Читать книгу: «Кафе «Одноногая курица» или, Петербургская история», страница 2

   Представление только начиналось. Сняв заколку, женщина распустила светлую копну льняных волос. Повертевшись перед зеркалом, взялась за пояс на платье. Расстегнув его, небрежно-изящным движением кинула на кровать. За ним отправилось и само платье. Арнольду даже показалось, что он слышит шелест падающей ткани. Продемонстрировав перед зеркалом несколько поворотов бедер, стриптизерша поставила ногу на кресло и собиралась снять чулок, но почему-то передумала и потянулась к застежке бюстгальтера. И вдруг, обернувшись, с улыбкой послала притаившемуся в темноте наблюдателю воздушный поцелуй. Арнольд испуганно отпрянул вглубь комнаты. В тот миг почему-то не было сомнений, что улыбка и поцелуй предназначены именно ему.

   " Но как она могла разглядеть?"

   Выждав несколько минут, Арнольд осторожно выглянул из-за занавески. Ни одно окно в соседнем доме больше не светилось. И тут он услышал цоканье копыт. Из-за угла выехала и остановилась прямо напротив карета. На таких артефактах прошлых веков по центру города не так давно начали возить туристов. На его улочке карета появился впервые, и, скорее всего, возница заблудился. Однако, все оказалось гораздо интереснее. Пристав на козлах, кучер снял цилиндр и тут Арнольд с изумлением узнал Мишеля.

– Хорош спать, Арнольдище ! Экипаж подан! – крикнул приятель и помахал цилиндром. Одевшись за несколько секунд, наш герой оказался у парадного. Садясь рядом с кучером, успел спросить: "Куда едем?". И в тот же миг карета, демонстрируя неожиданный для конной тяги форсаж, рванула с места.

– На набережную, все уже там! – крикнул, нахлестывая лошадей Мишель. Не снижая скорости, они промчались по мосту канала. С трудом вписались в поворот на следующей набережной, и вскоре справа показалась мрачная громада собора. Здрав голову, Арнольд, словно впервые, с мистическим страхом смотрел на огромные статуи по краям крыши В какой-то момент даже показалось, что у ангела шевелятся крылья.

   "Да и был ли это ангел?!".

   А потом впереди развернулась широкая свинцовая гладь реки и карета остановилась.

– Приехали! – крикнул, спрыгивая на мостовую Мишель. На плескавшихся о гранитный берег волнах покачивался небольшой катер. Все действительно уже были там. Пьер пытался развязать затянутый на парапете морской узел. Пересмехин-Гонсалес придерживал трап. За капитанским штурвалом стоял Сашка по прозвищу Боцман. В их компании он находился на особом двусмысленном положении. Успев отслужить срочную службу на флоте, на вчерашних школьников смотрел свысока и в то же время вынужден был обращаться к ним за помощью по учебе. Но сейчас, похоже, настал звездный для ветеранского самолюбия час. За штурвалом катера в капитанской кепке и сигарой в зубах Сашка смотрелся настоящим морским волком.

   "Шевелись, салаги! Отдать концы!" – скомандовал он, как только Мишель и Арнольд оказались на палубе. Пересмехин убрал трап. Пьер, наконец, справился с узлом, и катер, покачиваясь на мелкой волне и тарахтя мотором, отплыл от берега. К происходящему У Арнольда было огромное количество вопросов. Но задал он только один:

– Куда теперь?

– Чижика экспроприировать, – ответил, поправляя очки, Пьер. И рассказал, что недавно городские власти установили крохотный памятник пернатому герою народных куплетов. А их компания, посовещавшись, решила его похитить. И вот сегодня, они всерьез намеревались совершить этот гусарский подвиг.

   " Молодцы, про меня не забыли!" – с благодарностью подумал Арнольд.

– Ие хо-хо! Птичка наша! – весело по-пиратски крикнул Мишель, и высоко подбросил верх свой бутафорский цилиндр.

 Глава 4

   Натужно тарахтя, старенький катер шел против течения. Мелкие гребешки волн бились о плоский нос. Над водой с криками носились разбуженные чайки. Первая эйфория быстро прошла.

   " Где они взяли эту посудину и карету?" – мысленно спрашивал Арнольд, но вслух произносить это опасался. Появилось ощущение, что перед ним разыгрывают спектакль. Но, для его же безопасности лучше делать вид, что принимает все за чистую монету.

   С правой стороны проплывали силуэты дворцов. Слева, одинокие, не подпирающие ничего кроме серого неба, колонны. Своей формой они походили на артефакты древнеримских культов. Арнольд впервые увидел, как наверху в металлических жертвенниках пылает огонь. В этом зрелище было что-то мистическое и жуткое, погружающее зрителя в образы ада. Казалось, языки пламени жадно лижут и наполняют копотью нависшее прямо над ними небо. Все сильнее Арнольд ощущал, что происходящее выходит за рамки обычной реальности. Однако, по лицам приятелей видел, что их все это только забавляет. И вдруг в голове промелькнуло:

   " А они ли это?!"

   С левой стороны на пляже перед крепостными стенами почему-то вдруг очутилось странное сооружение. Гимнастическая перекладина и деревянный помост порождали нехорошие ассоциации с историческим прошлым. Сам же крепостной шпиль, казалось, стал выше и тоньше, и его золотая игла вонзалась в прокопченное жертвенниками небо. Миновав крепостной остров, катер свернул с главной водной магистрали в русло речки местного назначения. Оно походило на широкий гранитный рукав в разноцветных каменных манжетах. Картина, вроде бы знакомая, но все-таки что-то изменилось. При внешней схожести это была какая-то иная версия великого града.

– Вот он! Тормози, давай! – крикнул вдруг Пересмехин.

– У салаг голос командный прорезался? – процедил сквозь сигару в зубах Сашка Боцман. И в этот момент Арнольду почудилось, что за штурвалом не его однокурсник, а огромный взъерошенный кот. Между тем катер резко сбавил скорость и стал прижиматься к берегу. Вскоре он филигранно пришвартовался в небольшую полукруглую выемку, где на гранитном выступе прямо напротив борта сидела бронзовая птичка. После нескольких безуспешных попыток Пьер и Мишель закинули на гранитный парапет крючья веревочного трапа и Арнольду велели лезть наверх, стоять на шухере.

   Карабкаться по веревочным ступеням было неудобно и страшно. Меньше всего хотелось свалиться в грязную воду. Но сейчас он интуитивно чувствовал, что там наверху безопасней, чем на катере. Перевалившись через парапет, Арнольд огляделся. Набережная казалась безлюдной. Посмотрев вниз, увидел, как Пьер сосредоточенно пытается открутить птицу, а вся компания наблюдает и дает советы. В голове испуганно промелькнуло:

– Это же кража! Поймают, тюрьма. С универом уж точно придется проститься …

   Он снова посмотрел вниз. Теперь уже с ненавистью к тем, кто втравил его в авантюру. Приятели, тем временем, продолжали свои противозаконные действия. К Пьеру присоединился Мишель, пытаясь закрепить на бронзовой голове птички большой разводной ключ. Неожиданно за спиной заскрипели тормоза.

– Шухер! – крикнул Арнольд, перегибаясь через парапет. Но внизу никто не обратил внимания. К счастью, подъехавшим тоже не было дело до похитителей пернатых. Такую огромную легковую машину Арнольд видел только в гангстерских фильмах на видаке Пересмехина. Из черного автомобильного монстра на набережную вывалила очень странная кампания: матросик в лихо заломленной бескозырке, длинноволосый молодой человек поэтической наружности, толстый мужик в не сходящемся на животе фраке. Еще один длинноволосый тип походил на актера, сбежавшего в гриме со съемок фильма про анархистов. А предводительствовала пестрым сборищем барышня в кожанке и красной косынке. Наверное, так когда-то одевались комиссарши. Но вряд ли на юбках у них были такие обжигающие взгляд разрезы.

   Что-то шумно обсуждая, компания двинулась к ближайшему дому. И только сейчас Арнольд заметил над парадным вывеску: "Арткафе одноногая курица". Написано это было пляшущими красными буквами, словно раненной куриной лапой. А поверх надписи, расправив крылья, балансировала на одной тощей ноге сама птица.

   На пороге толстый господин с громким хлопком открыл шампанское и начал поливать входивших. Комиссарша вырвала бутылку и под хохот компании опрокинула ее толстяку за шиворот. Все это время, Арнольд, не отрываясь, смотрел на разрез ее черной прямой юбки. Неожиданно барышня обернулась, подмигнула, и он, наконец, опознал соседку из дома напротив.

   Двери кафе закрылись, и набережная снова обезлюдила. Вспомнив о приятелях, Арнольд обнаружил, что они успели отделить птичку от постамента. Мишель держал ее в руках и уже собирался опустить в цилиндр, когда сквозь серую дымку пробился алый луч рассвета. И тут реальность окончательно стала рассыпаться. Птица захлопала бронзовыми крыльями и, вырвавшись из рук похитителя, вспорхнула. Рассветный луч, отразившись от воды, зловеще исказил лица приятелей, и снова показалось, что за штурвалом стоит огромный взъерошенный кот с сигарой в зубах и капитанской фуражке.

   Бежать Арнольд бросился так, будто за ним гнались все силы ада. А, когда набегу оглянулся, курица на вывеске лихо отплясывала единственной ногой канкан. И это стало последним впечатлением той безумной ночи. Дальше наступил черный провал. Придя в сознание, Арнольд увидел над собой толстую тетку в медицинском халате, которая пыталась кормить его куриным бульоном.

   "Ешь, студентик, помогай врачам" – приговаривала она, поднося к губам ложку.

   Через пару часов появился и врач. Задав несколько вполне обыденных вопросов, он назначил целую горсть таблеток и пошел к другим пациентам. Все они смирно, не проявляя признаков агрессии, лежали на своих койках. О том, что находится в палате для больных с тяжелыми психическими расстройствами, Арнольд узнал уже позже.

   Через несколько дней разрешили свидание с матерью. Увидев сына, она расплакалась и стала просить прощения. Потом заявила, чтобы он не волновался по поводу учебы. Ее уже заверили в деканате, что после того, как Арнольд выпишется и принесет справку, ему сразу оформят академический отпуск.

   Вот так в одночасье и оборвались все дальние и ближние планы! Ни о какой поездке к южным берегам уже не могло быть и речи. Сессию, готовясь к которой подорвал здоровье, сдавать придется, в лучшем случае, через год. Причем, уже с другими людьми. Компания, в которую так удачно вписался, может и пожалеет заболевшего, но слушком уж горевать не будет. В том, что их пути дорожки разошлись, Арнольд почему-то не сомневался. Да он и сам не хотел продолжения отношений. Понятно было, что фантастические события роковой ночи лишь галлюцинации воспаленного мозга. Но, как говорится, осадок остался.

   Судьба нанесла сильный нокаутирующий удар. Под большим сомнением теперь оказались и будущая карьера физика, и романтические встречи с прекрасными незнакомками. И даже в том, что сможет завести новых друзей, Арнольд теперь сильно сомневался. Радужные горизонты затянуло серой беспросветной пеленою. Но нельзя сказать, чтобы это его сильно волновало. Наверное, так сказывалось действие таблеток. По указанию врача он теперь принимал их целыми горстями. Лишь, когда узнал о предстоящем "отпуске", сознание на какой-то миг полоснула боль. И голове опять закрутилось:

Сегодня ты на тройке звонкой летишь, богач гусар поэт…

Глава 5

   Когда Арнольда выписали из больницы, белые ночи оставили город. По вечерам темнота снова накрывала уставшие от бледного света улицы. Поубавилось количество туристов. В университете, куда Арнольд пришел оформлять "академку" по коридорам бродили стайки абитуриентов. Из знакомых он встретил только Сашку Боцмана, который пытался пересдать математику. От него узнал, что приятели отправилась к теплым берегам, но не дикарями, как планировалось раньше. Отец Пересмехина, у которого везде был блат, помог устроиться в профилакторий. Чувствовалось, что Сашка не по-доброму завидует курортникам. Сам же Арнольд никаких эмоций по этому поводу уже не испытывал. То, что никто из компании не навестил его в больнице, подкрепляло уверенность в разрыве прежней дружбы. Но сожалеть и как-то переживать об этом по-прежнему не давало отупляющее действие лекарств, которые и после выписки продолжал принимать.

   Его новую жизнь можно было сравнить с произрастанием овоща на грядке. Он пил горстями таблетки, без аппетита съедал, что оставляла на плите мать, днем по ее настоянию выходил на прогулки, подолгу без особого разбора смотрел телепередачи. Судя по изменившемуся тону новостей и новомодным программам в стране что-то назревало. Когда по выходным мать брала его собой в магазин, Арнольд видел, как на глазах пустеют полки, очереди становятся длиннее, а люди все более злыми и раздраженными. Традиции и культура, которыми всегда гордился город, уступали место иному стилю, в чем-то похожему на отношения героев боевиков, что он в свое время успел посмотреть у Пересмехина. Сам Сашка и остальная компания вернулись в город в середине августа. Пару раз звонили и приглашали на посиделки. Арнольд отказывался, ссылаясь на здоровье. И это было правдой. Алкоголь теперь был для него под полным запретом, а от общения с людьми очень быстро наступала усталость. Как-то мать (наверное не без умысла) взяла его в гости к дальним родственникам у которых росла дочь Аня, скромная домашняя девушка его троюродная кузина. Просидев пару часов на званом обеде, Арнольд сначала пытался поддерживать светскую беседу и развлекать смущенную девицу. Но потом накатила такая сонливость, что пришлось просить хозяев разрешить ему где-нибудь на полчаса прилечь. Естественно, просьбе не отказали. Проспав около часа под пледом на хозяйской кровати, они, вместе с матушкой, начали собираться домой. Родители кузины смотрели с явным разочарованием. Больше в этот дом не приглашали. Попытки снова заняться физикой тоже порождали усталость. Казалось, на плечах лежит тяжелый груз прожитых лет, и ничто уже не сможет вернуть юностью.

   Прогулки Арнольд обычно совершал по двум направлением. Первое по улице до канала, и далее по набережной на "львиный" мостик. Там долго стоял и смотрел на воду, облупившиеся от сырости фасады зданий, добродушные львиные морды. Вспоминал запах горящего угля и летящие над каналом искры. В голове крутилось, что именно с того момента все в его жизни пошло наперекосяк. Хотя, возможно, началось это чуть раньше, когда высокомерно обошелся со школьным приятелем:

   " Но ведь Петька ушел тогда сам! И почему судьба так жестоко карает именно его. В то время как, многим сходят с рук куда более дурные поступки…"

   Однако, углубляться в подобные темы Арнольд не мог. Мешало тормозящее действие медицинских препаратов.

   Второе направление прогулок совпадало с маршрутом роковой для него ночи. Перейдя по мосту канал, он шел до следующей набережной и сворачивал к собору. Обходя величественную мрачную громаду, подолгу смотрел на крылатые статуи по краям крыши. Но, как и положено скульптурам, они были статичны и крыльями никто не шевелил. Конечной точкой было место, где он тогда якобы погрузился на катер. Полюбовавшись державным течением и "голландским" пейзажем на другом берегу, Арнольд возвращался домой. Но однажды, почувствовав себя бодрее, совершил марш-бросок до речки, где наступила развязка. Отдохнув и перекусив по дороге в летнем кафе, он добрался до одетого в гранитные берега русла. С остановками поднялся по набережной до самого проспекта, но никакой бронзовой птички и никакого арткафе не обнаружил. Когда же попытался узнать о памятнике чижику у двух повстречавшихся девушек, те прыснули от смеха и ускорили шаг. Оглянувшись, Арнольд увидел, как одна из девиц крутит у виска пальцем. Местная старушка отнеслась к вопросу более внимательно. Но, рассказав Арнольду о некоторых близлежащих достопримечательностях, заверила, что, ни о каком памятнике "чижику" не слышала, хотя песенку хорошо знает. Про "Одноногую курицу" старушка тоже была не в курсе. Однако вспомнила, что очень давно, еще будучи девчонкой, что-то слышала от старшей сестры об арткафе толи "одноногая", толи "хромая" собака.

   Неудачные результаты экспедиции Арнольда даже успокоили. Реальность окончательно вернулась на место. А все фантастические события отошли в область галлюцинаций. С того времени он постепенно начал сокращать прописанные ему дозы препаратов.

   В самом конце лета неожиданно объявился Колыванов. Услышав в трубке его голос, Арнольд искренне обрадовался и настоял, чтобы Петька зашел в гости. На этот раз они вполне душевно посидели. Арнольд даже позволил себе половину бутылки пива. Петька сумел все-таки пересдать физику и в наступающем учебном семестре собирался взяться за ум и с куда большим рвением грызть гранит науки. Арнольд почему-то не сомневался, что все так и будет. Отсутствие таланта Колыванов вполне мог компенсировать упрямством, и в итоге чего-то добиться. Арнольд даже чувствовал, что ревнует к этим гипотетическим успехам приятеля.