. Поступок для монарха, испытывающего неприязнь к большинству традиций его предков и живущих родственников, был воистину странный, скрывая за собой нечто большее, но что с того? Связь Файрлинов и Коттендейлов укрепится ещё больше, Марна со временем станет королевой, а тюфяк Касс скорей предпочтёт своих соколов и борзых, рискуя повторить славную традицию королей и лордов гибнуть на охоте или на турнире, к коим наследник трона так же не был равнодушен. Младший брат принца Тристан недалеко ушёл от брата, но был уже женат на такой же недалёкой девке с титулом и богатым приданным.

Старый Джон продолжал бы и далее свои размышления, но был прерван стуком в дверь своих покоев, где советник в данный момент готовился отойти ко сну.

– Прощу прощения, милорд, – в двери проскользнул слуга, – прибыл гонец.

– Да? – нахмурился Файрлин, недовольный тем, что его побеспокоили, но тут же подумал о том, что ради простого посланника никто бы не осмелился так запросто врываться в его покои.

– Да, милорд, – подтвердил человек, – в его руках серебряная нить, потому я и осмелился побеспокоить вас.

– Какое же это беспокойство? – старый Джон улыбнулся, – Вы всего лишь честно исполняете свои обязанности… Однако, где же он сам?

– Ожидает в кабинете, милорд.

– Неосторожно, – проворчал советник себе под нос, – Стилси, ты можешь быть свободен.

– Да, милорд, – слуга с поклоном удалился, притворив за собой двери.

Надев кольчугу под одежду и прихватив с собой на всякий случай кинжал, лорд Джон Файрлин покинул свои покои, устремившись в коридоры королевского замка. Для вида проверив посты, советник сделал ещё несколько кругов по двору, прошёл в конюшни, задержавшись там на четверть часа, и только потом через другой вход вернулся в замок и прошёл в свой кабинет. Как только старый Джон открыл двери, ожидавший его молодой человек поднялся с кресла и поклонился входящему лорду.

– Ба, – лорд Файрлин узнал гонца и удивился, – Фрелли, Фрелли собственной персоной! А я уж подумал, что ты совсем забыл старика.

– Как вам будет угодно, милорд.

– Ох, плут, – старый Джон шутливо погрозил молодому человеку, – всегда знаешь, когда следует появиться.

Советник прошёл к своему столу, отпер ящичек, выудил пергамент, демонстративно сдув с того тончайший слой пыли, а затем протянул гонцу.

– Твоё помилование, – пояснил лорд Файрлин, – но радоваться ты будешь после, ведь не просто же так ты решился рисковать своей шкурой, заявившись прямиком в королевский замок?

– Именно так, – согласился Фрелли, спрятав пергамент, – Есть важные вести, милорд.

– Не томи, – Джон сел в кресло.

– По известному вам делу имеются некоторые успехи, – начал гонец, – наш лорд уже получил необходимую сумму, а преданные нам люди уже нанялись к нему. К несчастью, о ларце с золотом нашего лорда весьма несвоевременно прознали разбойники, так что…

– Больше нет разбойников, – уверенно сказал советник, – И ради этого пустяка ты явился сюда?

– Пустяка? – лицо Фрелли вытянулось в изумлении.

– Фрелли, ты меня за дурака считаешь?! – разозлился старый Джон, – На кой ляд сообщать мне то, о чём мне и так прекрасно известно и рисковать своей тупой головой?!

– Я не понимаю…

– Погоди, – лорд Файрлин вдруг сделался совершенно серьёзным, – Если ты здесь, а не в Холворе…

– В Холворе? – гонец перебил старого Джона, заработав гневный взгляд последнего.

– О, боги, – советник вскочил из кресла и принялся расхаживать по кабинету, – о, боги… Фрелли, немедленно отправляйся к нашему лорду дорогой через Астолн и молись всем богам, чтоб тебе по пути встретился наш пьяница! А когда встретишь его, изруби эту погань в куски, а всё, что найдёшь при нём, придашь огню не мешкая! Нашему другу на словах передашь сидеть ниже травы, тише воды, а коли не послушает – пусть пеняет на себя!

– Я не понимаю…

– А тебе и не надо понимать, – отрезал лорд Файрлин.

– А если я не встречу Роттера? – осведомился молодой человек.

– Тогда можешь сам взять верёвку и вздёрнуться на ближайшем каштане, но не раньше, чем передашь послание.

Фрелли ничего не ответил старому Джону, коротко поклонился и быстрым шагом покинул кабинет советника.

– Как всё невовремя, – пробормотал мужчина, – как всё невовремя…

Сон испарился моментально, как испарилась и предыдущая тема для размышления, прерванная слугой, доложившим о приезде Фрелли. Лорд Файрлин взял себя в руки и вернулся в свои покои, дабы не выдать себя, хотя заснуть был уже не в состоянии. Оставалось лишь дожидаться известий или самого Фрелли, если у висельника вдруг случится очередной приступ глупости и тот лично заявится с докладом. Помилование, с трудом выхлопотанное у короля, никак не гарантировало того, что увидев Фрелли, король не переменит своё решение, а рисковать весьма перспективным, пусть и не всегда умным, но исполнительным слугой не хотелось. Будь на месте молодого человека кто-то другой, старый Джон с чистой совестью оставил бы того в лапах палача в наказание за глупость, но лорд считал, что опыт и мудрость приобретаются с возрастом, а потому негласно решил по возможности избавлять Фрелли от всякого рода опасностей и неприятностей, но опять же до известного предела, ведь повлиять абсолютно на всё не было в его власти. Впрочем, этот кто-то другой вряд ли бы дожил до допроса, если бы тот пожелали провести… Теперь оставалось надеяться на то, что пьяница Роттер, не сумевший исполнить такое пустяковое поручение, бесследно исчезнет со всеми письмами, а если «наш друг» не внемлет голосу разума в лице лорда Файрлина и не удержится, то руки советника короля будут чисты, как вода из горных родников Киарра.

* * * * * * * * *

Покинув кабинет советника, Фрелли чуть подзадержался возле маленького окошка, прислушался, а когда убедился, что посторонних звуков нет, тенью скользнул к дальней от него стене приёмной лорда Файрлина, облокотился на неё и в тот же миг исчез, как обыкновенно исчезают играющие призраков и прочую нечисть актёры на сцене. Потайная дверца бесшумно крутанулась вокруг своей оси, молодой человек очутился прямо перед крутым спуском, шедшим до самых подвалов замка. Человек, по случайности оказавшийся за дверцей, непременно тотчас свалился бы вниз и свернул себе шею, однако Фрелли пользовался этим ходом давно, а потому предусмотрительно ухватился за две металлические скобы, дождался полного закрытия дверцы, наощупь прошаркал полтора шага вперёд и развернулся, нашаривая верёвку. Нащупав наконец искомое, молодой человек ухватился покрепче и двинулся спиной вперёд далее, пока не поставил правую ногу на узенькую ступеньку, вырезанную в каменной кладке. Шаг за шагом, не выпуская ни на миг верёвку, он спустился практически по вертикали до самых подвалов, где с помощью такой же хитрой дверцы проник в коридор, проходивший по центру подземелий, а там без всякой опаски зажёг факел и ровным шагом направился в дальний его конец. Опасаться ему было нечего, ход располагался в самом низу, даже ниже водостоков и канализации замка, а от смрадного запаха, появившегося из-за протечек, по сути урона не было никакого, кроме неприятных ощущений в носу. Однако, Фрелли не упустил возможности выругаться, когда к половине пути запах порядком утомил его обоняние.

– Троллья задница и гоблинова глотка, – проворчал молодой человек и чихнул.

На ум тут же пришло наставление лорда Файрлина не употреблять постоянно одних и тех же выражений, а если уж было совсем невтерпёж, то делать это мысленно, вот только самого старого Джона не было в подземелье, а потому Фрелли по пути к выходу ругался от души, заодно стараясь по совету того же лорда выпустить из своего рта все ругательства и непристойности заранее, чтоб те не вырвались в самый неподходящий момент. Надо признать, что иногда совет помогал, а иногда и не очень, в особенности если собеседники впоследствии неминуемо переходили в число покойников, тут уж сдерживаться не было никакой нужны, а поглумиться при случае тоже, если верить Джону Файрлину, было весьма полезно.

Фрелли добрался до конца хода, уже привычно обманул стражей и выбрался из замка, долго шёл вдоль стены до той её части, которая соприкасалась с небольшой группой деревьев, там углубился в заросли. Продравшись сквозь кустарник, он оказался на полянке, где под укрытым от посторонних глаз покатым навесом отыскал своего коня. Молодой человек отвязал серого жеребца, уже набившего пузо предварительно запасённым здесь овсом, вскочил на него, пригнулся едва ли не к самой гриве и тронулся в путь сквозь лесок. Деревья закончились быстро, Фрелли оказался возле той части столичного парка, за которой ухаживали постоянно, выехал на дорожку, по которой обыкновенно гуляли пешком как обитатели замка, так и прочие жители Грифтена, поглядел вниз и сплюнул с досады: за каким-то лешим дорожку за время его пребывания у лорда Файрлина разровняли, несмотря на наступившую темень, а свежие следы лошади, которые непременно будут замечены поутру, могут быть истолкованы весьма неоднозначно. Пришлось соскочить с коня и руками убрать следы копыт, на что опять же ушло драгоценное время. Проклиная всех на свете, Фрелли поехал сквозь зелень, радуясь тому, что не вырядился, а приехал к старому Джону как был с дороги. Эта мелкая неприятность притормозила молодого человека на четверть часа, а уж когда он наконец-то выбрался из парка и выехал на одну из улиц, то постарался нагнать время, тем более что маршруты движения патрулей городской стражи были ему известны. Оставалось ещё выбраться за ворота, но к ним Фрелли не поехал, воспользовавшись потайным проходом в стене, а уж практически бесшумно переплыть ров верхом на обученном жеребце было делом совсем пустяковым.

На другом берегу рва молодой человек остановил коня, соскочил на землю, оделся, потому как предусмотрительно сложил перед переправой вещи в мешок, который держал всё время над головой, чтобы тот не промок, проверил оружие и тщательно вытер мешком седло, которое как раз намокло, наскоро обтёр своего жеребца по бокам и продолжил путь. «По дороге на Астолн,» – подумал Фрелли, – «Раз так, то стало быть мне надо миновать этих проклятых монахов, которым вечно не спится, или придётся проехать мимо постоялого двора Жирного Нолана, где нашего пьяницы ну никак быть не может, да и дальше это. А всё ж…» Решив, что лишним убедиться в своей мысле не будет, он сделал крюк и выехал к нужной дороге как раз возле упомянутого постоялого двора, надумав заодно наскоро перекусить.

– О, господин Шишен, – мальчишка, резво подскочивший к коню, едва Фрелли въехал в ворота, взялся за поводья, – всегда рады вам. Чего изволите сегодня?

– Вода, говядина, хлеб, солонина, сыр, – коротко озвучил соскакивающий на землю человек, – С собой то же на два дня и фляжку красного.

Мальчишка умчался исполнять пожелание гостя, передав поводья несколько запоздавшему такому же слуге, а Фрелли ровным шагом прошёл к строению, проскользнул в нижний зал и уселся неподалёку от входа.

Сам Жирный Нолан давным-давно уже дрых в своей каморке, укладываясь спать в то же время, что и большинство горожан, однако постоялый двор был открыт для путников или желающих опрокинуть стаканчик в любое время дня и ночи, благодаря чему недостатка в посетителях заведение не испытывало никогда. За старшего в ночное время оставался Жоффо, брат хозяина, работали четверо мальчишек да два бугая с дубинами, девушки, которые тоже имелись среди прислуги, работали только при свете дня. Жоффо лениво дремал на своём месте, гости наливались вином и гундосили что-то невпопад, так что на новоприбывшего никто не обратил внимания, разве что мальчишки тут же принесли столовые приборы и кувшин, потому как Жирный Нолан, побывав в заморских краях, перенял некоторые обычаи. В других схожих заведениях, исключая дорогие и престижные, никто не утруждал себя подобными мелочами, однако хозяин «У вертела» не поскупился пустить пыль в глаза, хвастаясь тем, что у него и простолюдины едят серебряными (а на самом деле посеребрёнными) приборами с чистой фарфоровой (а вот этого никто не проверял) посуды и свиней за его столами не бывает никогда. Что ж, гостям-то на самом деле было всё равно, зачастую принесённые приборы так и оставались на своих местах, но Жирного Нолана так и распирало.