Читать книгу: «Приключения маленькой Пипиты, которая жила в цирке»

Шрифт:

Иллюстратор Дмитрий Исаев

ISBN 978-5-4483-8176-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пипита и слон

В старом цирке, в норке под полом, вместе с бабушкой и дедушкой, жила шустрая серенькая мышка Пипита (в детстве она много пищала: всё пи-пи да пи-пи, пи-пи да пи-пи, вот её так и назвали). Ещё мышонком Пипита любила с утра до вечера носиться по арене и зрительному залу, узнавать самые последние новости из разговоров артистов и своих собратьев – мышей, играть с подружкой Мими, и подчас эти игры были небезопасны. Мышки обожали, взявшись за лапки, скатываться с горбов гордого верблюда Хасана. Это было и страшно и весело. А когда Хасан подергивал головой, и горбы начинали шевелиться, озорницы приходили в полный восторг и пронзительно визжали. Частенько они навещали цирковую конюшню и, заглядывая в ухо какой-нибудь лошади, изучали его. Им казалось, что в лабиринте лошадиного уха скрывается какая-то тайна. Они дразнили старого шимпанзе, пытались дернуть за хвост енота, качались на лошадиных уздечках. Предводительницей всех этих игр всегда была Пипита. Недаром тетушка Шушулия, старая сплетница и ворчливая, вечно недовольная особа, говорила дедушке Пику и бабушке Пиме:

– Ох, и намучаетесь вы с ней! Как не выйду из норы, постоянно мелькает перед глазами: туда-сюда, туда-сюда. Говорят, уже и в слоновнике ее видели, и в конюшне. И других молодых мышек она с толку сбивает. Плохо вы за ней смотрите, вот, что я вам скажу. Попадет ваша внучка в историю.

При этих словах соседки бабушка Пима недовольно поджимала губы, а дедушка бросал на Шушулию хмурые взгляды и бормотал:

– Глядела бы ты, Шушулия, лучше за своими внуками.

Но в словах Шушулии была своя доля правды. С Пипитой не раз случались всякие приключения, хорошие и не очень. Вот послушайте.

***

В этом же цирке жил предмет восхищения Пипиты. Это был… слон по кличке Туту. И не скрою, наша мышка часто прибегала в зверинец, рискуя своей жизнью, только для того, чтобы увидеть слона.

Ах, до чего же он был красив! Когда перед представлением на него надевали ярко – красную попону, шапочку с бубенчиками, и слон вставал на задние ноги, выполняя команду дрессировщика, он казался Пипите царём. Вечерами Пипита бегала по главной афише и отгрызала каждый раз от неё по кусочку. Дома из этих кусочков мышка склеивала портрет Туту и подолгу любовалась им. Ей очень хотелось подружиться со слоном. Дедушка и бабушка только недовольно фыркали:

– И что это за глупость такая, – говорил дедушка своим друзьям, таким же почтенным мышам; они часто хаживали к нему в гости, – вот я вспоминаю наше время. Мы были патриотичны, мы боролись с котами, строили оборонительные сооружения, нам нравились исключительно мыши. А эти новые веянья просто чушь кошачья. Вообще сегодняшняя молодёжь занимается всякими глупостями и совершенно ни о чём не думает. Вот нагрянут коты, так и не будет знать, куда деваться, запищит, да поздно.

– Охо-хо, – тут же вступала бабушка, ставя на стол сырный пирог, – и нравится ей урод такой, страшно взглянуть. Да ведь и опасно это – наступит не нее своей толстенной ногой, только мокрое место останется.

Но, несмотря на эти ворчания, каждое утро мышка выходила из норки поприветствовать слона. К сожалению, он был настолько велик, что не замечал её. Мышку это нисколько не огорчало, всё её маленькое существо было переполнено обожанием. Рядом с кроватью Пипиты, на полке, стояли три слоновьи фигурки: стеклянного слона мышка похитила из гримёрки молодой акробатки, деревянный выпал из кармана индийского факира, а мягкого плюшевого потерял какой-то малыш. Мышка помнила, как тяжело ей было тащить его до норы, как от тяжести ломило спину, на которую Пипита взвалила свой груз, как подкосились лапы, и она рухнула у самого входа. На шум проснулся дедушка. Он всегда говорил, что спит как кот среди мышей. Пик вскочил с постели и стал прислушиваться. Пипита после падения не растерялась, а аккуратно подвинула лапкой слона к самой дыре. Затем быстро встала на обе ноги, навалилась на свою добычу и хрипло пискнула:

– Дедушка, бабушка, держите с той стороны!

– Пипита, что это!? – испуганно крикнул дед.

– Фыф, пых, – надрывалась мышка.

– Будь осторожен! – послышался напряжённый голос бабушки Пимы.

Дедушка обхватил лапами слоновий мягкий бок.

– Кысь! – крикнул он от невероятных усилий.

– Дедушка не ругайся, – прокряхтела мышка. Тут же раздался страшный грохот, и плюшевый идол проскочил внутрь, сбив с ног бедных бабушку с дедушкой. Держась за слоновьи уши, следом влетела Пипита и шлёпнулась на брюхо. Сразу стало тихо. Пипита, дедушка и бабушка лежали в разных углах норы, посередине валялся виновник их бедствий – игрушечный слон.

– Дедушка, – осторожно позвала Пипита. После долгого молчания дедушка подал голос:

– Фысь, фысь. Пипита, что это было? Очередной кошмар? – На языке мышей это означало самое страшное – нашествие котов.

– Это слон, – Пипита потёрла спину и поднялась на задние лапы.

– Что ты сказала?! – завопил дед.

– Дорогой, тебе нельзя волноваться, – умоляюще пискнула бабушка Пима. Она уже пришла в себя и стояла на ногах. Дед как ракета подлетел к игрушке.

– Ты вместо того, чтобы отдыхать в такое время, мышаешь нам спать и слоняешься, – взорвался он.

– Пик, Пик! Успокойся, всех соседей перебудишь, – пыталась образумить его бабушка.

– Уйди, Пима, – рассердился он и продолжал, глядя на испуганную упрямицу – внучку:

– Вместо того, чтобы чем-нибудь помочь мне и бабушке, приносишь домой всякий хлам, развешиваешь на стене всякую гадость, а я должен это терпеть?!

– Пик, – снова попробовала успокоить его бабушка Пима, – соседей разбудишь, коты прибегут.

– Дедушка, послушай, – просила его Пипита.

– Не хочу ничего слушать! – уши почтенного мыша даже порозовели от гнева.

– Я в твоём возрасте кормил семью. Нас у родителей было шесть мышат. Я, старший, таскал из столовой сыр и хлеб, я дружил только с мышами, не то, что некоторые, – глазки его грозно сверкнули. Оскорблённый кормилец семьи отдышался и гневно пропищал, – чтобы завтра этой мерзости у нас дома не было.

Но ни на следующий день, ни через два дня слон не исчез. Наоборот, Пипита поставила его впереди двух других и заботливо обмахнула тряпочкой. Дедушка уже не кричал, а лишь, когда проходил мимо полки, что-то недовольно бурчал себе под нос, бабушка только тяжело вздыхала.

А Пипита, между тем, становилась философом. Мышка даже завела дневник со страничками из сыра, куда записывала свои размышления о слоне: «Нет-нет, – писала Пипита, – определенно между мышами и слонами есть родственная связь. Можно убедиться в этом, если рассмотреть нас под лупой. Посудите сами, ведь мы ужасно похожи! У меня шкурка точно такого же серого цвета, такой же тоненький хвостик, а нос безумно похож на маленький хоботок и такие же клычки. Правда, со временем мы немного измельчали».

– И откуда в ней это увлечение? – недоумевала бабушка.

Дедушка раздраженно махал лапой: «Откуда-откуда, юношеский максимализм. Некоторые мои друзья в её возрасте тоже восхищались всякими неотёсанными животными. Хотя лично я ничего хорошего в этом не вижу».

Но восхищению Пипипты не было предела. После каждого представления, когда все кричали слону «Браво!», Пипита издавала пронзительный писк, слышный, впрочем, только ей одной, и кидала к ногам слона сырные крошки. Однажды к мышке зашла её старая подруга Мими. Дедушка с бабушкой ушли к соседям, как они сами говорили: «попищать о жизни».

– Ну как дела? – спросила Мими за чашечкой мятного чая.

Пипита грустно покачала головой.

– Мими, знала бы ты, как мне хочется подружиться с Туту, но как это сделать, я не знаю, ведь он меня просто не видит и даже не подозревает о том, что я существую.

– Я думаю, – серьёзно сказала Мими, – что тебе надо забраться к нему в ухо и сказать об этом. Но будь осторожна, не погибни. Будет очень грустно, Пипита, если ты свалишься с этой махины. Мне тебя будет очень не хватать.

Поздно вечером после очередного представления, когда слон отдыхал, задумчиво глядя перед собой, Пипита пробралась в зверинец и начала карабкаться по слоновьей ноге. Ох, как же это было трудно! Пипите казалось, что она, как скалолазка, покоряет гору. Временами мышка останавливалась на особенно больших складках слоновьего туловища и перекусывала сырными шариками, которые положила в узелок. Но вот, уже близко, совсем близко, вот уже и ухо. Когда Пипита забралась в него, оно показалось ей очень уютным. Ей даже захотелось там вздремнуть, но она знала, что зря терять время здесь просто опасно. Поэтому Пипита прокашлялась и начала:

– Дорогой Туту, я вот уже много лет восхищаюсь вами. Быть может, Вам это покажется, по меньшей мере, странным, но я очень хотела бы с вами дружить. Вы мне кажетесь таким добрым, сильным, красивым и вы, к тому же, такой прекрасный артист!

Туту громко вздохнул, что-то протрубил себе под нос и сказал:

– Послушайте, во-первых, я Вас совсем не вижу. Кто Вы?

Пипита проворно выпрыгнула из уха и переместилась на кончик хобота. Слон даже присел от удивления.

– Дорогуша, это даже не смешно! – продолжал он, – Вы слишком малы, я вас плохо вижу и слышу. Посмотрите, мы же с Вами совершенно разные. Я вас совсем не знаю и не представляю нашей дружбы. Кроме того, у меня уже есть подруга. Моя единственная привязанность и любовь живёт в Берлине. Она работает в зоопарке. Нас разлучили два года назад… Моя Лулу! Как же я тоскую без неё! – И по его серой щеке потекла огромная слеза.

Туту тряхнул головой и…, дальше Пипита ничего не помнила и не видела. Когда она пришла в себя на полу зверинца, перед ней был уже не её любимый Туту, а равнодушная серая глыба с обвисшей кожей и маленькими глазками, жующая свой веник.

Да и от самой Пипиты будто отвалился какой-то кусочек. Это ушла любовь. Всё, словно, встало на свои места. Дома она спрятала все статуэтки слонов в шкафчик, разобрала картинки, которые так любила склеивать и написала в дневнике: «Почему, собственно, мне так нравился этот равнодушный великан? Нет, сегодня я убедилась в том, что мыши и слоны абсолютно разные, и никакой родства здесь нет и в помине. Ни к чему поклоняться этим каменным глыбам. Это доисторическое недалёкое животное не способно оценить высокие чувства».

Фантазии Пипиты

После такого «помышательства» в жизни Пипиты опять наступили самые обычные дни. Мышка, по-прежнему, бегала по цирковой арене, скатывалась с верблюжьих горбов, отдыхала в ухе лошади или верблюда (слоновьи уши теперь раздражали ее, навевая печальные воспоминания), пила чай вместе со своей подругой Мими. Только шкурка Пипиты стала какой-то невзрачной. Даже Мими за чашечкой мятного чая заметила: «Ты как-то полиняла, подруга».

Пипита в ответ тяжело вздохнула:

– Еще бы! Бабушка каждый день ругается, а дед говорит, что нечего было искать дружбы с другими животными, на это есть мыши. Мими, и как мне мог нравиться этот кожаный истукан? До сих пор в себя не могу прийти. Ты знаешь, вчера посмотрелась в зеркало и ужаснулась, как быстро я лысею.

– Ну конечно, и старость уже дышит нам в морду, – захихикала Мими. – Хватит пищать об одном и том же. Съешь лучше пирожное, – заключила она и подвинула подруге блюдце с кусочком песочного пирожного. Это лакомство было похищено три недели назад из циркового буфета.

Дни тянулись как кошачьи хвосты. Но вот в рядах мышей и не только мышей наступило оживление. Носы начали волновать новые запахи. Особо любопытные серые сплетники собирались под главной афишей и о чем-то пищали, пытаясь узнать, что происходит. Появились незнакомые люди. Они громко и очень быстро разговаривали на непонятном, но жутко заманчивом, как дальние амбары, языке. Их смех разносился по коридорам. В цирк приехала итальянская труппа!

Как-то раз Пипита и Мими сидели на бортике арены, смотрели на выступление итальянских артистов и сплетничали о соседских мышах:

– Сегодня встречаю соседку, – рассказывала Мими, – ну ту, у которой восемь мышат. Вижу, идет и плачет. Я ее спрашиваю: «Тетя Пиу, что с вами? А та всхлипнула на все подполье, да и говорит: «Ах, девочка, ты не представляешь, что у нас в семье творится. Мой младший ходит в кружок «Резьба по сыру», и дома он выгрыз чудное панно, называлось «Мышки на прогулке». А мой, муж-балбес, пришел со своих посиделок и все слопал. Я его поколотила, он, верно, перепугался до смерти и скрылся. Так уже три дня найти не можем, все подвалы обегали». Представляешь, как бывает?

Но Пипита не слушала подружку, ее внимание привлекли жонглеры. В руках молодой итальянки и ее партнера сверкали мячики, кольца, булавы. Особенно хороша была девушка-жонглер: волосы, черные как шкура пантеры, были заплетены в две толстые косички, большие глаза весело блестели как вымытые сливы, она улыбалась, а ее синяя юбочка с блестками задорно взлетала и кружилась. Вдруг репетиция оборвалась, и раздался громкий мужской голос: «Пипита! Пипита!»

От неожиданности Пипита ухватилась за хвост Мими и растерянно пропищала: «Я здесь»!

– Осторожно, – сердито пискнула Мими, – ты мне сейчас хвост оторвешь.

– Слушай, Мими, – возбужденно заговорила Пипита, – откуда они, вообще, знают, как меня зовут?

– Не поняла, – ответила Мими. – Тут какой-то подвох, надо бежать.

Две озорницы шмыгнули за кулисы. Но очень скоро любопытство напало на обеих подруг как голодный кот. Они выглянули из-за угла и увидели, как смуглый толстый мужчина что-то шумно обсуждал с девушкой. Толстяк разошелся и через каждое слово повторял: «Пипита, Пипита».

– Все-таки откуда они знают, как меня зовут, – не унималась мышка. Может мне у них спросить?

– Не вздумай, – шикнула на нее Мими, – говорю же тебе, здесь какой-то подвох. Но ты знаешь, по-моему, так зовут эту девушку, и к тебе это не имеет никакого отношения.

– Также как меня?! Обалдеть! Не понимаю, не понимаю, – потрясенно повторяла Пипита, – откуда у нее мое имя?

– Да что тут понимать, – перебила Мими, – спроси у своего деда, он все знает, во всех вопросах кошку съел. Ну и потом, бывают же одинаковые имена.

– Хорошо, хорошо, Мими, – пролепетала ошарашенная Пипита, и понеслась в нору.

***

– И куда только эта девчонка запропастилась, – ворчал дедушка, – обедать давно пора. У меня в животе прямо кошачьи бои.

– Пима! – позвал он жену. Бабушка Пима стояла у плиты и готовила мятные лепешки.

– Да, Пик! – откликнулась она.

– Где твоя неутомимая внучка?

– Не знаю, – весело сказала бабушка Пима, – должно быть у Мими или гуляет где-нибудь.

– Ей надо быть осторожнее, – строго заметил дедушка Пик, – а то ведь такие молоденькие и попадаются в лапы к котам.

– Да ладно, – рассмеялась бабушка Пима, – девочка общается, веселится, слава Богу, не сидит дома.

– Может она в зверинце, снова любуется на свое чудовище?

– Да перестань, Пик. Она же сказала, что все уже…

Бабушка не договорила – в нору, как укушенная бешеной крысой, влетела Пипита.

– Бабушка, дедушка, я точно вам родная? – спросила она.

Дедушка встал с кресла и принял угрожающую позу – верхние лапы его упирались в бока, хвост нетерпеливо дергался.

– Я не понял, любезная моя внучка, почему это вы задаете нам такие странные вопросы, – насторожился он.

– А потому что иностранную циркачку тоже зовут Пипитой, значит у меня итальянское имя? – ответила мышка. – Может быть, я – итальянка, а вовсе не ваша внучка? Может быть, вы меня где-нибудь нашли и взяли к себе жить?

Дедушка посмотрел на фантазерку, и его морда исказилась в какой-то дикой улыбке. Он захохотал:

– Пима, Пима, – смеялся он, – уйми ты эту выдумщицу, ой, я не могу!

Бабушка уже не готовила, а, согнувшись в три погибели, пыталась побороть смех:

– Пик, Пик! – скрипела она, – неспроста Пита родилась в цирке. Такого еще никто не придумал.

Пипита чуть не плакала от досады, глядя на хохочущих родственников. Отсмеявшись, дедушка протер глаза и сказал:

– Да, правду говорит наша соседка Пинелла, с внуками интереснее, чем с собственными детьми. Он подошел к Пипите, хотел почесать ее за ухом, но упрямица резко отстранилась.

Понимаешь, – терпеливо начал дедушка Пик, – циркачка ПЕпита, ПЕпита Скалли, как написано на афише. А ты ПИпита, и назвали тебя так, потому что в детстве ты много пищала, прям спасу не было – пи-пи да пи-пи.

– Вы мне и дальше будете тут писк разводить, – огрызнулась Пипита.

– Не груби, – уже не на шутку рассердился дедушка. – Ты принадлежишь к почтенному роду русских полевых мышей, и хватит об этом.

– А что случилось с моими родителями? Почему я совсем их не помню? – нос мышиной фантазерки дернулся.

– Мышеловка, – пробормотала бабушка и, вытирая передником глаза, отвернулась к плите.

Но Пипита уже ничего не слышала. Взволнованная, она кинулась прочь из норы.

– Пипита, Пипита! – шумел дедушка. – Пима, зачем мы сказали ей? Опять чудит.

– Успокойся, Пик, – утешала его бабушка, – надо же было ей сказать, и потом линька. Я сама бывала такой в эти сезоны.