Читать книгу: «Ануш», страница 3
Больной
Лагерь таджикских беженцев. Провинция Бадахшан, Афганистан 1993 год.
Зима близилась к концу, впереди оставалось каких-то двадцать дней. Андрей понемногу приходил в себя. Силы возвращались, а с ними приходило и душевное беспокойство. Мальчику было тяжело и тоскливо от того, что по какой-то роковой случайности он теперь находится за сотни километров от дома и неизвестно, когда сможет вернуться обратно. Но помня то, что сказал ему при первой встрече Файзали, он старался оставаться сильным.
Андрей уже мог передвигаться, хотя пользовался при этом длинной палкой, сделанной ему дядей Файзали. Тот оказался очень добрым и мудрым человеком. Несмотря на то, что он работал врачом в районной больнице, Файзали оказался очень эрудированной и знающей личностью. Мужчина практически каждый день занимался с Андреем языком, рассказывал про народные обычаи и правила поведения в таджикском и афганском обществе. Андрей даже уже начал привыкать к своему новому имени – Ануш.
С другой стороны, Андрей старался меньше общаться с беженцами. Он очень боялся выдать себя и снова попасть в беду.
Все это время, под неусыпным присмотром отца, за ним старательно ухаживала Мадина. Девочка была веселая, смышленая и разговорчивая, и она быстро нашла контакт с Андреем, которому было интересно смотреть, как она деловито, хозяйничает по «дому» (палатке), приносит дрова, воду, убирается, при этом, что-то напевая или разговаривая с Андреем, зачастую сама же отвечая на задаваемые ему вопросы.
Андрей познакомился и с тетей Зухро, женой Файзали. От этой женщины исходило непонятное материнское тепло и чувствовав его, Андрей всегда забывал про свои страхи и печали. Зухро работала до войны учительницей и поэтому, когда она говорила проскальзывали поучительные нотки. Но Андрею, в его положении, это даже нравилось. Он снова ощущал себя в школе и как будто разговаривал с учителями.
Наступил момент, когда он окреп настолько, что смог впервые выйти из палатки. Его собственная одежда пришла в негодность, однако у Файзали нашлось кое-какая его собственная одежда, которая стараниями Зухро и Мадины, перешившими ее, теперь стала Андрея.
Андрею глубоко запал в память тот момент, когда он, опираясь на палку-костыль, впервые вышел на улицу из палатки. В лицо ему ударил холодный воздух, принесенный ветром. Земля вокруг, редкие деревья и горные вершины были покрыты снегом. Андрей огляделся. То, что он увидел, поразило его: несколько десятков палаток, хижин, построенных из глины и хвороста, раскинулись по небольшой долине у подножья горного хребта. На первый взгляд в лагере было около пяти сотен человек, которые теперь занимались тем, что пытались найти пропитание для себя и своих семей. Женщины, закрыв лица платками, готовили еду в казанах, кастрюлях или другой приспособленной посуде, прямо на улице. Воду таскали в кувшинах из родника на склоне горы. Как сразу было видно, положение людей, вынужденных покинуть свою родину и насиженные места, было весьма бедственным. Нехватка продуктов питания, лекарств и вообще вещей первой необходимости делали импровизированный лагерь беженцев очагом болезней и страданий.
Андрей, слышал от Файзали, что иногда сюда наведывались люди из иностранных гуманитарных организаций и привозили с собой продукты: муку, крупы, масло и т. д. Но это была капля в море. Иногда местные, афганские, полевые командиры привозили сюда кое-какие продукты, но за это местные жители (беженцы), в основном мужчины, должны были отрабатывать у них. Никто не знал, какую работу они делали. Иногда некоторые мужчины не возвращались, но даже те, кто возвращался, ничего не говорили.
Самым добротным зданием в лагере была мечеть. Это было одноэтажное глинобитное здание, выкрашенное и отбеленное в белый цвет. Местный священник, мулла, пять раз в день созывал всех на молитву. Практически все мужчины в лагере, повинуясь его призыву сходились и начинали коллективно молиться, читать намаз. Помимо молитвы, мулла вел среди своих прихожан проповеди. В них он рассказывал о долге каждого мусульманина перед Всевышним защищать свою родину и призывал мужчин вступать в отряды вооруженной оппозиции и возвращаться в Таджикистан для ведения джихада. Он обещал рай на небе и благополучие на земле тем, кто последует его призыву. Некоторые молодые люди, вдохновленные его призывами, вступали в ряды таджикской оппозиции и покидали лагерь беженцев. В ответ священник раз в месяц передавал их семьям либо небольшие суммы денег, либо незначительное количество продуктов. Но все равно этого для жизни тоже не хватало.
Файзали тоже регулярно ходил в мечеть. В первую очередь он не хотел выделяться среди остальных. Он молился со всеми, а также соблюдал все мусульманские обряды, но проповеди муллы пропускал мимо ушей. Он считал, что никакая религия не может натравливать брата на брата, а тем более ислам.
Андрея пока Файзали с собой не брал. Тот был слишком слаб. Но дома он уже начал готовить его к тому, что придется посещать мечеть и стал рассказывать ему как следует себя там вести.
Последнее время они старались разговаривать только на таджикском языке, что бы Андрей к нему привык и не вызвать подозрений у соседей, которые знали, что в палатке у Файзали находится его раненый племянник. Местные жители, афганцы, говорили на языке дари, одной из вариаций персидского языка (впрочем, каковым является и таджикский), но люди, говорившие на этих языках, отлично понимали друг друга. Файзали и сам неплохо владел дари и старался обучить ему Андрея. Он также рассказал Андрею, что в Афганистане, особенно в приграничных и южных районах очень распространен язык пушту, на нем говорят народы пуштунских племен. Файзали еще говорил Андрею о многочисленных узбекских, киргизских, туркменских народах и о загадочных хазарейцах и нуристанцах населяющих эту страну и говоривших на своих языках.
Сам Файзали занимался тем, что лечил беженцев и иногда к нему приходили жители соседних селений. За это они ему давали либо еду, либо одежду или что-то другое, редко деньги. По специальности Файзали был терапевт, но многолетняя практика работы в дальних районах и кишлаках заставила его освоить навыки хирурга, травматолога и еще ряд других. С собой из Таджикистана он привез некоторое количество разнообразных лекарств, однако их было явно недостаточно. Кое-какими медикаментами иногда снабжали медики из гуманитарных международных организаций, которые изредка приезжали в лагерь для проведения осмотра. И тогда в ход шла народная медицина. Сейчас у Файзали по палатке было развешены пучки сухих трав, веточек, в баночках хранилось немного меда. Откуда он их взял зимой оставалось загадкой. Он их просто приносил с прогулок по горам или с выездов в соседние кишлаки.
Лечить у него получалось, и слава о таджикском докторе быстро распространилась в округе.
– Ну как самочувствие? – однажды спросил Андрея Файзали на таджикском языке.
– Хорошо оказаться на воздухе, – ответил Андрей.
– Пройдись пока вокруг палатки, посиди на свежем воздухе, тебе сейчас это полезно. Еще раз напоминаю, постарайся пока поменьше общаться с соседями. И помни, тебя зовут Ануш. – похлопав Ануша (Андрея) по плечу сказал Файзали.
Ануш кивнул в ответ.
Из палатки выскользнула Мадина с большим медным кувшином в руках. Увидев Ануша она улыбнулась ему и повернувшись к отцу сказала:
– Пап, я за водой.
– Смотри только осторожней, – ответил ей Файзали.
Девочка еще раз улыбнулась Анушу и получив улыбку в ответ направилась в сторону родника. От Файзали не скрылся этот факт, и он строго посмотрел сначала на Ануша, потом на дочь.
Ануш старался дышать полной грудью. Чистый горный воздух попадал ему в легкие, и от этого у него немного кружилась голова.
– Дядя Файзали, а как вы меня привезли сюда? – спросил он.
– Тебя Мадина нашла в разбомбленном сарае. Там еще было много людей, но все они погибли. Мы погрузили тебя на повозку. Я как смог сделал так, чтоб тебя качка беспокоила как можно меньше. Уходил почти весь наш кишлак, да от него почти ничего и не осталось. Нурулло со своими боевиками говорил, что лучше уйти, что скоро там будет большая война, а в Афганистане можно будет переждать. Говорил, что тут много наших «братьев» и нам тут помогут. Через границу тебя перевезли нормально. «Братья» нам помогли переправиться. Вопросов никаких не возникло, тем более, что у меня были документы племянника. Тут я сменял свою повозку и двух ослов на палатку и кое-какую еду. Я взял с собой лекарства, они тоже пригодились и тебе, и так же их можно было обменять на что-нибудь.
– Спасибо вам, дядя Файзали, – ответил ему Ануш.
Файзали посмотрел на него и обнял одной рукой как сына.
– Ты знаешь, – продолжил он, – раньше в Душанбе, да и во всем Таджикистане, мы жили настолько дружно и все вместе, что никто никогда не знал, кто какой национальности. Это было не нужно. Русские, таджики, армяне, евреи, да еще Бог знает какие нации, жили бок о бок. Вместе мы и встречали праздники и делили горести. До тех пор, пока все не распалось. А потом стали даже смотреть из какого ты кишлака и если у тебя немного не тот говор, могли и убить. Куда все катится? – вздохнул Файзали.
Неожиданно весь лагерь пришел в оживление. Подростки и мужчины спешно направились к окраине лагеря, туда, где проходила дорога.
– Что случилось, дядя Файзали? – спросил с тревогой Ануш.
– Похоже, что едет командир Шер Мухаммад. Ты знаешь, все вокруг принадлежит ему. Он наверняка что-то привезет из продуктов и возьмет новых работников. – ответил Файзали.
Андрей уже знал, что время от времени из соседнего афганского кишлака приезжает несколько больших джипов. Это были люди местного полевого командира по имени Шер Мухаммад. Все вокруг принадлежало ему и без его ведома и воли даже листок не мог упасть с дерева. В машинах обычно приезжали около пятнадцати вооруженных афганцев из числа людей Шер Мухаммада. Иногда они привозили продукты вместо международных гуманитарных организаций. Во время своих приездов сам командир или его приближенные зачастую набирали мужчин из лагеря для каких-то работ и увозили в свой кишлак. Через несколько дней эти люди возвращались с небольшим количеством денег или продуктов. Большинство вернувшихся предпочитали не говорить о том чем занимались. Но иногда кто-нибудь из мужчин не возвращался в лагерь беженцев и тогда его семье приходилось особенно туго.
И на этот раз явно было видно, что командир Шер Мухаммад приехал за рабочей силой
– А чем у него люди занимаются, дядь Файзали? – задал вопрос Ануш.
Файзали посмотрел на мальчика, немного помолчал и произнес:
– Разным. В других обстоятельствах, наверное, никто не стал бы этим заниматься. Однако людям надо хоть как-то зарабатывать, чтобы кормить тут семьи.
Машины въезжали в лагерь. Люди со всех сторон бросились к ним, в надежде получить хоть что-нибудь из продуктов. Из машин вылезло несколько афганцев. Одеты они были в теплые куртки из-под которых виднелся конец длиннополой национальной рубахи и шаровары. Шеи были обмотаны платками с затейливыми узорами и кисточками на концах, а на голове у каждого был одет пакуль, народная афганская круглая шапка из шерсти, такие еще называют «пуштунка». Все без исключения были вооружены автоматами.
Собравшиеся вокруг них люди стали что-то кричать или просить. Разобрать было невозможно, так как каждый отдельный голос, переплетаясь с соседним, и так далее, создавал ужасную какофонию и шум. Двое афганцев стали выгружать мешки с мукой и рисом. Вокруг них сразу собралась толпа. Еще один встал отдельно и к нему подошли несколько мужчин и подростков из числа беженцев и стали о чем-то разговаривать.
Растолкав беженцев автоматами, сквозь толпу прошли несколько приехавших и направились в сторону палатки Файзали.
– Ануш, зайди внутрь и скажи, чтобы Зухро и Мадина закрыли лица и сели куда-нибудь подальше. Да, и пусть приготовят место, где сесть гостям и чай, – заметив это произнес Файзали.
Ануш юркнул в палатку.
Трое афганцев подошли к Файзали.
– Здравствуйте уважаемые, – поприветствовал их Файзали, – Как ваше здоровье? Как дела?
– Спасибо, все, слава Аллаху, в порядке, – ответил крепкий афганец средних лет с небольшой проседью в черной бороде. Очевидно, он был главным.
– Заходите внутрь, – с этими словами Файзали приоткрыл полог палатки, впуская гостей вовнутрь.
В палатке уже были приготовлены скамейки с разложенными на них одеялами. Однако сел только поздоровавшийся афганец, остальные двое остались стоять. Рядом с ним присел и Файзали.
– Уважаемые, сейчас вам подадут чай, – произнес Файзали.
Зухро и Мадина, с закрытыми платками лицами уже хлопотали у чайника.
Афганец оглядел палатку и его пронзительный взгляд остановился сначала Мадине, а потом на несколько секунд задержался на Ануше.
– Это кто? – спокойно спросил он.
– Это мой племянник, Анушервон, уважаемый, – спокойно ответил Файзали.
– Твой племянник? Какой белый. Он что, шурави9?
– Нет, уважаемый.
– А почему он такой бледный, как рус10?
Несмотря на то, что волосы Андрея, были темными, а глаза зелеными, цвет кожи, строение лица и глаз никак нельзя было изменить.
– Нет, вы что, уважаемый, – начал успокаивать его Файзали, – Уважаемый, когда мы уходили из Таджикистана, он получил ранение и потерял много крови. Он только недавно стал выздоравливать, однако кровь еще не восстановилась и поэтому он кажется бледным, – ответил ему Файзали.
Афганец сурово посмотрел на Файзали, но, по-видимому, объяснение его удовлетворило.
– Хорошо, – произнес он, – я – Абдуззакир, начальник службы безопасности и главный помощник командира Шер Мухаммада. Я слышал, что ты доктор… Так ли это?
– Да, уважаемый, – кивнул Файзали, – до войны, у себя на родине, я был доктором.
– Хорошо, – кивнул Абдуззакир, – У уважаемого командира Шер Мухаммада заболел сын и жена. Ты можешь их вылечить?
– Я не знаю, уважаемый, для начала их нужно осмотреть…
– В таком случае собирайся, поедешь с нами, – приказным тоном сказал Захир.
В воздухе повисла пауза. Абдуззакир, не сводя глаз, смотрел на Файзали. На лице доктора явно читалось замешательство.
– Но, уважаемый Абдуззакир, а как же моя семья? – растерянным голосом произнес Файзали, – Ведь, если я правильно понимаю, отпустят меня только тогда, когда жена и сын уважаемого Шер Мухаммада поправятся. А еще неизвестно какова их болезнь и какое требуется лечение. Я иногда помогаю тут беженцам, лечу их, иногда приходят люди из соседних селений, и я тоже их лечу. Тем и живем я моя семья.
– А ты не глуп, доктор, – хохотнул Абдуззакир, – Но ты не беспокойся. Мы оставим твоей семье риса, гороха и муки. Этого им хватит. А если ты сможешь вылечить жену и сына уважаемого Шер Мухаммада, то тебе еще и заплатят.
– Уважаемый, а если болезнь будет сильнее меня? – поинтересовался Файзали.
Этот вопрос Абдуззакир оставил без ответа.
Файзали не стал настаивать. Он поднялся, подошел к одному из ящиков и достал небольшой чемоданчик и проверил содержимое. Внутри находились медицинский стетоскоп, тонометр, градусник какие-то еще инструменты и пакет с различными лекарствами.
Трое афганцев серьезными взглядами наблюдали за приготовлениями Файзали.
– У тебя есть родственники в Афганистане? – нарушил молчание Абдуззакир.
– Да, – ответил ему Файзали, – сын брата моей матери живет здесь.
– А кто он?
– Кори Карим.
– Кори Карим? Мулла из кишлака Дарахтисеб? – неожиданно оживился Абдуззакир.
Оба афганца, прибывшие с ним, переглянулись между собой и о чем-то зашептались.
– Не знаю, уважаемый. Я его давно не видел. Знаю, что живет он в Бадахшане, а его отца, моего дядю, звали Исмаил. Я пытаюсь его разыскать, но пока ничего не выходит. Я даже просил помочь людей из иностранных гуманитарных организаций, которые привозят сюда продовольствие. Но пока от них ответа тоже нет.
– Э, – скептически произнес Абдуззакир, – от них и ждать нечего. Они ничего не могут и не решают тут. Если все пройдет удачно, можешь попросить о помощи уважаемого командира Шер Мухаммада.
– Спасибо, уважаемый. Я готов, – Файзали стоял в теплом, но видавшем виды пальто и вязаной шапке. В руках он держал чемоданчик с инструментами и лекарствами.
– Идем, – скомандовал Абдуззакир, – я прикажу, и сейчас твоей семье принесут продукты.
Файзали двинулся к выходу из палатки. Неожиданно к нему на шею с плачем кинулась Зухра и Мадина. Файзали начал их успокаивать. Наконец он отстранил их от себя. У самого входа он посмотрел на Андрея и сказал:
– Ну что ж, Ануш, теперь ты главный мужчина в доме. Не беспокойся, я скоро вернусь. Позаботься о Зухре и Мадине, сейчас я могу рассчитывать только на тебя. Помни все, что я тебе говорил.
– Хорошо, дядя Файзали, я обещаю, – произнес Ануш.
Андрей почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Уже за столь короткий срок Андрей уже начал понимать, что значит мужчина на востоке и его особое значение тут, в Афганистане. Мужчина был голова всему, он все решал и с ним велись любые разговоры. Женщина, же в расчет, в общественном плане, практически не принималась и играла роль исключительно плана «принеси – подай».
Полог палатки закрылся за Файзали.
Работник
Дни тянулись за днями. Их прошло уже пять, с тех пор как уехал Файзали. Его семья очень тревожилась, ведь от него не поступало никаких известий. В лагерь еще раз приезжал Абдуззакир и Ануш попытался спросить его о Файзали. Но тот коротко ответил, что с доктором все в порядке, и он гостит у уважаемого командира Шер Мухаммада. Единственным положительным моментом стало то, что Абдуззакир, перед отъездом Файзали, оставил его семье пару килограммов риса, столько же муки, гороха и немного растительного масла. По местным меркам семья доктора стала просто богатой. Это был своего рода аванс за «вызов врача на дом». Этого количества продуктов должно было хватить на некоторое время, а при должной экономии на долго. С другой стороны, данный факт вызывал дикую зависть у соседей.
Ануш (Андрей уже начал привыкать к этому имени) чувствовал себя гораздо лучше. Он уже чаще бывал на улице и даже помогал Зухре и Мадине по хозяйству. С окружающими он общался мало, он практически все понимал, что ему говорят, но отвечать старался коротко избегая длинных фраз.
В то утро он вместе с Мадиной собирали хворост в небольшом лесу, произраставшем на горном склоне недалеко от лагеря беженцев. Они набрали уже большую вязанку и возвращались домой. Всю дорогу он весело болтали переходя то на русский, то на таджикский язык. Погода портилась, и они поспешили вернуться в лагерь беженцев. Уже на подходе к лагерю Ануш почувствовал неладное. Большая толпа людей собралась возле их палатки. Ануш с Мадиной ускорили шаг. Подойдя ближе они услышали громкое рыдание тети Зухра.
Зухра стояла окруженная толпой беженцев и громко причитала. Расталкивая людей локтями Ануш протиснулся сквозь нежелающих уступить дорогу людей к Зухре. За ним пробивалась Мадина. Бросив хворост на землю она подбежала к матери и стала трясти ее за плечи.
– Что случилось, мамочка? – вскрикнула Мадина.
Зухра даже не реагировала. Она продолжала сидеть на холодной земле и причитать. Прислушавшись к ее стенаниям Ануш разобрал только пару слов: «Пропало…», «что делать?..». Он подошел к Зухре, наклонился над ней и тихо спросил по-русски:
– Тетя Зухра, что произошло?
Зухра посмотрела на него залитыми слезами глазами, и указала рукой на палатку.
– Там … – только произнесла она.
Ануш вошел вовнутрь. Ему сразу бросился в глаза большой прорез в противоположной брезентовой стене. Лужи от растаявшего снега и комки глины тянулись от прореза вдоль всей палатки в тот угол, где Зухра хранила продукты. Мешки с провизией отсутствовали, а вместо них на газете аккуратно лежала небольшая горсть гороха и муки. Ануш все понял. Воры взяли не все, они «совестливо» оставили провианта на один – два дня.
Ануш вышел из палатки с мрачным лицом. Он прекрасно понимал, что этих продуктов им может не хватить, а когда вернется Файзали (и вернется ли вообще), никто не знал. Все походило на то, что они втроем, итак, находясь в нелегком положении, обречены на голод.
– Как это случилось? – спросил Ануш у Зухры.
– Я только вышла на улицу, меня позвала соседка, – захлебываясь слезами, заговорила Зухра, – Мы стояли в десяти шагах от палатки и поговорили чуть-чуть, минут десять. Потом я убралась перед входом и пошла поставить чай. А когда вошла в палатку, то… – Зухра снова зарыдала.
Ануш поднял глаза на окружающую их толпу. Большинство изможденных и уставших лиц людей выражало жалость и сочувствие, но были и такие, которые тихо перешептывались и злобно хихикали. Большая часть людей прекрасно понимала, чем грозит потеря продуктов.
Вора искать было бесполезно. Никто не согласился бы впустить в свое жилище человека, чтобы тот рылся в вещах хозяина. А если бы и такое случилось, на каком основании можно было бы обвинить хозяина в воровстве продуктов? На них же имя не написано.
Из толпы вышел крепкий мужчина лет сорока. Он подошел с Зухре и протянул ей маленький сверток.
– Вот, апаи11 Зухра, – проговорил он, – не плачьте, примите это. Конечно мало, но все чем могу помочь.
Дрожащими руками Зухра взяла сверток и развернула его. В свертке оказалась несколько горстей макарон.
– Спасибо, акаи Солех, – дрожащим голосом поблагодарила она его.
Затем к ней подошли еще несколько мужчин и женщин. Кто принес немного гороха, кто несколько вялых морковок, кто соль. Люди делились последним.
Вечером тетя Зухра сготовила суп в котором было несколько макарон и немного риса. Ануш и Мадина получили полные большие пиалы, а Зухра налила себе совсем чуть-чуть. Ануш заметил это и когда та отвернулась, чтобы налить чай он перелил немного из своей пиалы в ее. Зухра увидела это и снова расплакалась. Зухра утешала себя тем, что вот-вот, сегодня-завтра, вернется Файзали и все наладится.
Так прошло еще два дня в условиях жесткой экономии продуктов. Ели мало. Файзали так и не появился. Но ходили слухи, что завтра должны приехать люди Шер Мухаммада и снова нанимать людей на работу.
В ту ночь Ануш долго не мог уснуть. Его терзали тягостные мысли. В основном они были связаны с тем, что, уехав, Файзали доверил ему заботу о семье. И теперь на нем лежит долг найти выход из создавшейся ситуации. По его прикидкам продуктов им хватит еще на дня один-два, но это очень мало. Мысли роем проносились в голове у Ануша. Он чувствовал глубокую признательность и ответственность по отношению к тем людям, которые спасли его и теперь находились рядом. В голове сам собой родился план. Поняв, что выход найден у Ануша как будто упал камень с души, и он моментально уснул.
* * *
Небольшая колонна джипов и грузовичок въехала в лагерь. Вновь приехал Абдуззакир и как всегда толпа мужчин, из числа беженцев, обступила машины. Абдуззакир раздал несколько указаний и обратно сел в машину. Один из его помощников вынул блокнот и положил его на капот.
– Так, подходим по одному, – крикнул он в толпу, – работы много, всем хватит!
Однако толпа даже не думала превращаться в очередь, а наоборот стала еще бесформенней. Люди лезли, напирали друг на друга, стараясь оказаться, хотя на миллиметр ближе к нанимателю. Каждый старался громче выкрикнуть свое имя, но из-за большого количества кричащих людей, любое имя тонуло в общем шуме.
Ануш ждал приезда гостей с раннего утра. Еще накануне он услышал, как двое соседей-беженцев говорили о том, что должен приехать Абдуззакир. Удобно выбрав позицию и немного изловчившись, он оказался одним из самых первых кто оказался перед работодателем.
Наниматель афганец строго посмотрел на невысокого худощавого мальчика.
– Что тебе нужно? – спросил он.
– Мне нужна работа, – ответил Ануш.
– Маленький и слабый ты еще, – ответил афганец.
– Ну мне очень нужна, – начал упрашивать его Ануш, – дома кушать нечего…
– Я же говорю, слабый ты, – не шел на уступки афганец, – смотри, сколько сильных мужчин.
– Ну, пожалуйста, – уже чуть не плача от отчаяния просил Ануш.
– Ты не знаешь, что делать надо. Это трудно очень, – афганец оставался непреклонным.
– Я смогу, Богом клянусь, – выпалил заученное выражение Ануш.
Он понимал, что ему еще трудновато общаться, поэтому заранее подготовил несколько фраз, которые смогут пригодиться в разговоре.
Афганец улыбнулся. Позади напирала небольшая толпа желающих наняться на работу.
– Имя, – произнес афганец.
– Анушервон.
Афганец что-то быстро записал в своем блокноте.
– Проходи к машине, – произнес он.
Ануш прошел к кузову джипа. Там стояло еще двое афганцев. Они сунули в руки Анушу два пакета. В пакетах оказалась пачка макарон, маленький сверток с солью и чуть-чуть муки. Анушервон взял пакеты и помчался к своей палатке. Внутри оказалась только Мадина. Он вручил ей пакеты, схватил свою куртку, и со словами «Скоро вернусь», вновь побежал к машинам. Мадина проводила его долгим непонимающим взглядом.
Ануш влез в открытый кузов грузовика. Там уже находилось человек шесть. И люди, которые также передавали пакеты с продуктами своим близким, все еще подходили.
Перед отправкой один из нанимателей провел перекличку и убедившись, что все на месте дал отмашку колонне из трех автомобилей двигаться. В машине их было двадцать человек.
Колонна двигалась по грунтовой дороге в гористой местности. То тут, то там из скал торчали кривые стволы деревьев. Вдоль дороги текла небольшая горная речушка. Сейчас ее ширина была не больше ручья, но через несколько недель таявшие в горах снега увеличат ее в несколько раз и превратят бушующую стихию, своей силой способную передвигать камни.
Вдоль дороги иногда в глаза бросилась проржавевшая и помятая груда металла, в которой без труда узнавался бронетранспортер, грузовик или танк – память о времени пребывания в Афганистане советских солдат.
Неожиданно стал дуть холодный ветер и начал накрапывать дождь. Сидящие в открытом кузове грузовика люди стали жаться ближе друг к другу и поплотнее кутаться в верхнюю одежду. Ануша одолевали грустные мысли, и с каждой минутой ему становилось все тревожнее. Легкое похлопывание по плечу вывело его из состояния задумчивости.
– В первый раз едешь? – обратился к нему мужчина лет тридцати в застиранной кофте, сидящий напротив.
Ануш кивнул. Страх перед возможностью выдать в себе человека не таджикской национальности, и тем самым обнаружить себя, заставлял быть немногословным с посторонними людьми.
– Меня зовут Шамс, а ты чей? – спросил человек.
– Я – Ануш, племянник Файзали, – коротко ответил Андрей.
– А, дядю Файзали, знаю конечно, доктор он. Его же, по – моему увезли – не унимался Шамс, помолчав, он добавил, – Но ты не волнуйся, работа не пыльная, всего-то пару мешков туда отнести и обратно вернуться. Главное, чтоб не подстрелили – «успокаивал» его «сосед».
– Кто? – насторожился Ануш.
– Пограничники или вот эти вот… – Шамс кивнул в сторону кабины джипа, – Главное, если что, все бросай, быстрее беги и прячься где можно.
Ануша такая перспектива явно не порадовала. Видно, что-то увидев в его лице, Шамс ободряюще похлопал его по плечу и сказал:
– Не бойся, все будет хорошо. Рядом со мной держись. Много вопросов не задавай и вообще старайся не разговаривать. Чем меньше обратишь на себя внимание, тем лучше. И еще не пытайся бежать… Да и куда тебе бежать то? – хмыкнул Шамс.
И без того мрачное настроение Ануша ухудшилось еще больше. Его стали терзать мысли сомнения в правильности своего решения и в успехе задуманного предприятия. Но делать было нечего, шаг был сделан и нужно было идти до конца. Шамс улыбнулся и дружески похлопал его по плечу. Через некоторое время колонна машин въехала в кишлак.
Одно-двухэтажные глинобитные хижины были плотно втиснуты между двумя холмами и практически нависали друг над другом, создавая подобие террас. Две узкие кривые улочки, где едва могла проехать одна машина, пересекали все селение. На одном из близлежащих холмов было видно пасущееся стадо баранов. Жителей практически не было видно, пару раз залаяли собаки, да из-за одной из дверей одного из домов на секунду высунулось чумазое детское личико, но тут же скрылось в глубине дома.
Машины медленно двигались вверх по одной из улочек. Вскоре они остановились у одного из домов, обнесенных глинобитной стеной – дувалом. Поступила команда выгружаться, и все работники дружно попрыгали с грузовика. Их всех ввели во двор дома и построили внутри.
Двор был большой. По периметру находилось длинное одноэтажное строение из глины с деревянными двумя дверями и окнами. Рядом с одной из дверей тарахтел бензиновый генератор, питая лампочку внутри помещения. В одном из углов двора стояла большая глиняная печь. Никого из жителей дома видно не было.
Далее высокий худой афганец, один из людей Абдуззакира, провел перекличку по списку. В строю оказалось четырнадцать человек. Закончив сверку списков, афганец обратился беженцам:
– Слушайте меня. Есть ли среди вас новые люди, кто ни разу еще нам не помогал?
В строю поднялось несколько рук. Ануш тоже поднял свою.
– Хорошо, – продолжил афганец, – те, кто уже тут не первый раз, объясните все новеньким. Все как обычно. Выдвигаемся сегодня ночью. Груз будет у каждого. Оплата, тоже обычная, по прибытию. Теперь, отдыхайте. За ворота выходить строго запрещено.
С этим словами худой афганец повернулся и исчез в дверях помещения, рядом с которым работал генератор. Еще двое вооруженных афганцев направились вслед за ним, а один, с автоматом Калашникова, уселся перед железными воротами.
Работники направились во второе помещение. Ануш последовал за всеми.
Он оказался в комнате шириной около двух и длиной около семи метров. В помещении было чисто, но холодно. На полу по периметру лежали шерстяные одеяла. На потолке одиноко тусклым светом светила лампочка.
Люди стали рассаживаться вдоль стен на одеяла. Они немного расслабились и стали разговаривать друг с другом.
Ануш подсел к Шамсу и спросил:
– Акаи Шамс, а что нужно делать то?
– Да ничего особенного, – оживился Шамс, – Сегодня ночью мы пойдем к речке. Там тебе дадут мешок. Ты должен будешь отнести его на ту сторону, в Таджикистан, потом тебе скажут где его оставить, и затем со всеми вместе вернешься обратно.
Ануш не поверил своим ушам:
– Мы, что возвращаемся в Таджикистан…
– Ну да, – буднично сказал Шамс, – туда и обратно. Главное не бежать и не потеряться. Потому что в первом случае тебя пристрелят эти, – он кивнул головой на афганца у ворот, – а во втором, что ты будешь делать один в приграничной полосе? Домой пойдешь? – хохотнул Шамс.
Ануш призадумался. Шамс говорил верно. Бежать, не зная дороги, не имея припасов, тем более вокруг полно людей с оружием, смысла не имело. Хотя и очень хотелось домой! А вот в лагере остались тетя Зухра и Мадина, которым нужна помощь. Тем более, что он сам решился на этот шаг и отступать было поздно. Придется поработать носильщиком.
