Читать книгу: «Широко открытое небо», страница 4
В этом же районе, на этой же улице, «живёт» Артчер – полная противоположность Филу, разумеется, за исключением своего социального положения. Несколько раз Артчер находясь в ситуации уж точно не лучшей, чем Фил, умудрялся помогать ему – едой, спиртным, огнём, у которого можно уснуть в пьяном угаре и благополучно после этого проснуться. Артчер всю жизнь работал, не покладая рук, он всегда был и остаётся отзывчивым, добродушным и открытым человеком. Именно эти качества его души и сыграли с ним злую шутку. Если уж подходить к истине вплотную и называть вещи своими именами – люди – плохие, злые, несчастные и порой просто глупые – не покладая рук пользовались добротой Артчера. И вот, когда ему было уже под пятьдесят лет, умерла его мама, о которой он заботился всю свою жизнь, ограничивая себя во всем. Младшая сестра Артчера – та ещё стерва – ссылаясь на то, что брат разбит горем, взялась самостоятельно решать вопросы с наследством. Несчастный не задумавшись дал своё согласие. В результате он уже почти десять лет скитается по улицам и окраинам города. Сестра его умерла через несколько лет после матери от передозировки наркотиков. Дом был арестован за её многочисленные долги по счетам. Детей, как у неё, так и у него не было. Очередная грустная история. Артчер жил той жизнью, в конце которой точно не должно было происходить ничего подобное, но… это жизнь!
Побеждён, но не сломлен – именно такими словами можно охарактеризовать бродягу Арти. Он не пал духом и сохранил своё сердце таким же светлым, каким оно было всю его жизнь. На нем рваные обноски. Они грязные, как и его лицо, его кожа, но только не душа! Он привык к голоду, холоду, болезням – к каким угодно, но только не к душевным. Его не показывают по телевизору, о нем не пишут газеты. Именно так очень часто и происходит с теми людьми, которые должны стать примером для подражания, но мало кому интересен грязный бродяга. Люди брезгуют друг другом и в более лучших социальных условиях, а о бродяге и думать нечего.
Чаки – так зовут пса Артчера. Такой же беспородный бродяга, как и его хозяин. Простите! Как и его друг! Быть может, спайк в своё время так же был вышвырнут на улицу. Об этом можно только гадать.
Чаки – второй пёс Артчера. Первый у него был уже в низах социального образа жизни. Несколько лет назад. Он нашёл его ещё щенком в одном из мусорных баков пригорода. Несчастное животное было замотано в пакет. Человек, как же ты жесток… если тебе не нужно животное, не обязательно его убивать! Грандиозный триумф бессердечия.
Его звали спайк. Щенок вырос большим псом. Он был исключительно белым от природы, но от города он практически всегда был перепачкан чем зря и становился серым. Его нежная белизна возвращалась к нему всего на несколько недель, после того, как по городу прокатывали стены дождя.
В один из таких дней Артчер завернул в хорошо знакомый ему обитель Фила. Он как знал – жди беды. Нужно посмотреть, что там да как у Фила. Бродяга в пьяном угаре валялся посреди дороги в набирающей глубину луже.
– Поможем бедолаге? – спросил он пса.
Тот в ответ завилял хвостом.
– Значит, поможем. Как же не помочь.
Не малых усилий стоило оттащить Фила под арку. Артчер собрал в бочку пластик из мусорного бака и развёл огонь. Пёс уселся рядом. Вновь занырнул в бак, Артчер достал из него какое – то грязное тряпьё, куски картона и ещё несколько пластмассовых канистр. Тепло в виде полуфабриката. Не то тепло, но жизни подбавит и оно.
– Фил, – ударил его по щеке. – Живой?
В ответ послышались стоны.
– Живой, хорошо, – спокойно пробормотал Артчер, возясь с тряпками, накрывая ими второго, чьё тело уже перекантовано на картон.
Дождь оглушительно разбивался об асфальт. Сверкали молнии.
Пёс заскулил.
Артчер посмотрел на него с тёплой улыбкой.
– Ну, чистюля, иди ко мне!
Спайк послушно пересел ближе к своему другу.
– Проголодался – пади? – полез в рюкзак. – Сейчас, посмотрим, что у нас тут в запасах хорошего.
Пёс вскочил на ноги и засунул морду в рюкзак вслед за руками Артчера.
– Ну, погоди, дружок! – пробормотал старик. – Сейчас я всё достану, не мешайся, – рассмеялся хриплым, тихим смехом.
Прокашлялся. Вытер морщинистую руку о штанину, провёл ею по густой, седой бороде и снова залез в рюкзак.
– Держи, – сунул другу кусок хлеба.
Тот радостно принялся за него, виляя хвостом.
Умиление. Артчер понимал, как мало его другу нужно для искреннего счастья. У него на душе становилось тепло от того, что он осознавал свою необходимость, свою важность в глазах друга, который его никогда не предаст. Спайк был не менее важным для Артчера.
Достал половину палки копчёной колбасы, которую он нашёл в одном из баков у продуктового магазина. Сделал несколько осторожных укусов, дабы не зацепиться за колбасу больными зубами, с трудом разжевал и проглотил еду.
– Держи, чаки, – протянул колбасу псу.
Сколько же счастья в глазах собаки! Человек предложил псу отведать испорченную колбасу, а счастья – искреннего, неподдельного – столько, что будь бы оно светом – весь переулок сейчас же залился бы ослепительно белым теплом. Как же просто человек может дарить кому – то счастье! Не трудно стать творцом света, добра любви..
Как мало нужно для счастья – кусок испорченной, выброшенной, уже никому не нужной колбасы, заправленной хорошей порцией секретного ингредиента – добра с заботой!
Как часто человек становится жесток от нехватки этих чувств. Как легко ему на самом деле помочь! Как просто избежать горя.
Как жаль, что в этом мире что – то пошло не так!
Перекусил, оба легли вплотную к Филу – так теплее. Благо на улице не мороз. Было бы бед сегодня на один вечер.
Дождь не прекращался. В конце улицы машины почти не появлялись.
Вся троица крепко спала.
Совсем недолго.
Громче стихии под аркой разлетелся оглушающий, мерзкий кашель, едва не доходящий до рвоты.
Пёс вскочил первым. Артчер медленно поднялся на ноги.
Фил задёргался.
– Дружище, ты чего? – спросил Артчер.
В ответ вновь хрипучий кашель. Тело извивается.
– Холодно, – сквозь кашель выдавил комок грязных тряпок. – Ног не чувствую.
– Спирт есть? – сказал Артчер и тут же осознал бессмысленность вопроса. У такого подобные вещи долго не хранятся. Всё за раз.
Сунул руку во внутренний карман куртки, Артчер достал найденные недавно на остановке деньги. Сущие гроши, но на водку хватит.
– Посиди с ним, дружок. Я сейчас вернусь, – старик похлопал ладонью по ногам Фила, достал из рюкзака недоеденную колбасу и отдал её разместившемуся на замёрзших ногах Фила другу.
Холодный ливень и не думает прекращаться. Артчер попытался было бежать, но куда там до этого старику. Потихоньку доковылял до ближайшего магазина. Дёрнул дверную ручку. Открыто.
Внутри тихо, сухо и уютно.
– Папаша, тебе чего надо? – из-за кассы его тут же поприветствовал прыщавый подросток, соорудивший, не пойми из чего, вполне понятное высокомерие на лице. – Тут тебе не ночлежка. Проваливай!
Уже давно привыкший к подобным вещам старик пропустил всё услышанное мимо ушей.
– Водка есть?
– А деньги есть? – ответил подросток с ещё большим высокомерием в голосе.
Дрожащими от холода руками старик аккуратно положил на кассу деньги, глядя при этом в глаза продавца.
Голубой, светлый взгляд старика какими – то силами незаметно для парня стер с его лица высокомерие.
Старик шмыгнул носом. Вытер его тыльной стороной трясущейся от холода руки.
Парень молчал.
Артчер ждал.
Продавец, наконец – то перевёл взгляд на горстку монет. Куда – то пошёл.
Под стариком собиралась лужа от стекающего с него дождя.
Послышались шаги. Парень вернулся с бутылкой.
– Но вы же не пьёте.
Дрожь отошла.
– А тебе откуда знать?
Парень опустил взгляд вниз.
– Я вас знаю. Вы мистер Артчер, верно?
Старик продолжал молчать.
– Ваша мама. Это ведь она когда – то работала воспитателем в приюте на окраине города?
Сердце старика забилось сильнее. Он услышал что – то о своей матери от постороннего человека впервые за много лет.
– Да.
Парень поднял взгляд.
– Вы уж простите. Поймите, всякие сюда заходят.
Было так тихо, что шум разбивающихся о пол капель разносился тихим эхом по просторному торговому залу.
– Вот, возьмите. Не знаю, зачем вам, но, думаю, раз уж пришли, то нужно.
– Спасибо, – проронил старик, взяв водку.
– Вот, возьмите ещё.
Парень протянул Артчеру пакет.
– Там немного еды, – парень вновь опустил взгляд под ноги. – И, знайте, что ваша мама делала для меня намного, намного больше.
Старик никак не мог найти слова. Они то и дело срывались с языка. Посилившись, он молча развернулся и направился к двери.
– Подождите!
Парень перескочил через прилавок, подошёл к Артчеру, высыпал в его карман оставленную им на прилавке мелочь.
Старик покинул магазин. Продавец отправился за тряпкой, чтобы вытереть с пола набравшуюся под посетителем лужу.
Дождь лил.
Ветер ревел.
Артчер шёл по городу, находясь при этом глубоко внутри себя. Останься бы он там ещё на какое – то время– быть может, он смог бы встретиться там с чем – то важным, давно потерянным, оплаканным и размытым в образе.
Но раздался тихий, тонкий звук. Скулит собака.
Спайк!
Уличная сырость, холодный ливень, дрожащее от холода тело –всё вернулось в один миг.
Здравствуй, дорогой Артчер. Забылся на секундочку? Ничего, бывает.
Зубастая пасть реальности набросилась на несчастного человека.
Едва переваливая с ноги на ногу пешим шагом, он вдруг побежал – кое – как, сквозь боль.
Скрылся за углом арки.
Видит:
Фил шагает по ту сторону архитектурного сооружения, неся в руке кусок колбасы. Её же, видимо, он смачно жуёт.
Белый комок лежит у бочки, извергающей огонь. Лежит. Просто лежит. Просто белый комок.
– Спайк! – позвал его старик.
Ничего не изменилось.
Страшно даже представить, что он может быть мёртв.
Нет, вздор! Этого не может быть!
Нет, не вздор…
Зубастая пасть реальности зажала ребра сильнее. Она состояла из малого, но очень важного.
Артчер сидит на асфальте, держа на руках белое, пушистое тело пса. В бочке черным дымом дотлевают огарки. Фил отдаляется, растворяясь в дождевой стене.
Знакомство с Артчером. Беглое, но содержательное. Теперь этот человек сидит в переулке – всё так же улыбается, заражая окружающих его людей теплом. Они этого не замечают, сам Артчер не понимает, что он это делает, но он это делает. Сидит между баками, в сыром, загаженном переулке, в загаженном районе загаженного города и сияет на его фоне словно флюид. Горстка флюидов разбросана и тут и там. На столь пожухшем фоне они ярче звёзд на небе. Если, конечно, вы понимаете о чем я.
4
Стивен прошёл мимо бродяги с собакой. Не решившись подняться в свою лачугу через парадную дверь, парень снова решил воспользоваться пожарной лестницей, по которой в последний раз он стремительно её покидал. Обитель, в котором тогда был кто – то ещё.
Гость шёл рядом. Пёс вскочи на ноги, принялся лаять и вилять хвостом. Он ощущал присутствие чего – то сверхчеловеческого. Артчер в этот момент решил, что странное, но хорошее чувство внутри него пришло от проходящего мимо парня. Странно, но по нему так и не скажешь. Как хорошо, что Артчер понимал об обманчивости внешнего вида.
Стивен добрался до города на попутке. Ехать пришлось совсем недолго. Его подобрала пожилая женщина в нескольких километрах от селения, в которое парень выбрался из леса. Дорис – так её зовут. Не то, чтобы Стив интересовался тем, как её зовут, нет, скорее наоборот. Женщина практически не умолкала всю дорогу. За столь короткий путь он узнал о том, что она везёт племяннику подарок на день рождения. Узнал, как его зовут, в какой школе он учится. В какой школе училась она, что ей больше всего нравилось и не нравилось в школьной столовой, какую музыку она предпочитает слушать за рулём и многое другое. От Стива она услышала лишь его имя и куда он направляется, если, конечно, не брать в счёт его сухое «да» в ответ на вопрос – ты меня слушаешь?
Можно сказать, что именно так состоялось его знакомство с человеком. Первое общение с человеком, после перерождения. Стивен не пребывал в восторге от этого события. Да и особо не до того тому, кто не понимает, что с ним не так давно произошло и происходит сейчас. В голове лишь осиный рой носящихся по всему доступному пространству сознания мыслей. Ему страшно. Первая и основная мысль в его голове – передозировка, смерть, галлюцинации. Каким – то образом он оказался в брошенном – а, может быть, и нет – доме. Но что тогда с его телом? Почему он так хорошо себя чувствует, даже если только физически? На этот вопрос ответа нет, как и на вопрос о том, что стало с его ущербным телом.
Передозировка дешёвой наркотой.
Вполне неплохой вариант, самый логичный. Настолько логичный, насколько может сопоставить факты его мозг.
Настолько реальных галлюцинаций не бывает. Он никогда прежде не ощущал такой сильной душевной боли. Его душа была словно оголённый нерв – душа без тела. Беззащитная, слабая, темная душа, не ищущая пути к спасению. Идущая по тропе саморазрушения.
Или ведомая?
Стивен перепрыгивает по две – три ступени за раз. Добравшись до окон своей лачуги, он, неожиданно для самого себя вдруг остановился. Бросил взгляд в разрез проулка, в котором сейчас садилось солнце – точно так же, как оно делало это и много дней, много лет, тысячелетий назад. Ещё тогда, когда самого проулка и помине не было. Солнце окрашивало быстробегущие, по – осеннему холодные облака яркими красками.
Гость стоял рядом, разглядывая закат в отражении глаз Стивена.
Как же красиво!
Так подумали оба, хоть и каждый внёс в эти слова разный смысл.
По телу Стивена пробежал прохладный ветер. Тени вытянулись во весь рост – максимальный, перед тем, как им предстоит раствориться в городской тьме. Их сменят иные тени – рождённые от руки человека. Бездушные тени.
Пронизанные лучами древней звезды облака переливались всеми оттенками синевы, и только глубокий, насыщенны багровый цвет дополнял небо цветами. Они мятежно мчались по вечернему небу, ища для себя место по – лучше. Они покидали этот город. Пессимистичное мышление Стива заключило так и никак иначе.
На самом же деле они не просто покидали падший город. Да, они оставляли его, но они и оставляли в нем после себя след. Они выполнили свою миссию и направились дальше. Стивен смотрел на них. Он видел мир! В его душе что – то зашевелилось и он испугался давно позабытого чувства счастья. Он не узнал его. Пока не узнал.
Длинным шлейфом растянулась огромная дождевая стена. Об окна лачуги Стива разбились первые дождевые капли. Парень не мог оторваться от столь завораживающего зрелища. Потерянный во времени и пространстве, Стивен стоял на лестничной площадке и после того, как Артчер со своим другом скрылись от дождя под аркой. Артчер уселся на свой рюкзак, пёс уселся на ноги Артчера. Сквозь стену дождя старик почти разглядел силуэт белоснежного, всегда задорного и счастливого друга. Призрачный, эфемерный образ то собирался в почти ясную картину, то растворялся на фоне серебряных капель. Старик закрыл глаза, оперся спиной о кирпичную стену и забылся тревожным сном, в котором слышались странные песни, напеваемые осенним ветром.
Ливень разбивался об окна. Стекла лачуги нашего героя начали отмываться от многолетней грязи. В неплотно прикрытое окно проникал свежий ветер, заменяя собой вонючий воздух. Возможно, что по утру в окна его обители наконец – то сможет прорваться солнечный свет.
Гость улыбнулся. Хороший день позади. Теперь можно оставить парня до утра.
Стив без сил рухнул на грязный матрас и забылся сном.
Гость тихо вышел через парадную дверь. В его кошачьем взгляде – при полной открытости образа – отражалось мерцание лампы накаливания. Вдруг она взорвалась. Взорвались все лампы с одиннадцатого по первый этаж.
Артчер тихо спал. Дождь понемногу стихал. Воздух стал намного свежее.
И холоднее.
Пёс грел друга, но недостаточно. Кровь остывала. Старик уходил в глубины подсознания всё быстрее и быстрее. Скоро он уйдёт так далеко, что потеряет тропы, по которым можно будет вернуться обратно. Если бы его кто – то разбудил…
Гость остановился. Грязный бродяга умирал. Пёс тихо спал. Вдох – выдох.
Старик прожил не самую лучшую жизнь – лишился всего, помогая ближним. До конца оставался добрым, светлым человеком. Шёл по жизни с улыбкой на лице, ни взирая ни на что. Гость думал и не понимал, как в этом мире люди имеющие такие внутренние качества, такие светлые души вот так вот запросто замерзают в грязных переулках? За ними целые истории – увлекательные, пусть и тяжёлые. Как просто сжечь прекрасную книгу только от того, что её обложка неприглядна. Большой, плохой мир.
Дождь прекратился. Облака покинули небеса так же быстро, как и закрыли их. Замерцали звезды, тьма перестала быть абсолютной.
А когда – то ведь звёзд не было. Была лишь тьма. Получается, что свет побеждает.
Быть может Артчер встретился на пути Гостя неспроста.
– Проснись, – прошептал Гость.
Пёс тихо заскулил. Артчер и не шелохнулся.
Гость подошёл ближе.
Его крылья вырвались из-под мантии.
Пёс открыл глаза. Издал тихий рык.
Кошачий – будет называть его так – взгляд Гостя пал на животное. То в миг притихло, прижалось к другу всем телом.
– Проснись! – повторил Гость.
Никаких изменений.
Может, слишком поздно?
Гость сел на колени рядом с остывающим телом. Пёс молча глядел ему в глаза, не издавая ни звука. Крылья обогнули Артчера и пса. В импровизированной палатке в мгновение стало теплее. Вскоре стало жарко, ещё позже невыносимо жарко.
Старик зашевелился, застонал. Открыл глаза. Пёс лежал неподвижно.
– Спишь? – брякнул Артчер.
Жарко. Жар. Видимо температура поднялась. Угораздило же его заболеть в такую непогоду. Известное дело, какой риск, если учесть все обстоятельства.
Старик поднялся. Ощущения вполне ничего, вроде здоров. Почему тогда так жарко?
Пёс не спит. Уставился куда – то и не шевелится.
Гость показался. Медленно, будто прорастая из воздуха начал прорисовываться и уплотняться его силуэт. Тут – то Артчер и проснулся окончательно, даже не от теперешнего сна – проснулся от всего былого, как только увидел Гостя, его глаза, его крылья.
– Господи, – прохрипел старик.
– Не совсем, – ответил ему звенящий хрусталём голос.
Воздух начал терять свою прозрачность. Он окрасился в огненные цвета. Он горел, но не обжигал. Это было приятное, окутывающее тепло.
Разогретый воздух поплыл. Поплыли и крылья, поплыл Гость. Артчер почувствовал головокружение и подступающую к горло рвоту. В его уши ударил тонкий звон. Отстранённый, чужой, инопланетный гул, откуда – то из глубины вселенной. Он прошив собой каждую клетку тела старика. Разложил его тело на атомы, сделал что надо и собрал обратно.
Всё вдруг стихло. Снова стало темно.
Артчер открыл глаза:
Никого нет. Только он и чаки.
И дождь, вновь набирающий силу.
Гость не хотел разбудить умирающего старика, Гость не хотел тревожить его прекрасный сон, в котором он растворялся в темноте, которая становилась всё гуще и гуще. Он уже практически прикоснулся к ушедшим, ожидающих его там людям. Он даже почувствовал заветный покой. Катарсис позади…
Но Гость знал, что сегодня Артчер не должен умереть. Нет, слишком уж рано решили его прибрать. Для него отведена особенная роль. Этот старик ни в коем случае не сгинет вот так просто, раз и нет, ни следа, ни слова, ни доброго имени. Многие заслуживают большего, но Артчеру это ноша уж точно по плечу.
Дождь падал каплей за каплей. Бомбардировка улиц малым, но верным снарядом.
Вокруг снова стало холодно, изо рта пошёл пар.
– Нет…– рыдая, выдавил из самой глубины светлейшей души человек.
Его муки практически были окончены. Он почувствовал это. Как же всё оказалось жестоко. Ему дали попробовать на вкус его лучшие времена – ушедшие, обратившиеся в пепел – и в тот же миг забрали их обратно.
Это могла быть мотивация, это мог быть и жесточайший катарсис.
Артчера скрутило. Его рвало от этого мира. Он покинул его всего – то на какие – то секунды, за которые он успел забыть все его составляющие, и тут он снова здесь. Отвратительное состояние.
Трущобы в открытом космосе!
Сквозь шум дождя душевные крики старика разлетелись довольно – таки далеко, но их практически никто не услышал, а те, кто услышал предпочли сделать вид, будто ничего не было. Социум процветает.
Большая прогулка
1
Гость шёл по городу. Ночь полна. В его нос врезался сырой запах осени, состоящий из опавшей листвы, пожухшей, но в большинстве мест всё ещё зелёной травы и осенней депрессии человечества.
Были и те, кто не сдавался. Мир прекрасен и никаких гвоздей!
В основном это были молодые влюблённые, любящие своих детей родители и обычные представители общества, обладающие природным иммунитетом ко всему яду, что разлит повсюду – от собственной головы до экранов телевизора. Спектр невероятно широк.
Автомобили вспенивали лужи. Из торчавших на каждой крыше труб валил то пар, то едкий дым. Кто – то укладывал своих детей спать, читая им сказки…
А кто – то укладывал детей спать, добавляя в их молоко снотворное. Кстати, не особо изощряясь с его дозировкой. Цель одна – тишина. Ребёнок на руках, маска жалости… протянутая рука…
Другой мир, за гранью сознания.
С наступлением темноты жрицы любви сменили священников. Некоторые из этих священников сегодняшней же ночью не откажут себе в компании проституток.
Город засыпает – просыпается…
Монстр! Единый, но с множеством лиц.
Зло рыщет по темным переулкам города.
Парень передаёт другому наркотики в обмен на перепачканные кровью деньги. Ни того, ни другого совершенно не волнует краснота человеческих жил поверх бумаги.
Где – то раздался выстрел, где – то тьму на долю секунды разоружил блик лезвия. Ещё одна жизнь оборвалась.
Выйдем из темных переулков и заглянем в самые представительные апартаменты города. Обычно именно в таких местах совершаются самые аморальные, масштабные и изысканные в ужасе поступки. Чем больше возможностей имеет человек – тем больше в его руках возможности сделать плохо другому.
Гость продолжал идти вдоль бордюра – стремительного русла грязной реки, которая переносила прекрасные в своей красоте листья в подземный мир…
Кто я?
Интересная мысль влетела в голову Гостя. Он никогда прежде здесь не был, первое время его воротило от этого ужасного для него места, но теперь он находит его не столь уж плохим – более того, в некоторых моментах оно ему очень даже нравится. Исправить пару – тройку вещей и даже этот город станет невероятно красивым, даже по мерка Гостя.
Странное чувство… какая – то светлая грусть.
Ностальгия?
Это невозможно.
– Нет, – проронил воздух голосом Гостя.
Он продолжал идти.
Запахи становились всё насыщеннее, ночная прохлада становилась чище и чище. Дома поредели. Гость покидает город.
Пару – тройку вещей. Снести этот город и отстроить его заново? Сделать его светлым, просторным? Нет в этом никакого смысла. Запусти в него людей и результат не заставит себя долго ждать. Первое время всё будет идеально, позже им станет скучно. Кто – то придумает, как можно на этом заработать. Родится идол, культура, мораль…
Город стонет, как падший зверь.
Как порочен человек.
Простите, не совсем.
Не каждый!
Звезды разгораются на проглянувшем сквозь невидимые в ночи тучи. Столько тьмы, но свет есть. Даже там.
И даже здесь.
Город остался далеко позади. Ночной лес – древний, мистический обитель разного рода существ. Людей в нем нет. Прекрасный мир!
Небо окончательно очистилось от тяжёлого осеннего свинца. Набирающая пик луна залила своим светом всё доступное для того пространство леса. Всё наполнилось энергией природы. Воздух буквально зазвенел – едва слышно, едва уловимо, но очень мощно.
Дух захватывает, хоть ты и не прыгаешь, не летишь… достаточно просто быть здесь в нужный для этого момент, рядом с нужными существами.
Древними, мистическими.
Как они ужасны!
Гость взобрался на холм. Вдали виднеется ночное освещения города, которому и сейчас нет покоя. Он будто раб, не имеющий права на отдых.
Почему я так на них похож? Почему в нашей внешности так много общего?
Усевшись на кротовой кочке, поверх которой давно проросла трава, Гость продолжал терзать себя мыслями.
Ничего толком о себе не знающий, ничего и никого не имеющий, идущий по указанному направлению…
Горько, ужасно горько внутри.
Гость взглянул на свои раскрытые ладони:
Луна окрасила кожу в синие тона. Казалось, прикоснись к ней влага и ей сразу же предстоит превратиться в лёд.
Холод снаружи. Внутри огонь.
Почему я так похож на выбранного мною человека? Почему я сопереживаю ему? После всего, что он натворил!
Гость знал ответы на все свои вопросы. Он прекрасно помнил для чего он здесь, но он не понимал, почему ему кажется, что он здесь уже был.
По склону медленно пополз звенящий туман. Схватил синеву лунного света он обрёл дух. Медленно, но, верно, он подобрался к Гостю со всех сторон. Туман окутал его, он растворил его в себе всецело. Слезы на лице Гостя также стали частью тумана.
Незыблемая ночь. Волшебная ночь. Странная ночь, которая не давала покоя кое-кому ещё.
2
Стивен растворился в темноте комнаты, темноте улицы, темноте ночи. Лишь едва уловимый лунный свет только – только проглянувшей сквозь холодные тучи легко освещал его чистую кожу. Теперь одно лишь его присутствие в собственной лачуге каким – то образом делала её чище.
Парень лежал неподвижно, смиренно, но душа его была за пределами этого мира. Волшебный, разнообразный мир снов – кому – то он дарит крылья, а кому – то трагедию. Кто – то гуляет в нем со своими мечтами, кто – то бежит в нем от своих демонов. Кто – то сам демон, гонящийся за своей жертвой.
Утро смывает всё без остатка. Это истина, но, как бывает, и она не всегда чиста.
Кто – то уносит что – то из этого мира в мир снов – намеренно, чтобы оставить это там и потерять навсегда. Кто – то там что – то прячет и жаждет вновь погрузиться в этот мир, чтобы вновь и вновь прикоснуться к тому, чего нет в реальной жизни. Кто – то приносит оттуда что – то за собой – светлое и не очень.
Как сладка ночь, как горько утро.
Какая ужасная ночь, какое прекрасное утро.
Прекрасное?
Чёрная птица мелькнула перед распахнутым окном. Стивен моргнул. Нет ни окна, ни птицы.
Колея. Колосящаяся пшеница с умиротворяющим шелестом раскатывается на тысячи метров морскими волнами. Пахнет хлебом. Чистое небо не мешает солнцу легко ласкать кожу парня, который стоит с широко распахнутыми глазами и дивится прекрасной мирской жизни.
Кто он?
Стивен не узнает его, но он так знаком, так близок…
Солнечный свет слегка преломлялся от тонкой испарины исходящей от земли. Светлые волосы юноши подхватывал лёгкий ветер. Белая рубаха то вздувалась, то прижималась к совсем ещё юному телу.
В груди забылось что- то сильное, очень светлое и полное жизни. По всему телу прокатилась волна тепла. Стивен глядит на этого парня и чувствует с ним родство.
Кто он?
Только Стив собрался сделать шаг в направлении незнакомца, как понял, что у него нет ног. Нет рук. Нет вообще ничего. Он просто видит эту прекрасную картину со стороны.
Он – нематериальная сущность, просто присутствующая здесь и сейчас.
Картина становилась все теплее, светлее. Ярче. В какой – то момент тёплый свет окутал всё вокруг. Слышится тонкий гул.
За ярким светом пришла тьма.
Сырость ударяет в нос. По коже от холода побежали мурашки. На сей раз они есть. Они овладели всем его телом.
Теперь Стивен может и должен почувствовать на себе кое-что всеми доступными для того средствами.
Он в большом помещении. Сквозь толстые стёкла его небольших окон, под самым потолком, пространство заливается тусклым зелёным светом. Из дальней части помещения доносятся звуки. Точно шум птичьих крыльев, бьющихся обо что – то.
На противоположной окнам стене пляшет тень – тёмная, быстро перетекающая из одной непонятной формы в другую.
Будто бабочка в банке.
Подойдя поближе, Стив начал всматриваться в необычно высокое и непропорционально узкое для помещения окно. В него билась чёрная птица.
Как она вообще суда попала?
Как – то же попала! Значит, как – то сможет и выбраться.
Парень осмотрелся по сторонам – пустой полумрак повсюду.
Птица продолжала наносить себе бессмысленные увечья.
– Кыш!
Его тихий возглас был едва слышен за шумом птичьих крыльев. Тут парень решил отыскать какой-нибудь камень и попытаться разбить им окно. В без малого полной тьме под ногами он начал изучать пол в поисках хоть чего-нибудь тяжёлого. Рука тут же встретила какой – то предмет. Стив поднял его.
Тело сковало.
Шприц.
Стив выронил его. Он беззвучно канул в поднимающуюся от пола чернеющую тьму. Парень попятился назад. Тьма поднималась всё выше и выше. Ухватиться не за что, взобраться некуда.
Стивеном овладела паника. В его глазах отражался дикий ужас!
Чёрная птица отлетела от окна и стремительным броском ударила лицо Стивена когтистыми лапами. Он упал в сгусток плотной темноты. Падение затянулось. Пола под ногами не оказалось. Он вдыхал и выдыхал чернь в свободном падении, слыша лишь собственный крик с фоном в виде отдаляющегося воронёного карканья.
