Читать книгу: «Бесконечный октябрь», страница 16
– Подержи, пожалуйста, – Яника внезапно повернулась к Гвиду и буквально сунула ему в руку вилку, второй конец которой она почему-то держала через прихватку.
Мир замер. Яника продемонстрировала свое превосходство над всеми собравшимися сегодня в этом доме. Я буквально проснулся ото сна. Впервые за все эти долгие, холодные, темные и мрачные дня я почувствовал переполняющую меня уверенность! Яника, какая же ты молодец! Как хитро и аккуратно ты все провернула!
Я услышал шипение. Я знал, что это звук горящей кожи, но не сразу понял, как это могло случиться с Гвидом, который, как и мы, практически неуязвим. Я мигом осознал каждое движение, каждое слово Яники на кухне. Она подлила Гвиду в чай именно тот отвар, который лишил его и нас вместе с ним всех его сил и защитных механизмов. Она специально злила его для того, чтобы он потерял бдительность, и она смогла провернуть затеянное незаметно для его глаз. После этого она решила проверить, начало ли действовать снадобье. Сама она взялась за вилку через прихватку только для того, чтобы не показать Гвиду, что она может чувствовать боль. Лишь убедившись, что Гвиду так же горячо, как и ей, она успокоилась.
Кажется, что до самого Гвида все дошло в последнюю очередь. Он определенно шокирован! На его лице отчетливо читается паника! Все его планы и амбиции рухнули.
Время начало набирать прежнюю скорость. Мама повернулась к Гвиду, пытаясь ему помочь. В этот миг я бросаюсь на него через весь стол. Яника оттаскивает маму в сторону, чтобы обезопасить ее от мерзавца. Я схватил его за те же самые длинные волосы, которые подвели его и в этот раз. Он закричал. Новоиспеченное чувство боли поприветствовало его в очередной раз. Краем глаза я увидел уходящих из кухни маму и Янику. Теперь я знаю, что делать. Я сажусь на Гвида сверху и начинаю щедро посыпать его ударами. Он только и делает, что прикрывается. В какой-то момент я потерял бдительность. Гвид на ощупь нашел на полу упавшую со стола вазу и со всего маху заехал мне по голове. Боль поприветствовала и меня.
Гвид вырвался и побежал прочь. Превозмогая боль, я сорвался с места и побежал вслед. Задержавшись у двери, он не нашел на прежнем месте своей обуви и выбежал на улицу босиком.
Выбежавшая из комнаты мамы Яника оказалась у двери быстрее меня. Наскоро сунув ноги в ботинки, она выбежала на улицу. Я схватил свою обувь в руки и отправился вслед за ними. Мне страшно оставить любимую один на один с более крепким мужчиной,.
Я разглядел силуэт Яники за углом дома. Теперь я вижу совсем не так как прежде. Мне труднее ориентироваться. Я надеюсь, что бегу в правильном направлении. Я бегу по следам босых ног Гвида.
Черт возьми. Я даже не прихватил пистолет. Возвращаться слишком поздно.
Я слышу выстрелы. Кажется, Яника не забыла про оружие. Какая же она молодец! Я ускоряюсь как могу. Мои босые ноги скользят, и я то и дело падаю. Я миную сад. Спустившись к реке, сквозь снежную пелену мне удается разглядеть стоящую на коленях Янику, провожающую отдаляющегося к реке Гвида сквозь прицел. Еще выстрел, еще один. Гвид продолжает отдаляться. Видимо, все выпущенные патроны миновали его.
– Яника, ты цела? – на этот раз я свалился с ног уже рядом с ней.
– Да, да. Со мной все в порядке.
Я наспех натягиваю обувь. Нельзя упускать Гвида сейчас.
– Сколько длится эффект отвара? – я взял ее пистолет.
– Не знаю, – ответила она. – Но мы узнаем это одновременно.
– Возвращайся в дом. Я за ним.
– Нет, Аксей! Стой! – слова Яники были уже где-то за моей спиной.
Только не сейчас. Я понимаю, как страшно Янике отпускать меня один на один пусть уже даже и со смертным Гвидом. Будь я на ее мете – такого не случилось бы.
Я пересекаю реку через старый мост. На нем есть следы Гвида. Обогнув несколько деревьев, растущих вдоль петляющей то вправо, то влево тропе, я оказался на хорошо знакомом лугу. К этому времени Гвид преодолел почти всю его длину. В конце луга лес, в котором он сможет легко скрыться. Мне нельзя отставать от него ни на шаг.
Холодный воздух обжигает легкие. На лице выступает пот. Благо, что снегопад практически прекратился, и вместе с тем на улице стало светлее. Это станет большим плюсом, когда я окажусь в лесу.
Вот это и случилось. Я оперся о первое же дерево, чтобы отдышаться. Я высматриваю следы на снегу. Босые отпечатки широким шагом скрылись за неглубокой воронкой, оставшейся в этом месте со времен войны. Кажется, мой враг скрылся от меня в моем же убежище. Я продолжаю преследовать его, на сей раз оглядывая пространство сквозь прицел. Слева хрустнули ветки. Моя рука сама собой направила пистолет и спустила курок. Там никого нет. После прокатившегося лесом выстрела вокруг стало слишком тихо. Я оборачиваюсь вправо – никого. Оглянувшись за спину, я увидел Гвида, который был от меня на расстоянии вытянутой руки. Мы столкнулись. Одной рукой я хватаю его за грязный воротник, а второй стреляю непонятно куда, пока пистолет не начинает издавать лишь тихие щелчки.
Если бы не снег – падение было бы куда более болезненным. Мы рухнули в самое сердце воронки. Гвид оказался сверху. Не растерявшись, он сразу же начал наносить удары по моему лицу. Они посыпались один за другим. Я не успел прийти в себя от падения, как он начал добивать меня. Я пытаюсь отбиваться, но у меня ничего не получается. Удары прекратились. На короткий миг я почувствовал облегчение, которое сулило кое-что пострашнее. Руки Гвида крепко обхватили мою шею.
– Знаешь, а так даже интереснее! Не припомню, когда я последний раз убивал кого-то, будучи обычным человечишкой! – прохрипел он, оголив свои зубы, но на сей раз не от улыбки, а от удовольствия.
– Можешь не думать много о своей любимой девочке! Она будет умирать до тех пор, пока я не получу книгу!
В моих глазах стало темнеть. В ушах стало горячо, и вместе с этим я мог слышать лишь тонкий гул, который вскоре разбавился чем-то еще. К этому звуку присоединился какой-то крик.
– Ааа! – звук идет со стороны Гвида, но его зубы крепко стиснуты.
Крик исчез. Руки Гвида расслабились. Его глаза остекленели, а лицо утратило всякие эмоции. Немного качнувшись, он свалился на меня.
Мои легкие наполнились воздухом. Я глотаю его так жадно, будто вынырнул из воды за миг до гибели. Ясность зрения восстановилась через несколько секунд. Я скидываю с себя тело Гвида. Сразу за ним моему взгляду открывается Дэнис, стоящий у моих ног с перепуганным лицом. Он отбросил в сторону палку, которой только что заехал в затылок мерзавцу.
– Ты живой? – проронил он чуть ли не сквозь слезы.
– Да, – сказал я.
Брат протянул мне руку. Я встаю.
– Где Джереми?
– Он отстал от меня.
Дэнис помог мне выбраться из ямы. Я обернулся, чтобы взглянуть напоследок на тело Гвида. Он лежал на спине, а из его разбитого затылка текла кровь. Под его головой снег начал понемногу краснеть. Я испытываю колоссальное облегчение. Мне хочется как можно скорее обнять Янику и сказать ей, что все кончено. Теперь мы сможем насладиться невероятным подвигом, к которому шли через смерть, боль и отчаяние – и, тем не менее, все сложилось так, как нам нужно. Жаль лишь, что только цена оказалась значительно выше, чем нам хотелось.
Я увидел бегущего к нам Джереми. Он сходу подхватил меня под второе плечо.
– Как ты? Ты цел? – заговорил он быстро.
– Да, все хорошо.
– Где этот тип?
– Внизу. Все кончено. – с облегчением произнес я.
– Аксей, но там никого нет!
В мое тело разом вонзили тысячи игл. Я оборачиваюсь и вижу, что в яме нет никого и ничего – кроме кровавого пятна. Я скинул руки с плеч братьев. Кажется, что действие зелья закончилось немного раньше, чем нужно. Нанеси бы Дэнис удар на пару-тройку секунд раньше – Гвид лежал бы на прежнем месте, а сделай бы он это несколькими секундами позже – сейчас бы там лежал я, и Дэнис, и где-то недалеко от нас Джереми остался бы лежать на первом снеге точно так же, как отец Насса.
– Бегите, – прошептал я.
Все вернулось. Зрение, обоняние, скорость, сила и мышление. Сейчас рядом со мной братья. Мне нужно защитить их любой ценой.
– Бегите же. Я буду прикрывать вас сзади.
Джереми и Дэнис рванули с места в сторону дома. Я на пределе своих возможностей всматриваюсь в каждое движение, вслушиваюсь в каждый шорох. Мы вот-вот покинем лес. На открытой местности станет немного легче. Сквозь деревья показался луг. Братья и я держимся в паре десятков метров друг от друга. Как только они покинули лес, я разглядел слева летящее в их сторону нечто. Гвид двигался так быстро, что я не сразу разглядел его. Я срываюсь с места и пытаюсь преградить ему путь. Только бы успеть, только бы успеть.
За несколько сотых долей секунд до столкновения с ним я закрыл глаза. Братья, видимо, даже не успели сообразить, что только что произошло. Эта скорость была запредельной для них.
Мы разлетелись в разные стороны, словно бильярдные шары. Не давая Гвиду форы, я мигом вскакиваю на ноги. На этот раз он мчится точно на меня. Я набираю скорость. В этот раз мне удалось ухватиться за него как следует. И снова его подвели длинные волосы. Я буквально перебросил его через себя, накрепко вцепившись в грязные пряди. Его тело еще не столкнулось с землей, как я уже вновь летел ему в спину. На этот раз Гвиду удалось вывернуться. Он встретил меня лицом к лицу. Его рука снова хватает меня за горло. Он вновь оказался на мне. Мелькнул вынутый из-за пазухи клинок. Набрав высоту, он замер перед тем, как направиться в мою плоть.
Я еще даже не успел принять решение, как поступить, как сжатый в руке нож и сама рука растворились в воздухе, оставил после себя недолгий кровавый шлейф.
Гвид закричал от боли. Я схватил освободившейся рукой его горло, не давая ему возможности снова скрыться из виду. Единственной рукой он впился в мое горло, запустил в него когти. Я задрожал от боли. Еще секунда и мой кадык оказался бы в его руке, но тут послышался второй выстрел. На меня хлынула кровь. Его нижняя челюсть улетела вслед за рукой. На ее месте остался болтаться язык. Я схватил его что есть силы и потянул на себя. Наконец он отпустил меня. Я сбросил его. Гвид вскочил на ноги и попытался бежать, но не смог. Тяжело хрипя, он истекал кровью, которая окрашивала снег из белого в бордовый. Он упал, но продолжал при этом ползти к немыслимому теперь спасению. Я встал на ноги. Послышался третий выстрел, который окончательно сбил Гвида с ног. Только теперь я оглянулся. В сотне метров от меня стоял Насса.
Усвоив прежний урок, я мигом вернулся к издающему пугающие меня звуки Гвиду. В мгновение ока Яника оказалась рядом со мной.
– Я видела его и в худшем состоянии, – сказала она.
Он вновь попятился назад. Яника последовала за ним, пока он не дотащился к реке. Всю дорогу я шел за ней. Насса держался на расстоянии, а вот Дэнис и Джереми куда-то исчезли, но через несколько минут я увидел их бегущими к нам с канистрой.
– Только так, – сказал Джереми. – И соберите все, что останется после.
Сказав это, он махнул рукой Дэнису.
– Идем, брат. Больше нам здесь делать нечего.
С этими словами они отправились домой, чтобы успокоить маму. Дэнис переживал, что она могла позвонить в полицию. Это было напрасно. Яника успела припрятать телефон и накрепко заперла дверь ее комнаты снаружи, сломав вдобавок к этому ключ в замке. Наверняка братья уже выбили дверь и успокоили маму.
Насса, ничего ни от кого не дожидаясь, начал ломать сухие ветки. Набрав кучу хвороста, он подошел к Гвиду. Найдя на том, что не так давно было лицом, выпученные от ужаса глаза, он, не щадя патронов, перестрелял все его конечности.
– В аду тебе будет намного хуже, поверь, – сказал Насса.
Сразу после этого он принялся щедро усыпать его хворостом. Закончив с этим, он вылил весь бензин из канистры на его тело. Потом друг начал рыться по карманам. Он быстро понял, что у него нет ни спичек, ни зажигалки.
Из-под веток послышалось подобие смеха. Стоящая со мной чуть в стороне Яника покинула мои объятия и подошла к Гвиду. Сев рядом с ним на корточки, она некоторое время просто смотрела в его все такие же безумные и дикие глаза.
– Спасибо тебе за то, что ты сделал нас теми, кем мы являемся. Ты многому нас научил, особенно меня, и в частности этому, – Яника проговорила несколько непонятных мне слов, и под ее ладонями загорелся огонь, который быстро раскинулся по всему его телу.
Не желающее сдаваться тело задергалось в конвульсиях. Дабы усмирить его, Насса сделал еще несколько выстрелов. Из пламени донесся нечеловеческий, душераздирающий, оглушительный крик, который навсегда останется в нашей памяти, как самый страшный звук, который мы когда-либо слышали.
Яника вернулась ко мне. Я и мыслить не мог, что в конце истории я почувствую именно то, что я чувствую сейчас, стоя здесь и глядя на играющие языки пламени в глазах Насса. Я не чувствую эйфорию, счастье или покой. Кажется, что внутри меня все сгорело точно так же, как сейчас догорает тело Гвида. Может быть, все мы просто еще не в силах осознать, что нам удалось остановить самое настоящее зло? А может быть, в ходе всех этих погонь и преследований в нас погибла часть, которая отвечает за радость, счастье и доброту?
Но что сделано, и говорить больше не о чем. Об остальном позаботится время. Оно расставит все на свои места, и я искренне верю, что все мы еще не раз испытаем чувство радости от того, что теперь можем жить спокойно. Но один момент не дает мне покоя. Глядя в огненные глаза Насса, я никак не могу заставить себя поверить, что этот человек когда-нибудь вновь станет счастливым и жизнерадостным, каким он был совсем недавно.
На улице вновь стало сумрачнее, но на сей раз это случилось оттого, что день начал подходить к своему концу. К своему концу начал подходить и октябрь. Он практически позади – но поистине станет для нас бесконечным.
Первый снег начал стелиться все более густым ковром, постепенно укрыв своей белизной выгоревший клочок земли, с которого мы собрали все, что только можно было – а собрать с него можно было лишь пепел. Теперь пора возвращаться домой. Пора рассказать родным, какая невероятная история произошла со всеми нами.
Я долго думал, стоит ли рассказывать все так, как оно есть. Мы можем им доверять, но не стоит заставлять ни в чем не повинных людей слушать всю эту мерзкую, грязную и ужасную историю. Я не хочу заставлять кого-либо переживать все, через что мы прошли, пусть даже и с наших слов. Каждому из них будет куда спокойнее и легче, если самые тяжелые моменты нашей истории останутся не озвученными. Не озвученными и, к сожалению, не забытыми.
VII
Дверь открылась совсем бесшумно. Я пропустил Янику вперед. Она прошла в центр комнаты и остановилась.
– Как давно я здесь не была, – произнесла она горько и тоскливо.
Она посмотрела на меня через плечо. Кажется, что она готова разрыдаться, но находит в себе силы сдержаться. У меня самого по коже идут мурашки. Я осознаю, что ее собственные родители уже и верить перестали, что она когда-нибудь вновь переступит порог родного дома. И вот она здесь, стоит в самом центре своей комнаты.
Подойдя к окну, она раздвинула шторы. Полутемная комната быстро залилась ярким солнечным светом, от чего в ней сделалось еще уютнее.
– Главное, что сейчас ты вновь стоишь именно здесь, – сказал я.
Яника подошла ко мне. Я в ее объятиях, а она в моих.
– Главное, что и ты сейчас рядом со мной, – прошептала она мне.
Я снова повторюсь, сказав, что ее поцелуй для меня всегда обжигающе горяч, сладок и нежен, будто он первый. Я невольно закрываю глаза, как только чувствую на своих губах ее горячее дыхание. Так было в наш первый поцелуй и по сей день ничего не изменилось.
Мы распрощались с родителями Яники. До последнего, даже когда мы оделись и вышли к автомобилю, они уговаривали нас остаться еще хоть на денек, но мы убедили их, что вновь вернемся через три дня.
Машина прогрелась. Яника расстегнула пальто и стянула со своих рук перчатки.
– И все-таки жарко, – сказала она с легкой улыбкой на лице, глядя на черную полосу, которая виднеется на бескрайнем заснеженном полотне.
– Пар костей не ломит, дорогая, – ответил я.
Автомобиль неспешно движется сквозь белоснежную пустыню, которая отделяет поселок от города. Нам нужно заехать в одно знакомое нам место, в котором мы заберем то, что теперь принадлежит нам и является нашим бременем. Старик крайне удивится, когда вновь увидит нас целыми и невредимыми, как некогда удивились и мы с Насса, обнаружив, что в нашем рюкзаке книги-то и не было. Яника спрятала ее от нас всех, воспользовавшись удобным случаем, в котельной.
– Вы еще не поняли, как ценна и опасна эта книга, – в моей голове звучат слова покойного Корнелиуса.
В тот день Яника поступила правильно. Книга никоим образом, ни при каких обстоятельствах не попала бы в руки теперь уже горящего в аду Гвида.
Въехав в город, мы движемся по тем же улицам, на которых не так давно играли в гонки со смертью. Теперь нам некуда спешить. Кажется, что впереди нас ожидает целая вечность.
Мы подъехали к знакомым нам складам. Оставив машину, пошли пешком через теперь уже заснеженную площадку, нарушая своими шагами целостность покрывающего ее снежного ковра. Мы приблизились к забору. Я оглянулся назад, вспомнил о тех спецназовцах, которые едва не убили Насса в тот дождливый и снежный день. Теперь здесь тихо и спокойно.
В тот день полиция сего и близлежащих городов не знала покоя. К счастью, они так и не смогли разобраться, что же произошло. Насколько я знаю, бежавший спецназовец перевелся в другой город, а его напарник подал в отставку на следующий день после того, как ни одна выпущенная им пуля не смогла становить меня.
Возвращение Яники оказалось для всех еще большей загадкой. Ее отсутствие сроком более чем в два месяца, с предшествующим бесследным исчезновением, объяснить было крайне сложно. Естественно, что все посторонние люди услышали от нас выдуманную историю о том, как Яника стала жертвой несчастного случая. Распинаться пришлось лишь перед полицией. Капитан Льюис нам не поверил, в этом я убежден – но ему ничего не оставалось, как закрыть дело. Он понимал, что мы попросту не хотим ничего рассказывать.
Все, кого так или иначе интересовала пропажа Яники, услышали историю о том, как она едва не погибла во время прогулки по скалистой местности. Мы рассказали людям о старике, который случайно обнаружил ее в лесной глуши в бессознательном состоянии. Он был отшельником, живущим вдали от цивилизации. Мы показали им остатки дома Гвида, в котором как нельзя кстати все выгорело. Яника рассказала, что когда к ней вернулась память, она тепло распрощалась со стариком и он проводил ее до города. Увиденное теперешнее состояние дома стало для Яники чуть ли не шоком. К сожалению, старик никогда ничего о себе не рассказывал и его исчезновение является еще большей загадкой, нежели исчезновение Яники. Тело в доме не обнаружили, посему все решили, что старик либо покинул свою обитель, либо упокоился где-то в другом месте.
Льюис понял, что копать дальше нет смысла. На этом история и закончилась. В ней осталось всего несколько моментов, к которым мы сейчас добираемся.
– Перепрыгнем? – спросила Яника.
Я отошел на несколько метров в сторону. Приложив немного усилий, я выбил железную дверь.
– Пожалуй, теперь лучше так, – я жестом пригласил Янику пройти первой.
– Благодарю, – она поцеловала меня в щеку.
Перед нами большая в длину, но более узкая площадка, в конце которой виднеется котельная. Как и прежде, не спеша мы прошли этот путь. Подойдя к двери, мы увидели перед ней следы на снегу. Здесь кто-то есть. Будем надеяться, что сегодня нам удастся застать здесь знакомого нам старика.
На мою голову закапал тающий на крыше снег.
– Какие они красивые, – восторженно сказала Яника, глядя под крышу, прищурив при этом один глаз от яркого солнечного света.
На моей душе становится еще теплее, когда я вижу, что Яника счастлива. Она все такая же легкая, беззаботная и счастливая, как и в первый день нашего знакомства. Я всякий раз обрываю в голове мысль о том, что было бы, если бы мы потеряли друг друга навсегда.
С крыши срывается маленькая сосулька. Она падает точно на голову Яники.
– Ай, – воскликнула она.
Я рассмеялся от этой милой картины.
– Ну что ты смеешься, – обидчиво проронила она, попутно протягивая руки в мою сторону, прося тем самым объятия.
– Сейчас поцелую и все пройдет, – прошептал я в ее слегка мокрые волосы.
Я толкнул дверь вперед. Внутри было намного темнее и теплее, чем снаружи. Мы услышали звук телевизора.
– Здравствуйте, – сказал я, стараясь перекричать телевизор.
Из дальней комнаты послышались шорохи. Через некоторое время в дверном проеме появился все тот же старик, но на сей раз с шапкой в руке, а не на голове. Это и не удивительно, ведь внутри достаточно тепло.
– Эээ, – удивленно начал он. – Здравствуйте.
После приветствия старик точно потерял дар речи, забыв при этом даже закрыть рот. Видно, что на его языке что-то ворочается, но он не решается произнести этого.
Яника отправилась во двор. Где-то здесь в тот тяжелый для всех нас день она оставила книгу, надеясь тем самым уберечь ее от Гвида, даже если нам и придется погибнуть.
Я протянул старику пакет.
– Возьмите, – я слегка приклонил перед ним голову, продолжая глядеть в его бледно-зеленые глаза. – Вы заслуживаете намного большего, чем то, что я вам отдаю. Возьмите, пожалуйста, это для вас.
– Спасибо, – совсем растерявшись, ответил он.
Котельщик взял из моих рук заслуженную благодарность. Я протянул руки в стороны, дав ему понять, что мне хочется еще и обнять его. Старик заулыбался и сделал шаг навстречу.
– Я нашла ее, – Яника вошла совсем бесшумно.
Я выпустил старика из своих объятий, похлопав его несколько раз по плечу. После этого я покинул помещение.
– Знаете, вы очень хороший человек. Помните это всегда! – искренне, без нотки улыбки на своем лице сказала Яника.
Обняв его, она сразу же направилась к выходу.
– Ну, это, а парень третий-то где? – спросил он.
Яника оглянулась, и перед ней стоял теперь уже счастливо улыбающийся старик, прижавший обеими руками полученный от меня пакет к животу.
– С ним все хорошо. Вы спасли ему жизнь.
На несколько секунд между ними воцарилась тишина. После старик заулыбался еще шире, оголяя свои чередующиеся практически через один зубы.
– Это хорошо, – он растянул последнее слово, произнося его практически по слогам.
Яника ответила ему теплой улыбкой.
– Прощайте, – сказала она и вышла наружу.
Через несколько секунд она нагнала меня, пока я шел, едва переставляя ноги. Взял меня под руку, она не проронила ни слова, как, впрочем, и я.
К сожалению, мы не смогли сказать старику правду о том, что Насса погиб. Он попросту выгорел изнутри, лишившись тех органов, которые помогали ему наполнить жизнь яркими красками. Яника постоянно убеждает меня, что с ним все будет хорошо, что это пройдет, что он найдет в себе силы и переборет всю ту чернь, которая изводит его разум и душу, и я могу лишь сказать, что я ей верю. Да, Насса справится, и мы ему в этом поможем. Пусть он и лишился родителей, но у него еще есть мы. Теперь мы обязаны ему всем, что у нас есть, ведь практически только благодаря ему мы сейчас дышим, держа друг друга за руки. Он неоднократно спасал не только мою жизнь, потеряв при этом отца, мать – и себя. Мы должны подарить ему новую жизнь, пусть даже и со старыми ранами, воспоминаниями, опытам и болью. Мы должны оживить его, используя при этом лишь свое тепло, заботу и терпение.
Из котельной старика мы сразу же направимся в дом Насса, который он покинет сегодняшним вечером, но только для того, чтобы спустя время вновь переступить его порог.
Вернувшись домой, старик достанет из пакета несколько баночек с отварами, теплый свитер, носки – вещи, связанные моей мамой, – и записку, в которой мы пишем, что если ему когда-либо еще нужно будет срочно спасать чью-то жизнь, то будет достаточно дать этому человеку несколько капель стоящего перед ним отвара.
Через несколько дней он отпросится у своего более молодого, но не менее доброжелательного начальника в короткий отпуск, и, конечно же, получит его. Приехав на вокзал в снежный и холодный день ноября, он возьмет билет в город, где живут его сын, невестка, внук и внучка. Через несколько часов он будет отогреваться в поезде, попивая горячий чай и наблюдая из окна за красивейшими белоснежными просторами, местами богатыми деревьями, которые белее белого от окутавшего их снега. Его мысли будут лишь о жене, которая не так давно оставила его, отправившись в мир иной. Он будет вспоминать день, когда она была в столь же белоснежном и красивом платье, столь же белом, как и теперешний снег, который переливается на ярком солнце.
Старик давным-давно ждет с ней встречи, приглашая к себе смерть, а та упрямо не приходит. Видимо, еще не пришел его черед, но ему никак не удастся избежать желаемого.
Практически под занавес дня старик будет шагать по малознакомому ему городу, по памяти выискивая дом сына. Найдя его, он будет несколько минут стоять у двери, не решаясь постучать. То ли от холода, то ли наконец успокоившись и решившись, но он сделает это. К двери подбежит его внук. Замок легонько щелкнет и в лицо старика ударит внутренняя теплота дома.
– Дедушка! – закричал внук, бросившись обнимать деда.
– Здравствуй, родной!
Из гостиной вышел хозяин семейства.
– Папа! – радостно закричал он. – Папа, неужели это ты?
Старик выпрямился и обнял сына.
– Да, сынок, это я.
– Вот это сюрприз! – не менее радостно сказала вышедшая на шум из кухни невестка.
Немного позже вся семья, за исключением больной внучки, соберется за столом. Плотно и вкусно поужинав, поговорив о многих приятных и некоторых грустных вещах старик, наконец перейдет к главному, к тому, что вело его сюда более всего.
– Как она? – спросил он о внучке.
После этого вопроса кухня стала самым тихим местом в доме, а возможно и в городе.
– Сынок, помнишь, какую игрушку я тебе вчера купил? – неожиданно начав, сказал хозяин дома сыну.
– Конечно, папа! – улыбаясь, ответил светловолосый мальчуган.
– Молодец! Покажешь ее дедушке?
– Сейчас!
Внук сорвался с места и умчался в свою комнату.
– Думаю, что он не скоро ее отыщет.
– Славный парень, – ровным, басистым голосом, совсем не тем, который мы слышали в котельной, сказал старик.
– К сожалению, все врачи, к которым мы обращались, разводят руками, – сказала Зои.
– Мы будем пробовать, пока есть возможности. Мы не остановимся, пока будет хоть какая-то надежда, – добавил сын.
В ответ старик лишь задумчиво покачал головой, в которой рисовалась более реалистичная и менее оптимистичная картина.
Когда все уснут, он тихонько войдет в комнату детей. Достав из кармана бутылочку, он зальет немного ее содержимого в рот внучки. Затем он так же тихо выйдет из комнаты и отправится в гостиную. Он усядется в мягкое кресло, стоящее у горящего камина и будет глядеть на проплывающие над землей ночные облака, которые практически не препятствуют лунному свету наполнять ноябрьскую ночь красотой, хорошо отличимой от темени в эту светлую полночь. Спустя некоторое время старик закроет глаза, и немного позже в камине дотлеет последний огонек.
В утренних сумерках следующего дня сын обнаружит бездыханное тело отца, чье лицо будет так спокойно и счастливо, точно в глубине ночи к нему пришла его любимая жена и, на сей раз, они вместе отправились куда-то далеко-далеко. Там они навсегда останутся вместе, счастливыми и молодыми.
Этим же утром Зои войдет в детскую комнату и зарыдает от счастья. Она увидит, как ее девочка стоит на ногах в собственной кроватке. Улыбаясь, она глядит на маму своими ангельскими глазками, попутно сжимая и разжимая перед собой в воздухе свой крохотный кулачок, точно просясь на ручки.
Только в конце дня, во время игры со своим чудесным образом исцелившимся ребенком, Зои увидит бутылочки, стоящие на камине. Рядом с ними она обнаружит записку, в которой рукой Яники написано послание к старцу, спасшему уже не одну жизнь.
Мы подъехали к Насса. Я не спешу глушить двигатель, зная, что он вот-вот выйдет. Но на сей раз я ошибся. Его все нет и нет. Мы с Яникой переглянулись и молча вышли из автомобиля. Снаружи оказалось намного холоднее, чем мне казалось. Морозный воздух тут же дал знать о себе, ворвавшись в мои легкие. Щеки начало легко покалывать. Небольшой заряд бодрости не повредит.
Мы зашагали к калитке. Точно подгоняя нас, в наши спины ударил морозный ветер. Калитка заперта. Меня это удивило и насторожило, ведь если Насса дома, то калитка должна быть открытой.
– Подожди меня здесь, – сказал я Янике.
Убедившись, что за нами никто не наблюдает, я без особых усилий перепрыгнул ворота. Я сразу же заметил, что на входной двери ветер теребит лист бумаги. Подойдя ближе, я увидел, что это записка, оставленная Насса лично для меня.
«Дорогой друг, ты всегда был мне братом и, несмотря ни на что, это осталось неизменным. Я бесконечно рад за тебя. Невероятное счастье, что вы с Яникой вновь вместе. Как же хорошо, что мы смогли пройти те испытания, которые судьба припасла для нас. Да, пусть и не все, но мы справились.
Брат, никогда не позволяй себе думать, что я в чем-то тебя обвиняю. Не позволяй Янике думать, что она в чем-то виновна. Теперь у меня есть лишь вы, и я люблю вас. Пусть в вашей жизни больше никогда не будет поводов для волнения. Вы заслужили тот покой, о котором мечтали.
Я прошу вас, ни в коем случае не волнуйтесь за меня. Я обещаю вам, я даю слово, что со мной все будет хорошо. Я также обещаю, что мы вновь встретимся, и это обязательно произойдет. Верь мне, как ты верил тогда!
Простите меня, ведь это может показаться жестоким с моей стороны. Я ушел, не попрощавшись, но я ушел, чтобы вернуться. Мне нужно время. Я разберусь с собой, со всем тем, что меня теперь ожидает и со всем тем, что уже позади.»
Смотри, Аксей, смотри! По небу снова плывут кораблики! Какие красивые кораблики, уверяю тебя, они точно живые! Как они прекрасны.
Ветер вырвал белый лист. Каждое слово этой записки стоит намного больше, чем за него мог бы отдать самый щедрый человек.
Я падаю перед дверьми на колени, точно передо мной алтарь. Усилившийся ветер начал трепать мои волосы, засыпая их снегом.
– Нет, Насса, – застонал я.
Из моих глаз хлынули слезы. Внутри меня все сжалось. Я не хочу, чтобы все закончилось именно так.
– Нет, – у меня вырвался душераздирающий крик.
Вскочив на ноги, я расшиб двери в щепки. Я мчусь из комнаты в комнату, надеясь найти в одной из них своего друга. Дом пуст. Я останавливаюсь посреди коридора, в который все тот же ветер начал заносить снег. В дверях Яника. Я плачу. В ее руках та же записка. Она все знает. Ей остается только поскорее вывести меня из этого дома, пока я не осознал до конца очередную потерю в своей жизни.
