Читать книгу: «Остров в небе: война троих», страница 16
Глава 20: Последний вдох
Пыль от сотни лошадей и груженых телег высоко поднималась в воздух за армией защитников Карен-Гелла возвращающейся домой. Высокие шпили башен Королевской короны, показались на горизонте. Долгий путь из Наистифокса подходил к концу.
Алек-Гонч завидев в дали родной город, воспрял духом и с силой ударил своего коня по бокам, поторапливая его к белокаменному городу.
– Ух! Скоро уже! Теплая постель, бабы молодые, да эль вкусный! – Алек повернулся к скакавшим рядом соратникам и, махнув рукой добавил. – Сразу в «Закуток»! Я проставляюсь!
Услышав столь щедрое предложение, одного из старших стражников города, воины, переглянувшись, также поторопили своих коней к заветной цели.
Белые стены Карен-Гелла медленно поднимались ввысь. Западные ворота и смотровые башни, флаги и знамена, украшавшие стены и шпили, ласково встречали вернувшихся домой людей. Но это возвращение отличалось от остальных. У входа в город не стояли люди с цветами. Жены солдат не встречали своих мужей. Лишь несколько человек, несколько стражников и целителей ждали у врат.
Первым в город въехал король Карен-Гелла. Его лошадь неторопливо ударяла копытами по каменной брусчатке. У домов, на ступенях и лавках, сидели люди, вернувшиеся из Рафалона, но на их лицах не было радости, не было счастья воссоединения. Казалось, что весь город погружен в траур.
Воздух давил на грудь, каждый вздох давался с трудом и раскаленный комок, не дающий сказать и слова, застрял у вернувшихся солдат в горле.
Кто-то, не дожидаясь приказа, спешивался и убегал на встречу к своим родным, кто-то вел лошадь, в конюшню ожидая отдыха с дороги, а кто-то, по кивку Алека, направлял своего скакуну прямиком к кабаку.
Но давящая тишина не отпускала ощущение беды, и каждый, чем бы он ни занимался, оглядывался по сторонам пытаясь понять, что же все-таки случилось. Те, кто подбегал к родному дому, через секунду, испуганно оборачивался на короля. Группа солдат, поспешившая к «Нейринскому закутку» вернулась на главную улицу пешком с поникшими головами, и медленно продолжали свой путь вслед за Миртом. У конюшни застыли, словно повстречавшись с ужасным зверем, стражники, привязавшие коней.
На встречу правителю Карен-Гелла вышел Дран-Тавос, облаченный в свою мантию. Но сегодня его мантия не была, как обычно, аккуратна и чиста, она была помята и покрыта десятками пятен от разных жидкостей, пролитых на нее. Его глаза, всегда имеющие яркий карий цвет, сейчас выглядели потускневшими, а морщины казалось стали глубже, добавив его лицу несколько лет.
– Мой король. – Тихо произнес целитель, не поднимая головы, когда Мирт остановился напротив него. – Мы сделали все что могли. – Дран, говорил, словно извиняющийся ребенок, голос его дрожал, а взгляд был направлен на землю.
Мирт спрыгнул со своего коня и приблизившись к целителю поднял его голову, взглянув ему в глаза. Лицо, исполненное вины и боли, смотрело на короля.
– Она провела на камнях слишком много времени, мой король. Слишком много. Если бы мы знали. Если бы…
– О чем ты говоришь? Что слу… – Глаза Мирта широко раскрылись, сердце на секунду перестало биться, а по спине пробежали отнюдь не королевские мурашки. – Что с Фелидой?! – Схватив целителя за плечи, крикнул Мирт. – Где она?!
– Ее последний вдох был на рассвете. Болезнь… мы старались. Цитадель была полна больных и мы… – В этот момент, Мирт с силой оттолкнул, Драна от себя, да так, что тот повалился на землю.
Ноги короля Карен-Гелла унесли его к цитадели целителей. Он бежал словно за ним несется дикий зверь. Кровь пульсировала у него в висках, и с каждой секундой свинцовые оковы нарастали на его ногах.
Двери цитадели распахнулись. В обширном зале, заставленным лавками и кроватями было много людей. Все они стояли опустив головы вниз. Медленно, расталкивая стоящую толпу, Мирт пробирался к тому месту, к которому были направленны люди.
– Соболезную вам.
– Король, мы скорбим вместе с вами.
– Такая потеря.
Обогнув очередного старика, перед миртом оказалась кровать с лежащей на ней супругой. Мягкие волосы были раскинуты по подушке. Нежная кожа, еще отдавала румянцем, а на лице застыла легкая, тонкая улыбка некогда алых губ.
Ноги, не в силах держать короля, согнулись, и Мирт упал на колени перед любимой. Чувствуя страх и панику он осторожно коснулся ее руки. Но не было в ней уже того тепла, не струилась по ее венам кровь, не искрились глаза, не поднималась грудь при дыхании.
Она спала, тем сном, что приходит к каждому, тем сном, которого страшатся, люди всех возрастов. Несколько минут назад, на рассвете дня, когда армия Мирта, увидела шпили Королевской короны, Фелида держа за руку старшего целителя цитадели, сделала свой последний вдох.
Прохладный воздух цитадели, наполнил ее уставшие легкие и остудил огонь, пылающий в груди. Не открывая своих глаз, она тихо выдохнула «Демир». Воздух медленно вышел из ее тела. Рука, что держал Дран, ослабла и повисла в его ладони. Королева Карен-Гелла уснула вечным сном.
Из глаз Мирта, на одеяло, укрывавшее Фелиду, упали горькие слезы. Его руки дрожали, а все тело окутал леденящий холод. Ужас пронзил его рассудок, выкинув прочь все, до единой мысли. Страх сковал его, а боль потери не давала дышать. «Любимый» – Вспомнил он голос Фелиды. И рухнув всем телом на нее, прижал остывающее тело супруги к себе.
Люди пришедшие проститься с королевой не спеша покидали цитадель, оставляя Мирта с почившей женой, наедине. В двери, обойдя выходящую толпу, проскользнул старший целитель. Он не спеша подошел к обнимавшему жену королю и положил руку ему на плечо.
Не далеко от цитадели на скамье с витыми подлокотниками сидели Онек и Алек-Гонч. Они оба, как и все вернувшиеся уже узнали о произошедшем несчастье.
– Чуть поспешив, мы бы успели. Я бы…
– Онек, ты ни чего бы, ни смог сделать. Кафагон так распорядился.
– Кафагон?! Плевать мне на него! Плевать на все! За последние месяцы столько смертей, столько крови! Ради чего, Алек?! Ради чего?! – Онек вскочил на ноги со скамейки. – Подай мне сюда этого Кафагона! ПОДАЙ! – Из глаз Онека вылетели несколько горячих искр, а по его телу пробежала туманная волна голубого света, оставаясь легким свечением на венах.
– Тише, тише. Чего ты так? Смерть ко всем нам приходит. И ни ты один горюешь. Я понимаю. Но ты слишком эмоционален в последнее время стал. Присядь. – Алек похлопал рукой по древесине, приглашая товарища вернуться на скамью. – После смерти отца ты… честно говоря сам не свой. Кабак тогда чуть не разнес. Сейчас… не знаю, что хотел сделать. – Онек уселся на место и сделав глубокий вдох уперся руками в лоб. – Эх, друже, сейчас нам не позволено распыляться. Мирту-Локару наша поддержка нужна. Вот кому сейчас плохо. Мертвым не поможешь. А вот принцу с королем… кто, если не друзья?
Жители города, скорбя об ушедшей из жизни королеве, снимали флаги и знамена со зданий и шпилей, занавешивали окна, закрывали ставни. Нигде не играла музыка, не веселилась детвора. В кабаках и тавернах, все так же сидели люди, но не было песен и танцев. Город погрузился в тишину, и лишь шаги людей подготавливающих траурную церемонию доносились с улиц белокаменного Карен-Гелла.
Умерших от болезни укладывали на погребальный костер сложенный у западных врат города. Последней, из здания цитадели, на ложе из плетеных лоз, несли покойную королеву. Ложе было украшено синей и красной тканью, цветы укрывали ее остывшее тело. В распущенные волосы, аккуратно были вплетены маленькие бутоны, с того самого цветка, сотворенного Демиром.
Мирт, Онек, Бери-Нон, советник короля и друг королевы, вместе с Алеком несли Фелиду к последнему пристанищу. Король Карен-Гелла, из последних сил сдерживал слезы, что рвались изнутри. Верховный маг, чувствовал на своем плече ложе королевы и ощущал как в его груди, за потерю близкого человека, за боль утраты его друга, медленно разрастается холодная глыба льда. Алек не выражал ни каких эмоций, его лицо было словно высечено из камня, но внутри, острые пики, пронзали его трепещущие сердце. Единственным, кто не сдерживал слез, был советник короля.
Бери-Нон, не высокий и полный мужчина в годах, что знал королеву с детства. Он видел, как растет соседская девчонка, помнил, как она подбегала к нему, тогда молодому королевскому писарю, и с любопытством заглядывала в свитки, по которым острым пером, испачканным чернилами, выцарапывались слова последних событий в белокаменном городе. Бери помнил, тот день, когда уже став королевой, именно Фелида попросила своего супруга, поставить его на должность советника. «Кто лучше его знает историю?» говорила она.
Ложе королевы было водружено на погребальный костер. Вокруг него собрались жители города, погребальная церемония для десятка почивших из-за болезни была готова.
Служители культа, облаченные в черные одежды, поднесли факел, стоящему у последнего пристанища, королю, и все присутствующие затихли.
– Ты должен, сказать. – Шепнул Мирту Онек, видя, что его друг оцепенел.
– Мы…– Дрожащим голосом произнес Мирт, и сильно сжав горящий факел в руке, собрался с духом. – Мы будем помнить. Любимая… – Он закрыл на секунду глаза и перед ним появился образ улыбающейся супруги. – Родные нам люди, останутся в наших сер… в наших сердцах. – Мирт почувствовал как вновь к горлу подкатывает ком из раскаленного железа и подняв факел над головой подошел к костру.
Языки пламени коснулись нижних бревен, приближенные также сделали шаг вперед, поджигая остальные пристанища. Огонь, радостно обхватил сухую и промасленную древесину, он быстро окутал стоящие кострища и за жаром алого пламени усопших.
Несколько мгновений тишины нарушил голос Алека. Тихо и почти не слышно окружающим он начал петь погребальную песню.
Закрыты очи, свет иссяк
Потухли звезды в небе
Награду ищущий сыскал
Но перепутал берег
Дары забрать нам не дано
Взять скарб с собой не можем
Пусть вечный обретет покой
И бедный и вельможа
Друзья, усните вечным сном
С дыханием едины, все же
Проводит в путь Вас Кафагон
Вас там не потревожат.
Песню, что тихо начал Алек-Гонч, медленно, строчка за строчкой подхватывали окружающие. Лишь Мирт стоял, молча смотря на пламя, ощущая, что в этом же огне, сгорает его душа, оставляя пустую, безжизненную оболочку.
Высоко в небе, над кострами парил феникс, он не опускался вниз и не выписывал в небе узоры, словно птица понимала, что нет им сейчас места в сердцах людей. Лишь когда последние угли дотлели, а люди разошлись по домам, огненная птица, уселась на выступ у окна королевской башни. Окна, у которого спал в своей кроватке, под чутким присмотром двух нянечек маленький принц, Демир-Локар.
Его отец сейчас был в полном одиночестве, он сидел на краю кровати, и смотрел на картину, где были запечатлены, в день их свадьбы молодые король и королева. Горе разъедало его изнутри. Он хотел подняться к сыну, хотел обнять его, но страх не позволял ему выйти из спальни.
Онек и Алек предлагали свою помощь и поддержку, но Мирт отказался. Он хотел побыть один. Хотел привести мысли в порядок.
«Что последнее, я ей сказал?» думал Мирт, смотря на картину. Она уходила вместе с беженцами в Рафалон. Он оставался защищать город. Она возвращалась домой, а он уже уходил прочь. Вина, потеря, страх и отчаянье разом ударили короля.
За стенами башен, на центральной площади, у фонтана с русалкой, собрались несколько человек, по кругу передающих флягу с горьким северным напитком.
– Адорел, эльфы. Столько глупого понаделано. – Грустно выдохнул Ромен, и отхлебнув из фляги, передал ее дальше, слегка поморщась от напитка.
– Глупого. Тут ты прав. В войне нет ничего умного. Нет ничего благородного. В войне, нет ничего. – Иллар поднял голову на Алека. – Ты служишь стражником Карен-Гелла. Я служил в ордене, Голын и Кинес служили в разведке, Велес защитником Рафалона, а Ромен служил в армии Адорела. Всех нас учили убивать. А ради чего?
– Ради защиты. – Ответил в повисшей тишине Велес-Кост.
– Защиты? От кого? Если все сложат оружия, то и защищаться будет не от кого.
– Все. Важно, понимать, что все должны сложить. – Добавил Голын. – Алек, все нормально?
– А? Да, да. Все хорошо. Просто только сейчас вернувшись, домой, понял, что мы толком не оплакали погибших. Вечная спешка. За битвой, битва.
– Онек-Эрр…
– Да, просто Онеком называйте. Ни к чему эти правила. Будь проклят Кафагон! Род. Да я знал ребят, что без рода заслуживали место по руку короля! И видал тех, что бахвалиться своим предком, не имея в душе ничего существенного, кроме приставки.
– Как скажите учитель. – Продолжил Иллар, но тут же вновь был перебит наставником.
– Просто по имени. Забудь ты про эти правила.
– Попробую. Онек. Мы хотели помочь дочери…
– Дочери Мея-Фасерона. Да, я знаю. Как выберете время. Займитесь. Я вам помогу.
– Спасибо.
– Да. Спасибо учитель… Онек. – Исправился Кинес, поймав на себе тяжелый взгляд голубых глаз Верховного мага.
– Так-то лучше. Подай флягу. – Онек взял у Алека стальной сосуд и поболтал его в руках. – Маловато будет. Велес. Дойди до моего дома. Там в погребке… Хотя… Пойдемте. Уже холодает. У меня остановимся сегодня.
С этими словами, Онек покачивая стремительно пустеющей флягой, повел товарищей в свой дом, что был неподалеку. Дверь изогнутого дома с красной крышей и синими флагами, издала привычный скрип, открыв взгляду пришедших гостей пустой холл с маленькой тумбой в углу.
– Вы… на удивление скромно живете. – Протянул Голын-Рилл.
– Я тут редко бываю. И это… постарайтесь не шуметь, за этой стеной люди спят.
– А разве это не родовой дом Эрров?
– Родовой. Но что им теперь спать нельзя? – С улыбкой ответил Ромену Верховный маг и щелкнул пальцами.
От щелчка, из его подушечек пальцев разлетелись, словно мотыльки, искры и быстро понеслись по всему дому, зажигая собой свечи. В комнаты наполнились светом, и ощущение острого недостатка мебели, стало еще сильнее давать о себе знать.
Онек потер ладонями и жестом пригласил товарищей пройти в одну из комнат, где находился широкий стол, за которым могло поместиться человек пятнадцать, с потрясающей своей красотой резьбой, украшенный вставками из серебра и золота, с медной окантовкой по борту, а перед ним два простеньких деревянных стула с потрескавшимися спинками и явно видавшими лучшие дни ножками, не внушающими доверия.
– Стульев у меня не много, из пола сами себе сделайте. – Сказал Онек, усаживаясь поудобней, после посмотрел на Алека и указал на второй стул.
Ученики быстро принялись колдовать и уже совсем скоро, все уселись за столом на выросших из дубового пола креслах. Несколько движений рук Верховного мага и в комнату, на полупрозрачном облачке, под радостные возгласы собравшихся, влетел бочонок с эмблемой торгового порта Адорела.
Траурное настроение уходило и товарищи, прибывая в слегка расстроенных чувствах, могли спокойно поговорить. Они обсудили семью Мея и тяжелые потери на войне. Заморский напиток из бочонка хорошо утолял жажду и стирал пятна грусти с их уставших за эти недели душ. Говорить становилось легче, а прохладный осенний ветер, завывая между ставнями окон, приятно освежал беседующих.
– Онек. Что на счет рода, который мы искали? Для чего это? – Поинтересовался Велес-Кост.
– Род Харима. Это имя мне сказал феникс. «Наследник рода, станет равным ему» так он сказал.
– Равным, кому? – Отодвигая кубок, поинтересовался Алек.
– Птица не сказала. Лишь то, что он исправит чьи-то ошибки. И все. Помимо Мирта-Локара и принца, нам известно лишь об одном наследнике. Сыне Нахона-Нистера и дочери старейшины. Сейчас, у нас есть время спокойно решить несколько вопросов. Алек и я должны остаться в городе, помогая королю. – Онек прикурил трубку и, сделав глоток продолжил. – Велес с братьями Риллами, отправляйтесь на запад к старой запруде в деревню Винору, встреться с женой и дочерью Мея-Фасерона. А Ромен с Илларом направятся на восток в Кан-Нул-Тон, и расспросят о возможных потомках.
– Думаешь, Адорел пока не будет высовываться?
– Алек, я на это надеюсь. Сейчас, при новом государстве, о котором еще многие не знают, будет сложно, со всем справиться. Я даже не представляю, смогли бы мы достичь того, что есть сейчас, без воздействия феникса на души эльфов. Думаю, тот факт, что он вновь явился в мир, и те слова, что он мне сказал, отнюдь не несут благих вестей Ану-Дарлону.
Луна плавно плыла по небосклону, освещая ночное небо с редкими пышными облаками. Небольшая птица с оранжевыми глазами тускло светилась сидя на окне спальни принца. Люди поднимали кубки за ушедших друзей и родственников. И лишь король находился в полном одиночестве, не в силах принять тот факт, что более не услышит нежный голос своей возлюбленной.
Глава 21: Путь в никуда
Две недели спустя, восстановление города было почти завершено. Многие здания отремонтированы, а обломки стены, покрытые ядовитым веществом, были отмыты по советам кузнецов города. Стена медленно, но с завидным упорством возвращалась в первоначальное состояние. Маги, воины и рабочие, все вносили свой вклад в скорейшее выздоровление Карен-Гелла.
С западных земель, из маленькой деревни Винору, вернулись Велес с братьями Риллами в компании с молодой женщиной и ее ребенком. Жене и дочери Мея выделили небольшой домик на окраине города, а Мирт издал указ, что их дети будут носить имя Мея. Таким образом, маленькая девочка, стала первой в истории женщиной с родовой приставкой. Отныне она носила имя Лунара-Мей Дочерь защитника Карен-Гелла.
Из Кан-Нул-Тон, вернулись Ромен и Иллар, везя с собой свитки летописей из хранилища старейшины. Проведя в деревне четыре дня, они так и не выяснили имя потомка Нахона-Нистера. Так уж сложилось, что старейшина, чья дочь понесла от потомка Харима, скончался много лет назад, а его дочь, не пережила прошлой зимы.
Жители деревни сильно не помогали в поисках. Каждый из них был занят своими делами и спешил подготовиться к грядущим холодам. Первый день, Ромен и Иллар не смотря на все свое усердие, так и не смогли добиться, даже крупицы полезной информации. На второй день, прибегнув к древней магии, позволяющей любому живому человеку сдружиться с другим, способствующей беседе и радушному приему, у них начал намечаться прогресс. Иллар предложил одному из крестьян разделить с ними крупную флягу эля, на что был получен весьма одобрительный ответ с поддержкой из объятий со стороны крестьянина.
После недолгого, но весьма продуктивного уничтожения эля, обычный деревенский мужик, с не выявленным в предыдущем разговоре рвением, принялся рассказывать, о распутном нраве дочери предыдущего старейшины. Он рассказывал долго и старался делать крупные глотки из фляги, в паузах между каждыми, даже самыми короткими фразами.
Результатом действий Ромена и Иллара, стало около десятка весьма довольных рабочих, примерно тоже количество прямо противоположно ощущающих себя, их жен, и полное отсутствие каких либо полезных сведений.
Каждый, из «жестоко» опрошенных крестьян, называл разные имена дочери и бывшего старейшины. А на вопросы о ребенке Нахона-Нистера, получали и вовсе нелепые заявления, в ряде которых звучали и те, в которых, покойный Нахон, лишь на днях сыграл добротную свадьбу и вообще он добрый малый, а в других версиях он воюет на защите Карен-Гелла, неся доблестную службу во имя короля.
Проведя весь второй день в расспросах, и не получив ожидаемого результата, учениками волшебника, было принято решение обратиться к летописцу Кан-Нул-Тона. Третий день, они усердно упрашивали пожилого мужчину, не стремящегося к содействию, передать им свитки с записями прошлых лет.
Наконец на четвертый день, им улыбнулась удача. Старик летописец, поддавшись на уговоры, передал столь драгоценные для него записи. Иллар и Ромен сильно удивились, получив в руки свитки. Их оказалось много больше, чем могли себе представить двое товарищей.
Едва развернув бумаги, они тут же поняли, что старик летописец, имел не здоровое рвение записывать абсолютно каждую мелочь, происходящую в деревне. В записях сообщались сведенья о погоде, вплоть до количества ведер наполненных за один дождь, обороте флюгера при ветре за день, твердости почвы и прочие незначительные вещи.
Именно с этими свитками друзья вернулись в Карен-Гелл и принялись за их нудное изучение.
Мирт, проведя неделю со своим сыном в башнях Королевской короны, наконец, начал выходить в город к народу и стараясь отвлечься, брал на себя решения все больше и больше задач, освобождая от работы своих помощников и советников разных мастей.
Онек и Алек-Гонч, старались помогать королю на столько, насколько это было в их силах. Позабыв про праздный образ жизни и долгие беседы в «Нейринском закутке» они трудились на благо жителей города, поддерживая своего друга в трудное для него время.
В Наистифоксе за эти недели, эльфы успели отреставрировать поврежденные, во время битвы, здания и все еще прибывая под воздействием феникса, с воодушевлением обсуждали объединение королевства людей и царство эльфов в единую Объединенную империю.
Вакалон узнав о беде коснувшейся Мирта-Локара, выразил свои соболезнования в коротком письме. И так же предложил использовать Нейринский лес, для постройки небольшого совестного дворца из которого бы они оба смогли править своими народами, ведя их в светлое будущее мира и процветания.
И пока вся эта идиллия продолжалась, в Адорел вернулись корабли с войском Рента на бортах. Сам Рент, спасенный эликсирами лесного народа, все еще был прикован к своей постели не в силах пошевелиться.
Каждый день, лекари старались помочь вернувшемуся в сознание правителю. Но к сожалению, все их попытки были четны. К Ренту не возвращалась возможность двигать руками и ногами. Лежа в постели, он прибыл в свои покои окруженный целителями.
– Вам безумно повезло милорд. – Говорил каждый из подходящих к нему людей.
Но Рент, понимал, что называть «везением», тот факт, что он остался жив, но больше не может управлять своим телом, было как минимум смешно. Единственным, чем считал это происшествие безродный король, так это наказанием, за глупость.
День за днем, он стремился пошевелить руками, заставить ноги, вновь ходить, но все попытки оставались четны. Лишь спустя полторы недели, его руки смогли сжаться в кулак, что придало Ренту новых сил и подарило надежду.
К сожалению, даже после того, как его руки, начали полностью слушаться своего владельца, ноги отказывались откликаться.
В кузнеце ордена, под чутким присмотром Рирегана-Рарга, была изготовлена, особая повозка. Это было кресло с шестью колесами разных размеров укрепленных по бокам, скрепленных между собой шестеренками и сложным механизмом приводим в движение двумя рычагами, торчащими у подлокотников нового устройства.
– Милорд. Прошу, попробуйте. – Успокаивающим тоном произнес Алек-Бат, видя призрение во взгляде Рента, на кресло с колесами.
– Я сделал все, чтоб вам милолд, мыло максимально удобно. Механизм, котолый тут используется, моя личная лазлаботка.
– Спасибо. – Сквозь зубы протянул Рент. – Но я дождусь пока мои ноги, сами смогут ходить. Я не позволю моему народу видеть в своем правителе калеку. Да еще на шутовском троне на колесиках!
– Милолд. Я все понимаю. Нооо, это не чуть не шутовской тлон. Если вы желаете, можете пловести оставшиеся дни вашей жизни в этой постели. Или выблать валиант получше!
– Риреган! Я все еще король и…
– Кололь. И я уважаю вас милолд. Лазве нет? – Повернувшись в Алеку-Бату, спросил Риреган-Рарг.
– Уважаешь. Да. Но наглости тебе не занимать. Милорд, в целом я согласен с Риреганом-Раргом. Вам следует хотя бы попробовать.
В таком ключе проходило несколько дней. Раз за разом Рент отказывался, с презрением наблюдая в своей спальне изобретение Рирегана. Но в итоге, пересилив себя, согласился на пробу.
К удивлению безродного короля, кресло оказалось весьма удобным, а механизм, приводящий его в движение, был прост в управлении. Несмотря на это, Рент передвигался на шести колесном изобретении только по своему дворцу стараясь объезжать открытые окна.
По Адорелу тем временем поползли слухи, что Рент все же скончался в дороге. И Алек-Бат скрывая этот факт удерживает власть в своих руках. Отсутствие караванов из Карен-Гелла и обратно, привело к тому, что склады продовольствия пустели, а хранилища железа и угля были забиты до верху. Печи, что не затухали годами, перестали выбрасывать столбы смога в небо. Торговые корабли прибывающие в порт Адорела возвращались назад почти с полными трюмами груза привезенного на торги.
Деньги кончались. В дальних землях, что лежали по другую сторону моря, так же был уголь и металл, а уставшие и побитые после ряда сражений, наемники, стали не пригодными к продаже.
Жители города ощущали на себе, стремительно сокращающиеся запасы еды. А приближение зимы лишь давило на общее состояние населения, вызывая, пока еще тихое недовольство, чаще высказываемое в кабаках и тавернах, нежели на улицах железного города.
– Ты звал? – Спросил вошедший в дом Алека Иллюм.
– Да. Спасибо, что нашел время. Мне нужно серьезно с тобой поговорить.
– Серьезно? Ух. Давненько от тебя таких слов не слышал. Ну давай. Вещай. – И с этими словами Иллюм плюхнулся на свободное кресло, стоящее в углу комнаты перед маленьким столиком, с серебряной фигуркой изображавшей обнаженную лучницу с натянутой тетивой.
– Мы много лет дружим. – Начал Алек. – И сейчас, я пришел к понимаю, того, что необходимо будет сделать в ближайшем будущем. – Иллюм отвлекся от рассматривания фигурки на столе и перевел свое внимание на говорящего друга. – Рент не успокоится. А Мирт-Локар вместе с Вакалоном не простят действий этого короля.
– Что ты такое гово…
– Прошу, дай сказать. – Перебил его Алек. – Я намереваюсь покинут Адорел. Все это время, я, по мнению Мирта-Локара и его приближенных, нахожусь на границе эльфийских земель, изучая убийства мирных жителей. Естественно мне прекрасно известно, что нападение было совершено людьми Адорела. – Он повернулся к шкафу и взяв с него шкатулку извлек из нее крохотную, размером не больше кулака, круглую тыквенную флягу. – Будешь? – Спросил он Иллюма.
– Это та самая дрянь из северных земель?
– Она самая. Пару капель на бутыль воды и прекрасный напиток выходит. Так что?
– Давай, но не много.
– Ну как обычно.
– Вот как раз как обычно и не надо! Мы же серьезно собрались поговорить.
Капли из фляги упали в поставленное на стол деревянное ведро до краев наполненное водой. Всего через мгновение, вода окрасилась в темно-красный оттенок и наполнилась ароматом дубовой коры.
– И так. – Зачерпнув железным кубком из ведра, продолжил Алек. – У меня есть план.
– У тебя всегда есть план.
– Да. – Улыбнулся шпион. – Тайная тропа, одежда, деньги, провизия. Все готово. И я хочу спросить. Ты со мной?
– Я… не знаю. Алек, Рент поднял Адорел. Дал нам то, что не давал ни один правитель Карен-Гелла.
– Сейчас он дал нам лишь смертный приговор. Ты со мной? – Настойчивей повторил Алек-Бат.
– Видит Кафагон, я хочу отправиться в Карен-Гелл. Но моя семья. Как мы переправим мою жену и детей?
– Все будет. Не волнуйся. Они тоже окажутся в Карен-Гелле.
– Как?! Как ты это провернешь?
– Не волнуйся. Это мои заботы. Главное. Дай мне четкий ответ.
– Если все так, как ты говоришь. И мы сможем спокойно жить в Карен-Гелле, не опасаясь за наши жизни. Тооо… я согласен. Что мне нужно сделать?
– Отлично! Я все подготовлю. Сообщи своей семье, чтобы они были готовы через два дня. А до тех пор, думаю, ты и сам понимаешь, ни звука о том, что мы готовим.
Металлические кубки со звоном ударились друг о друга. Дальнейший вечер, они провели в разговоре о грядущем путешествии, обсуждая мелкие детали и плавно опустошая ведро с напитком.
Безродный король, сидя в шестиколесном кресле, подъехал к приоткрытому окну, город выглядел удручающее, по улицам не бегала детвора, в печах кузнец поселился холод, а из кабаков не было слышно веселых песен отдыхающих рабочих.
– Позовите Рирегана-Рарга.
Через несколько минут в покои правителя Адорела вошел худощавый изобретатель.
– Город умирает. Пока я сижу в этом. – Он указал на кресло с колесами и развел руками. – Я ничего не могу! Люди должны меня видеть, должны слышать. Я…
– Милолд. Ни слова больше. Я вас понял. – Риреган подошел ближе к королю и протянул ему небольшой свиток пергамента. – На днях лисовал. – С гордой улыбкой сказал он глядя как Рент, разворачивает свиток.
На слегка желтоватом пергаменте была изображена странная конструкция с подъемом и подобием стены. По всем соображением, Рент понял, что по пологим доскам установленным у «стены» ему следовало подниматься сидя в этом кресле, после чего, спинка кресла убиралась, а перегородка закрывала вид его ног, создавая ощущение того, что он стоит, для смотрящих.
– Должно слаботать. Не думаете?
– Плевать. Мне уже плевать на все. Сделай это. И поскорее.
– Тут ничего сложного нет. Сделаю быстло. Не волнуйтесь милолд.
Следующие два дня Риреган провел в своей мастерской, а Алек-Бат и Иллюм подготавливались к скорому бегству из города.
Жители продолжали негодовать, а Рент, с грустью в глазах и переполненный тоской наблюдал, как его любимый город, увядает и иссыхает, словно цветок без воды под палящим летним солнцем.
Когда работы по изготовлению трибуны для Рента были завершены, она заняла свое место на подъеме у королевского дворца. Жители города собирались на небольшой площади и переговаривались о том, что им наконец объявят о кончине их правителя, о трауре, о необходимости изменения пути Адорела.
Толпа шумела и ожидала того, ради чего глашатаи собрали их здесь. Недовольные перешептывания перерастали в прямые и громкие высказывания недовольства, но вдруг вся площадь затихла. Взгляды собравшихся устремились к деревянной трибуне обшитой стальными листами и украшенной пестрыми тканями. Прямо за ней, появился тот, кого они считали мертвым. Король Рент стоял за трибуной по пояс и разведя руки в стороны приветствовал своих верноподданных с улыбкой.
– Жители Адорела! Друзья мои! Как сами вы видите, слухи о моей кончине, оказались лишь дурной выдумкой тех, кто сдался. Благодаря нашим врачевателям, моя жизнь была спасена. – Рент говорил громко и старался держать на лице улыбку, несмотря на боль, что испытывал он находясь закрепленным в механизм, что удерживал его в таком положении за трибуной. – Мой верный соратник, товарищ и моя правая рука Канор-Рыдж, пал от руки эльфа. Так же как и многие из наших братьев, он остался на чуждой земле. Предатель Мирт-Локар, пожал руку вислоухому царю. Вы знает, что случилось в Наистифоксе. Вам рассказали. Но разве это означает, что мы должны сдаться? Разве Адорел не достаточно страдал под гнетом магов? Разве не достаточно мы служили Карен-Геллу? Разве не достаточно мы отдавали своих людей, свое золото, свой металл? Да, мы ошиблись, мы оступились и не смогли воплотить те идеи, что изначально сплотили наш народ. Но мы не сдадимся. Мы пойдем на Карен-Гелл, мы захватим город предателей и маголюбов! Мы освободим наших братьев от гнета чародеев!
