Читать книгу: «Стая», страница 2
3
Свен шёл домой, ничего не понимая и пытаясь в голове объяснить всё произошедшее. Грета, которая так любезно отдала ему пальто, принадлежавшее его отцу, вызывала одновременно подозрение и улыбку. Хальстрём не мог не думать о ней. Это был первый человек, который не кричал на Свена сегодня. Все остальные же, просто ополчились на него.
Дома он обнаружил, что ему много звонили. Пропущенные были в основном от начальства и от Готфрида. Только их ему не хватало! Свен мечтал, чтобы все эти служивые, с их разбирательствами, отправлялись куда подальше.
В голове пробудились воспоминания. Там был отец. Вокруг стола собрались гости. Маленькие друзья Свена и самые близкие родственники стояли у праздничного стола. Свену исполнялось двенадцать. Невероятная радость наполняла детское сердце. Он ещё не знал, как всё сложится дальше и что вся эта детская беззаботность останется в прошлом. Отец резал торт. Гости разбирали куски и благодарили хозяев за радушный приём. Свен вдруг спросил у отца: «А где мама? Она придёт? Ты сказал, что она не пропустит мой день рождения». Отец, немного подумав, снова сказал то, что и все предыдущие разы: «Свен, мама может прийти попозже. Она очень занята и боюсь, что может даже совсем не успеть. Но я знаю, что она тебя очень любит и передаёт привет». Свену уже становилось понятно, что отец стремится утешить его, а от того не обижался, что тот откровенно лгал. Хотя можно ли назвать ложью попытку огородить ребёнка от преждевременного знакомства с жестоким миром? И тогда, когда уже вечер подходил к концу, отец вернулся из подъезда, куда спускался, чтобы принять посылку. В громоздкой коробке, куда впору было бы впихнуть телевизор, лежало пальто.
Отец подозвал к себе сына и отдал ему подарок. Пальто было большим, поскольку там, на складе что-то напутали с размерами. Но Свен не был расстроен, поскольку отец предложил оставить подарок до того момента, когда мальчик вырастет. С того дня у Свена было то самое пальто, без которого он практически не выходил на улицу. Мальчик давно мечтал о том, чтобы у него было что-то как у папы. И подаренное пальто специально было сшито так же, как и отцовское. Свен долго ждал, когда станет достаточно высоким и плечистым, чтобы носить эту вещь. Во время этого ожидания, мальчик бережно заботился о сохранности подарка, сметая каждую мельчайшую пылинку.
Но мать так и не возвращалась. Свен перестал спрашивать отца, вдруг начав понимать, что знает, какие тот скажет слова. Он хотел знать правду сам и приблизился к черте, за которой ждала пугающая реальность. Как-то Свен шёл по квартире и услышал странный звук. Сначала он и не понял, что это было. Но потом до него дошло, что то был плач. Закрывшись в ванной, его отец Харальд плакал. И Свен уже знал, в чём была причина. Парень подошёл к двери слегка обескураженный. Подумав, он всё же постучал. Отец ничего не предпринял, лишь немного успокоился.
Потом Харальд открыл и они говорили. Разговор был долгим и, наверное, самым откровенным, с рождения Свена. Отец рассказал о том, как мать не вернулась домой однажды. Харальд поведал и о долгих, но бесполезных поисках, к которым была подключена вся полиция в округе. Но ничего не нашли. Словно Эрика Хальстрём провалилась под землю. Последний, кто видел её, утверждал, что она твердила что-то про то, что «ей пора». Это был пенсионер, который конечно мог ошибаться, но если кто и верил его словам, так это Харальд.
Отец Свена не мог смириться с тем, что произошло. Он всегда говорил, что дело не считается закрытым, пока не станут известны все обстоятельства. Именно поэтому отец вновь взялся за исследования. Его тянуло узнать правду, отыскать жену. Она всё ещё жила в его голове и надежда не угасала.
Узнав об этом, Свен решил помочь отцу, во что бы то ни стало. Но Харальд был непреклонен. Он не разрешал сыну искать вместе с ним. Слишком велик был риск и Харальду не хотелось потерять ещё одного родного человека. Тогда юноша затаил обиду на отца. Ведь он тоже искренне желал, чтобы мама нашлась, и всё вернулось на круги своя. Свен видел лишь недоверие и от этого злился. А на другой чаше весов была отцовская забота. Харальд не мог позволить, чтобы сын рисковал своей жизнью. Уж лучше парень останется жив и начнёт всё заново, чем тот исход, в котором их судьбы трагически оборвутся во время поисков.
Но сейчас Свен не держал зла. Ему было понятно, от чего отец ограждал его всё это время. Но тогда жизнь пошла так, что от отца он отстранился. Они не виделись, не звонили друг другу, даже по праздникам. И как-то с течением времени Свен смирился с тем, что отец далеко. Не то чтобы он именно этого хотел, но сами обстоятельства делали так, что он вечно был занят.
***
И вот мальчик уже стоял перед выбором. Ему нужно было выбрать, кем он станет работать. Если бы мать была рядом, то она, наверное, не позволила бы сыну выбрать то, что он впоследствии избрал. Но Свен был совершенно один, и терять было нечего. Он поступил в полицию.
4
Желание исправлять мир и нести справедливость сразу овладело им. Прежде всего из-за матери, которую он считал своим долгом найти. Ему казалось, что став другим, более собранным и терпеливым, он сможет приблизиться к волнующей его разгадке. И в начале, на его пути было светло. Дорога, перед ним открывшаяся, вела к спокойной старости. Но на тропе появились камни. Этими камнями стали некоторые коллеги Свена, потерявшие человеческий облик из-за своей горделивости.
Начальник отдела на его глазах отпустил преступника, похитившего двух детей. До этого они около получаса о чём-то беседовали в кабинете. Свен начал осознавать, что произошло. Замок, выстроенный из материнской доброты и отцовской заботы, стремительно рушился, горел в пламени злобы и алчности. Хальстрём подошёл к шефу и заорал: «Какого чёрта? Почему вы его отпустили? Он рассказал, где девочки? С ними всё в порядке?». Шеф спокойно и непринуждённо ответил: «А тебе-то что? Они что, твои дочери? А может сёстры? Ты не понимаешь, каким трудом мне даётся сохранять порядок!». Но Хальстрём неустанно продолжал: «Что с детьми? Я должен убедиться, что они живы!». Второй раз шеф уже не ответил, а лишь громко вздохнул и вернулся к своей работе.
Свен помнил тот день. Тогда на свет появился тот самый жёсткий полицейский, каким он был последние годы. Теперь не было границ для его правосудия. Теперь не было начальства. Он сам теперь был себе начальником. И он брал за горло всю преступность, плевал на союзы и соглашения шефа, расправляясь со всем смрадом Стокгольма. Чудом начальству не удавалось сломить этого человека. Всякий раз Свен заходил всё дальше, раскрывая преступления, связанные даже с правящей верхушкой. И вот крупные толстосумы задумались над тем, как избавиться от честного полицейского.
Свен имел широкую известность, как человек, к которому обращались люди с самыми сложными проблемами. В народе даже ходили слухи о том, что Свен является земным покровителем угнетённых и слабых. Но, так или иначе, Хальстрём не считал их слабыми, в них он видел настоящую человечность. Беседуя с простыми людьми, он будто пробуждался от глубокого сна, в который его вгоняли начальственные порядки. Ведь кто, как не простые граждане знали настоящую жизнь, замечая приятные мелкие детали. И Свену хотелось быть таким как они, ведь для него не было черты между социальными классами. Его черта делила людей на честных и бесчестных. Так он и жил, испытывая нападки вышестоящих, но оставаясь верным своим идеалам.
***
Никто не знал его хорошо, кроме себя самого. Работа была его увлечением, страстью и занимала большую часть его времени. Свен должен был бы быть печальным и угрюмым, но не давал этому выплёскиваться. Самообладание являлось крайне важной чертой его характера, поскольку именно оно позволяло ему контролировать свои эмоции. Порой он давал им волю, но в экстремальных ситуациях, он словно блокировал их.
Под его пальто, единственным, что оставалось у него от отца, была скрыта душа раненного ребёнка. И там в её глубине была закрыта входная дверь, пока он был на задании. Когда же он мог ничего не опасаться, эта дверка приоткрывалась и из неё фонтаном выливались тёплые и ледяные воспоминания. Скрытое тепло было во всём хорошем, что он помнил. Сейчас бы он очень хотел открыться матери. Вот бы он закрыл глаза, как в детстве, когда играли в прятки, и, открыв, увидел её рядом. Увидел такой же, как и всегда, в домашнем халате около балкона с кружкой любимого цейлонского чая. И от её успокаивающего голоса, его бы вновь потянуло в сон. Мама бы подошла как можно ближе и села рядом, читая «Карлсона» или «Муми Троллей», словно по-актёрски поставленным голосом. И в голове бы всплывали приятные образы Смусмумрика и Фрекен Бок, с которыми бы он гулял в своём сне. И если бы хоть раз забрать маму с собой в этот сон и показать ей их всех. А то она не верит, что они существуют, но он-то своим детским сердцем совершенно точно чувствует, что они есть и ходят своими сказочными ногами. Там в сказках у них всё так хорошо, там и полиции не надо. В таком дружном мире нет даже смерти, а лишь вечный путь куда-то в неизвестность. Для ребёнка так проще, а потом вырастет и сам поймёт.
Свен уже не знал, увидит ли он ещё раз эту удивительную женщину, с вечно распущенными волосами и босыми ногами, ходившую по дому и придававшую всему уют.
5
Наконец он перестал размышлять о прошлом и решил заняться пальто. Свен ещё раз убедился, что оно было тем самым, что носил отец. Но того самого отцовского запаха на воротнике не было. Можно предположить, что из-за стирки запах выветрился, но тогда для чего же вообще нужна была эта обработка. Отцу всегда нравился этот запах, который оставался от масла и сыра, со свежезаваренным кофе и хрустящим хлебом.
Свен потряс пальто, ничего внутри. Или нет? Рука его наткнулась на небольшую неровность. Хальстрём потрогал это место чуть сильнее и нащупал ещё один бугорок. В карманах ничего не было, и в голове промелькнула гипотеза. Что если эти предметы вшиты вовнутрь. Но тогда надо найти, где начинается шов и аккуратно извлечь содержимое пальто. Свен отыскал необходимое место и иголкой зацепился за стежок, потянул на себя и вытащил нитку. Оказалось, что был ещё один слой ткани, который охранял содержимое. Хальстрём проделал то же самое со вторым слоем и наконец, достал то, что искал.
В руках его оказалась кассета. На ней была наклейка с местом для подписи. Маркером на ней было написано «1969». Чуть ниже, более мелко располагалась надпись «Свену». Хальстрём был сильно удивлён и лихорадочно пытался вспомнить, что-то связанное с цифрой «1969». На ум приходило много всего, фильм «Беспечный ездок», собственное пятилетие, первая попытка на двухколёсном велосипеде. Ничего из этого не вязалось с тем, что он видел. Значит, о предназначении загадочной цифры Свен узнаёт позже, быть может, прослушав кассету.
Но вот проблема, кассетного магнитофона у него давно не было. Ему пришлось сходить к соседям и после получаса поисков, он отыскал нужный аппарат. Свен вернулся в квартиру, вставил кассету и сел на кухне, около окна, дожидаясь пока вскипит чайник и начнётся аудио вещание.
Магнитофон издал странный звук, по которому так скучал Свен. Его заело, и он слегка зажевал плёнку. После некоторых усилий, прибор был починен и запись воспроизвелась.
«Есть вещи, которые я должен передать. Эти сведения нужно сохранить и использовать. Мои поиски начинаются здесь. Я выехал из Стокгольма несколько дней назад. Направляясь по направлению к скандинавским горам, я заметил сильные различия в погоде. Чем выше я поднимался, тем температура становилась ниже. Таким образом, сейчас я прибываю в районе с температурой ниже «-40» градусов. Долгое пребывание на холоде крайне плохо сказывается на организме. Тело слабеет, появляется жар и озноб. Ноги мгновенно буквально покрываются льдом. Если бы не средства обогрева, то я бы уже заледенел. Здесь по моим предположениям здесь у людей не может быть постоянного оседлого образа жизни. Тут почти не могут произрастать растения, всё живое гибнет. Но именно сюда ведут следы Эрики Хальстрём – моей жены». Запись вдруг прервалась из-за очередного заедания магнитофона. Но уже этого было достаточно, чтобы к Свену пришло такое важное и своевременное прозрение. Его отец всё это время искал и несмотря ни на что, шёл к своей цели. А значит, все обиды прошлого были ничтожны и малы, не идя ни в какое сравнение с реальной проблемой. Ей была пропажа матери, к решению которой теперь был готов присоединиться Свен.
***
Отец долго ждал этого момента, когда сын будет готов, когда настанет его время для проявления себя. Всё-таки Харальд был прав в своих словах, и каждый раз, когда повторял их сыну, лишь укреплял свою собственную веру в истинность этого. Свен вытащил заевшую плёнку, поправил и вновь вставил. Магнитофон вновь открыл мостик между мирами Харальда и Свена.
6
«Мне хочется верить, что мои поиски увенчаются успехом. Один из жителей небольшой деревни в пригороде Стокгольма, узнал Эрику на фото. Он указал, что она отправилась именно по той тропе, по которой сейчас двигаюсь я. Весьма странным было и то, что этот человек утверждал, что женщину он видел не раз, что натолкнуло меня на мысль, что Эрика знала эти места и неоднократно преодолевала путь по горам. Признаться честно, я знаю свою жену порядка тридцати лет, но ничего подобного и предположить не мог. Мне с трудом вериться, что она, как и я, могла быть увлечена путешествием или исследованием. Мне всегда казалось, что она словно часть дома. Там ей было комфортно, и она охраняла покой этого места. Быть может у нее, и впрямь были тайны от меня? О работе она почти не говорила. Да и до трёх лет сидела дома с тобой, Свен. Знаешь, думаю тебе надо разобраться с этим. Узнай всё о её работе, расспроси коллег. Наверное, они могли что-то знать или как минимум слышать. Когда закончишь с этим, то отправляйся сюда. Тогда ты будешь готов, и мы сможем вместе продолжить поиски. И вот ещё что, мне удалось кое-что ещё узнать у того человека. Дело в том, что он утверждает, что она несколько раз в разговоре повторила цифру „1969“, попросила передать это. Я думаю, что это один из ключей к разгадке. Мне пришлось специально написать эту цифру на кассете, чтобы не забыть и чтобы ты тоже, при желании мог быстро найти. Быть может это шифр, означающий дату или место встречи, может это просто год. Разберись с этим, пока будешь в Стокгольме. Но не задерживайся. Когда отправишься в горы, не забудь тёплые вещи, всевозможные источники тепла и удачу. Да, она тебе будет очень нужна»
Здесь запись заканчивалась, и магнитофон издал характерный финальный звук. Мысли кипели в голове Свена. Он решил сделать всё как велел отец. В кое-то веке, Свен слушал его и вникал в каждое слово.
Сначала Хальстрём проверил записи в своей книжке. Её он не вёл уже много лет и там остались записи с того времени, когда мать ещё была рядом. Там он в основном записывал всякие пустяки, вроде наблюдений за погодой. Но там же была и весьма полезная информация: телефоны друзей, даты дней рождений и адреса. Свена интересовали адреса.
Он принялся листать, с удивлением обнаружив, что в детстве имел куда больше друзей и знакомых, нежели сейчас. На каждую букву приходилось по три-четыре фамилии или названия места. Он вдруг с досадой понял, что ищет Эрику Хальстрём, которая всегда была для него мамой и иначе он её не называл. Он перелистнул с буквы «Э» на букву «М». Здесь он обнаружил, что его мать имела лишь два места работы. Это очень упрощало задачу. Ему надо было лишь понять, какое из них было последним.
Он прочитал «Мамина работа. Улица Ульма, 19». Похоже, это было последним, но он не был до конца уверен. Эту улицу он хорошо знал. Там ему довелось предотвратить вместе с напарником ограбление ювелирного салона. Один грабитель скрылся, но потом попался, когда пытался переплавить камешки. А потом всплыл связанный с этим скандал, насчёт того, что компания несколько лет торговала поддельными украшениями, произведёнными в некачественных условиях. Тут обе стороны нечестно играли, так что Свену даже стало смешно.
7
Он вышел из дома, взяв с собой блокнот для записей, немного денег на всякий случай и фотографию матери, которую хранил дома. Заведя машину, Свен стремительно поехал на улицу Ульма. В воздухе стало прохладно. Ребятишки в тёплых куртках носились вокруг горки, играли в снежки и прятки. Свен видел в каждом из них себя и безумно тосковал по времени беззаботного детства. Кое-где уже был снег и авто часто буксовало. Хальстрёму приходилось выходить и толкать авто, перед этим расчистив дорогу для проезда.
Когда он уже был совсем рядом и планировал припарковаться, автомобиль снова увяз. Свен открыл дверь, чтобы выйти и увидел идущего к нему мужчину.
– Вам помочь? Я сейчас принесу свою лопату. Мигом управимся.
– Будьте любезны.
Мужчина вернулся с крупной лопатой и за минуту отчистил парковочное место. Свен, который проделал такой долгий путь, был не прочь отдохнуть и погреться.
– Вы не подскажите мне, где вход в издательство «Бьерн и Со»?
– Вы прямо по адресу. Я Альберт Бьерн. Владелец этого издательства. Думаю, у нас найдётся для вас горячий чай и комната отдыха.
– Благодарю.
– Могу спросить вас о цели визита?
– Мне нужна информация об Эрике Хальстрём.
– Что же, я бы рад вам предоставить свою помощь. Но мне хотелось бы убедиться. Опять же, не подумайте ничего плохого, просто вы бы могли назвать мне причину, по которой я вам должен дать такую информацию?
– Что ж… Я из полиции. Моё имя Свен Хальстрём, – сказал Свен, надеясь на то, что Бьерн не попросит значок, который Хальстрём уже сдал.
– Можете это подтвердить?
– Знаете, я могу. Но вам вряд ли охота ждать пока освободится мой шеф и скажет вам. Он человек занятой, да и думаю время вам дороже. К тому же мне нужно совсем немного от вас.
– Как я раньше не догадался, вы сын Эрики. Вы очень на неё походите. Даже в характере что-то от неё.
– Давайте войдём внутрь, боюсь, что больше не выстою на таком морозе.
– Прошу за мной, – Бьерн показал на дверь, за которой располагалось издательство.
Внутри было довольно просторно. Мебели были минимум, только диваны для гостей и небольшие столы с образцами печатной продукции. Чуть подальше был печатный цех, где собственно верстали и печатали будущие книги. В цехе кипела работа, слышались голоса рабочих, которые усиленно что-то обсуждали, видимо проектируя будущую книгу.
Свена усадили на мягкий диван и угостили крепким чаем. Выпив его, Хальстрём как-то преобразился, в частности цвет его лица вновь стал привычным. По вкусу Свен даже узнал сорт чая. В его составе был бергамот, придававший особые нотки терпкости и насыщенности. Мать часто любила говорить о чае, так часто, что Свен был знаком со всеми тонкостями чайного дела.
Бьерн, наконец, вернулся из кабинета, в котором на полке хранил очки. Одев их, он словно преобразился, став несколько более интеллигентным и постарев на несколько лет.
– Что вас интересует по поводу Эрики?
– Мне бы хотелось знать о том, какой она была.
– Сотрудницей вы имеете в виду?
– Не только. Скажем так, как она ладила с коллегами, и были ли проблемы?
– Ладила неплохо. Ребята хвалили её. Она показывала весьма достойные результаты. Пару раз я выписывал ей премию за выдающиеся заслуги. Проблемы возникали во время решения того, что печатать.
– Вы не сходились с ней во взглядах?
– Да, пожалуй, так бы я и охарактеризовал ситуацию. Порой она много хотела выразить, залезала в самые дебри. Это могло очень быстро прикрыть наше издательство. По мне так лучше не лезть в политику, всё равно, рано или поздно нарвёшься на проблемы.
– Могу вас огорчить. В полиции также. Там давно уже нет порядка.
– Она нашла компромат на крупного дельца, который через коррумпированных чиновников продвигал продажу оружия. Эрика даже достала фотографии со склада, где оно нелегально содержалось. Она настояла на публикации. Я ей доверился. Решил рискнуть. Вечером того же дня, когда мы выпустили газету в тираж, мне позвонили и мягко намекнули, что им от нас избавиться проще простого.
– И после этого вы не разрешали Эрике подобные материалы?
– Я знаю, прозвучит странно, но она слишком хороша. Ей был известен характер нашего общества. Она быстро находила идеи, уходила с головой в журналистские расследования. Ценнейшая сотрудница, но только не для того времени и места. Мне приходилось блокировать её приступы справедливого гнета.
– Какой она была в последние дни у вас? Я полагаю, на неё сильно повлияли перемены 70ых?
– Должно быть вы ошибаетесь. Она ушла в 1969ом.
– Невероятно.
– А вы разве этого не знали?
– Когда она пропала, то была объявлена в розыск. Мы больше года искали её. Но это был 1978ой. Хотите сказать, что она девять лет не ходила на работу, и мы об этом не знали?
– Выходит что так. Простите, я совсем плохо осведомлён. Я даже не был в курсе её исчезновения. Странно, что они не допросили меня. Наверное, дело в том, что за эти девять лет она нашла новую работу.
– Этого я не знаю. Но постараюсь выведать.
– Могу ещё чем-то быть полезен?
– Скажите, кто близко знал её из издательства. Я бы хотел поговорить о ней. Думаю, что любая информация будет полезна.
– Хорошо. Тогда запишите. Элена Ханнсманн. Она уже на пенсии. Но думаю, не откажется от беседы. Они были подругами и довольно близкими. Может она вам пригодится. Она жила на Хальме, 25. Сейчас не знаю где.
– Спасибо, я вам очень признателен. Могу ещё спросить кое-что?
– Да, у меня ещё есть время. Слушаю.
– Эрика работала в другом издательстве. Оно называется «Шлезинг». Вы что-то слышали о нём?
– Раньше они были нашими конкурентами. Сейчас же их не существует.
– В каком смысле?
– Было дело о поджоге. Это издательство было очень знаменитым. Кто-то неизвестный устроил пожар. Погибли почти все сотрудники. Уничтожено было всё здание, даже печатные станки. Ничего не осталось, на том месте сейчас какой-то сквер или парк, не помню точно. Наших ребят допрашивали, но ничего не узнали. Мы хоть и не любили людей из «Шлезинга», но не желали им такого конца.
– Вы не знали, что она пришла оттуда?
– Первый раз слышу. Странно. Там работали одни гордецы, да жадные карьеристы. Слышал, что они продвигали каких-то политиканов. Это что-то вроде спонсирования. То есть в газете пишут о кандидате, тем самым побуждая народ голосовать. Странно, что Эрика работала там. Разве что только…
– Что?
– Там могли быть кандидаты, которых она поддерживала. Хотя социалистов на выборах было немного. Кажется двое или трое.
– Вы не подскажите мне, где есть свидетельства о пожаре?
– С тех пор прошло столько времени. Всё должны были в архив сдать. Там, скорее всего и найдёте. Ищите пожар 1965 года на улице Аустерлиц.
– Вы очень помогли.
– Признаться, я чувствую вину за то, что даже не поинтересовался судьбой своей работницы. Мне бы стоило быть внимательней. Сейчас с прессой свободнее и её энтузиазму можно было бы с лихвой уступить дорогу.
– Думаю, если она найдётся, то я смогу ей это передать.
