Читать книгу: «Пазл. Рассказы», страница 3
Попадаются на трассах водители с особым стилем вождения. Они торопятся всегда. Даже тогда, когда спешить совершенно некуда. Они ведут себя на дороге настолько нервно, словно им совершенно необходим скандал. Притом немедленно. Нечто подобное Андрей увидел в зеркало заднего вида. Кто-то пытался идти на обгон, но не успевая совершить манёвр и, уворачиваясь от встречной машины, бросал свой автомобиль вправо, заставляя движущийся попутно с ним транспорт шарахаться на обочину. Вот этот неугомонный тип с одной неработающей фарой промчался мимо них справа, клацая колёсами по краю кювета. Но впереди был мостик – дорога сужалась. Обочина упиралась в ограждение из металлического профиля. Он стал настойчиво втискиваться в поток движущихся мимо него машин. Его не пускали. Нахалу это быстро надоело и он просто пошёл на таран. Жертвой атаки оказался новенький Лэнд Крузер Капельмейстеров. Грише пришлось настолько резко ударить педаль тормоза, что следовавший за ним Андрей едва не врезался в его бампер.
Филолог чертыхнулся:
– Чтоб тебя черти поджарили на медленном огне! – Он знал, что таким типам лучше уступить дорогу и дать уйти вперёд. Может там он встретит себе подобного и тогда им скучно точно не будет. Уже стемнело, но он успел разглядеть обочечника – тёмно-зелёный Субару Форестер. Не слишком старый, судя по дизайну, но пробежавший далеко не одну сотню тысяч, о чём говорил густой сизый дым выхлопа.
Когда сужение закончилось и обочина снова возникла из ничего, "одноглазый", как про себя успел прозвать его Андрей, рванул вперёд.
Через несколько секунд что-то бухнуло, раздался дребезг стекла. Стало останавливаться всё, что до этого двигалось. Движение замедлялось постепенно. Все сокращали дистанцию, которая больше была не нужна. И вот уже почти догнали тёмно-зелёного наглеца. Он врезался в стоящий на обочине брошенный грузовик без единого включённого светового прибора. А субариста подвела, возможно, неработающая фара. Его машину обступили со всех сторон зеваки и желающие помочь. Многие пробовали открыть водительскую и другие двери, но ничего не получалось.
Покорёженный автомобиль дымился, а вскоре язык пламени из-под капота уже лизал лобовое стекло. Водитель, упав головой на руль, лежал на полотнище сработавшей подушки безопасности и был без сознания. Кто-то стоял, замешкавшись, не зная что делать. Кто-то побежал за огнетушителями. Григорий попробовал открыть дверь багажника. Сработало. Он резким движением выбросил на дорогу несколько сумок и полез внутрь салона. В это время полыхал уже не только двигатель, но вспыхнула вся передняя часть салона. Сначала моряк пробовал отстегнуть ремень безопасности водителя, прячась от огня за спинками передних сидений. Ничего не получилось. Всё было в белом порошке от пиропатрона. Полотнище сработавшего эйрбэга путалась под руками. Дышать было совершенно нечем. Пришлось перелезать вперёд. Но как в этой тесноте вытащить из-за руля зажатого бездвижного мужчину?
В этот момент взорвался бензобак. И задняя часть автомобиля превратилась в адский факел. Человек не способен вынести подобную боль. Таким его создала природа. Во время пожара люди выпрыгивают из окна любого этажа. Без шансов на спасение. Просто потому, что вытерпеть это не может никто. Ударили струи нескольких огнетушителей. Но для разъярённого огненного зверя они были как комариные укусы. У Григория сгорели все волосы на голове. Горела одежда. Глаза пришлось закрыть, чтобы их не выжгло мгновенно. Он выдавил ногами уже мягкое лобовое стекло. Высунулся наполовину наружу. Рванул из последних сил за остатки одежды водителя в сторону пассажирского сиденья. Получилось. Потом он попробовал вытянуть его наружу. И больше уже ничего не помнил. Андрей и Леонид Абрамович, обжигая лица стали тянуть Гришу за руки, но с ужасом увидели, что держат его за голые сухожилия. Схватили его подмышки. Для этого им пришлось прижаться животами к раскалённому металлу. Они слышали шкворчащий звук собственного жареного тела и чувствовали отвратительный запах горелого мяса.
Они оттащили Григория на несколько метров вниз и сами обессиленно сели на склоне. Адвокат потерял свою кипу. На лысой голове был огромный пузырь ожога. Он беззвучно и горько рыдал. Две женщины как неподвижные статуи стояли над ними в прострации. Подошёл какой-то человек и сообщил:
– Скорые из Приозерска выехали. Будут примерно через десять минут.
Непохожесть
Фёдор Иванович – коренастый плотный мужчина сорока пяти лет с широким волевым лицом откинулся поудобнее в кресле аэробуса и, закрыв глаза, задумался. Через четыре часа – посадка в Афинах, затем пересадка и перелет местными авиалиниями на остров Кос, где он не был уже много лет.
Когда-то он каждый год проводил отпуск в одном и том же месте – в маленькой рыбацкой деревушке. Он брал в аренду большой рыболовный катер с двумя каютами у пожилого грека Никоса Костадиса и проводил на нем в полном одиночестве одну или две недели, наслаждаясь морем и красотой природы.
Впрочем, часто одиночество его было не таким уж полным. Он любил проводить отпуск с молодыми подругами, которые менялись у него с завидной регулярностью. Нет, он был не бабник и не убежденный холостяк. Просто ему никак не удавалось найти ту единственную, которая была бы как две капли воды похожа на его маму. Мама с раннего детства была для него идеалом женственности, красоты и домашнего уюта. Поэтому не было ничего удивительного в том, что все кандидатки на роль хозяйки его жизни были милые стройные брюнетки. Все они проводили с ним что-то вроде медового месяца величиной с неделю и, в день отъезда уходили на дальний край пирса, чтобы встав спиной к морю, бросить назад одноевровую монету. Слишком прозрачно этот ритуал говорил ему о желании, которое они при этом загадывали. Но он-то знал уже наверняка, что второй раз он с этой девушкой сюда уже не приедет.
Какими же разными все они были! Но ни одна из них не походила на маму манерами, темпераментом и характером достаточно сильно. Схожи они были еще и в том, что всем им было как правило по двадцать лет. Шли годы. Фёдор становился старше. Но каждый год он приезжал к Никосу неизменно с двадцатилетней подругой.
Однажды Никос спросил у него осторожно:
– Скажи мне, Фёдор, почему, если англичанин или немец приезжает с женщиной, то она, как правило, взрослая. А если русский бизнесмен или начальник, то обязательно с двадцатилетней девушкой?
Фёдор не был уверен, что ему хватит глубины знания английского, чтобы ответить на этот столь тонкий вопрос. И он лишь пожал плечами. Да и надо ли ему рассказывать, что девушки младше этого возраста почти всегда заносчивые максималистки. Они мнят себя принцессами и угодить им практически невозможно. А потом приходит первый опыт. Они получают прививку, щелчок по носу, унизительную смачную оплеуху. Те, немногие кто не получает, счастливо плывут себе по судьбе дальше. Они не оказываются в роли подруг бизнесменов. Зато остальные возвращаются на грешную землю и так искренно и самозабвенно умеют отдавать себя, так ценят заботу и теплоту отношений, так умеют радоваться миру еще не пресытившись жизнью, что ты сам получаешь удовольствие едва ли не большее чем они когда радуешь их. Потом, – пройдет совсем немного времени и, став совсем немного старше, многие из них станут гламурными фифами и потеряют способность радоваться простым вещам, перепробовав в этой жизни всё.
Девушка тянет парня в кино, чтобы понять, – стоит ли ложиться с ним в постель? Парень же тащит девушку в постель чтобы узнать, – стоит ли с ней идти в кино? В этой наивной шутке – глубокий смысл. Он раскрывает истинную суть отношения полов к данной проблеме. Десять лет назад друзья познакомили Фёдора с Яной. Она была двадцатилетней голубоглазой блондинкой. Блондинкой! А это значит, что в кино с ней точно ему идти не стоило. Но её скромность и непритязательность подкупали. Ощущение, что она получила от судьбы незаслуженные и унизительные шлепки, вызывало желание не то чтобы пожалеть её, но поддержать, приободрить, заставить поверить в себя. Вскоре он собирался в отпуск на две недели. С Никосом уже были обговорены дни. Осталось взять билеты. Он предложил Яне поехать вместе с ним и она согласилась. Но вот проблема – у нее не было загранпаспорта. Сначала он подумал: ну и ладно. Не судьба. Но что-то изнутри подталкивало: ведь паспорт можно заказать. Умилительно было видеть как она волновалась. Как делала всё возможное, чтобы паспорт готов был вовремя. Но всё равно до дня его отъезда получить документ она не успела. Не хватило лишь пары дней. Он улетел тогда на первую неделю с другой. А на вторую – взял билеты для Яны. Каково же было удивление Никоса Костадиса когда через неделю он провожал на самолет двадцатилетнюю брюнетку, а вернулся из аэропорта с блондинкой того же возраста!
Неделю они провели вместе с Яной на катере. Потом у них было ещё много недель. Прозрение к нему пришло не сразу. Каждый день его восхищали всё новые и новые черты её характера. Кроме того, её ранимость и покорность вызывали непреодолимое желание приучить её чувствовать себя защищенной и смелой. И ведь в ней чувствовался для этого потенциал! В ней ощущалась задавленная обстоятельствами воля. Глубокий интеллект, который не хватало смелости применять. Изменения в нем происходили медленно, но неумолимо. И какая разница в какой момент он впервые почувствовал, что другой женщины ему в жизни никогда уже не нужно будет, а в какой твёрдо решил, что только она будет его женой? Вся жизнь его теперь делилась на две половины: до дня её приезда в аэропорт тогда. И после. Десять лет со дня знакомства не прошли, а промелькнули незаметно как двадцать пятый кадр.
Яна родила ему троих детей, но сама осталась такой же стройной как и была. Зато как личность и как женщина она стала намного интересней, раскованней и ярче. Вот только изредка, когда она хмурилась и в задумчивости прищуривала глаза, – возле глаз стали намечаться первые почти не заметные морщинки. Никто их не замечал. И даже представить, что на этом юном лице могут быть мимические морщинки было трудно. Но он умел улавливать их и для него они были такие милые и родные!
С обретением семьи у него высвободилась уйма времени для работы. Карьера его пошла в гору. К Никосу он ездить перестал. Места для отпуска они теперь выбирали "в пользу детей". Совсем недавно его назначили директором "номерного" завода и он стал окончательно для всех Фёдором Ивановичем. И, хотя в должность он вступить еще не успел, но загранпаспорт уже пришлось сдать. И это было очень некстати. Потому, что на десятую годовщину их знакомства он решил сделать Яне сюрприз и пригласить её провести неделю на катере у Никоса Костадиса. Всё было обговорено заранее.
По счастью, у него был еще один загранпаспорт. Когда он еще только был назначен руководителем проекта по разработке нового изделия, его направили на выставку в Абу-Даби с делегацией. Но полетел он туда не по своему паспорту, а под именем другого лица. Сказали – так надо. По какой-то случайности забрать этот документ у него забыли. Можно воспользоваться им в крайний разочек. Ведь у него нет пока еще первой группы допуска, а скоро будет.
По его сценарию, он как и тогда должен был улететь на Кос первым, чтобы встречать её в аэропорту. Но решил, что неделя без Яны это слишком много и выделил на это три дня. И вот он сидит в кресле аэробуса и пытается представить насколько изменился за эти годы старина Костадис.
Закатное солнце вылизывало отполированные как натертый воском паркет вековые камни мостовой перед домом Никоса когда Фёдор Иванович, постучав вошёл в незапертую дверь дома старого моряка. Хозяин встретил его приветливо, с объятиями. Усадил за стол, налил по рюмочке анисовой греческой водки. И, лишь после того как они выпили и закусили, сказал:
– Фёдор, некоторые обстоятельства вмешались в наши планы. Я должен был передать тебе катер сегодня, верно?
– Это так. – подтвердил Фёдор Иванович, напрягшись.
– Ты только не волнуйся. – продолжил грек – ты можешь прямо сейчас идти на лодку и заселяться в свою каюту. Но я прошу тебя не выходить в море до послезавтра.
– Это почему? – удивился гость.
– Видишь ли, мой дорогой, одна очень хорошая русская девушка – дочка моего старого друга – сегодня опоздала на свой круизный пароход и он ушёл без неё. Бедняжка осталась на острове без вещей и без денег. Все её вещи в каюте. Отец позвонил и попросил меня позаботиться о ней до послезавтра.
– А что будет послезавтра?
– Завтра лайнер весь день простоит на Родосе, а послезавтра снова прибывает на Кос. Мне негде было разместить её в доме. Мой домик маленький, как ты знаешь, а семья большая. Мне пришлось поселить её на катере. Но твою каюту мы не заняли. Что скажешь?
– Спасибо, Никос.
А что ещё он мог сказать? Потом он добавил:
– А сколько ей лет?
– Двадцать – был ответ.
Фёдор только чертыхнулся про себя и попросил наполнить рюмки.
Когда они подошли к катеру, солнце уже садилось. Девушка сидела в кресле на корме и задумчиво смотрела в сторону моря.
– Привет, моя девочка! – начал грек – смотри кого я привел к тебе! Надеюсь, с этим джентльменом ты будешь чувствовать себя в безопасности. Знакомься, это Фёдор. А эту прелесть зовут Арина.
Девушка просияла искренней открытой улыбкой и протянула руку.
– Фёдор Иванович… – более подробно представился гость, кладя в свою ладонь её горячие пальчики. Он был ошарашен. Нет, потрясён! Девушка как две капли воды была похожа на его Яну. Но не на его жену, которая прилетит через три дня. А на ту Яну, которую он впервые встретил здесь десять лет назад. "Это что за наваждение?" – не без раздражения думал он. – "Разве может это быть простым совпадением?"
Дурные мысли лезли ему в голову: Никос – ветеран ВМФ Греции. А Греция – страна НАТО, как ни крути.
Но Арина была очаровательна в своей непосредственности. С тех пор как он женился, он разучился наслаждаться видом красивых женщин. Невольно он сравнивал их со своей возлюбленной и они при этом мгновенно блёкли. Если ноги чуть короче, чем у жены, то думалось так: "короткие ноги – это все равно, что совсем без ног". А если чуть длиннее, то: "длинные ноги, это конечно красиво, пока смотришь со стороны. Но как только представишь, как ими пользоваться, то они сразу перестают нравиться". То же самое и относительно других частей тела. Но к Арине невозможно было придраться даже с его привередливым вкусом.
Он достал из пакета бутылку рубинового португальского портвейна, купленную в дьюти-фри, поставил её на столик и вежливо пригласил девушку присесть. Она охотно согласилась. Они сидели и болтали очень долго. Хотя болтала в основном Арина. А он лишь внимательно слушал. Или делал вид, что внимательно слушает. Многолетняя привычка как можно меньше говорить и как можно больше слушать в компании малознакомых людей была сейчас весьма кстати. Фёдор Иванович смаковал портвейн бокал за бокалом, а девушка к своему бокалу даже не притронулась. Она искренно и простодушно рассказывала ему про себя всё, даже то, что постороннему человеку знать совершенно ни к чему. Что она очень рано потеряла мать. И что воспитывал её отец. И как она его безумно любит. И что совсем скоро ему исполнится сорок четыре.
– А мне сейчас сорок пять – нашёл уместным вставить он. И сделал это осознанно. Хотел тем самым поставить вопрос ребром и положить это "ребро" как раз между их бокалами.
– Я знаю – с милой улыбкой ответила она. И увидев удивление на его лице добавила: – мне Никос сказал.
Потом она еще раз сказала, что она очень любит своего папу и ей, наверное, всю жизнь будут нравиться только мужчины, которые очень на него похожи. А отец так сильно любил маму, что больше не женился. Но вот именно сейчас вскоре у него будет свадьба.
– А я женат. Женат счастливо уже десять лет. – Опять же намеренно провел черту он.
– Я знаю. – улыбнулась она.
"Хм…" – только и подумал Фёдор. Именно подумал, потому что это была скорее мысль, чем простое междометие.
Была уже глубокая ночь когда он допил последний бокал вина. Бокал девушки так и остался полон. Не выливать же его!
– Ты не возражаешь, если я выпью твоё вино?
– Конечно! Я к нему не притрагивалась.
– Я знаю – усмехнулся он. – Ладно, пора баиньки. – Он встал и отправился в свою комнату. Усталость, запах моря и приятное покачивание лодки быстро усыпили его.
Среди ночи тихонечко скрипнула дверь каюты и вошла Арина. Спальное место было очень узким. Но она была такой худенькой, что легко уместилась на краешке и прижалась к нему.
Сквозь сон он не понял, что произошло и даже обнял её. Но постепенно его сознание вернулось к действительности, он догадался кто рядом и строго спросил:
– Ты зачем пришла?
– Мне страшно. Там кто-то ходит по палубе.
Он прислушался. Отчетливые шлёпаюшие звуки доносились со стороны носовой части палубы. Но он понял – это просто вода плюхает снизу по днищу катера.
– Глупышка – он успокоил её рассказав о причине "шагов" и добавил:
– Дуй к себе!
– Можно я немного побуду с тобой? Совсем немножко. Просто полежу.…
"Ничего себе!" – думал он – "Просто полежу! Я что тебе – Махатма Ганди, чтобы рядом со мной лежала юная красотка, прижавшись, а я спокойно дремал себе?"
Ему приходилось, обнимая, её держать за спину, чтобы она не упала. Он ловил себя на "подлой" мысли, что ему не всё равно, есть ли у неё под ночной рубашкой трусики или нет. Если бы знать, что точно есть, что это толстые тугие панталоны, насколько бы легче сейчас ему было! Но даже сама мысль, что он просто не уверен в этом, была невыносима. Он понял, что ещё минута и его рука помимо его воли начнет искать ответ на этот вопрос. И что надо немедленно самому встать и уйти.
Девушка почувствовала это и закричала шёпотом:
– Ты очень похож на моего отца! Очень! Мне ничего не надо от тебя. Нет, надо. Надо кое-что спросить.
В одной этой фразе она сказала слишком многое, что не оставило ему даже шансов сомневаться и он произнес, осторожно вставая:
– Я скоро вернусь – и выбрался по лесенке-трапу на палубу.
Снаружи было не холодно. Даже немного душновато. Хотелось спать. Вернуться? Внутренний голос коварно перечислял "ЗА". "Во-первых, – ты обещал. Во-вторых – ей двадцать, и она вполне себе совершеннолетняя. С этой стороны опасности нет. В-третьих – ты можешь помочь ей развенчать свой собственный миф, что лучший для неё мужчина это тот, кто очень похож на её отца. Она найдёт себе нормального мужика и это сделает её счастливой. И, наконец, ей действительно больше ничего не надо от тебя."
Но Фёдор Иванович стойко оппонировал внутреннему голосу: "А как ты посмотришь завтра в глаза Никосу? А ты что, про хитросделанное НАТО забыл? Вдруг это подстава? А что если после этого тебе с женой станет нравиться меньше? Что, невозможно? А вдруг? Ты своими руками хочешь вытащить главный камень из фундамента твоей семьи?" Последний аргумент был решающим.
Утром Арина вышла на палубу свежая, выспавшаяся, отдохнувшая. Он смотрел на неё опухшими от бессонной ночи глазами и любовался: как же она похожа на его Яну. Он подошёл к ней и стоя спиной к солнцу, попросил посмотреть на него. Она посмотрела и, ослеплённая прямыми лучами, невольно сощурилась. Морщинки лучиками легли возле глаз. Но они были другими! Слава богу! Ведь если бы они были точно такие как у его жены, то он прямо сейчас стал бы жадно целовать её. Но даже у очень похожих людей мимика индивидуальна. А мимические морщинки- это и есть проявление неповторимости личности. И если ты любишь в женщине не только её грудь, ноги, глаза, но всю целиком, даже более того, ты любишь в ней личность и индивидуальность прежде всего, то ты больше всего будешь любить и её морщинки, сколько бы их ни было.
Весь день они с девушкой провели вместе. И скучно им не было. Арина без умолку болтала. А на следующий день проснувшись с первыми лучами солнца, они вместе с Никосом везли её в порт на стареньком Фиате грека. Ближе к вечеру он уже в аэропорту встречал свою жену и, в ожидании выхода пассажиров, прохаживался вдоль ряда обменных пунктов валюты и павильончиков проката автомобилей. Яна вышла одной из первых – она летела без багажа. Он подошёл к жене и взял её за плечи будто не видел очень давно, всматриваясь в её лицо. Жена насторожилась, напряглась, словно ожидая неприятной новости от него. Она сосредоточенно-внимательно посмотрела на него слегка прищурив глаза. И он увидел свои любимые морщинки. Прижал её крепко и нежно поцеловал. Он думал в эту минуту о том, что ровно десять лет назад она не была для него так близка и дорога. А значит ли это, что ещё через десять лет он снова встретит её здесь и она снова станет для него ещё ближе и дороже? И отвечал себе: "конечно да! Если это вообще возможно, разумеется…"
