Читать книгу: «Дороги жизни», страница 6

1.5. Детство

1.5.1. Старые промысла и переезд в Грозный

Нефть в Грозном открыли и начали добывать в XIX веке в центральной части Грозненского хребта недалеко от города. Этот нефтеносный район впоследствии, после открытия новых месторождений, назвали Старыми промыслами. В 1930-е годы территория нефтеносного района стала районом города, который назывался сначала Старопромышленным, а затем Старопромысловским. 29.12.2020 его переименовали в Висаитовский. Но и сегодня это не городской район в обычном понимании, а совокупность посёлков, городков и так называемых участков. Расположены они в основном вдоль широкой улицы длиной более 10 км, которая тянется до собственно Грозного. Сейчас она в разных частях называется по-разному, но в моей памяти остаётся Старопромысловским шоссе. Уже неподалёку от шоссе местность приобретает характер сельской, а повыше сохранились работающие нефтяные станки-качалки (илл. 112, 113). Но гораздо больше там законсервированных скважин (илл. 114). Эти качалки, а ещё многочисленные буровые вышки – одно из моих сохранившихся из раннего детства воспоминаний.

112. Старые промысла, 2021 г., фотограф Илья Буяновский

113. Внизу посёлки вдоль Старопромысловского шоссе, дальше Терский хребет, 2021 г., фотограф Илья Буяновский

114. Законсервированная скважина на Старых промыслах, 2021 г., фотограф Илья Буяновский

В городке Нефтемайск получил в годы войны в типовом двухэтажном доме квартиру мой отец (илл. 115), и туда переехала семья. Отец работал главным геологом треста «Старогрознефть», а с мая 1946 года – главным геологом нового треста «Ташкаланефть». За открытие Ташкалинского месторождения он получил Сталинскую премию.

Я родился в городке Нефтемайске 18.10.1946 (илл. 116–119). Мой брат на Старых промыслах пошёл в первый класс школы в Старом посёлке (илл. 120) и учился здесь до окончания седьмого класса. В нашей книге об отце есть раздел «От первого лица (воспоминания М. Г. Сухарева): Старые промысла», в котором брат, на мой взгляд, очень интересно описывает жизнь подростка в тех местах: лисьи территории вдоль берегов речки Нефтянки, как по следам волчьих зубов можно выбрать самый спелый арбуз на собственной бахче, работу на нескольких огородных участках, благодаря которым семья не голодала, хлебные карточки, отоваривать которые после моего рождения стало его обязанностью, и др. [3, с. 77–90]. Почти ничего этого не помню, переехали мы в Грозный, когда мне и пяти лет не было.

115. Дом в Нефтемайске, в котором в 1943–1951 годах жила семья Сухаревых, 2013 г.

116. С мамой, 30.12.1947

117. Семья в сборе, 30.12.1947

118. Мне три года

119. С братом, ноябрь 1949 г.

120. Бывшая мужская школа в Старом посёлке, в которой в 1944–1951 годах учился мой брат, 2013 г.

Из огородных участков помню только приусадебный участок около нашего дома. На нём вырастали очень вкусные огурцы, летом мы их каждый день вместе с мамой собирали. Кажется, ягоды там тоже росли. На этом участке сделаны снимки, где я на своём первом велосипеде (илл. 121), в замечательной песочнице на краю участка (илл. 122) и с медвежонком (илл. 123), который был моей любимой игрушкой долгие годы.

121. На первом

122. В песочнице велосипеде, 24.07.1951

123. С любимой игрушкой, 24.07.1951

Помню, как отец, вернувшись с работы не слишком поздно (а может быть, это всегда случалось по воскресеньям), звал меня погулять по «травушке-муравушке». Я эти прогулки любил и всегда соглашался. Брал он меня за руку, и мы шли на травяную поляну метрах в двухстах от дома. Там он мне что-нибудь обязательно рассказывал. О чём были рассказы, не помню. Может быть, это не рассказы, а сказки были. Думаю, что это самое раннее моё воспоминание. В 2013 году мы с братом приехали на Старые промысла. Дом наш нашёл он. С гордостью скажу, что поворот со Старопромысловского шоссе на Нефтемайск показал с помощью какого-то шестого чувства я. Самое удивительное, что и «травушку-муравушку» нашёл. Ни тени сомнения не осталось, что 65 лет назад мы с отцом гуляли именно здесь (илл. 124).

124. На травушке-муравушке, 2013 г.

Помню, как родители уходили в кино в клуб «Пролетбат». К брату в такие вечера обычно приходили друзья, и им было не до меня. Но если мы оставались вдвоём, брат придумывал разные развлечения. Например, однажды он предложил мне найти и выгнать «бабая», который якобы спрятался у нас в квартире. Был у него перочинный ножик со множеством лезвий. Все лезвия были раскрыты, и мы приступили к поиску. «Бабая» нашли под кроватью и изгнали. Было очень страшно. Случались приключения и ещё более страшные.

125. Цикорий

Как болел дизентерией в двухлетнем возрасте, не помню. Но слышал об этом впоследствии, в основном от мамы, многократно. Болел тяжело, лекарства помогали плохо. У родителей появились худшие опасения. И тут кто-то посоветовал настой из цикория – травы, которую нетрудно было найти на Старых промыслах. Я выздоровел. Родители были убеждены, что помог цикорий (илл. 125). Тот самый цикорий, корень которого в кофе добавляют. «Известен цикорий был древним египтянам и римлянам; описан Плинием, Палладием, Колумеллой, Горацием, Аницием и др… Абу Али Ибн Сина ³⁸ применял цикорий при лихорадке, расстройствах желудка, тошноте, воспалении глаз. Отвар корня в виде повязки прикладывали на суставы при подагре и на места укусов скорпионов, ос, змей, ящериц» [51, с. 155]. Только лечили меня отваром соцветий, а не корня.

Голодных послевоенных лет не помню, я-то, по всей видимости, не голодал. Но помню рассказы мамы, как она часто обрезала кожицу с яблок, чтобы приготовить для меня яблочное пюре. А брат всегда находился рядом и не отводил глаз от яблока, ему доставалась обрезанная кожица. К старопромысловскому периоду относятся и летние фотографии, когда уезжали в отпуск (илл. 126–130).

126. Вся семья в Хосте, 07.08.1950

127. В Кисловодске, 09.08.1951

В 1951 году семья переехала в Грозный (так мы это называли, хотя Старые промысла задолго до моего рождения стали частью города). Отец к этому времени защитил докторскую диссертацию и работал начальником лаборатории Грозненского нефтяного научно-исследовательского института (ГрозНИИ). Поселились в том же большом доме инженеров-нефтяников в центре Грозного, в котором семья жила до войны. Квартира располагалась на втором этаже, окна её выходили на две улицы. На обе улицы выходил и сделанный полукругом огромный – по крайней мере, таким он мне помнится – балкон, на котором я регулярно катался на своём велосипеде (илл. 121).

128. С родителями, 21.08.1951

129. С мамой и двоюродной сестрой Галиной, 1951 г.

130. Кисловодск, Красные камни, 13.08.1951

Жила семья в доме инженеров-нефтяников недолго. Весной 1952 года отца назначили ректором ³⁹ Грозненского нефтяного института (ГНИ), и летом мы опять переехали – в только что построенный институтский дом. Дом был на тот момент лучшим в городе, и сюда, в квартиры первого подъезда, переселилось чуть ли не всё городское и областное начальство. В каждом подъезде было по восемь квартир – по две на этаж. Наша квартира находилась на втором этаже, напротив поселилась семья одного из секретарей обкома, на третьем этаже жили первый секретарь горкома и председатель горисполкома, а на четвёртом – председатель облисполкома. Через несколько лет в наш подъезд переселился и первый секретарь обкома, и, как следствие, был установлен круглосуточный милицейский пост. Находился этот пост в доме лет 20, если не больше. В остальных квартирах дома жили профессора и преподаватели ГНИ. Часть первого этажа занимала институтская библиотека.

Естественно, дети жильцов нашего дома стали моими друзьями, некоторые – на всю жизнь. Да вот только большинство из них уже не с нами на этой земле. А с кем-то потерял связь.

Через год жизни в новом доме я пошёл в школу.

1.5.2. Младшие классы

Итак, в сентябре 1953 года я поступил в первый класс мужской средней школы № 2 города Грозного (илл. 48). Как уже отмечалось, эту школу окончил отец. Уже два года в ней учился брат. Поначалу ему пришлось нелегко, так как в прежней школе преподавали немецкий язык, а здесь пришлось осваивать английский. В школу в мой первый учебный год мы ходили вместе. Брат учился уже в выпускном десятом классе.

131. 1 «А» класс средней школы № 2 города Грозного (я пятый слева во втором ряду сверху), апрель 1954 г.

Вторая школа была лучшей в городе. Мне довелось здесь учиться всего три года: первый, девятый и десятый классы. Но поскольку я поступал в эту школу и её же заканчивал, своей в первую очередь считаю вторую школу. Поступал я в 1-й «А» класс, 10-й «А» заканчивал. Со многими из мужской части десятого класса учился вместе и в первом. Но, поскольку с 1954 года во всех школах страны восстановили совместное обучение мальчиков и девочек, добавилась женская часть. Приведу две фотографии моих 1-го «А» и выпускного 10-го «А» классов (илл. 131, 132).

132. 10 «А» класс средней школы № 2 города Грозного, апрель 1963 г.

У нас было много прекрасных учителей. Моими предметами были математика и физика, поэтому прежде всего вспоминаю Наталью Алексеевну Петрову и Аскольда Александровича Ионата. Моей первой учительницей была Евгения Васильевна Сальникова, а классным руководителем в старших классах – Майя Станиславовна Оксенгендлер. Все силы отдавала своей школе её бессменный директор Мария Петровна Пугачёва. Они все представлены на выпускной фотографии.

В первом классе и дальше трудно давались чистописание, рисование и пение. С поведением в первом классе всё было в порядке, дальше хуже. Остальные предметы затруднений не вызывали. Уже в первом классе прослыл способным математиком. Произошло это так. Евгения Васильевна задала вопрос, что тяжелее – килограмм железа или килограмм пуха. Лес рук. Первый ответ – «железа», второй – «пуха», потом несколько раз чередование этих двух версий. Меня первого осенило: «одинаково». С места мы не кричали, у Евгении Васильевны это было не принято, ждали свой очереди. Мне своей пришлось подождать.

Из-за троек по чистописанию мама на мои успехи особых надежд не возлагала. Приятно удивилась, когда моя фотография появилась на Доске почёта (илл. 133). Уж не знаю, какую роль в этом сыграл математический прорыв по весу пуха и железа. Но, как следует из «Ведомости оценки знаний и поведения», даже по рисованию и чистописанию во втором полугодии положение улучшилось; с пением легче не стало (илл. 134).

133. Моя фотография для Доски почёта выпускников первого класса, 24.04.1954

134. Ведомость оценки знаний и поведения ученика 1 «А» класса мужской средней школы № 2

А брат тем временем готовился к поступлению на механико-математический факультет Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. 1 сентября 1953 года впервые начались занятия в новом Главном здании МГУ на Ленинских горах. Открытка (илл. 135) взята не из Интернета, а из семейного альбома. Привезена из Москвы она была братом после успешной поездки в Москву для сдачи вступительных экзаменов. Готовился Михаил совершенно самостоятельно, решая задачи вступительных экзаменов прошлых лет. К помощи репетиторов для сдачи вступительных экзаменов в те годы прибегали редко, по крайней мере в Грозном.

135. Почтовая открытка: Главное здание МГУ им. М. В. Ломоносова на Ленинских горах, 1954 г.

Школу он окончил с золотой медалью, но решение о поступлении в МГУ было принято незадолго до окончания школы. Брат – человек достаточно консервативный – не хотел ехать в Москву, так как в родном городе был прекрасный вуз – Грозненский нефтяной институт. Знаю наверняка, что тот факт, что отец был ректором, на Михаила никакого воздействия не оказывал. Вступительных экзаменов в МГУ он не особенно опасался, а вот из Грозного уезжать не хотел.

Идея поступления старшего сына на мехмат принадлежала отцу. Хоть он сам и был геологом, но в работах достаточно широко использовал гидравлику, механику, позднее – теплофизику. Перед тем как стать ректором ГНИ, работал в лаборатории физики нефтяного пласта ГрозНИИ. Сожалел, что знаний математики и механики не хватает. С глубочайшим уважением относился к специалистам в области подземной гидродинамики, гидравлики и теоретической механики, профессорам ГНИ В. Н. Щелкачёву и Г. Б. Пыхачёву. Он горячо убеждал сына поступать на отделение механики мехмата МГУ.

Летом отец с Михаилом поднялись на борт самолёта, вылетающего в Москву. Мы с мамой провожали их. Мне тоже разрешили подняться на борт. Впечатление было ошеломляющим, единственной мыслью – неужели и мне когда-нибудь выпадет счастье лететь на таком замечательном самолёте? Мечта исполнилась – мне довелось многократно пролетать надо всеми четырьмя океанами: Атлантическим, Тихим, Северным Ледовитым и Индийским. Над Атлантическим – буквально сотни раз. Над Северным Ледовитым многократно летал, направляясь из Москвы беспосадочными рейсами в города Западного побережья США (были и такие раньше рейсы «Аэрофлота»). Над Тихим летал из разных городов США, направляясь на Гавайи, в Японию, на Филиппины и т. д. Теперь, правда, говорят, что появился пятый океан – Южный. Но туда лететь меня совсем не тянет. Да и над Атлантикой ещё раз лететь нет особого желания.

Так или иначе, тогда, летом 1954 года, после многочисленных посадок отец с братом добрались до Москвы. Функция у отца была единственная – составить группу поддержки. О том, чтобы просить кого-то «проследить» за сдачей братом экзаменов не только речи не было, но и мысли такой не могло возникнуть. Однажды мы с отцом сидели в своей только что купленной «Победе» (было это в 1956 году), и к нам подошли родители абитуриента ГНИ с предложением на протяжении всех лет обучения сына в ГНИ поставлять нашей семье прекрасную рыбу: горячего копчения, холодного копчения и свежую. Не помню, может быть, и об икре шла речь. Но хорошо помню реакцию отца. Думаю, что и родители абитуриента её надолго запомнили. Говорят, что в России воровали и брали взятки всегда. Уверен, что на протяжении 19 лет, что отец был ректором ГНИ, взяток там не брали. Более 20 лет работал я на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ – случаи взяточничества мне не известны.

Михаил успешно сдал вступительные экзамены и стал студентом отделения механики. Меня мысли о том, куда поступать и надо ли вообще куда-то поступать, в те времена не волновали.

Волновало, и не самым приятным образом, то, что в сентябре 1954 года пришлось перейти в другую школу. Уже упоминал, что только что страна вернулась к совместному обучению, и в другие школы пришлось перейти половине школьников и школьниц. Видимо, мало кому хотелось уходить в чужую школу, поэтому за районированием следили строго. Но уж для сына ректора института, к зданию которого школа примыкала (двор у них был общий, хоть и разделённый забором), который сам был выпускником второй школы и старший сын которого год назад окончил ту же школу с золотой медалью, исключение, думаю, сделали бы. Но отец никого просить не стал – такой уж был человек. Такие были времена – многие люди для себя никаких исключений не хотели.

Так я оказался во втором классе «Б» средней школы № 3. Школа была базовой для педагогического института. В ней проходили практику студенты института – в основном присутствовали на занятиях. Сами уроки вели редко и под наблюдением учителей школы и преподавателей института. Были в школе замечательные учителя. Математику преподавала Лидия Михайловна Дерибизова. Очень хорошие воспоминания сохранились и об уроках истории, литературы и др. И в третьей школе директор, Нина Яковлевна Зеленская, всю себя отдавала школе.

Правда, девочки привычно ябедничали, в атмосфере школы чувствовались и другие не лучшие черты прекрасного пола – всё это я осознал позже. Обучаясь в течении семи лет в третьей школе, слышал, конечно, что стоит она на месте, где была церковь. Но значения данному факту не придавал никакого. Сейчас это вызывает достаточно сильные чувства.

136. Незадолго до революции: остатки крепости «Грозная»

Крепость Грозная (илл. 136) была заложена генералом А. П. Ермоловым в 1818 году. Постепенно вокруг крепости разрастался форштадт (предместье). В 1839 году для охраны форштадта неподалёку были поселены 154 семьи солдат Куринского полка и образовано Грозненское военное поселение. В 1851 году жителей поселения зачислили в казачье сословие, а поселение преобразовали в станицу Грозненскую 2-го Сунженского полка (некоторые источники дату образования станицы относят к 1848 году) [52, с. 39–43]. Предместье крепости было преобразовано в город Грозный в 1869 году. Граница между городом и станицей проходила по Граничной улице. В 1920 году станица была присоединена к городу, а улица получила название 11-го августа (в народе – Августовская) в память дня 11.08.1918 начала Стодневных боёв за Грозный, когда улица стала линией фронта между красным гарнизоном города и белыми казаками Г. Ф. Бичерахова. Потом Граничную улицу назвали проспектом Победы. Сегодня это главная улица города, и называется она проспектом Путина.

137. Никольский Казачий собор

138. Средняя школа № 3

Дом ГНИ, в который наша семья переехала в 1952 году, стоял на станичной стороне Августовской улицы. Во дворе нашего дома, отделённый шатким забором, стоял старый дом, принадлежавший когда-то казаку Шерстобитову (сейчас на этом месте находится «Дом моды»). В доме Шерстобитова во время Стодневных боёв располагался главный укреплённый пункт белых.

А украшением станицы Грозненской был Никольский казачий собор (храм в честь Святителя и Чудотворца Николая), построенный в 1902 году на средства станичного общества и разрушенный в 1932–1933 годах [53] (илл. 137). Родительская семья отца жила в 10 минутах ходьбы от собора. В нём в начале 1907 года отца крестили. Вскоре на месте собора построили среднюю школу № 3 (илл. 138). При строительстве использовали кирпичи разрушенной церкви. В годы, когда я там учился, во дворе школы всё ещё стояло несколько обветшавших церковных строений.

Сегодня ничего не осталось ни от второй, ни от третьей школы – оба здания были разрушены в годы войны 1990-х годов.

139. Друзья (я справа), 1955 г.

140. После выступления кукольного театра второго класса «Б» (я второй слева), 1955 г.

Местом игр нашего детства был, естественно, двор с прилегающими территориями. Играли в разные игры, в том числе и не слишком известные, например, в «хапу» или в «цикорика» ⁴⁰. Не смогу хорошо описать, в чём заключались эти игры, но помню, что в одной из них надо было плоским булыжником «выбить» стоящую «на кону» консервную банку и потом куда-то бежать – понятно, почему взрослые жители дома эту игру, мягко говоря, не любили. В число друзей (илл. 139), наряду с жителями дома, входили и жители прилегающих территорий, а в число территорий входил и бывший дом казака Шерстобитова, который к 1950-м годам, естественно, был разбит на небольшие квартиры. То, кому этот дом раньше принадлежал и что в нём происходило в годы Гражданской войны, нас, конечно, нисколько не интересовало. А вот одна из жительниц этого дома и моя одноклассница меня очень интересовала. Мы с ней были актёрами кукольного театра (на илл. 140 мы в центре). На следующей фотографии, сделанной через год, актёры уже в полном составе (илл.141). А на илл. 142 – весь второй «Б».

141. Полный состав актёров кукольного театра третьего класса «Б» (я в верхнем ряду справа), 1956 г.

142. Второй класс «Б» в полном составе (я в нижнем ряду справа), 1955 г.

143. С Виктором Шепелёвым (я справа), 1954 г.

144. С Владимиром Брыксиным (я слева), 1966 г.

145. Переведён в четвёртый класс

Из друзей детства с Виктором Шепелёвым (илл. 143) мы дружили долгие годы, живя в Москве, а с Владимиром Брыксиным даже учились вместе на мехмате МГУ, он – двумя годами позже (илл. 144). Кстати, предки его, как и мои, происходят из Новоклёнского. Думаю, что наши отцы узнали об этом, когда оказались соседями. А вообще-то Брыксиных в Козловском уезде было много. Ондрей Данилов сын Брыксин вместе с моим пра⁸дедом Фёдором Михайловым сыном Сухоревым строил Козловский вал в 1652 году [17, л. 87], села Клёнского Знаменского солдатская девица Анна Павлова Брыксина в 1888 году вышла замуж за одного из моих предков села Староклёнского государственного крестьянина Ивана Емельянова Дрозжина, при этом поручителем её был села Клёнского Знаменского государственный крестьянин Евдоким Афанасьев Брыксин (приложение 7). Да и на старом кладбище в Новоклёнском в мае 2021 года эту фамилию видел.

Учился я хорошо. Всегда переходил в следующий класс с похвальной грамотой, чему не мешали даже сбои в отдельных четвертях по пению, труду и др. Впрочем, иногда обходилось и без сбоев (илл. 145).

Жизнь в новом институтском доме была по тем временам комфортной. В нашей четырёхкомнатной квартире имелась вдобавок ещё и так называемая комната домработницы, но использовалась она как часть кухни. Стены комнат сверху украшали фризовые орнаменты. В подвале дома находилась кочегарка. Топили её углём. Во второй половине дня в среду и субботу в квартиры давали горячую воду. Это были дни для стирки и банные дни. Вспоминая дни стирки и глядя на свою сегодняшнюю стиральную машину, не перестаю удивляться прогрессу. Мои тётки приходили принимать ванну. Дед не приходил никогда, предпочитая баню. Готовили на печи. Это не была, конечно, настоящая русская печь – не было ни духовки настоящей, ни лежанки сверху. Но сооружение было внушительным и даже красивым – отделана печь была кафельной плиткой (может быть, слово «изразцы» здесь больше подошло бы). Топили печь либо дровами, либо коксом. Что-то по мелочи могли приготовить на керосинке. Электроплитками почему-то пользовались редко. Мама готовила обычно сама, а с уборкой и стиркой ей помогала приходящая домработница.

146. Холодильник «ЗИС Москва», фотограф Алексей Коломейцев

Но прогресс был быстрым. Вскоре в квартире появился холодильник «ЗИС Москва» (илл. 146). Случилось это в 1954 или в 1955 году. Это было настоящее чудо. Он прослужил до 1991 года, когда мачеха была вынуждена обменять квартиру и уехать из Грозного. Холодильник был оставлен новым хозяевам. При мне его никогда не ремонтировали, и о произведённом ремонте никогда не слышал. Вскоре в квартиры провели природный газ. Потом центр Грозного теплофицировали – горячую воду можно было мгновенно прямо из-под крана получать теперь и днём, и ночью.

Выше упоминалось, что в 1956 году в семье появился первый автомобиль – «Победа». Водить машину отец не умел, но научился быстро. Водителем его служебной машины был тогда Владимир Яковлевич Чичиани, человек быстрый и сноровистый. Отец попросил Чичиани: «Володя, вы должны меня научить». Взял урок в тот же день. Вечером приходит домой и говорит нам с мамой: «Я освоился. Поехали». «Как же ты мог так быстро научиться?» «Чичиани меня научил. Поехали». Мы сели в «Победу» и действительно поехали – в Аргунское ущелье. Доехали до приглянувшегося места, прогулялись. Пора домой возвращаться, но тут оказалось, что отец забыл, как включается задняя скорость. Начал припоминать и вспомнил-таки. Мы развернулись и благополучно доехали до дома.

Всё отец делал быстро. Вставали они с мамой рано, в полседьмого утра. Меня тоже поднимали, хотя со второго класса учился я во вторую смену. Отец делал гимнастику, завтракал и уходил на работу. В полвосьмого его уже не было дома. Шёл на работу и возвращался пешком и очень быстрым шагом. Обедал дома в полпервого. Возвращался часто довольно рано, часов в пять вечера. Вечером они с мамой шли гулять.

А в хорошую погоду весной, летом и осенью мы часто выезжали за город. В выходные дни подальше, обычно в укромное место на берегу бурной горной реки Аргун, берущей начало из ледников Большого Кавказского хребта. Это место мы называли дачей. От дороги наша дача была надёжно отгорожена холмом. Здесь летом всегда было прохладно. Дача находилось в Чёрных горах, предгорьях Большого Кавказского хребта. На даче мы часто жарили шашлык.

Перейдя через дорогу, которая шла сразу за холмом, можно было подняться в горы. Начинался подъём с осыпи. Она была не слишком крутой, но длинной. На осыпи росли деревья и кустарники. Деревья были сравнительно маленькими. Выше осыпи росли и более крупные деревья. На осыпи я собирал дрова. Иногда мама вызывалась помочь. Но я и один с этим обычно справлялся. Лучшими дровами служили толстые ветки карагача ⁴¹, который рос и на само́й осыпи, и повыше. Веток на осыпи было много. Отец разводил костёр и на углях жарил шашлык. Фотография (илл. 147) относится к несколько более позднему периоду, чем описываемый, но технология приготовления бастурмы, выбор дров, которые, по мнению отца, подходили для шашлыка, и процесс жарки со временем не менялись. Шашлык стал моим любимым блюдом на всю жизнь. Но способ приготовления бастурмы и другие секреты технологии я перенял от своего друга Григория Вартанова, о котором расскажу позже. Много-много раз в разных местах Подмосковья оттачивал я свои кулинарные навыки (илл. 148).

Долгие годы жил я в США. В 2002 году закончилось строительство дома, который проектировала моя жена не без моего участия. Участие состояло в основном в устройстве двух каминов и сауны. К этому дому и своей жизни в нём в данной книге ещё вернусь. Здесь скажу лишь, что шашлык на протяжении долгих лет изготовлялся практически каждую субботу. За исключением выращивания и разделывания барашков, шашлычный цикл был полностью замкнутым. Дрова закупил только однажды, хватило их на пару лет, а потом заготавливал сам – дом стоял в гуще векового леса. Дровами служили только бук, дуб и берёза. Все три вида древесины на одном, высшем, уровне с карагачем – лучших углей никакая древесина не даёт. Достаточно полное представление о процессе дают фотографии (илл. 149–152). Часто приезжали друзья из России и не только. Без ложной скромности скажу – о том, что такого шашлыка есть им не доводилось до сих пор, слышал не раз.

Но вернёмся в 1950-е годы.

147. Отец у костра

В будние дни мы часто ездили на вершину одного из холмов Октябрьского района, откуда открывался прекрасный вид на город. Ещё до революции здесь нашли нефть. Богатый нефтеносный район, в отличие от Старых промыслов, назвали Новогрозненским. Здесь после окончания института работал отец. Его первая, вышедшая в 1936 году монография, называлась «Новогрозненский нефтеносный район». Если времени вечером было достаточно, могли поехать на какую-нибудь из вершин Терского хребта (илл. 113), откуда открывались виды на Терек и станицы терских казаков. Были и другие места. А иной раз в воскресенье могли уехать и на Военно-Грузинскую дорогу к озеру у подножия Казбека.

148. В Подмосковье, 1991 г.

149. Поленница в гуще леса, за дровами живёт енот, 03.08.2002

Казбек – это один из восьми пятитысячников Кавказа. По прямой до Казбека от нашего дома примерно 100 км (да и по дороге не намного больше). Находился дом в самом центре города. Окна квартиры выходили на две стороны. Из окна, выходившего на юго-запад, в очень ясные дни Казбек был хорошо виден, включая и знаменитую скальную «двойку», различимую на илл. 153. Потом с той стороны построили пятиэтажки, и фантастический вид был закрыт. Но и до появления новых домов на ледники одной из самых высоких вершин Кавказа из окна нечасто удавалось взглянуть. С той же стороны от дома, что и Казбек, находились знаменитые грозненские нефтеперерабатывающие заводы. Когда ветер дул с их стороны, дышать было трудно, когда ветер менял направление, запах чувствовался меньше, но завеса дыма не исчезала. По реке Сунже часто плыли мазутные клочья или, точнее сказать, островки мазута. Запах мазута у берегов был сильным всегда.

Когда я учился в младших классах, отец уже был ректором ГНИ и брать отпуск летом не мог из-за вступительных экзаменов в институт. Отпуск родителей в их любимом санатории Орджоникидзе (илл. 154) в Кисловодске был перенесён на сентябрь. Меня брали с собой, и я учился в кисловодской школе неподалёку от санатория, а жил рядом на квартире у местных жителей. Впрочем, в этой квартире я только спал ночью и завтракал утром. После школы шёл в санаторий, где делал уроки (занимало это минут двадцать). И жил полной жизнью. Помню, каких горячих похвал учительницы удостоился за хорошо выученную в начале второго класса таблицу умножения. Мама была довольна, так как с таблицей умножения двадцатью минутами дело не ограничилось, и ей пришлось принять в процессе изучения активное участие – уж очень далеко от кисловодской школы сосредотачивались в тот месяц мои интересы.

Кроме этого случая, не помню ни одного другого, когда кому-то из родителей пришлось бы принимать участие в контроле, не говоря уж о помощи в выполнении домашних заданий. До выполнения устных заданий – чтения учебников – дело часто не доходило. Но я хорошо знал, когда по данному предмету оценок у меня в классном журнале давненько не было и, следовательно, пора подсуетиться. Тогда во время ответа товарища необходимо было внимательно изучить материал для предполагаемого следующего вопроса и изъявить горячее желание ответить на него. Так как желающих обычно было немного, меня вызывали к доске, откуда, выполнив намеченное, я с удовлетворением возвращался к своей парте и прерванным занятиям.

150. Огонь в камине, День благодарения, 27.11.2003

151. Рёбрышки на шампурах, 27.11.2003

Ежегодно в первой половине 1950-х летом мы с мамой ездили в Тбилиси (илл. 155). Иногда всей семьёй на пару дней выезжали в горы (илл. 156). В пионерский лагерь я не ездил ни разу в жизни. Не то чтобы возражал против этого, просто всегда находились другие дела. Летом в Грозном было очень жарко. Но жару я с детства любил, особенно если она сухая, как в Грозном, и можно сидеть в густой тени огромного тутовника, что рос у нас во дворе, и играть с друзьями в шахматы. Ничего вкуснее иссиня-чёрного тутовника с этого дерева представить себе до сих пор не могу.

А ещё Грозный – это город абрикосов. Иногда я отправлялся один к деду с тётками. Дома бывшей станицы Грозненской уже метров за 300 от нашей Граничной/Августовской улицы почти все были одноэтажными. Около каждого дома росли абрикосовые деревья. Абрикосы на них не уступали по сладости тутовнику с дерева в нашем дворе, а лезть на дерево, как за тутовником, не надо было. Протягиваешь руку и срываешь плод. Ешь его не торопясь, потом опять руку протягиваешь. Дойдя до цели, есть уже не мог ничего, за исключением вкуснейшего винограда «изабелла», который в изобилии рос во дворе у деда. Ухода «изабелла» не требует практически никакого. Дед из этого винограда и вино давил.