Читать книгу: «Завещание», страница 4
– Спасибо Кирилл.
– Не за что, сама трудилась.
– Продукты твои.
– Твои, мои, какая разница? Ты хоть наелась?
– Я так наелась, что на курицу теперь смотреть не могу.
– Славно. – Улыбнулся я, довольный таким ответом.
Олеся встала из-за стола.
– Сейчас приду, подожди, – на этих словах девчонка нырнула в коридор. – Мамка что-то не звонит.
– Сама позвони.
Олеся вернулась на кухню с телефоном в руках. И это был не мой китайский смартфон за семь тысяч, c постоянно пропадающей куда-то памятью. Это самый настоящий убийца флагманской линейки последней модели, в красной расцветке. У него не то что память не пропадает, мне кажется если он сам пропадёт, допустим украдут или потеряется на улице, то своим ходом, благополучно вернётся к своему владельцу.
Олеся, заметив мой интерес к девайсу, молча протянула смартфон.
– Можно? – Всё-таки в качестве вежливости спросил.
– Конечно.
Несмотря на свой размер, телефон удобно лежал в руке и оказался на удивление лёгким. Я провел по безрамочному экрану. Блокировка отсутствовала.
– Мне нечего скрывать. – Работая на опережение, прокомментировала Олеся.
– А если кто в твои соц. сети зайдёт?
– Пусть заходят, я же говорю, мне нечего скрывать.
Пошарив по настройкам и вкладкам, посмотрев камеру, потыкав в монитор, проверяя на сколько он отзывчив, я зашёл в фотографии. И тут их полно, тьма тьмущая. На природе, на речке, во дворе, Олеся не соврала и впрямь большой участок, даже на фото видно. С бабушкой в доме, с крёстным, с мамой и папой. Дальше просто цветы и пейзажи и пушистый кот персикового цвета.
– Это твой котик?
Олеся наклонилась ко мне:
– Нет, это соседский. Заходит иногда покушать. Пух зовут.
– Пушок значит.
– Не Пушок, а Пух.
Я не стал акцентировать внимание на том, почему не Пушок, а Пух и продолжил дальше листать фотографии. Селфи на кровати, у зеркала, на балконе, под цветущей вишней. С каким-то парнем, опять с ним, и на другом тоже, а вот в обнимку, а тут они крупным планом и Олеся целует его в щёку. «Что за парень?» Мысленно я задал себе вопрос. Олеся, видя на каком фото я остановился сказала:
– Это мой бывший парень, Артём, встречались немного после одиннадцатого класса. А это фото сделано на второй день после выпускного. Мы тогда с классом в лесу отмечали.
Я ничего не ответил, а только закрыл вкладки и отдал телефон. Хорошо она сама рассказа, сам бы я спрашивать о таком не решился. Не с руки мне совать нос в чужой вопрос. Даже если хочется.
– Мамке то позвони, а то я прихватизировал у тебя телефон.
– Ну тебе же интересно было. Любопытство не порок, – Выдала девушка и в этот момент выглядела немного серьёзно, но открытая как книга. Бери, Кирилл, читай. – А вдруг они ещё заняты, а я буду названивать?
– Если заняты, потом сами перезвонят.
Олеся ждала, когда мама возьмёт трубку, но этого не произошло. После продолжительных гудков, вызов сбросился.
– Ничего страшного, как увидит пропущенный, перезвонит, наверное поминают.
После этих слов наступила маленькая и неловкая тишина, а когда наши взгляды пересеклись, неловкость стала уже не прикрытой.
– Есть ещё будем? – Кому-то из нас следовало разорвать порочный круг молчания, пусть это буду я.
– Нет.
– Тогда, надо убрать со стола.
Мы одновременно зашевелились, загремели посудой, вилками, ножами. Зажурчала вода в раковине, захлопала дверца холодильника, куда и отправились остатки еды.
– Ну, а пиво ещё будем? – Спросил я, и кстати, как и говорил, после еды эффект опьянения сошёл почти на нет.
– Может винца?
– Можно и винца. Только пить будем из других стаканов. У меня в зале в стенке, полощёнее стоят для таких напитков.
– Ой, Кирилл Алексеевич, умеете вы навести лоска.
– Не буду скрывать, я умею придать шарма, даже такому занятию, как распитие вина перед телевизором.
На этих словах, захватив с собой бутылку вина и упаковку фисташек, мы перебазировались в зал: пить вино, смотреть телевизор, общаться и делать это с лоском.
Не успели мы присесть на диван, как у Олеси зазвонил телефон. В рингтоне звучали слова «Твои глаза, такие чистые как небо. Назад нельзя…» На этом моменте, он благополучно оборвался, потому что девушка взяла трубку. Представления о прекрасном, по крайней мере в плане музыки, у нас отличались. Я не любил данный жанр и такие песни. Мне больше подходил старый добрый ДДТ или Ария, но только, чтобы в исполнение маэстро Кипелова, а если из иностранного, то это Битлы или ACDC. Но о вкусах не спорят и каждый слушает то, что ему ближе. Кому-то нравится, что бы качало, кому-то, что бы побольше драйва, Иным потрешовей, для других вообще нет разницы, главное, чтобы песня находилась в топах всех чартов, а для какого-то, важен духовный посыл. Выбирай что нравится.
Олеся ходила по залу и говорила по телефону, начало разговора я пропустил.
– Да нормально. Поела уже. С Кириллом курицу запекали. Да у него. Мам я у Кирилла с ночёвкой останусь. Нет мам, не докучаю. Он сам сказал, что не против. Ага. Сейчас будем телек смотреть и вино пить. Я помню, сделаю. Угу. Давай, позвони перед сном. Пока, пока, – Олеся положила трубку, глянула на меня, подошла и бухнулась на диван. – Нормально добрались, без происшествий. Ты был прав, поминают сидят.
Я лишь кивал на всё сказанное.
– Тебе от мамки спасибо. Ещё она сказала, что ты настоящий джентльмен.
– Оу! – Произнёс я немного растерянно. – Ладно.
– Что смотреть будем? – Быстро, с темы на тему, переключилась девушка.
– Ты у нас ди-джей по каналам, тебе и выбирать.
– Что бы ты сел смотреть, без меня?
– Ничего. Без тебя я сел бы играть в комп.
– Ты компьютерные игры любишь?
– Что не заметно? – Указал я в сторону телевизора.
Под ним стояли игровые консоли, разных поколений, от PlayStation до Xbox.
– Кирилл, да ты задрот. – Поставила диагноз Олеся, хотя медиком здесь был я.
– Это второй мой скелет в шкафу, помимо нелюдимости.
Олеся внимательно осмотрела мою коллекцию.
– У тебя и диски есть?
– Конечно.
– А это что? – Показала девчонка на длинную камеру, прикреплённую по верх телевизора.
– Это сенсор для Xbox, считывает движения и выводит на монитор. С его помощью можно играть в подвижные игры, например в танцы.
– Ты танцуешь? – Произнесла Олеся с неподдельным интересом и восторгом, – Покажешь потом?
– Покажу, но не сегодня.
Моя гостья одобрительно кивнула и вернулась на диван. Мы наполнили стаканы вином и занялись тем, чем и собирались. По каналу шла мелодрама из разряда киномыло, или мыльная опера. Из тех что легко предсказуемы, а актёрская игра оставляет желать лучшего. Ну да ладно, что захотелось моей гостье, то и выбрала. На экране мелькали девушка с парнем, судя по сюжету, они были молодой парой, две половинки и когда-то в начале фильма, собирались пожениться. Теперь она вела себя холодно, пассивно, отрешённо, а за личиной вечной усталости и головной болью, скрывалась тайна. Но это не их общая тайна, как бывало раньше. Теперь эта тайна предназначалась другому.
– Она его не любит. – После долгой паузы сказал я.
– С чего ты взял, мы же не сначала смотрим?
– Вот увидишь, она от него уйдёт.
– Куда?
– Не куда, а к кому?
– К кому?
– К кому-то из их ближайшего окружения.
– Да откуда ты это знаешь?
– Чуйка. – Лаконично ответил я.
– Ты, наверное, этот фильм уже смотрел.
– Нет. Первый раз вижу. Вот увидишь, она уйдёт. А потом он узнает, что у неё другой.
– Ты смотрю эксперт в любовных делах. Богатый опыт? – Олеся с кино переключилась на мою персону.
– Нет. У меня и девушки то никогда не было.
– Вообще никогда?
– Ну в том плане, чтобы влюбился, познакомился, ухаживал, встречался и прочая мишура – нет.
– В каком плане, тогда была? – И тут же сообразив в каком плане была, Олеся продолжила. – А, понятно, можешь не расшифровывать.
– Да не в каком плане не было.
Олеся, услышав, что у меня в таком возрасте, ещё не было девушки, ничего не сказала, не начала зубоскалить и смеяться.
– Тебе никто никогда не нравился?
– Почему не нравился, нравился. Но те, кто мне нравились, а таких не много, у них у всех были, как сейчас модно говорить, парни. А я не из тех людей, что «Мужа мы уроем ты уйдёшь с героем» или у тебя есть парень, хрен с ним, подвинется. Не могу я так. Или даже вот, допустим, ну не знаю, ты мне нравишься, но это же не повод сразу к тебе клинья подбивать, как тот из похоронки. А знакомиться с девушками, что бы в постель затащить. Я такой цели никогда не преследовал. Наверно со мной что не так. Хотя нет, всё со мной так.
Я закончил свой длинный монолог, посмотрел на девушку, и она раскраснелась не хуже красной крышки своего смартфона. Из всего моего рассказа, она похоже только уловила слова «Допустим» «Ты» и «Мне нравишься». Именно это обуславливало бегающие глаза и цвет лица. С её губ начали срываться слова, но она быстро закрыла рот руками и сделала вид, что слегка кашлянула, как будто поперхнулась. Я услышал первые слова или мне показалось что услышал «А я правда…» и логичным завершением фразы стало бы «тебе нравлюсь». А полностью «А я правда тебе нравлюсь?». Но так как фраза не закончена и произнесена тихо, теперь я не уверен, что услышал то что услышал. Ведь это могла быть и моя бурная фантазия, но этого хватило для того что бы лицо начало гореть.
– Извини что спросила. – Опустив взгляд сказала Олеся.
– Ну тебе же интересно, любопытство не порок. – Парировал я той же фразой, что ранее и Олеся.
Произнеся последнее, я осознал, мы оба вошли в золотую середину, отсюда и начались более тонкие разговоры. И раз масть пошла, то теперь нас не остановить.
– Ты со своим долго встречалась?
– С Артёмом? – Уточнила девушка.
– Были и другие?
– Нет. Не было.
Олеся вздохнула и начала:
– Влюбилась я в него ещё в первом классе. Такая детская любовь, но уже любовь. Он казался забавным, немного странным. Ничего не изменилось и к одиннадцатому классу. Только тайные записочки, дёрганье за волосы, беготня по школе друг за другом, неподписанные валентинки, сменились на переглядки, неловкие разговоры, провожание до дома под разными предлогами. Иной раз мы сидели вместе и даже было такое, что он дрался за меня если видел в человеке соперника. Но в открытую мы не объяснялись. Хотя симпатия была взаимной. И это стало уже не детской, а подростковой любовью, но всё же любовью. На выпускном, мы загадывали желания, зажигали фонарики и отпускали в небо. Тогда я загадала, что бы мы всегда были вместе. И вот он признался мне в любви. И это стало уже взрослой любовью. Мы даже хотели поступить учиться в одно и тоже место. Второй день выпускного отмечали тоже вместе, тогда же и сделаны фотографии, которые ты смотрел. Я была счастлива, но это длилось не долго. После выпускного мы наслаждались обществом друг друга, гуляли, бывало даже до рассвета, правда мне потом влетало по-крупному, но когда любишь – это всего лишь мелочи. Могли сутками сидеть на телефоне, а по ночам переписываться в чате. Но постепенно звонки стали короче, лента сообщений меньше, а встречи реже и так пока совсем не прекратились. Огонь в его глазах сменился на безразличие, он стал меня избегать и игнорировать. Неужели так трудно было сказать всё на чистоту. Олесь, ты мне надоела или Олесь давай расстанемся или хоть что-то. Конечно слабое утешение, но по крайней мере честное. Вместо этого я сидела и гадала, что сделала не так и чем обидела. В итоге пришла к решению – бегать за кем-то и навязываться, слишком не позволительная роскошь, тем более если человек сам не изъявляет желание нормально объясниться. То лето закончилось тем, что я поступила на повара-технолога, а остаток времени провалялась на кровати.
– Ну а вы с ним пересекалась после этого?
– Конечно. Мы же живем в одном селе. Поначалу было больно, не приятно. Бывало даже намеренно стороной обходила, а потом стало наплевать.
– Ясно. Слушай Олесь, раз такие откровенные разговоры пошли, можно спросить?
– Спрашивай.
– Ты вчера в подъезде сказала, что баба Клава обо мне много рассказывала, ты лично с ней говорила?
– Нет, лично я с ней ни разу не говорила, даже телефону. Она с бабушкой и крёстным общалась, вот через них я про тебя и узнала.
– И часто они общались?
– Не знаю. А в чем дело?
– Клавдия Семёновна уверяла, что вы живёте далеко и совсем не общаетесь. Как думаешь, зачем она мне соврала?
Девушка знала ответ, по ней видно. С момента, как я начал задавать вопрос, а потом закончил, Олесено лицо менялось. С возбужденного и взбудораженного, до откровенно спокойного. В нём не было и тени обмана, ехидства или злобы. Оно до сих пор оставалось открытым, только теперь в нём читалось: «Кирилл, я люблю свою семью, но пока не спрашивай меня о ней». И я не стал. У меня в запасе оставался ещё один вопрос, касался он двух не известных родственников, которые раздавали свечи перед отпеванием. Но я уверен, если задать вопрос про них, в ответ получу тоже выражение лица. А это значит, два совершенно разных вопроса имели под собой один и тот же знаменатель и одинаковый корень. И решив всего лишь одно уравнение, я получу ответы на оба.
– Кирилл я …
– Не продолжай. Я понял. Как придёт время, расскажешь.
– Я правда тебе расскажу, но не сейчас.
И я ей верю. А потому просто перевёл разговор:
– Завтра сходим заплатим, потом уберёмся у бабы Клавы в квартире, а вечером мне нужно к смене готовиться.
– Я забыла, ты же после завтра работаешь.
– Придётся тебе одной побыть.
– Ты вечером вернёшься?
– Нет. Я же на сутки ухожу.
– На сутки? Капец!
И пока Олеся не погрузилась в полное отчаяние, я решил её немного успокоить.
– Ничего страшного, посидишь тут одна денёк. Продукты мы подкупим, электроникой пользоваться умеешь, всё будет в твоём полном распоряжении. На всякий случай, запасные ключи оставлю. Ну а попозже покажу, что где лежит.
Я знаю, о чём подумала девушка. Она подумала, раз ухожу, то выставлю её за дверь, запру квартиру и уйду на работу. А ей придется коротать время в стенах покойной бабушки и трястись от каждого шороха. Естественно я так не поступлю, тем более после того рассказа. Волнения беспочвенны, квартиру она не разнесёт, не обчистит, зачем ей моё барахло, да и не из таких она людей. А потому, могу со спокойной душой оставлять её дома одну и идти на работу.
– И номер мне свой оставь.
– И номер оставлю и в соц. сетях добавлюсь, так что на связи буду. Немного успокоилась?
– Если честно, да.
– А ты думала, я на работу уйду, а тебя за дверь выставлю?
Олеся быстро закивала головой при этом улыбаясь. Это выглядело так смешно и забавно, что сначала засмеялся я, а потом и сама девушка.
– Всё будет ровно, послезавтра последнюю смену отрабатываю, а потом у меня отпуск начинается, и я буду в полном твоём распоряжении.
Сказанное, явно тронуло Олесю, как и весь поступок в целом.
– Даже не знаю, что сказать. – Заговорила девчонка.
– Если не знаешь, что сказать, скажи, что думаешь.
– Если честно, сейчас я думаю о том, что у меня в стакане пусто.
Я снова засмеялся, поднял бутылку с пола, откупорил и налил вино.
– А если серьёзно, ты такой необыкновенный. Вот правда, необычный, необыкновенный, я таких ещё не встречала.
– Я тоже в своей жизни не встречал Ангелов. Ты первая.
Этот диалог породил молчание. Не неловкое как на кухне, обычное. Взгляды не сходили с дистанции, они пересекались, сталкиваясь друг с другом. Сейчас смущение, кокетство и робость не к чему. Они остались на заднем плане, для других людей. А для себя мы оставили неприкрытое откровение, выраженное в двух предложениях. Никаких лишних слов, только то что каждый видел перед собой.
К слову о фильме, который мы смотрели с Олесей. Главная героиня на словах «Чувства уже не те, я хочу побыть одна», ушла. И ушла она не для того чтобы побыть одна, а как выяснилось в следующем кадре к другому. Главный герой в скорости об этом узнал, ведь сюжет фильма разворачивался не в огромном мегаполисе, а в провинциальной глубинке, где все всё знают. Её сюжетная арка заканчивается на том, что создаётся новая ячейка общества, узаконенная перед лицом государства, она счастлива и всё её окружение тоже. Прекрасный конец. А его, на том как процеживая боль сквозь зубы, он пишет об этом книгу. Шутка. Всё закончилось куда прозаичнее, это же мелодрама. Так и не смирившись, он открыл для себя бездну одиночества, главная ошибка в том, что парень в неё заглянул. Последние кадры фильма показывают: у окна, спиной к камере, стоит главный герой, по бокам нарастает тьма. Картинка медленно приближается и можно заметить, по комнате разложены вещи его невесты, которые она не забрала, а он так и не смог выбросить. Далее ракурс перемещается, приближается ещё ближе, заходит за спину персонажу и выглядывает из-за плеча. Парень смотрит в окно сквозь дождь и нам показывают воспоминания, связанные с его последней любовью. После, главный герой дышит на стекло, оно запотевает, и он пальцем пишет фразу: «Завтра всё закончится». Экран темнеет, звук выстрела, титры.
Так себе кинчик получился, на разок, пересматривать точно не буду. И всё же я оказался прав, она от него ушла к другому. Жалко Олеся об этом не узнает, вот уже добрые двадцать минут девушка дремала, прильнув своей щекой к моему плечу, а рассказывать сам не буду. Я попытался привстать и уложить девчонку поудобнее. Но вместо этого, её голова сползла на мои колени. Олеся подняла ноги на диван, подогнула под живот и калачиком устроилась, мирно посапывая. Я снова предпринял попытку встать, но Олеся сжала мою ногу и промурлыкала.
– Не уходи.
– Куда я от тебя уйду. – Сорвалось с моих губ.
Девчонка ещё сильнее сжала мою ногу, и я остался сидеть на том же месте. Смотрел телевизор и изредка, когда Ангел что-то бормотала во сне, поглаживал по голове и тихо шептал: «Спи, спи».
Остаток вечера, после того как Олеся проснулась, мы провели за исследованием дома. Она открывала шкафчики, тумбочки, заглядывала за дверцы и видела всякое. Постельное бельё и одежду. Оставленные бабушкой собрания книг Пушкина и Лермонтова, Дюма и Анжелика, Унесенные ветром, и многое другое. Отцовский Стивен Кинг, мамкин Николас Спаркс и Приключения кота Боба. В стеллажах стояли комиксы и манга. Далее под зоркий глаз Олеси попали тетрадки и канцелярия, диски с играми, фильмами и аниме, инструменты, банки, склянки, тюбики и флаконы. Залезла в нишу с обувью, в шкаф с макаронами и крупами, заглянула на лоджию. Кому-то придётся не по вкусу такое поведение и обзовётся бесцеремонным. Но я разрешил и сам был инициатором данной экскурсии. Как ранее говорила Олеся: «Мне скрывать нечего». Девушке понравилось это маленькое приключение по квартире. Обстановка не знакомая, вещей много, всё в новинку, а потому интересно. Далее мы ужинали и спорили что лучше: Властелин Колец или Гарри Поттер. Естественно я топил за первое и естественно каждый остался при своём. Потом позвонила мама, пожелав заранее спокойной ночи. Время шло ко сну, на часах накапало одиннадцать, а значит пора на боковую.
Я раскладывал кресло, когда за спиной услышал:
– Ты хочешь на кресле лечь?
Это Олеся, разваренная, распаренная, только что из ванны, стояла в дверном проёме.
– Ну да, как вчера. – Продолжил я разбирать кресло.
– Может вместе ляжем? А то я боюсь одна спать.
– Ты не будешь одна. Я буду рядом, на кресле, да и телевизор оставим включенным.
Девушка пристально смотрела на меня переваривая ответ, но страх брал своё.
– Пожалуйста.
Я остановился, провел рукой по волосам и вспомнил человека из сна. Из всего того что он говорил, по большей части это была какая-то околесица, мне хорошо запомнилась только концовка.
– Скоро наступит самый важный день в моей жизни. – Прошептал я вслух и посмотрел на девушку.
Она продолжала стоять в дверях, на пересечении зала, освещённого светом люстры и коридора, окутанного ночной темнотой. И на секунду мне представилось, как что-то или кто-то появляется за спиной у Олеси, материализуется прямо из тьмы, в которой скрывается. И тогда я увижу, что этот кто-то, утаскивает девушку в мертвенную тьму. По руке пробежали мурашки вздыбливая волосы.
– Хорошо. Сейчас только плед себе из спальни принесу. А ты пока прыгай на борт. – Указал я на диван.
Вернувшись из спальни с пледом в руках, девчонка уже устроилась под одеялом у стеночки и ждала меня. Щёлкнув выключатель и скинув майку на стул, я тоже лёг.
– Тебе часто снятся кошмары? – Спросила вдруг Олеся.
– Нет, особенно такие как вчера. Обычно если снятся, то они связаны с призраками, от которых я пытаюсь убежать.
– Меня в детстве часто посещали кошмары. Чаще всего, тёмная фигура, смотрящая из угла комнаты, но после смерти деда появилось ещё кое-что. Однажды мне приснилась старушка. Она стояла в зеркале, вместо моего отражения. Я видела, как шевелятся её губы.
– Может она пыталась что-то сказать?
– Нет. Точно нет. Никаких звуков она не издавала. И мне тогда во сне, пришла аналогия с рыбой, выброшенной на берег, беспорядочно дёргающей ртом в попытках захватить воздух. А потом старуха протянула руку. Сначала я подумала, она на что-то указывает, а потому оглянулась, но там ничего не было. А когда посмотрела снова в зеркало, поняла, она не указывала, а протягивала свою руку для приветствия. Самое характерное, я хорошо разглядела предметы её одежды, саму руку и даже волосы, отлитые блестящей сталью. Но лица практически не было видно. С этого момента, сны о неизвестной старушке участились, и в каждом из них она всё больше выходила из зеркала, а её лицо обретало черты. И вот как-то раз…
Олеся посмотрела на меня, затем отвела глаза. Её взгляд охладел и остановился на глянцевом отражении самой себя в натяжном потолке.
– Как-то раз я проснулась ночью, – в полголоса зашептала девушка. – Дрожа от холода и необъяснимой тревоги. В темноте, единственным источником света оказался не мой ночник, а фонарный столб отрисовывающий сквозь шторы карикатуры и фигуры на стене. Я протянула руку и щёлкнула выключатель, свет не загорелся. Свесила обе ноги с кровати и ступила на ледяной пол. Мёрзлый, холодный коврик напоминал жухлую траву, покрытую инеем. «Я точно нахожусь дома?», подумала я тогда про себя. Обстановка вокруг говорила «Да», но ощущение, само нутро, ширящееся тревога трубила обратное. Я приоткрыла дверь и выглянула из комнаты. Свет отсутствовал везде, но только там намного темнее, ведь ко мне свет проникал с улицы, а в коридор нет. Половицы на лестнице заскрипели, кто-то медленно поднимался. Меня вдруг посетила совсем навязчивая мысль «Наверно это бабушка Клава». «Внученька моя, это я», раздалось с лестницы и размеренный шаг ускорился, превратившись в бег. Меня прострелило молнией с головы до пят, и я только успела засунуть голову обратно и хлопнуть дверью, когда старуха уже добежала и давила на ручку, пытаясь попасть в комнату. Я обеими руками тянула ручку вверх, параллельно пытаясь поставить дверь на блокировку. В итоге у меня получилось заблокировать замок, споткнувшись я упала на пол, и не отворачиваясь отползла к стене. Ручка трепыхалась ещё некоторое время, затем всё стихло. Я не могла кричать, двигаться, такое чувство, что от страха забыла даже как дышать, особенно в тот момент, когда блокировка снялась, ручка наклонилась, и дверь скрипя приоткрылась. Я закрыла лицо руками. Кто-то прошёл в комнату, затем остановился, в упор смотря на меня. Непонятно почему, но я почувствовала призрачное присутствие человека из угла комнаты и начала повторять про себя «если открою глаза, то умру, если открою глаза, то умру», и что есть мочи зажмурилась. От прикосновения к моей руке я завизжала и всё-таки открыла глаза. Тёплый, летний солнечный свет попадал мне на кожу. Наступило утро. Это был сон, ночной кошмар. Один из тех после которого ты обнаруживаешь себя кричащей на весь дом в слезах, в той же самой позе, на том же самом месте, что и как тебе казалось секунды назад, хотя на деле прошла целая ночь. Тогда же я и осознала, сначала на уровне чувства, потом инстинкта и затем на уровне абсолютного знания, старушка из зеркала и та что пыталась вломиться в мою комнату, имеет одно и тоже лицо. В тот же день я рассказала бабушке про свой сон, она ничего не ответила, а только спросила: «Давно она тебе снится?». Затем я пыталась отыскать фотографии с бабушкой Клавой, но ничего не нашла, кроме нескольких чёрно-белых фото, где она совсем молодая, – Олеся вздохнула. – Странно, но после этого Бабушка Клава стала сниться всё меньше и меньше, а на её место снова встала тёмная фигура из угла комнаты, правда в какой-то момент, и она перестала являться в мои сны.
Я слушал не отрываясь, не подавая вида, что мне страшно до онемения конечностей.
– И вот на днях мама мне сообщает, мы едем в Балашов, потому что бабушка Клава умерла, – немного иронично произнесла Олеся. – Естественно, меня снова начал сковывать страх. Я бы не смогла вынести в её квартире ночь. Но тут появляешься ты и предлагаешь переночевать. Я…Я понимаю это прозвучит эгоистично, но ты оказался моим спасательным кругом, за который я крепко уцепилась.
После этого разговора, мы ещё немного побеседовали на отвлечённые темы. Я дождался пока Олеся уснёт, продлил на телевизоре таймер сна и под мелькающие картинки с экрана, отправился на встречу новому дню.
ГЛАВА 4. ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Ночь прошла гладко. Настолько гладко, что я не запомнил ни одного сна. Никаких шорохов, бормотаний, посторонних звуков и прыжков из постели. Никто из нас не только не просыпался до самого утра, а даже не ворочался. Ночь прошла чудесно и об этом свидетельствовал бодрый, отдохнувший вид и слегка воодушевлённый настрой, от того что тёмное время суток миновало нас без происшествий. А потому, когда глубокая осень встретила мрачными небесами пепельного цвета, сквозным ветром, вонзающим невидимые клыки через одежду, и топями грязи, никто не огорчился. Олеся не ругалась по поводу перемазанной обуви, а я не плевался, что в свой выходной перед работой, мне пришлось утром куда-то идти и что-то делать. Настроение было, не отличное, далеко от отличного, но на том уровне что выше перечисленные аспекты не вызывали раздражения. И даже вновь обострившийся на полпути, как язва у хроника, ноябрьский дождь, не изменил отношения к новому дню.
Наш путь на почту, а именно там первая остановка, пролегал через пару дворов и несколько пятиэтажек. Олеся, в промежутке между лавированием от лужи к луже, успевала крутить головой и осматривать Нефтянские кулуары. Нечего омерзительно или наоборот восхитительного в них не было. Обычные, скучные, среднестатистические Российские дворы, коих на просторах нашей необъятной родины, бесчисленное количество. Окружение так же составляли местные обыватели. Два старика на лавочке под деревом, обсуждающие последние новости. Мамочка с сыном на руках, торопящаяся скрыться от нарастающего дождя. Одинокая бабушка, кормящая у магазина брошенных кошечек и стая собак, кочующая от подъезда к подъезду в поисках съестного.
Мы добрались до почты и единственное что могло пойти не так, это невероятного размера очередь. Иногда бывало, что такой же поход как сегодня, заканчивался двадцатью или тридцатью минутами ожидания. Но в этот раз всё прошло как по маслу. Очередь составлял один человек, забирающий посылку. Отстояв пять минут на почте, мы перешли через дорогу в оплатной. Расплатившись по счетам и пройдя последнюю инстанцию, вернулись назад, зашли по пути в «Кулинарию» и затарились продуктами.
Первая задача выполнена и отрапортовав по телефону Анастасии Петровне о проделанной работе, решили не затягивать со второй. Она состояла в приведении в подобающий вид, квартиры бабы Клавы после похорон. И в ней было грязно, натоптано, размазано, раскидано и разбросано где попало.
– Может телевизор включим, пусть фоном бубнит? – Предложила Олеся и добавила. – Далеко от меня не отходи.
Предложение одобрено, а просьба учтена. И на этой ноте, работа закипела. Мы сняли отовсюду простыни, закрывающие зеркала, покрывала с кресла и софы, а также постельное бельё. Закинули их в стиральную машину и сразу завели, пока убираться будем, как раз простирается. Открыли окна, проветрили. Далее помыли рамы, подоконники, багетки, плинтуса и полы, протёрли столы и стенку. Отчислили до блеска ванну и туалет, отдраили плитку. Выбросили окурки и прочие ненужные мелочи. Перетряхнули всю софу, подушки, одеяла. Пропылесосили ковёр и паласы, постелили назад. Промыли заново всю посуду и даже немного шлифанули холодильник. После, вытащили простиранные простыни и развесели на лоджии. К переезду Олесеных родителей, как раз высохнут. Я бы сказал, что квартира заиграла по-новому, но нет, она заиграла по-старому, не хватало только штор. Как при живой Семёновне, ей вернулся вид, буквально трёхдневной давности. Даже ощущалось лёгкое присутствие хозяйки. Казалось, сейчас она войдёт в зал с подносом чая. И Клавдия Семёновна будет даваться диву, как лихо мы с Олесей убрались в квартире, ведь глазами бы, она сделала всё, но из-за проблем со здоровьем не могла. А потом втроём сядем пить чай, и он покажется настолько вкусным, что захочется ещё. Но она больше не войдет в зал, теперь это место, музей бабы Клавы, всё как при её жизни.
Вернувшись назад, Олеся решила убраться и у меня. На предложение бросить это гиблое дело или позволить помочь, получил твёрдый отказ. Комедия да и только, получил отказ на уборку в собственном доме. Ну да ладно. Олеся заверила меня, что находится ещё в рабочем режиме и это лишь маленький жест благодарности за мою помощь. Вчерашняя экскурсия не прошла даром, девушка знала где взять инвентарь и куда потом вернуть. На кухню готовить обед меня тоже не пустили. На вопрос какая разница кто приготовит. Олеся ответила, что любит стряпать и потому сделает всё сама. Это частично объясняло тот факт, почему с её возможностями она пошла не в институт, а на повара-технолога. Любовь к ремеслу, как говорится – призвание. Похвально. Мне Олеся уготовила другую роль, она состояла в том, чтобы путаться у неё под ногами и чем-нибудь развлекать. Под чем-нибудь, имелись в виду разговоры. В бытовой суматохе и прошёл почти весь день.
Вечером я сидел на диване с бокальчиком кофе и думал о завтрашней смене. Не о том, как буду работать, какие вызовы обслуживать и к чему готовиться. А о том, как расспрошу коллег про смерть старушки с Нефтяной и о том, как после этого быстренько отстреляюсь и уйду в отпуск. Жалко только, что Олеся скоро уедет. Ровно на имени Олеся, раздался крик. Я подскочил как ошпаренный и рванул в коридор. Ручка ванной комнаты, судорожно дёргалась. Что же могло случиться? К счастью дверь разблокировалась с обеих сторон. И сняв блокировку она быстро открылась, словно под напором сильного ветра. Оттуда из темноты на меня выскочила Олеся, замотанная в два полотенца, одно на голове, а другое прикрывало наготу. Я поймал девчонку и нас по инерции отбросило к стене. Её руки на моём торсе, мои, сцеплены за спиной плотно прижимают Олесю к себе. Близость пересекла границу личного пространства, вторгаясь на территорию друг друга. Глаза к глазам, губы к губам, едва не соприкасаются в миллиметрах от поцелуя. Её дыхание спешно усиливается, когда ладонь со спины медленно, натужно пересекает рельеф её тела, останавливаясь у бедра. Рывок, я прижал плотнее. Отрицательной реакции со стороны Олеси нет. Жар тела чувствуется сквозь одежду и полотенце. Сердца бьются в унисон. Я чувствую, как пальцы прикасаются к моей щеке, а другие спускаются по животу. Ещё немного, и я сгорю в ней. Остаётся только разжать правую руку, полотенце упадёт и… Чёрт, дьявол, будь я трижды проклят за свою правильность.
