Читать книгу: «Темный город», страница 3

Кому-то явно не терпелось покинуть строение. Человек мог представить, что происходило внутри, раз кому-то хватило смелости палить изнутри по дверям. Вряд ли это случайный выстрел, произведенный во время пиршества, посвященного концу времен.

Кто-то хотел выйти, вырваться из плена безумства и страха. А другой теперь пытается войти обратно.

В этом была какая-то ирония.

Человек привалился к теплому камню стены, пережидая мгновение слабости. В глазах плыло. Боль становилась невыносимой. Язык гонял остатки пищи во рту, пытаясь исторгнуть прилипшие к небу кусочки.

Откинув полу хламиды, человек проверил энергозапас оружия. На минимуме, как и раньше. Чуда не случилось. Крутанув регулировку, человек раздумывал о том, хватит ли заряда, чтобы подогреть мозги в черепушке. Если стрелять в глазницу. Если на пути луча не окажется глаз.

Сложная задача. Человек убрал оружие, щелкнув массивным предохранителем.

Внутри бастиона больше шансов избавиться от сосущего ощущения пустоты внутри. Источник энергии, чтобы прогреть мозги сыщется.

Человек не стал заглядывать внутрь, чтобы оценить угрозу. Он просто перевалился через порог, втиснувшись между косяком и выдавленной дверью. Пол усеивали осколки металла, обломки запорных механизмов. Ржавчина изъедала металл, лишенный защитного покрытия. Окислы прилипли к грязным рукам, скрыв слой гнили. Запах тлена сменился привычным запахом подворотни.

Запах ржавчины вызывал в памяти заброшенные фабричные комплексы, холодные ночи. Лучше, чем ощущать вонь человеческого тела, подвергшегося необратимым изменениям.

Внутри бастиона было темно. Свет втекал в пролом, робко акцентируя на разбросанных предметах. Бесформенные кучи всего устилали поверхность. Но внутри не пахло разложением или мускусом. Выжившие, если они тут есть, нашли убежище в центре серого куба бастиона.

Внутреннее устройство цитадели человек не знал, но догадывался, что внутри должны быть системы безопасности. Камеры и сигнализации не самое опасное, что может оказаться внутри.

Кибернетические или роботизированные системы защиты – много опаснее.

Но иных звуков, кроме издаваемых самим собой он не услышал. Щелчки и скрежет остались по ту сторону бастиона. Ближайшая куча мусора оказалась разбитой лавкой для ожидающих посетителей. Она была огромна, неподъемна да еще прикручена к полу. Взрыв ракеты разнес ее. Еще несколько подобных, посеченных осколками скамей, располагались рядом.

Посетители, ожидая, пялились на пустую стену. Куда, возможно, проецировалась обычная пропаганда. От скуки и такое начнешь потреблять. Ни конторки служащего, ни терминалов для контакта с сетью бастиона. Ничего. Только небольшая зала со скамьями да пустая стена.

Держась за стену, за которой в лучшие годы, располагался выезд транспортеров, человек поплелся вглубь комнаты.

Он не рассчитывал ничего обнаружить. Вполне возможно, что из этого зала внутрь бастиона не ведет никакой ход. Внутрь ведь попадают иначе, не по своей воле. Посетители могут ограничиться этим помещением.

Кто же тогда стрелял. Сторожевого киборга не будут оснащать тяжелым вооружением. А вот собственно и он – остатки механизма и клонированной плоти.

У стены лежали останки киборга, охранявшего помещение. Тело выглядело нетронутым, хотя конечности лежали под неестественными углами. Манипуляторы, поддерживающие орудия, понятно, способны двигаться во всех направлениях, но биологические части не обладали подобной эффективностью.

Лицо машины закрывал металлический щиток, из-под которого вытекала прозрачная жидкость. В остальном оно не выглядело поврежденным. К стене его наверняка отбросило взрывом, что привело к внутренним повреждениям.

Из орудийных манипуляторов торчали сизые провода, обнаженные шарниры покрывала патина. Кто-то выломал оружие и унес с собой.

Человек поглядел на сраженную машину, почему-то испытав к ней жалость. Это существо не обладало ни личностью, ни жизнью. Было создано с нуля, при этом исполняло одну задачу – охрану помещения бастиона.

Это можно назвать счастьем. Человек пожал плечами, стараясь не думать о прекрасной судьбе киборга. Погибнув, тот исполнил задачу, умер не просто так. Как миллиарды граждан, якобы наделенных свободой воли и разума.

В шаге от киборга находилась дверь. На ней не имелось запорных устройств, датчиков, мониторов. Просто стальная перегородка, утопленная в стену.

Подумав, человек постучал по ней костяшками пальцев. Боль пронзила кисть, заставив вскрикнуть и отдернуть руку. Боль от внутренних повреждений, а не от внешнего воздействия.

В прошлый раз вежливость позволила открыть ворота мастерской. Почему бы этой ситуации не повториться. В безумии мира это не такая уж странность.

Ничего не происходило. Никакой реакции.

Человек вынул из-под хламиды оружие и уже им постучал по стальной преграде. Звук раздался мощный, надежный, увесистый, как снаряженный ствол.

Такой стук должны расслышать в бастионе.

Человек покрутил головой, ища камеру наблюдения. Одна должна располагаться над дверью, несколько других – по периметру зала. Наверняка система безопасности бастиона отреагировала на попытку проникновения и послала сигнал выжившим силовикам.

Должны ведь они выжить. У них вдосталь воды и пищи, рециркулятор воздуха защитит от ядовитых испарений внешней среды.

Бастион все еще функционирует. Здесь имеется внутренний источник энергии. Достаточно ресурсов, чтобы активировать орудийные системы.

Камер человек не увидел. Как их остатков. Их не могло не быть здесь, если только не использовали глаза киборга для наблюдения за залом. Человек выдохнул сквозь зубы и поплелся назад к убитой машине. Двигался он медленно, держась за стену. Ощущал какие-то вибрации, но это скорее ложные ощущения. В голове пульсировало, а сердце сбивалось с ритма.

Голод выдавливал из него остатки воли, вытягивал жизнь. Спасало лишь то, что этот главный враг не явился со своим дружком. Здесь достаточно тепло, хоть голым носись по улицам града обреченного.

Склонившись без сил над головой киборга, человек вытянул из-за пазухи оружие. Он постучал рукоятью по лицевому щитку машины. Металл сохранял прочность, но под ним что-то мягко продавливалось. Будто подпружиненная пластина колыхалась, пока колебания не затухли.

Из-под маски мертвый киборг выдохнул миазмы разложения. Он гнил, болезнь его не затронула, не изменила. Хотя он тут давно лежит, все еще не раздулся и не расплылся в мерзкую переработанную бактериями массу.

Химические вещества наверняка защищали плоть киборга от тления. Чтобы дать время на изъятие механизмов у мертвого тела.

Это или что-то другое возымело действие. Дверь тяжело поползла в сторону. Двигалась она на массивных шестернях, выдавливая из-под зубцов вязкую черную смазку. Перекошенная дверь шлюза скребла по направляющей, ее перемещение сопровождали волюты стружки.

За дверью обнаружился не освещенный коридор, стены которого покрашены все в тот же казенный серый цвет. Желтая полоса шла на уровне пояса. Для кого ее прочертили. Для киборга, чтобы он по ней направлялся? Или для посетителей, которых за руки обездвиженных тащили внутрь?

Человек не отказался бы от помощи двух бугаев, чтобы они затащили его вглубь бастиона. Но помощи от стражей гражданам никогда не приходилось ожидать. Человек плелся по коридору, не обернулся на звук закрываемой двери.

Воздух в заблокированном тоннеле уплотнился. Гул скрытых вентиляторов передавался стене, но воздух они почти не двигали. Створы диффузоров были наглухо задраены.

Пахло пылью, ветхостью, что скапливалась в никогда не обслуживаемых вентиляционных каналах. С решеток свисала бахромой паутина пыли.

Свет пробивался сквозь решетки, расположенные высоко под потолком. Его хватало, чтобы не спотыкаться. Но даже без света, тут не ошибешься.

Коридор упирался в аналогичную дверь, не имеющую ни засовов, ни рычагов. Дверь начала открываться заранее, чтобы отодвинуться на достаточное для гостя расстояние.

Из украшений под потолком висел только четырехтрубный инструмент убийства. Его лицевой щиток портил глазок камеры и эмблема силовиков. Аналогичная той, что облагораживала оружие гостя.

Стволы молчали. Замолкли навеки.

Человек скользнул внутрь, попав в помещение в форме куба. Зеркальные стены по бокам от входа. Напротив дверь – массивная, тяжелая, но уже со штурвалом.

Опять под потолком украшение из пулеметной установки. Что будет с тем, кто окажется ее жертвой. Его же просто разворотит, превратит в ошметки и равномерно размажет по всему кубу.

Тогда понятно, почему помещение столь мало. Проще отмыть остатки. Стекла заменить. А любующиеся зрелищем, стоящие за бронированной перегородкой только повеселятся.

Редко им доводится видеть подобное. Обычно приходится использовать лучевики. А смерть от лазера условно стерильна и приятно пахнет.

Но даже это небольшое помещение человек едва преодолел и повис всем телом на штурвале. Была надежда, что по ту сторону стоит мужик в экзоскелете, и сейчас одним пальцем раскрутит штурвал, а так же гостя на нем.

Пришлось все делать самостоятельно.

На подгибающихся ногах, растекающихся в стороны, заползать на верхнюю перекладину штурвала, а затем резко, до хруста в суставах рук, повисать на кольце. За счет законов физики и удачи – механизм смазан, не закис, штурвал поворачивался на четверть оборота.

Все это пришлось повторить четырнадцать раз. Тот дурак, что прятался от болезни в помещении, идиот, переживающий апокалипсис за хрупкой преградой из металла и камня, затянул дверь полностью.

После первого оборота штурвал пошел легче, но все равно приходилось подниматься и повисать. В руках не осталось сил.

Дверь открывалась внутрь. На случай прорыва так ее проще забаррикадировать. Что делать на случай пожара и возникшей чрезвычайной ситуации – внутри, никого уже не волновало.

Найти пять десятков мужчин, способных носить оружие и не задавать вопросы, не составляло труда. Раньше.

Чудо в очередной раз произошло. Дверь не забаррикадировали. А толкать – не тянуть. В ситуации, когда ты больше скелет, чем человек, это важно. Вопрос жизни и смерти.

Но даже сейчас хотелось остановиться. Позволить разогнавшемуся сердцу в груди успокоиться, дождаться, когда голод дожует остатки мышц, примется за внутренние органы. Уже кишки едва удерживались внизу. Жировая оболочка давно истлела, объеденная усыхающим телом. Любой удар, резкое движение разорвет кишки, они перепутаются, что означает неминуемую, желанную, но мучительную смерть.

Сзади уже давно сухо кровило, а спереди наружу болталось то, что не должно.

Человек вздохнул. Подумал о глотке воды, что его ждет по ту сторону. Мучительно долго тянуться до этого глотка. Почему здесь не разлито ничего вокруг. Любая лужа, пусть загрязненная маслом или другими нефтепродуктами. Пусть. Все же это вода, а не уличная грязь.

Но нет, придется напрячься, толкая дверь.

От рывка человек потерял сознание. Очнулся вечность спустя. Дверь отодвинулась немного. Достаточно, чтобы скелет вполз внутрь. Что существо, бывшее когда-то человеком, сделало.

Или же именно сейчас, в этот момент безумной жажды и голода, он был настоящим человеком. Не когда бросался за подачкой, выторгованной естественным способом. Не тогда, когда бессильная злоба переродилась в апатию. А именно сейчас.

Тут светлее. Помещение обширнее. Многочисленные лавки. Такие же массивные, как в приемной. Уснувшие навеки киборги. Два. Стоят напротив двери. Они умерли, неся службу. Их орудийные устройства опустились, но гидравлика все еще поддерживала машины в вертикальном положении. По металлическим конечностям стекал гной. Пахло тленом. Но все забивал запах смазки. Намного лучше, чем вонь настоящих человеков.

Гидравлика у них в виде минеральных масел. Ею не утолить жажду. Биологические элементы уже разложились и не годились. Можно ли употреблять гной? Человек взглянул на затянутые пакостью лужицы, скопившиеся между опорами. Четырехлепестковая ступня обеспечивала механизму надежную опору. Он будет стрелять очередями из крупнокалиберных орудий и не собьет прицел. Превратит в кровавый туман любого нарушителя.

Превратил бы.

Лицевых щитков у них уже не было. Так что имей гость возможность взглянуть в лица безмолвных слуг силовиков, он бы ужаснулся. Даже сейчас. Даже в таком состоянии.

Суставы лишенные смазки утратили подвижность. Эти шарниры уже не двигались. Гость стражей пополз вперед, не способный подняться на ноги, уж тем более задрать голову.

Прикосновение к гнойной жидкости не вызвало отвращения. В ней не больше вреда, чем во всей мерзости внешней среды. Да, бактерии другие. Еще оставшиеся с тех времен, когда гражданин должен был беспокоиться о санитарной безопасности.

Нынешний гость силовиков утратил брезгливость давно. Он прополз меж колон киборгов, размазывая грязь. След тянулся за ним, подобно дорожке, оставляемой подошвой канализационных слизней.

Пол был теплым, что нехарактерно для бастиона. Теплым и не пах химикатами. Похоже, все строение нагрелось, впитывая тепло внешней среды. Мертвый город внес толику тепла в эти холодные, безжизненные помещения.

Остальные переходы были открыты настежь. Человек не мог оценить разрушений. Просто полз вперед, пока не натыкался на препятствие – разбитая скамья, груда осколков, снесенная с петель шлюзовая дверь. Снарядные ящики слишком легкие, без содержимого, но неподъемные для скелета, расставлены в хаотичном порядке везде.

Все оружие вытащили из чрева бастиона и разбросали вокруг.

Сейчас цель визита – батарея, не вспомнилась гостю. Он пришел с единственным прошением к силовикам. Безмолвно молил их о милости. Но вокруг были только безжизненные осколки былого. Затянутые пылью, паутиной брошенные вещи.

И ничего больше. Здание умерло вместе со всем городом. Потому начало нагреваться. Ведь мир сгнивал.

Глава 3

На кафетерий человек наткнулся случайно. Не понял сразу, что обнаружил. Ведь никто никогда не приглашал его в подобное место.

Широкий прямоугольный зал со скошенным в одном конце потолком. Габаритные и практичные скамьи и длинные столы.

Лишь обострившееся обоняние позволило понять, что это здесь находится. Пахло гнилью. Другой. Не такой, что рождается от тлеющей плоти.

Человек заплакал сухими слезами, сжался в комок, придерживая потроха, чтобы от спазмов не разорвало кишки.

В том скошенном углу находился раздатчик. Как питались силовики, гражданам не ведомо. Это секретная информация. Была.

Но увидев, точнее, почуяв, человек все осознал.

Раздатчик освещался одной из уцелевших ламп. Энергии в бастионе хватало, чтобы она выдавала всю мощь люменов. Ослепляющее, режущее свечение. В иной ситуации человек бы оценил символизм момента. Сейчас он только полз, перемещаясь по миллиметру за вечность.

Часть столов была уничтожена. В полу рикошеты прочертили глубокие канавки. За них так удобно цепляться и подтягиваться.

Кроме гнили пахло уже привычным тленом, а так же ощутимо химическими зарядами. Стражи предпочли устроить бойню тяжелым оружием, а не унылыми лазерными пистолетами и ружьями. Хотя это было бы эффективнее. Разумнее. Практичнее.

Ведь эта бойня затевалась за ресурсы. Прагматичная цель и понятная. Даже в какой-то степени похвальная. Лучше разобраться с конкурирующими особями, чтобы завладеть максимумом припасов.

Надстройки разума хватило только на эту мысль.

Потому бойню устроили с применением тяжелых пулеметов, осколочных гранат, ракет и химических распылителей. Кислотные ожоги растворили часть мебели, а так же укрывшегося за столом бойца.

Зато ему повезло не сгнить на месте смерти, а сохраниться памятником бойни. Тело оплыло вместе с броней, превратившись в бесформенный кусок чего-то. Едкое вещество растворило и перемешало биологические и синтетические элементы. Под блестящей, почти прозрачной оболочкой просвечивали кости черепа и грудной клетки, уцелевшие, раздувшиеся внутренние органы. Внизу трупа скопилась жидкость, со дна которой поднимались пузырьки.

Газы скапливалась где-то в районе легких, конденсировались и стекали обратно в бульон.

В этом коконе все еще теплилась жизнь. Ферменты переварили большую часть внутренних органов, а бактерии продолжали существование. Пусть они утратили носителя, которому помогали при жизни. Пусть они так же обречены на гибель – когда-нибудь газы прорвут кокон. Но они цеплялись за существование.

Кости и плоть конечностей, броня на них растворилась, растеклись эбонитовой пленочкой по поверхности.

Человек не обратил внимания на странное, похожее на стекло вещество и пополз дальше, пока не уперся в скошенный край раздатчика. Перевернувшись на спину он увидел поручни. Зачем они нужны? Держаться, когда нет сил? Но поручни тянулись вдоль всего края раздатчика. С одного края стену разворотил удар ракеты. Пространство вокруг посекло осколками. Вперемешку со стальными шариками лежали биологические осколки. Просто прах. Ничего больше.

Вокруг этого участка ползали слизни, привлеченные кусками плоти. Они выползли из канализации, утратив страх. Ведь даже у беспозвоночных что-то там есть. Какая-то мыслишка.

К счастью, ничего крупнее и опаснее здесь не водится. Ну. Пауки. А их жвалы сейчас опасны для тонкой кожи выжившего. Их яд способен вызвать аллергию. Или что хуже.

Бессмысленно об этом думать. Глоток воды в бесконечной дали, за горизонтом восприятия. Нос утонул в море запахов, заставляя голову пульсировать от изнеможения.

Рот не закрывался, а губы потрескались. Крови не было. Слишком она вязкая. Сердце бешено стучало, грозя сорваться в пропасть. Нагрузка невероятная, вызывающая гулкую боль в груди.

Человек не мог подняться, но хотел вскочить, бежать. Осталось ведь немного – перевалить через провал и сунуть голову под… раздатчик? Реальность заменилась образом из воображения. Пластиковый сосок, готовый исторгнуть жидкость. Человек будет пить ее бесконечно, пока в животе не забулькает.

Он находился там, за границей раздатчика. Человек приподнялся, ухватился ослабевшими пальцами за поручень. Холодный метал был скользким, обжег пальцы. Ухватиться за трубу не удалось. Человек перевалился и на локтях пополз к дыре в стене.

Яма оказалась неглубокой, но заполненной обломками. По острым, режущим камням человек прополз внутрь, оставляя за собой обрывки хламиды, кожи. Из кармашков сыпались пищевые батончики. Громоздкое оружие глухо билось о камни, застревало, вклиниваясь в обломки.

Перевязь не выдержала и лопнула. Лучевик остался лежать среди обломков.

Взобравшись на выступ из обломков, человек перевалился в узкое пространство кафетерия. Здесь не было плит, только подогреватели, что поддерживали температуру в бидонах с пищей. Смятые емкости разнесло взрывом, от них воняло тухлятиной. Паста высохла и покрылась белесой корочкой, что высовывала споровые нити из пробоин в бидонах.

Часть емкостей уцелела, оставалась закрытой. Они не обеспечивали герметичности, уже не подогревались. Ни температура, ни ее отсутствие не могли остановить работу гнилостных бактерий.

В стойках имелись различные ящики, человек принялся их осматривать. Внутри имелись банки, емкости. Большинство разбитые, вздувшиеся. Но ему повезло. Несколько алюминиевых банок уцелели. Лишь слегка смяло их от взрыва.

Внутри, в сосуде находился сладкий, шипящий напиток. Очередная пытка. Жидкость с шипением вырвалась из открытой банки и разбрызгалась вокруг. Зато большая часть газа вышла и не могла повредить внутренностям. Человек слизал образовавшуюся лужицу. Откинулся на наслаждении.

Жажду это едва ли утолило. Но само ощущение блаженства подарило мгновения отдыха и забвения. Это не был болезненный обморок. Просто нега после долгой, утомительной дороги.

Бесконечно долго, приходя в себя, вновь утопая в беспамятстве, человек обшаривал ящики, находил припасы. Ему удалось утолить жажду. Без спешки. Что спасло его от ужасной, мучительной смерти. В животе не булькало. Желудок уцелел, а не раздулся и не лопнул от выходящей из жидкости углекислоты.

Уже позднее, чуть оживший, человек смог заесть сладостную вязкость во рту безвкусными батончиками.

В конечности вернулась сила, из живота доносилось бурчание, рождаемое рыготой. Скрываться не имело смысла. Все равно поблизости никто не мог попенять на воспитание человека. Да и это уже давно в прошлом.

Восстановившись, человек обшарил уцелевшие ящики. Увидел сорванную с петель дверь, ведущую в кухонное пространство. Огромная зала была завалена телами, чьи головы разорвали крупнокалиберные заряды. Уцелела часть челюсти, черепа и позвоночника. Большинство были обезображены так, что уже мать родная не признает.

Если их матери еще живы. Большая часть кухни пришла в негодность, припасы гнили. Кроме тех, что запаены в жесткие, герметичные упаковки. Человек прихватил несколько мягких контейнеров, распределив их на теле. Другие консервы оставил, где нашел.

Десяток печей и полсотни плит могли обслужить тысячу силовиков. Кроме собственно стражей в бастионе находились тысячи прикрепленных граждан из обслуги. Наверняка их выгнали наружу, когда все началось.

К кухне примыкало несколько помещений – большая столовая и два дополнительных кафетерия. Заблокированные лифты вели в нижние, складские помещения. Туда через сеть шлюзов прибывали грузовики с припасами. Быть может, находятся холодильники.

Это просто подарок судьбы. Отсюда нельзя уходить. Несмотря на изобилие гниющих, раздувающихся трупов, ставших пристанищем членистоногих. Хотя бы мух нет.

Но кроме трупов, в бастионе находился кто-то еще.

Осмотрев тела, человек не нашел у них оружия. Ни батарей, ни магазинов. Только броня, что теперь впаяна в раздутый труп. Кто-то забрал все оружие и забаррикадировался в недрах бастиона.

Этот кто-то не позволит чужаку бродить вокруг и мародерствовать. Последним тот предпочтет заниматься самостоятельно. Ведь это его житница, законная добыча.

Почему же он все еще не показался.

Измотанный разум, едва переживший вечность забвения, не мог дать на это ответ.

Человек вернулся в первый кафетерий, ощущая приятную тяжесть пищевых концентратов: супы, пюре, рагу. Все, что содержало влагу. Консервы с твердой пищей пришлось оставить.

Сознание понемногу возвращалось. Человек помнил, как пагубно на измотанные кишки воздействует вдруг свалившееся изобилие. Они просто лопнут, сгниют или как-то иначе приведут к мучительной смерти.

Об этом нельзя забывать. Потому как бы не хотелось сжевать очередной батончик – делать этого нельзя. Супы хоть менее калорийны, но безопаснее. А так же сладкие напитки.

Открытые банки человек оставил в первом помещение, чтобы газ вышел.

Неспешно утоляю жажду, осматривался. Изобилие поражало. Даже охранники в лагере не обладали подобным многообразием пищи. Потому они так относились к заключенным. Само назначение туда было наказанием. Ссылкой, понижением. Охранники по сути сами оказывались заключенными.

Это их нисколько не оправдывало. Жалеть их человек не собирался. Впрочем, злорадства он так же не испытывал. На высшие эмоции просто нет сил.

Подобрав оружие, хоть бесполезное, но дающее ощущение безопасности, человек отправился на поиски настоящего хозяина бастиона. Из уцелевших.

Оружие он не убирал, держал в руке. Без батареи оно легкое и не отягощает руку. Сама израсходованная батарея оказалась потерянной, наверняка выпала где-то по пути. Возвращаться и искать ее человек уже не стал. Какой смысл? Ведь здесь наверняка найдется целая гора оружия. Трон, выплавленный из собранных неисправных стволов.

Внутренние помещения отчасти были знакомыми. Пусть теперь человек иначе видел эти коридоры, с другого ракурса глядел на серые, унылые стены. Все равно общая планировка для всех сооружений.

Люди вообще экономят мыслительные усилия, не выдумывают лишнее. Проекты все на одно лицо.

Есть различия. Тем более стены оказались испещрены метками последних дней. Лазерные ожоги заставили краску вспучиться и потемнеть, часть камня расплавилась и потекла. Сколы от пуль исчертили стены тайными письменами.

Лампы, что некогда ослепляли воспаленные от недосыпа глаза, были разбиты. Горело всего несколько. Красноватый свет дополнительных источников струился из вентиляции. Гулкое вращение лопастей не разгоняло затхлый воздух.

Коридоры различной освещенности приводили в широкие, уставленные столами помещения. Смежные залы отведены для камер. Лестницы вели в допросные комнаты. Лифты с брошенными тележками замерли на полпути в морг или утилизатор.

Рабочие кабинеты почти уцелели. Зеленоватый свет мониторов отбрасывал на стены причудливые тени.

Человек задержался возле одного терминала, вмонтированного в стол силовика. Тут работал или следователь, или иной оперативник. Иерархию этих людей он не знал. Не все ли равно, с кем приходилось общаться.

На экране мигал курсор, предлагающий ввести команду. Человек попытался припомнить хоть что-то. Но машинный язык не был его сильной стороной. На запрос о помощи, отправленный с клавиатуры, машина никак не прореагировала. Через мгновение надпись исчезла, оставив только мигающую палочку.

Потыкав крупные, тугие кнопки, человек отправил машине бессмысленный набор знаков. Опять никакой реакции.

Терминал не был заблокирован – нарушение протоколов безопасности. Вот только воспользоваться этим никакой злоумышленник не мог. Какая ирония.

Стол чисто утилитарный. Предметы на нем расположены так, как заведено уставом. На соседних столах приспособления расположены аналогичным образом. Лишь хаос последних дней внес коррективы. Несколько мониторов были разбиты. Столы пронзали отверстия с чернеющими краями. Кресла на колесиках откинуты и свалены у одной из стен.

В столе имелось несколько ящиков. Заблокированных. При желании можно их открыть. Но зачем? Внутри скорее всего листы, планшетки. Оружие хранится в арсенале. Только где оно? Человек покрутился на месте, пытаясь угадать затейливую логику силовиков.

Не угадал.

Он вышел в очередной коридор, что привел в раздевалку, а затем казармы. Душевые с наглухо вмонтированными в стену лейками. Вода не текла. Жаль. Пусть она не питьевая, но наверняка чище той гадости, что приходилось пить вне бастиона.

Еще какие-то странные помещения примыкали к душевым. Двери будто кессонные. Несколько уровней лавок из шершавого, приятного на ощупь пластика.

Похоже на пыточную, но зачем ее располагать здесь. Где наблюдательное окошко. Хронометр еще на стене. Все это так чудно, не укладывается в логику гражданских.

Человек пожал плечами и продолжил поиски. Здесь, уже глубже в теле бастиона, разрушений меньше. Трупы попадались, но их будто пытались «прикрыть». Кого уложили на спину, сложив руки на груди. Кому на глаза монетки положили. Оружие в кобуре – без зарядов. Некоторых, особенно пострадавших накрыли полотном.

Такой белой ткани человек не видел никогда в жизни. Полотно теперь испортилось трупными жидкостями, текущими из некоторых тел. Раздулись и гнили не все. Некоторые мертвецы несли следы заболевания. Теперь они подобно выброшенным из зиготы личинкам лежали на кроватях или столах. А в голове у них зияло отверстие. Убиты своими же. Из милосердия.

Человек усмехнулся – начали восстанавливаться эмоции, – это единственное известное стражам лечение. Они просто не способны придумать ничего иного.

В кулачках коллег, казненных из милосердия, были зажаты записки. Обычное пустозвонство. Подобные слова обесцениваются моментально, когда на них взглянет Смерть.

Это утешение живых, а не почитание мертвых.

Тут человек был несправедлив к стражам. Ведь он и его «друзья по несчастью», вся эта мерзкая погань, поступали точно так же.

Как много здесь тел. Как сильно они искажены. Протоколы безопасности не помогли бастиону. Что это за помещения и где они расположены, человек не представлял. Так глубоко он никогда не забирался в оплот силовиков. Эти помещения – пресвитерий. Обывателей сюда не пускают. Кроме гражданских специалистов, получивших привилегию обслуживать стражей.

Не понятно, зачем комнаты во внутреннем круге. Они не походили на казармы, не было здесь арсенала. Вообще оружейной ни разу найти не удалось. Она могла располагаться ярусом выше или ниже.

Здесь же какие-то будто конференц-залы, пустые помещения или с рядами стульев. На стенах могут быть проекторы, а могут быть пустые залы. Стерильные, без обозначений пространства. Только трупы людей, дождавшихся удара милосердия.

Их много. Десятки. Сотни? Человек сбился со счета.

Ему приходилось несколько раз останавливаться, пережидая волну слабости. Пару раз поесть. Соседство с трупом его нисколько не смущало. Сколь много этих тел снаружи. А тут многие даже не гниют. Всего лишь мертвецы. Пахнут они не тошнотворной гнилью. Вполне терпимо.

Брезгливости человек лишился давно. Мог есть гнилые продукты и в присутствие безмолвных свидетелей. А тут вполне сносная атмосфера. Мертвецы не дергались и не пытались отобрать пищу у гостя. Всего лишь лежали, источая едва уловимый запах.

Внутренние помещения бастиона проектировались так, чтобы запутать чужака. Вдруг восставшей толпе удастся прорваться через все укрепления, уничтожить защитные машины и киборгов. Тогда толпа будет рассечена центральными коридорами, где один страж легко расправится с десятком чужаков.

Бастион должен иметь безопасную комнату. Лабиринт внутренних коридоров вел именно туда.

Человек прошел через темное пространство и остановился на пороге. Помещение или зал огромен, но здесь темно. О размерах его и назначении можно только гадать. Ни потолок, ни пол разглядеть не удалось. Все тонуло во мраке. Еще шаг и свалишься вниз.

Заглянув за край, человек не увидел ничего. Сплюнуть было нечем, потому он бросил один из пищевых батончиков. Звука не было.

Идти дальше невозможно. Хотя в центре этого помещения что-то светилось. Тусклый свет не разгонял мрак, а только концентрировал его. Будто соль, оседающая на кристаллике, находящемся в растворе.

Это был центр бастиона. Его сердце. Самое безопасное место.

Человек предположил, что там находится кабинет руководителя. Старшего офицера и представителя Городского совета.

К нему не пройти. А значит, все богатства и оружия останутся недоступны. Стены вокруг не имели терминалов, камер, коммуникаторов – ничего. Просто стена. С той стороной никак не установить контакт. Человек начал размахивать руками. Робко поприветствовал невидимого хозяина бастиона.

Конечно, уцелеть должен был старший исполнитель. Тот человек, в чьих руках судьбы всего района, кому подчинены силовики этого бастиона. Он их разум и душа, а они его щупальца, позволяющие оплетать широкие улицы, узкие и темные переулки. Проникать в каждое закрытое помещение и опутывать тех, кто смеет нарушить Закон.