Читать книгу: «Большая игра», страница 2

Швейцария. Берн

Супруги Роза и Марк Брумели приехали Швейцарию в разгар сезона летних отпусков. Чиновник на границе с Францией поставил в их паспорта лиловые штампы и пожелал им доброго пути. На приграничной железнодорожной станции Олеся купила два билета до Берна. Затем она и Сергей Иноземцев зашли в привокзальное кафе и заказали себе завтрак. Олеся придирчиво наблюдала за Сергеем, и, если замечала, что тот делает что-то неправильно, сердито шептало ему:

– Сергей, ну как ты держишь вилку! Я же тебе уже сто раз показывала, как надо правильно есть.

Сергей сконфуженно улыбался и старался поскорее исправить свою ошибку. Сев в поезд они стали тихо обсуждать, что будут делать дальше. Развернув купленную на станции газету, Олеся нашла в ней колонку объявлений и ткнула пальцем в одно из них.

– Вот то, что нам нужно, – уверенно сказала она.

Сергей прочитал объявление и согласно кивнул головой.

– Ты права, – подтвердил он слова Олеси. – Этот вариант нам подходит. Квартира находится на окраине города. Рядом лес. Там можно спрятать рацию.

Когда поезд прибыл в Берн, они на такси поехали по указанному в объявлении адресу. Их встретила седая благообразная старушка лет семидесяти. Олеся спросила её – сдает ли она квартиру? Старушка радостно закивала головой. Осмотрев квартиру, Олеся долго спорила со старушкой о ее цене и, наконец, договорившись, сказала Сергею:

– Пошли устраиваться.

Сергей занёс в квартиру два тяжелых чемодана и устало сел на стул посреди комнаты.

– Вот и приехали, – снимая с головы шляпу, сказал он.

Олеся подошла к окну и увидела в нём, покрытые зелёным ковром, горные вершины.

– Как здесь прекрасно! – восторженно сказала она. – Кажется, что в Европе нет войны, нет смертей и разрушенных городов…

Сергей тоже подошел к окну и встал рядом с ней.

– Прекрасный вид, – согласился он с Олесей, беря ее за руку.

Они долго стояли у окна, пока Олеся, взглянув на часы, не воскликнула:

– Через два часа у нас сеанс связи!

Сергей раскрыл один из чемоданов и вынул из него небольшой деревянный ящик. Открыв его, он сгреб в сторону, лежащие в нем мандарины и вынул из ящика портативную радиостанцию. Проверив заряд батареи, он сказал:

– Рация в порядке.

– Тогда пошли, – сказала ему Олеся.

Сергей положил радиостанцию в рюкзак, и они вдвоем вышли из квартиры. Миновав несколько узких кривых улочек окраины города, они спустились в глубокий овраг и вскоре оказались в густом лесу. Вокруг них никого не было. На ветках дубов и кленов звонко щебетали птицы. Мимо, распустив в воздухе пушистые хвосты, то и дело проносились юркие коричневые белки. Пройдя по лесу несколько километров, Олеся ещё раз оглянулась вокруг и села на пенёк. Вынув из кармана туристкой куртки блокнот, она стала что-то торопливо в него писать. Сергей в это время вынул из рюкзака радиостанцию и поставил ее на соседний пенёк. Затем он забросил антенну радиостанции на ветки, стоящего рядом дерева. Взглянув на часы, Олеся присела у радиостанции и, надев наушники, стала быстро стучать по ключу. Сергей с напряженным выражением лица прохаживался около нее. Наконец, Олеся сняла наушники и сказала:

– Всё, закончила…

Сергей, улыбаясь, подошёл к ней и обнял за плечи.

– Поздравляю! – сказал он. – Теперь мы снова бьем фашистов.

Олеся поцеловала его в губы. Положив радиостанцию в рюкзак, они быстрыми шагами пошли к выходу из леса.

– Что тебе ответили? – на ходу спросил Олесю Сергей.

– Через неделю мы должны быть в Берлине, – ответила ему Олеся.

Берлин. Цоссен

Известие о покушении на Адольфа Гитлера в Восточной Пруссии застало подполковника Ганса Бауэра на пути в Цоссен. Включив автомобильный радиоприемник, он услышал взволнованный голос диктора, который сообщил о взрыве в «Вольфшанце». В конце своей речи диктор сказал, что Гитлер жив, хотя и серьезно контужен. Ганс остановил машину. Он понял, что заговор провалился, так как смерть Гитлера была главным условием его успеха. Немного поколебавшись, он все же решил поехать на работу. В комнате, где он сидел, шло оживлённое обсуждение случившегося. Офицеры собирались группами и горячо спорили о том, что заговорщики будут делать дальше. Иногда, к ним присоединялся полковник Радулич. Он говорил, что фельдмаршал Кейтель уже позвонил Гитлеру и заверил его, что войска вермахта по-прежнему верны ему. В комнату то и дело входил дежурный офицер и громко объявлял последние новости. От него Ганс узнал о попытке ареста министра пропаганды доктора Геббельса и о захвате заговорщиками нескольких зданий в центре Берлина, включая военное министерство. Назывались имена руководителей заговора: генерал-полковника Бека, полковника Штауффенберга, бывшего бургомистра Лейпцига Герделера. Затем стали приходить другие новости. Основная часть гарнизона Берлина осталась верна Гитлеру. Среди заговорщиков начались аресты. Ближе к вечеру дежурный офицер сказал, что полковник Штауффенберг расстрелян, а генерал-полковник Бек и еще ряд генералов и офицеров арестованы Гестапо. Сидя за своим столом, Ганс чувствовал, как в нем нарастало ощущение тревоги. Из разговоров своих сослуживцев он уже знал, что арестованы также некоторые сотрудники «Абвера», включая генерал-майора Ханса Остера. Ганс понял, что над ним и Анной нависла смертельная опасность. Он проверил, заряжен ли его пистолет, решив в случае своего ареста, застрелиться.

Поздно вечером полковник Радулич послал Ганса сходить на радиоузел и принести свежие сообщения из армий, находящихся на восточном фронте. Ганс шел по коридору с папкой в руках, когда к нему подошли два офицера-эсэсовца. Они вытащили из его кобуры пистолет и взяли его за руки. Ещё один эсэсовец поднёс к лицу Ганса овальный жетон Гестапо и спросил его:

– Вы, подполковник Ганс Бауэр?

Ганс ответил безмолвным кивком головы.

– Вы арестованы, – сказал ему эсэсовец.

Эсэсовцы повели Ганса к выходу из бункера и затем посадили в грузовую автомашину. В ее кузове уже сидели несколько офицеров, с которыми Ганс работал в ОКВ. На лицах некоторых из них он увидел синяки и ссадины. Один из офицеров держал на весу окровавленную руку и тихо стонал. Ганс сел на скамью, лихорадочно соображая, что ему делать. Вскоре грузовик тронулся с места и, набирая скорость куда-то поехал. Дорога заняла полчаса. Грузовик остановился и арестованных стали по одному выводить из него. На Ганса надели наручники. Он понял, что попал в штаб-квартиру имперской службы безопасности. Ганса спустили в подвал здания и втолкнули в, переполненную людьми, тюремную камеру.

Швейцария. Берн

О дне покушения на Гитлера, шеф американской разведки в Швейцарии Аллен Даллес узнал заранее. Двадцатого июля он и его сотрудники собрались в американском посольстве и весь день слушали передачи радио из Берлина. В середине дня в посольство приехала шведская журналистка Камилла Ларсен. Увидев её, Даллес удивлённо приподнял брови. Вынув изо рта дымящуюся трубку, он спросил её:

– Я думал, что ты в Берлине?

Камилла Ларсен скривила уголки ярко накрашенных помадой губ.

– Я решила переждать мятеж здесь, в Берне… – ответила она.

Аллен Даллес недовольно нахмурился. Пройдясь по комнате, он остановился у радиоприёмника и затем пригласил Камиллу Ларсен пройти вместе с ним в соседнюю комнату. Та последовала за Даллесом. Они сели в, стоящие у камина, кресла. Даллес долго молчал, затем спросил:

– Что будет с четой Бауэров?

Камилла Ларсен обиженно надула губы.

– Мне нет до них никакого дела… – с безразличием в голосе ответила она.

Затем Камилла Ларсен вынула из своей сумочки пачку сигарет, закурила одну из них и, глубоко затянувшись, выпустила перед собой облачко дыма. Аллен Даллес из-под прищуренных век наблюдал за ней.

– Ты же обещала им помочь! – сказал он, делая ударение на последнем слове.

– Я уже забыла об этом, – ответила Камилла Ларсен, отворачиваясь к окну. Затем, после паузы она добавила. – Если заговор не удастся, то в Берлине начнутся репрессии. Моя жизнь может оказаться под угрозой. Я не хочу рисковать.

Камилл Ларсен с вызовом посмотрела на Даллеса. Тот поморщился.

– Ты испугалась? – спросил он.

Камилла Ларсен состроила недовольную гримасу.

– Какое это имеет значение, – ответила она с обидой в голосе.

Даллес несколько минут посасывал трубку и затем тихо произнес.

– Я плачу тебе, Камилла, большие деньги, в том числе и за риск. Иногда в нашей профессии приходится рисковать. Эти Бауэры тоже знали о заговоре, но тем не менее они остались в Берлине.

– Они фанатики! – раздраженно воскликнула Камилла Ларсен. – Они не знают, что такое страх. Я другая. Я ценю свою жизнь и не намерена понапрасну ею рисковать, даже за деньги…

Аллен Даллес тяжело вздохнул.

– Этим и отличаются агенты НКВД, – сказал он. – Они работают за идею и ради этой идеи готовы пожертвовать собой. Только идеи у них разные. Анна Зегерс убежденная коммунистка, а Ганс Бауэр монархист. – Даллес бросил на Камиллу Ларсен презрительный взгляд. – А наши агенты готовы работать только ради денег.

– А что в этом плохого? – возмущенно спросила Камилла Ларсен. – Деньги, это мирило счастья и благополучия.

– Не всегда, – ответил Даллес. – Иногда необходимо о них забыть.

– Это не для меня, – решительным тоном отрезала Камилла Ларсен.

– Ладно, – Даллес хлопнул Камиллу Ларсен по колену. – Закончим этот разговор. Когда, ты собираешься возвращаться в Берлин? – спросил он, вынимая трубку изо рта.

Камилла Ларсен неопределённо пожала плечами.

– Через несколько дней – ответила она. – Когда шумиха в Берлине уляжется.

– У фельдмаршала Монтгомери не ладится наступление во Франции, – в задумчивости, сказал Аллен Даллес. – Необходимо выяснить у Бауэра, какие резервы туда переброшены немецким командованием.

– Хорошо, – ответила Камилла Ларсен. – Если он останется в живых, я спрошу у него об этом…

– Если он останется в живых… – повторил вслед за Камиллой Ларсен, Аллен Даллес.

Берлин. Штаб-квартира имперской службы безопасности

Как и обещал Кальтенбруннер, вечером двадцатого июля в штаб-квартиру имперской службы безопасности стали привозить арестованных заговорщиков. Вскоре, камеры внутренней тюрьмы здания оказались заполнены до отказа. Некоторых заговорщиков начали допрашивать следователи. Анне приносили залитые кровью протоколы допросов, и она перепечатывала их на пишущей машинке. В одном из протоколов, она вдруг увидела имя Ганса Бауэра. Арестованный сотрудник «Абвера» утверждал, что подполковник Бауэр сочувствовал заговорщикам, дружил с генерал-полковником Беком и является приверженцем бывшего императора Германии Вильгельма второго. Сердце Анны тревожно забилось. Она поняла, что Ганса могут арестовать, несмотря на заступничество генерала Гелена.

Внезапно двери приемной кабинета Кальтенбруннера распахнулись и в нее вошли три человека. Увидев одного из них, Анна чуть не вскрикнула. Это был генерал-майор Ханс Остер. Его охраняли два эсэсовца с автоматами. Эсэсовцы проводили Остера через приемную в кабинет Кальтенбруннера. Спустя минуту на столе Анны зазвонил телефон. Стараясь сохранять спокойствие, она взяла трубку и услышала в ней голос Кальтенбруннера.

– Фрау Бауэр, возьмите блокнот и зайдите ко мне! – приказал он.

Анна поняла, что Кальтенбруннер хочет, чтобы она присутствовала на допросе генерала Остера. Поправив на себе волосы и юбку, Анна взяла блокнот и, с застывшим от напряжения лицом, вошла в кабинет Кальтенбруннера. Тот указал ей на стул в углу кабинета. Анна села и положила блокнот себе на колени. Генерал Остер стоял посреди кабинета вполоборота к ней. Анна видела его лицо с большими синими кругами под глазами. Видимо, он уже несколько ночей не спал. Сидящий за столом Кальтенбруннер, с ненавистью и презрением смотрел на него. Почти минуту в кабинете стояла тишина, затем Кальтенбруннер спросил:

– Как вы посмели, Остер, предать фюрера?

Генерал Остер молча пожал плечами. Кальтенбруннер не сдержавшись изо всей силы ударил кулаком по столу и, наливаясь гневом, заорал:

– Вы мерзавец, Остер, предатель и скотина!

Лошадиное лицо Кальтенбруннера побагровело, а его глаза вылезли из орбит. Несколько минут он посылал на голову Остера проклятия и затем, немного успокоившись, спросил его:

– Вы назовёте других участников заговора?

– Честь офицера не позволяет мне это сделать, – спокойно ответил Остер.

Анна записала в блокнот его слова. Кальтенбруннер вдруг привстал с кресла.

– Честь офицера!.. – что есть мочи, заорал он. Анна от неожиданности вздрогнула и бросила на Кальтенбруннера удивлённый взгляд. – Честь офицера! – повторил Кальтенбруннер. – У вас ее нет Остер. Предав фюрера, вы потеряли её.

Генерал Остер невесело усмехнулся.

– Я не придавал фюрера, – ответил он. – Просто, я никогда не считал его своим командиром. Богемский ефрейтор не может командовать вооруженными силами Германии.

– Что?.. – удивленно воскликнул Кальтенбруннер. – Вы неблагодарная скотина, Остер! Фюрер присвоил вам чин полковника, а затем генерала…

– Эти звания, – изменившимся голосом, ответил Остер. – присвоил мне не фюрер, а немецкий народ…

Внезапно Остер повернул голову к Анне, и их глаза встретились. У Анны перехватило дыхание, но Остер с безразличием посмотрел на нее, и затем, отвернувшись в сторону, произнес:

– Вы можете и дальше упражняться в сквернословии, обергруппенфюрер, но никаких показаний я давать не буду.

Кальтенбруннер сел в кресло и затем, тяжело дыша, сказал:

– Это мы еще посмотрим… Сейчас вами Остер займутся мои люди, и я уверен, что вы измените свое решение.

Остер бросил на Кальтенбруннера презрительный взгляд.

– Не обольщайтесь, обергруппенфюрер, – ответил он. – Ваши люди вряд ли заставят меня говорить.

Кальтенбруннер кивнул эсэсовцам. Те взяли генерала Остера под руки, и вывели его из кабинета. Кальтенбруннер обратился к Анне.

– Напечатайте протокол допроса и принесите его мне!

– Слушаюсь! – ответила Анна, вставая со стула.

Польша. Познань

Железнодорожный экспресс, следующий из Варшавы в Берлин, останавливался в Познани всего на несколько минут. Гауптштурмфюрер Клаус Мольтке, одетый в темно-серый костюм и такого же цвета фетровую шляпу, развернув газету, стоял на перроне вокзала и внимательно наблюдал за, идущими мимо него, пассажирами и носильщиками. В Познань он приехал по приказу своего шефа – обергруппенфюрера Кальтенбруннера. Тот поручил Мольтке организовать наблюдение за проводницей Баженой Ковальской, которая работала на экспрессе «Варшава – Берлин». В Гестапо поступил донос на нее, от ее коллеги, которая утверждала, что видела, как Бажена Ковальская в Берлине встречалась с какой-то женщиной – немкой по национальности. Два раза они сидели вместе в привокзальном кафе. Ничего подозрительного в этих встречах не было. Но на обратном пути, когда поезд останавливался в Познани, Ковальскую на перроне вокзала, встречал мужчина, и она ему что-то передавала. Коллега Бажены Ковальской, написавшая на нее донос, утверждала, что та наверняка замешана в каких-то темных делах.

Вначале ее доносу в Гестапо не придали значения, но следователь, к которому тот поступил, решил на всякий случай навести справки о Бажене Ковальской. Вскоре выяснилось, что муж Бажены – Томик Ковальский является членом подпольной группы польского сопротивления и объявлен в розыск в генерал-губернаторстве. Одна из проводниц поезда показала также, что женщина, с которой встречалась Бажена Ковальская в Берлине, была в немецкой военной форме. Когда об этом доложили обергруппенфюреру Кальтенбруннеру, тот приказал гауптштурмфюреру Мольтке разобраться в этом вопросе и установить личность женщины, с которой встречается Бажена Ковальская. Вначале Мольтке хотел арестовать Бажену и допросить её, но затем передумал это делать, посчитав, что ее арест может спугнуть тех людей, кто был с ней связаны. Мольтке решил арестовать Бажену Ковальскую во время ее встречи с неизвестной женщиной и заодно установить личность этой женщины.

Когда к перрону вокзала подъехал поезд, следующий в Берлин, Мольтке вошёл в вагон, который обслуживала Бажена Ковальская и занял место в самом последнем купе. Вместе с ним в купе вошли еще четыре гестаповца, одетые также как и Мольтке. Через несколько минут поезд тронулся. Мольтке вышел из купе и по коридору направился в конец вагона. Бажена Ковальская стояла у плиты и кипятила на ней чайник. Проходя мимо женщины, Мольтке внимательно оглядел её, стараясь запомнить её внешность, и то, в чём она была одета. На Бажене Ковальской было простое ситцевое платье и босоножки на низком каблуке. Вернувшись в купе Мольтке, приказал гестаповцам наблюдать за ней, а сам лег на койку и постарался уснуть. Поезд приходил в Берлин поздно ночью и Мольтке хотел к этому времени хорошо выспаться.

Берлин. Штаб-квартира имперской службы безопасности

Вернувшись из кабинета Кальтенбруннера на свое рабочее место, Анна вставила в пишущую машинку чистый лист бумаги и начала печатать протокол допроса генерала Остера. Вдруг, сидящая за соседним столом, Грета Хайнс поманила ее рукой. Анна встала и подошла к ней. Грета печатала длинный список фамилий. Она показала Анне пальцем на одну из строчек списка. Анна присмотрелась и вдруг непроизвольно вскрикнула. Она прочла имя подполковника Ганса Бауэра.

– Что это? – сдавленным от волнения голосом, спросила она.

Грета, понизив голос ответила:

– Это список офицеров, которых только что привезли в штаб-квартиру. Ваш муж, Катерина, то же среди них…

Анна с бледным растерянным лицом стояла рядом с Гретой Хайнс, не зная, что делать. Наконец, она взяла себя в руки и попросила Грету дать ей список. Та вытащила его из пишущей машинки и протянула Анне. Анна взяла список и, под взглядами других секретарш, пошла к дверям кабинета Кальтенбруннера. Открыв дверь, она вошла в кабинет и остановилась у его порога. Кальтенбруннер сидел за столом и читал какой-то документ. Он вопросительно посмотрел на Анну.

– У вас что-то случилось? – спросил он ее, спустя какое-то время.

Видимо, лицо Анны заставило его задать этот вопрос. Анна подошла к столу и положила перед Кальтенбруннером список.

– Что это? – с недоумением спросил он.

– Это список арестованных сегодня офицеров, – тихо ответила Анна. – и среди них мой муж…

Кальтенбруннер просмотрел список и, найдя в нем фамилию Ганса Бауэра, посмотрел на Анну.

– Вы удивлены? – с жесткими интонациями в голосе, спросил он.

– Он ни в чем не виноват… – твердо и решительно ответила Анна. – Его просто оговорили завистники и клеветники. Таких в «Абвере» было сколько угодно…

– Виноват ваш муж или нет, фрау Бауэр, установит следствие, – сухо сказал Кальтенбруннер.

Анна опустила голову и, чуть слышно, произнесла:

– Я прошу вас, обергруппенфюрер, отпустить его…

Кальтенбруннер удивленно приподнял брови, затем откинулся на спинку кресла. Несколько секунд он размышлял и затем спросил:

– Вы так привязаны к нему, Катерина?

Анна молча кивнула головой.

– Вы член ордена СС, фрау Бауэр! – строгим голосом сказал Кальтенбруннер. – Кроме этого, вы очень привлекательная женщина. Я бы сказал, вы эталон немецкой женщины! Вам симпатизирую я и рейхсфюрер. Расовая теория фюрера требует, чтобы в Германии рождались истинные арийцы. Мы приветствуем браки между членами ордена СС. Ваш муж, Катерина, другой крови. Он не член СС. Я уверен, что вы найдете себе более достойную пару. Например, гауптштурмфюрера Клауса Мольтке. Он говорил мне, что восхищён вашей красотой.

Анна подняла на Кальтенбруннера растерянные глаза. До нее с трудом доходил смысл, сказанных им слов. Она хотела сказать Кальтенбруннеру, что любит Ганса, но взглянув в его пустые, холодные глаза не стала это делать. Несколько секунд она размышляла, затем сказала:

– Мне тоже очень нравится гауптштурмфюрер Мольтке, но… – Анна сделала паузу.

– Что, но? – спросил её Кальтенбруннер.

– Но… – продолжила Анна более уверенным голосом. – Я вышла замуж за Ганса Бауэра не по любви, а с расчётом стать богатой и знатной дамой. Его отец – крупный землевладелец. Он имеет титул барона и происходит из древнего знатного рода баронов Голштинских. Я родилась в бедной семье. Мой отец был простым инженером-строителем. Когда мой муж унаследует состояние своего отца, я стану баронессой и смогу войти в сливки берлинского общества. Я всегда мечтала о такой жизни, обергруппенфюрер. Гауптштурмфюрер Мольтке вряд ли мне все это даст.

Анна заметила, как в глазах Кальтенбруннера погас холодный огонек. Выждав еще несколько секунд, Анна продолжила.

– И, кроме этого, я хочу выполнить ваш приказ, обергруппенфюрер, и разоблачить подполковника Бауэра, если он всё же нарушит присягу фюреру. Наверняка, оставшиеся на свободе заговорщики продолжат свою вредительскую деятельность. Если подполковник Бауэр связан с ними, я обязательно найду их и заслужу вашу благодарность и награду фюрера.

Закончив говорить, Анна внимательно посмотрел на Кальтенбруннера. Тот с задумчивым видом постукивал кончиками пальцев по столу. Затем он взял красный карандаш и вычеркнул из списка имя подполковника Бауэра. Расписавшись на списке, он протянул его Анне.

– Отдайте этот список начальнику тюрьмы! – сказал он. – Пусть Бауэру выпишут пропуск и отпустят. Вы меня убедили, фрау Бауэр. Рейхсфюрер приветствует поступление в СС представителей самых знатных и аристократических родов Германии. Это повышает ее значимость в глазах фюрера. Лучше оставить Бауэра пока на свободе, и можете идти домой. Вы мне больше сегодня не нужны.

Анна взяла список и, вскинул вверх правую руку, крикнула:

– Хайль Гитлер!

– Хайль! – ответил ей Кальтенбруннер.

Выйдя из кабинета, Анна по лестнице, спустилась в подвал, где находилась внутренняя тюрьма штаб-квартиры. Она отдала начальнику тюрьмы список и попросила отвезти ее к Гансу Бауэру. Начальник тюрьмы долго листал журнал и, наконец, найдя номер камеры, в которой тот сидел, повел в нее Анну. Камера была переполнена. В ней стоял тяжелый запах человеческих тел и нечистот. Анна нашла Ганса, сидящим в углу камеры. Увидев её, он встал и сделал к ней несколько неуверенных шагов. Анна взяла его за руку и вывела из камеры. Начальник тюрьмы дал ей пропуск. Анна провела Ганса по коридорам штаб-квартиры и через главный вход они вышли на улицу. Начинался рассвет. Над крышами домов появились первые лучи восходящего солнца. Анна и Ганс, обнявшись, шли по улице и солнце светило им в лицо, зажигая на щеках Анны, текущие из глаз слёзы.