Читать книгу: «Полночный ритуал», страница 3

– Простите, а в связи с чем именно мы двое оказались в роли подозреваемых? – робко поинтересовался «боксер».

– Отвечу. Вы у нас в оперативной разработке как антисоциальные личности, склонные к уголовщине. У нас везде есть свои информаторы, от которых мы знаем очень многое. Вы думаете, мы сейчас случайно столкнулись в коридоре? Нет! Это был своего рода тест на вашу склонность к криминалу. И он показал: вы способны на любые противопроправные действия. Ясно? Тогда повторяю свой вопрос: Лилию Кипрасову вы хорошо знали?

Переглянувшись, мажоры без особого энтузиазма подтвердили, что – да, Лилия Кипрасова им была знакома, но на уровне «здравствуй и пока». Ближе они с ней никогда не общались и общаться не собирались.

– Да-а-а?!. – язвительно протянул Гуров. – А скажите-ка мне, граждане мажоры, кто из вас двоих Мурашнов, а кто – Заливаев?

Парни от услышанного несколько опешили и около минуты хранили гробовое молчание. Лишь очередное суровое «Ну-у-у?» вернуло им дар речи.

– Гм… М-мурашнов – это я… – неуверенно проблеял тот, что толкнул Гурова в коридоре.

– Ага-а-а… – Лев ткнул пальцем в «боксера», ударившего его под дых: – А это тогда, выходит, Заливаев? Ну, Заливаев, рассказывай, только заливать не надо, про ходовые качества «гелика», отспоренного у Мурашнова. Хорошо бегает? А ты, Мурашнов, оказывается, силен только на язык? Хвастанул уболтать девушку, а она тебя послала вдоль по Питерской? Правильно, между прочим, и сделала. Но в связи со всем тем, что мне уже известно, закономерно возникает вопрос: кто из вас ее убил? Кто и за что? Ты, Мурашнов за то, что она тебе отказала и ты проспорил машину? Или ты, Заливаев, за то, что она разоблачила в тебе приверженца однополых отношений?

Слегка позеленевший Заливаев возмущенно возопил:

– Какие еще однополые?! Полковник, что за бред ты несешь! Когда и кто меня разоблачал? Лилька? Да мы с ней толком никогда и не пересекались. Что за сплетни?!

С трудом удержавшись от того, чтобы не съязвить («Может, проведем гинекологическую экспертизу?»), Лев вновь задал тот же вопрос:

– Ну, так кто из вас убил Лилию? Врать не советую. Иначе ночевать сегодня будете в Лефортово, в камере с матерыми сидельцами, которые вас в момент лишат девственности, если она у кого-то еще сохранилась.

– Мы ее не убивали! Я требую адвоката и буду говорить только в его присутствии! – нервно выпалил Мурашнов. – Кроме того, я имею право на один телефонный звонок!

– Я тоже! – срываясь на фальцет, выкрикнул Заливаев. – Между прочим, это мое законное право, гарантированное мне Конституцией!

– А что? Звоните… – сдержанно усмехнувшись, обронил Гуров. – Но прошу не забывать: в данный момент для меня вы – подозреваемые, а чтобы поменять свой статус, вам необходимо доказать свое алиби. Пока к вам на выручку едут ваши адвокаты и папы, думайте об алиби. Случившееся с Лилией Кипрасовой слишком серьезно, чтобы это дело можно было как-то замять, заглушить, затереть… Стоит дать в СМИ намек на то, что реальные подозреваемые есть, но их уводят от ответственности богатые родители, и взрыв возмущения с непредсказуемыми последствиями неминуем. Не переоцените возможностей своих папочек!

Иронично наблюдая за мажорами, которые, прижав к уху ставшие влажными от пота смартфоны, кому-то торопливо плакались на «ментовской беспредел», Лев тоже достал телефон и сделал в главк один звонок…

Глава 3

Адвокаты и отцы мажоров прибыли на удивление быстро. Причем не одни, а в сопровождении своих секьюрити. Трое горилл, держа оружие на изготовку, с топаньем и грохотом ворвались в кабинет. Вслед за ними вошли двое – раскормленный гражданин лет пятидесяти, с признаками начинающегося цирроза печени, и сухощаво-вертлявый тип с толстой кожаной папкой под мышкой. Лев сразу же вспомнил, что этих двоих он уже видел. Раскормленный лет двенадцать назад проходил по делу о хищении крупной партии золота с прииска Синяжский, которое расследовали они со Стасом. Этот тип работал замом главного инженера. Помнится, суд припаял ему семь лет. И вот он уже на свободе, да еще и в роли средней руки олигарха. Надо же, сколь благосклонна к нему судьба! Видать, далеко не все золотишко соответствующим службам удалось конфисковать у приискогового начальственного ворья.

Второй из прибывших, его звали Жоржем Разгилово, был бессменным адвокатом криминальных авторитетов регионального масштаба и по совместительству известным «правозащитником», то и дело на всевозможных «забугорных» форумах вещавшим о «грубом попрании прав человека в России». Правда, говоря о человеке с попранными правами, он почему-то имел в виду лишь представителей криминальной элиты.

Окинув Гурова неприязненным взглядом, раскормленный сипловато выдохнул:

– Ну и что тут происходит? На каком основании задержан мой сын? Кто тут такой крутой, что посмел устроить этот цирк? Этот, что ли? – бесцеремонно ткнул он пальцем в сторону Гурова.

– Да, это он, это он! – обрадованно закивал Мурашнов. – Он нам шьет мокрушную статью!

– Шьет? – кривовато ухмыльнулся раскормленный. – Ща разберемся с этим храбрым портняжкой…

Его последние слова заглушил громкий топот ног, и в кабинет с отрывистыми, лающими выкриками ворвалась еще одна команда из трех горилл, которые взяли на мушку всех, кто находился в кабинете. Вошедший следом за ними долговязый тип с лысиной в полголовы и тусклым взглядом вяленой воблы бесцветно, без предисловий, скрипуче спросил раскормленного:

– Что, и твоего ментяра загреб? Может, этого мусора в асфальт закатать?

Сопровождавший его адвокат чуть визгливо объявил:

– Я фиксирую факт произвола и беззакония!..

Но в этот момент в коридоре вновь раздался топот ног. Дверь резко распахнулась, и в кабинет уверенным шагом вошел квадратный крепыш в сером камуфляже с погонами капитана, с автоматом на изготовку и балаклавой на лице. Четко, по-военному, он обратился к Гурову:

– Товарищ полковник, группа спецназа Росгвардии прибыла в ваше распоряжение!

В кабинете повисла нехорошая, напряженная до звона в ушах тишина, которую нарушил невозмутимо-спокойный голос Льва:

– Вот и замечательно! Значит, капитан, этих шестерых орангутангов разоружить и вывести за пределы здания данного вуза. Эти, эти и эти, – указал он на мажоров, их папаш и адвокатов, – остаются здесь. Мы сейчас с ними предметно побеседуем.

Выглянув в коридор, капитан отдал короткую команду, после чего рослые суровые парни в сером камуфляже, профессионально сноровисто обыскав обескураженных «горилл», без церемоний вывели их из помещения. Все произошло настолько неожиданно и быстро, что оба папаши, впав в ступор, лишь хлопали глазами, наблюдая за происходящим. Одни лишь адвокаты кинулись кому-то звонить, какой-то своей правозащитной «крыше». До слуха Гурова доносились обрывки фраз о «правовом беспределе», «вопиющем попрании прав человека» и о «совковом терроре образца тридцать седьмого». Когда адвокаты, выговорившись, кончили звонить, он не спеша поинтересовался:

– Поплакались? Теперь к делу… Значит, я – полковник Гуров, Главное управление угрозыска. Кстати, господин Мурашнов, вы меня не помните? Ну как же! Когда-то мне довелось расследовать вашу «ударную стахановскую» работу на прииске Синяжском.

– Гу-ров?!! – Мурашнов-старший растерянно захлопал глазами, челюсть у него отвисла, и он некоторое время ничего не мог сказать. – Я думал, тебя давно уже убили… Жив, значит!

– Конечно, жив! И, между прочим, как в былые времена то и дело отправляю на нары излишне наглых и самоуверенных. Ты хотел разобраться с храбрым портняжкой? А не опасаешься, что я сам захочу разобраться с «Буратино», который, отбыв срок за кражи золота, вдруг оказался богатеньким Карабасом-Барабасом? Вдруг мне захочется узнать, откуда дровишки, откуда богатишко? А?

На этот вопрос Мурашнов ответил угрюмым молчанием. Впрочем, заметно поджал хвост и воблоглазый. Выдержав паузу, Гуров продолжил:

– Так вот… Я занимаюсь расследованием убийства студентки данного вуза Лилии Кипрасовой. Как мне стало известно из информированных источников, эти двое молодых людей некоторое время назад заключали меж собой пари, согласно которому Борис Мурашнов намеревался каким-то образом склонить Кипрасову к интимной связи. Но это ему не удалось, и он отдал, по условиям пари, свой автомобиль «Гелендваген» Даниле Заливаеву…

– Чего-о-о-о?!! – возопил Мурашнов-старший. – Ты же сказал, что тачку у тебя угнали! Как это понимать? Сколько их тебе можно покупать?!! Ты что, не в курсах, что сейчас экономический кризис и у меня каждый миллион на счету?!

– Ну, так вышло… – поеживаясь, выдавил Мурашнов-младший, пряча взгляд от раскипятившегося папаши.

– Таким образом, – снова заговорил Гуров, – я имею все основания считать, что у Бориса Мурашнова налицо явный мотив совершить убийство Кипрасовой из чувства мести за то, что она отвергла его ухаживания и он из-за этого утратил свой автомобиль.

– Борис Борисович, – спешно затарахтел адвокат Разгилово, – на эти беспочвенные выпады мента можете не отвечать! У него нет зафиксированных в законном порядке показаний оговорившего вас лица, поэтому все, что он говорит, – не более чем попытка оказать на вас психологическое давление.

Изобразив ехидную улыбочку, приободрившийся Мурашнов-младший с вызовом взглянул на Льва, словно желая сказать: «Ну, как мы тебя?!» Но Гуров, даже не взглянув в сторону мажора, тут же внес свои резоны в сказанное адвокатом:

– Дело хозяйское… Но отвечать на мой вопрос вам все равно придется, не сегодня, так завтра. Не хотите говорить со мной в приватной обстановке? Хорошо! Будете отвечать на те же вопросы, но уже по повестке, в присутствии уймы народу, всяких СМИ… Вам это нужно?

Мурашнов-старший изобразил зверскую гримасу и, немного подумав, обернулся к сыну:

– Так, Борюнчик, если этот мен… гм!.. полковник требует от тебя это самое алиби и оно у тебя имеется, – давай, выкладывай, чего там кроить-то? Полковник, конкретно на какое время требуется алиби?

– С двадцати двух часов вчерашнего дня до двух часов ночи текущего.

Лев говорил все тем же ровным, как будто даже несколько скучающим голосом. Но, похоже, именно это спокойствие отчего-то очень напрягало всех его собеседников. Мурашнов-старший вновь заорал на своего сына, который отчего-то все никак не мог собраться с духом и подтвердить свою невиновность:

– Ну-у-у?! Чего молчишь?!!..

Только после этого тот все же решился ответить:

– С десяти вечера вчерашнего дня до… часов пяти утра сегодняшнего я был в нашем загородном доме, в Хлебожорове… – Последние слова он произнес почти шепотом.

– А подтвердить-то, подтвердить это кто может? – нетерпеливо зачастил Мурашнов-старший. – Прислуга тебя там видела?

– Всю прислугу с охраной я отпустил еще в десятом часу… – неохотно буркнул его отпрыск.

– И кто же тогда подтвердит, что ты был именно там, никуда не отлучаясь?

– Кто-кто… – Мурашнов-младший тягостно вздохнул. – Анечка, жена твоя. Она была там тоже…

– Че… чего-чего?!! – От услышанного отец опешил и некоторое время молчал, хлопая глазами. – Ты спишь с Анькой? Это правда?!! Твою мать! И давно это у вас? – свирепо прорычал он.

– Года полтора… – не очень охотно признался тот. – Ну, считай, с самой вашей свадьбы. И чего ты так злишься? Один хрен, больше двух лет ты ни с кем не живешь. У тебя ведь уже есть две новые кандидатки в жены? Ты же через полгода все равно собираешься жениться на другой? А Анька… Знаешь, зря ты собираешься ее бросать. Зря! Она вообще – супер, куда лучше манекенщицы Верки. Та – бревно бревном в постели. Только и того, что ноги от ушей…

Похоже, последнее откровение сына, можно сказать, подкосило его папашу. Мурашнов-старший покачнулся, тяжело опустился на стул и почти простонал:

– Ты что же, уже и с Верой успел переспать?

– Ну да! – охотно подтвердил его сын. – Должен же я был распробовать, что за мачеха у меня будет на этот раз?! Нет, нет, Анютка и смачнее, и азартнее. Огонь-баба!

Слушавшие диалог Мурашновых папа и сын Заливаевы, переглядываясь, беззвучно ухмылялись. Даже на лицах адвокатов, этих пожизненных сухарей, взращенных на статьях и пунктах законов, начало пробиваться некое подобие усмешки. Один лишь Гуров являл саму невозмутимость. Уловив паузу в диспуте Мурашновых, он деловито поинтересовался:

– Будьте добры, полную фамилию, имя, отчество, контактный телефон упомянутой вами Анны. Говорите, говорите, я запомню!

Поскольку папа-Мурашнов, погрузившись в безрадостные думы, ответил молчанием, за него паспортные данные мачехи-любовницы сообщил Борька:

– Сластухина Анна Васильевна, телефон… – достав из кармана свой гаджет, он назвал ее номер.

– Хорошо, на данный момент вы трое можете быть свободны, но персонально к Борису-младшему просьба из Москвы никуда не выезжать, пока факт алиби не будет оформлен документально, в установленном законом порядке, – строго уведомил Гуров. – Все, можете идти!

– Сейчас, сейчас… – Охая и вздыхая, Мурашнов-старший попытался встать на ноги, но это ему не удалось. – Ноги отказали, твою дивизию!.. Борька, помоги, что ли, встать!..

Сын кинулся на выручку отцу, но и с его помощью тому подняться не удалось. Лев тут же догадался, что эта «немощь» – не более чем уловка, чтобы остаться здесь и послушать, что и как будут рассказывать Заливаевы. Но папа-Заливаев решил опередить события и с некоторым апломбом поинтересовался:

– Послушайте, полковник, ну а в каком контексте мой Даня оказался в роли подозреваемого? У него-то какие могли быть причины покушаться на жизнь своей однокурсницы? С ней переспать он не собирался, пари он выиграл, с чего бы питать к ней что-то нехорошее?

– Я располагаю информацией, что еще до спора с Борисом Даниил предпринимал попытки вступить с Лилией Кипрасовой в интимную связь, но получил от ворот поворот, – пояснил Гуров. – Позже, в разговоре с одной из своих подруг, она сказала, что Даниил Заливаев – гомосексуалист или что-то наподобие. Я вполне допускаю, что это дошло до вашего сына и он решил наказать ее за такое суждение, поэтому считаю необходимым проверить и его алиби.

Слова полковника до крайности возмутили Заливаева-старшего.

– Это что за херовина?!! – чуть не проорал он. – Ты хочешь сказать, что мой сын – «петух»?!! Смотри, фильтруй базар! Если сам же сказал, что он хотел трахнуть ту деваху, то как он может быть гомиком?

– Я не собираюсь устраивать дебаты по этому поводу, поскольку гомик он или не гомик – мне глубоко безразлично, – поморщился Лев. – Мне нужно знать, где и с кем был ваш сын с десяти вечера до двух часов ночи и кто бы это мог подтвердить. Итак, я слушаю!

В кабинете повисло молчание. Папа-Заливаев недоуменно воззрился на своего сына, который отчего-то вдруг покрылся пунцовыми пятнами. Глаза Даниила забегали, как переполошенные мыши, и он с мученической гримасой выдавил:

– Всю эту ночь, с начала одиннадцатого вечера, я провел в ночном клубе «Голубая роза».

– Ага-а-а!.. – протянул Лев, окидывая взглядом крайне смущенного сынка и его опешившего папашу. – Поня-а-а-тно… И кто может подтвердить, что ты там находился в названное мною время?

На этот раз тягостное молчание длилось больше минуты.

– Это может подтвердить… – побагровев и тяжело дыша, сипло выдавил Заливаев-младший, – Газанга Такаруту, бармен гостиницы «Джомолунгма».

Теперь уже у его папы при этих словах отвисла нижняя челюсть, а глаза приобрели вертикально-овальную форму. Трясущейся рукой Заливаев-старший смахнул выступившие на лбу крупные капли пота и, чуть заикаясь, прохрипел:

– Ты… педик?!! У тебя любовник-негр?!! Японский городовой!!! Вот как, значит?! Выходит, только он, этот сын Африки, может подтвердить, что ты не совершал убийства, поскольку он трахал тебя всю ночь? Да?!!

Как видно, решив реабилитироваться, его чадо яро возразило:

– Почему только он меня?.. И-и-и я… его… гм-гм-гм… И вообще, мне больше нравятся девки. Я полкурса наших девок отымел! Даже больше, чем Борька!..

Ответом ему было счастливое «Гы-гы-гы!..» папы и сына Мурашновых. У Мурашнова-старшего в момент прошло недомогание, и он со своим отпрыском, чуть ли не приплясывая на ходу, наконец-то отбыл восвояси. В самом деле! В сравнении с гомосеком, который спит с негром-барменом, сын, который спит со своей мачехой, не такой уж и позорный вариант.

Когда Гуров вернулся в главк, Стас уже сидел за своим компьютером и что-то внимательно изучал. Увидев Льва, он вопросительно мотнул головой:

– Ну и как там, в заповеднике миллиардерят? Чего-то удалось накопать?

– Да, кое-что накопалось… – Лев сел за свой стол и покрутил головой из стороны в сторону. – Но-о-о! Осталось такое ощущение, будто пришлось пару часов поработать проктологом-любителем…

Он в общем и целом рассказал о результатах своей поездки в МУЭП, более подробно изложив наиболее характерные моменты. В частности, в деталях упомянул о своем «случайном» знакомстве с мажорами Мурашновым и Заливаевым, об их алиби.

– Во дают! Во дают!.. – схватившись за голову, рассмеялся Стас, слушая про откровения представителей золотой молодежи. – Да-а-а… И такая, с позволения сказать, «элита» завтра придет к рулю фирм, компаний, банков, пролезет в министерства и ведомства… Ведь нормальных, толковых, совестливых ребят, без вывихов в мозгах, но не имеющих папиных миллиардов, до власти и на пушечный выстрел не допустят. А таким вот дегенератам, таким выкидышам эволюции – везде зеленый свет. Е-п-р-с-т!.. Что ждет Россию?!

О своей поездке к Кипрасовым он поведал, вздыхая и морщась время от времени. По его словам, проживает семья Кипрасовых на Рублевке, в той ее части, где селится не самая-самая крутая богема. Дом у них достаточно большой, двухэтажный. Однако уюта в нем не ощущается. И главным «холодильником», остужающим любой душевный позитив этого места, по мнению Крячко, была излишне чопорная «половина» Виталия Кипрасова.

– В толк не возьму, какого хрена он на ней женился, на этой замороженной вобле?!! По своему снобизму она сто очков вперед даст любой англичанке. Ох и зануда! Когда я с ней разговаривал, только что про себя не матерился.

Прибыл Стас на Рублевку, предварительно созвонившись с Кипрасовым. Тот обещал приехать домой к оговоренному с ним сроку, но немного опоздал – нужно было улаживать кое-какие вопросы, связанные с предстоящими похоронами Лилии. Поэтому Стасу пришлось около четверти часа вести пустые светские разговоры с Тамарой Кипрасовой, которая, как он сразу же почувствовал, едва ли испытывала искреннюю горечь и скорбь в связи со случившимся. Скорее наоборот. Крячко почти физически ощутил внутреннюю удовлетворенность хозяйки дома тем, что произошло с падчерицей. Поэтому одним из итогов его поездки на Рублевку стало хотя и смутное, но весьма серьезное подозрение в том, что мачеха убитой каким-то образом может быть к этому причастна.

Когда же, наконец-то, домой прибыл глава семьи, Стас смог вполне предметно побеседовать с ним по интересовавшим его вопросам. В частности, они обсудили потенциальных подозреваемых. Но как в ходе беседы заверил его Виталий Кипрасов, который, несмотря на подавленное состояние, старался выглядеть не сломленным, он исключает причастность к убийству и латифундистов, и недовольных работой его охранной фирмы. По его словам, хотя агрофирмы-монополисты и не в восторге от его законодательных инициатив и его выступлений в Думе, их недовольство никогда не переходило определенных границ и не выливалось в нечто экстремальное, тем более криминального пошиба. Все дело в том, что сам он в критике своих оппонентов никогда не переступал этической грани, никогда не использовал недостойных методов давления на кого-либо, никогда не действовал вопреки закону. Поэтому, при всей нелюбви к нему тех или иных оппонентов, они также придерживались неписаного кодекса политико-экономических дуэлей.

Отверг он и вероятность мести со стороны кавказских исламистов. По словам Кипрасова, он и во время боевых действий всячески старался соблюдать все писаные и неписаные законы войны, поэтому у него всегда были нормальные отношения с тамошним мирным населением. Пусть и не на уровне дружеских, но стабильно нейтральные и взаимно уважительные.

– Нет, нет, – категорично заверил Валерий, – такой вариант я даже не рассматриваю.

– Но если к случившемуся непричастны те, с кем вы постоянно и очень остро дискутируете, с кем у вас достаточно напряженные отношения, то кто же тогда мог захотеть причинить вам такое горе? – отчасти согласившись со своим собеседником, спросил Крячко.

– Есть такое понятие – слепое зло… – начал философствовать Кипрасов. – Им могут быть и примитивные гопники, и какие-то сектанты из изуверских сект, и террористы, и полоумные маньяки, и тому подобные существа. Смысл их существования – причинять людям боль, и не всегда ради каких-то целей. Что хочу сказать? Я уверен, что моя Лиля стала жертвой этого зла, можно сказать, случайно. На ее месте мог оказаться любой другой человек… «Человека системы» – злодея, входящего в какую-то группировку, которая имеет какие-то цели, пусть даже и аморальные, – найти легче. А вот творца слепого зла найти гораздо труднее. Поэтому, если вам удастся найти всех причастных к убийству Лили, – моя вам глубочайшая благодарность. Если не удастся – мое понимание. Вот, примерно, так…

Выслушав Стаса, Гуров кивнул, отметив при этом:

– Толково сказано… Насчет слепого зла Кипрасов прав. Чую, мы, скорее всего, столкнемся с мразью, которая творит зло ради зла. Так, хорошо! Кончаем с теориями, переходим к повседневной практике. Сейчас надо вызвать кого-то из стажеров – пусть проверит и запротоколирует алиби Заливаева и Мурашнова. Кого пошлем?

– Давай Володьку Ерошенко, – предложил Крячко. – Парень толковый, расторопный, обернется в момент.

– Добро! Пусть едет Ерошенко. Та-а-а-к… Что же теперь дальше? Ранее я предполагал первым делом подналечь на латифундистов, конкурентов «Зоркого барса», какие-то еще шарашки, но раз Кипрасов уверен в их непричастности, то отложим эти структуры на потом, так сказать, «на десерт»… Кстати! А ты не спрашивал Кипрасова, что ж он свою дочку не обеспечил охраной?

– Спрашивал… – досадливо махнул рукой Стас. – Кипрасов теперь и сам кусает локти из-за того, что пошел на поводу у Лилии и не настоял на охране. Дело в том, что девочка на дух не переносила охранников. Она была упертой фаталисткой и считала, что если чему суждено случиться, то этого никому не избежать. А присутствие охраны ей казалось подобием ошейника или, лучше сказать, «золотой клетки». А клетка – она всегда клетка, даже если золотая. Кипрасов пытался посылать охранников негласным порядком, чтобы они присматривали за ней на расстоянии. Ну, пока та была маленькая, ходила в школу, это прокатывало. А вот когда подросла, стала учиться в своем универе – все, в момент стала вычислять охранников, страшно при этом обижалась и тут же звонила отцу. Ну, он, в конце концов, смирился: да, чему быть, того не миновать…

– Поня-а-а-тно… – задумчиво протянул Лев. – Извечный конфликт выбора между тем, что значимее: личная свобода или безопасность… Так, на чем я остановился? Ага! Латифундистов и прочих – пока оставляем про запас. Будем вычислять, так сказать, идейных мокрушников всех разновидностей и фасонов. Начнем со старых знакомых – подручных Мутанта. Надо напрячь информационщиков, пусть выяснят, кто из них еще жив и уже на свободе. Да и Амбара надо мобилизовать – вдруг в криминальной среде есть какие-то слухи насчет убийц Лилии Кипрасовой или хотя бы о причинах того, что с ней произошло.

– Тут вот еще что надо бы выяснить… – На лице Стаса обозначилась тень озабоченности. – Мне кажется, было бы не лишним узнать, что это за хрен забугорный, этот самый Бруталлино? Чуется мне, что личность – мутнейшая. Не удивлюсь, если окажется, что это – аферист из аферистов. Особенно если подтвердится, что психотропы на фуршете и в самом деле каким-то боком затесались.

– Да, ты прав… Надо бы изучить всю его подноготную и выяснить, не бывало ли ранее чего-то похожего на его показах моды? Что еще? Надо немедленно затребовать видеозаписи камер «Золотой рыбки» и всей той округи, где произошло убийство.

– Давай за видеозаписями съезжу я, – предложил Крячко. – Проработаем их – вдруг вылезет что-то еще? Ну а в оставшееся время просмотрю дела с «глухарями» по тем двум девчонкам, которых убил какой-то урод.

– Если только время у тебя еще останется… – глядя в окно, покачал головой Лев. – Вон обед уже миновал, а мы еще не ели.

– Ну, давай забежим в кафешку, подкрепимся… – Стас поднялся из-за стола.

– Нет, нет, иди один, – отмахнулся обеими руками Гуров. – У меня звонки, еще надо стажера организовать, проинструктировать… Я попозже!..

Вальяжно покачав на прощание растопыренными пальцами поднятой вверх пятерни, Крячко поспешил в кафе, а Лев набрал номер телефона стажера Ерошенко. Он объяснил Владимиру суть задания, дав информацию, которая ему могла быть полезна для поиска людей, способных подтвердить или опровергнуть алиби двоих мажоров. Тот, как видно, и впрямь обладая недюжинной смекалкой, сразу же вошел в курс дела и пообещал Гурову, что все будет выполнено, говоря современным языком, «байт в байт, пиксель в пиксель».

Следующим абонентом Льва стал его давний информатор Амбар, по паспорту – Константин Бородкин. Отставной вор, давно уже отошедший от дел, для блезиру организовавший у себя дома подпольный притон, исправно снабжал Гурова очень ценной зачастую информацией. Набрав его номер, Лев услышал знакомое хрипловатое:

– Але, хтой-то там?

В соответствии с новым паролем (повторять без конца один и тот же было рискованно) Лев спросил:

– Это булочная?

– Ага, этоть – калашный ряд, куды с каким попало рылом не сунуться! – хрипловато хохоча, объявил Амбар. – Не, ну прям достали этой булочной! Можа, и всамделе булочную тут открыть? – опуская трубку, сострил он под аккомпанемент гогота своих клиентов.

Услышав последовавшие за этим короткие гудки, Гуров нажал на кнопку отбоя. Ответ Бородкина означал, что сейчас он говорить не может в силу наплыва гостей… В этот момент на столе запиликал телефон внутренней связи. Подняв трубку, Лев услышал голос Орлова:

– Вы у себя?

– Я у себя. А Стас на выезде, – лаконично ответил Гуров.

– Ну-ка, зайди! Тут вот поступила интересная информация…

– Иду…

Услышав про «интересную информацию», Лев вдруг подсознательно ощутил какие-то неясные сомнения. Его внутренний голос хоть и маловразумительно, но каким-то слабеньким уколом дал понять, что откуда-то потянуло самым что ни на есть фуфлом, точнее говоря, «липой». И дело было не в их со Стасом начальнике, а в тех, кто его этой информацией снабдил. Такое однажды в практике Гурова уже было. Как-то ему довелось расследовать крупную кражу на оптовой базе одной известной торговой фирмы. Завбазой – верткий, скользкий мужичок – истово бил себя в грудь кулаком, уверяя, что даже не представляет, кто бы мог совершить кражу. Следов воры не оставили никаких, поэтому дело рисковало стать полнейшим «глухарем». Но тут, неведомо откуда, в райотдел пришла анонимка, в которой сообщалось, что воры спрятали украденное (бытовую электронику) где-то в лесу. И теперь ее малыми партиями вывозят.

Опергруппа, возглавляемая Львом, начала прочесывать лесные массивы. И им повезло: они задержали человека, который вез на машине ту самую бытовую электронику. Правда, не всю, а какую-то ее часть. Этот человек оказался грузчиком, работающим на том самом складе. Он уверял и божился, что случайно нашел коробки с элетроникой в лесу, на стихийной свалке, куда втихаря со склада вывозили мусор. И хотя опера были уверены, что грузчика надо «колоть», Гуров вдруг засомневался: а вдруг он не врет? Грузчик рассказал, что отвезти очередную партию мусора именно на эту свалку ему велел завскладом. Лев приказал взять зава под наблюдение, и очень скоро похищенное было найдено, а воры задержаны. Организатором кражи был именно завскладом…

Когда Гуров вошел к Орлову, тот с кем-то говорил по телефону:

– Да, да, лучшие силы брошены на расследование этого убийства. Да, Гуров и Крячко. Да, уже есть первые результаты. Вот сейчас с Гуровым обсуждаем полученную ими информацию. До связи! – суховато обронил он, положив трубку. – Кое-кого очень нервирует сам факт того, что за расследование взялись именно вы со Стасом. Давай быстренько выкладывай, чего вы там успели накопать, а то мне уже около часа звонят и задают всякие идиотские вопросы, на которые мне приходится давать идиотские ответы. Вы хотя бы круг подозреваемых определили?

– Круг? Ну, в общем и целом – да. Судя по итогам первых встреч, убийца не из случайных уличных мокрушников, а подонок из, так сказать, «высшего света». Но-о-о… Что ты там говорил про какую-то интересную информацию?

– А! Точно! – Орлов в сердцах стукнул ладонью по столу. – Блин, из-за этих звонков с нашего «олимпа», раздербань его мочалку, все на свете забудешь! Короче, минут пять назад мне позвонил капитан Маратов из Коневского ОВД и сообщил, что их дежурному с таксофона позвонил какой-то неизвестный. Не называя себя, он сообщил, что знает, кто убил девушку в парке «Северцово», но сказал, что за информацию хочет миллион долларов. Что думаешь по этому поводу?

Гуров напряженно задумался.

– Та-а-а-к! Первый звоночек уже прозвенел. Предложение неизвестного – лажа полнейшая, проверка на вшивость нас со Стасом и всего главка в целом: не клюнем ли? Я думаю, это только начало. Скоро наши, скажем так, оппоненты постараются усилить давление и перейдут от слов к делу.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился генерал.

– Не исключаю, что скоро нас начнут поливать грязью в либерастных СМИ, начнутся всевозможные провокации… В общем, расследование ожидается «веселое»… – сдержанно рассмеялся Лев.

– Значит, этот звонок – всего лишь разводилово? – разочарованно вздохнул Орлов. – То есть ты предполагаешь, что некто следит за вашими действиями и пытается на них по-своему отреагировать? Но ведь вы же пока реально никому конкретно никаких обвинений не предъявили. Чего им бояться? У вас же, я так понимаю, все пока что на соплях, на ниточках и скрепочках…

– Ну, как бы да… – согласно кивнул Лев. – Пока у нас в качестве «дежурных» подозреваемых – два студента МУЭПа, где училась Кипрасова. У обоих был мотив, но оба заявили о своем алиби, и оно как будто реальное. Его сейчас проверяет стажер Ерошенко. Стас сейчас поехал изымать записи всех видеокамер как в «Золотой рыбке», так и со всех объектов в округе парка «Северцово». Да, ты прав, у нас расследование пока еще только на ощупь ползет от предположения к предположению, от факта к факту. Мы еще только выбираем, куда двигаться, в какую сторону, но кто-то уже сейчас занервничал…