Читать книгу: «Игра стрелок», страница 3

Антарктида – О чём поёт хаски?

Все видели этих красивых собак – голубоглазых с хвостом как кольцо. Они в нашем городе тоже живут, хоть это от тундры, увы, далеко… И пусть здесь морозы неделю в году, а песни их здесь никому не понятно, но хаски как прежде настырно поют о том, что случилось однажды.

Они стояли рядом возле туши, глаза в глаза смотрели без отрыва, и каждый ждал, когда момент наступит… кто будет первым: зубы или выстрел? Зима в тот год сковала тундру рано, олени не пришли и пищи было мало, но мать в любое время остается правой и не отдаст своих детей Костлявой.

Они стояли рядом возле туши, глаза в глаза смотрели без отрыва, и каждая из них прекрасно знала, ее детеныш нынче будет сытым. Готовые убить друг друга в этой драке, они сигнала только ждали… но мать в любое время остается правой и понимает, как никто другая, на что пойти готова Мать…

Они стояли рядом возле туши, глаза в глаза смотрели без отрыва, и человек отвел стрелу, волчица отступила. «Поделим поровну – твоим и моему детенышам всю пищу, а сами завтра что-нибудь добудем», – сказала женщина, ножом вспоров оленье брюхо.

В тот вечер женщина кормила сына, за кругом света видя два горящих глаза – волчица-мать детенышей кормила. Они ушли с рассветом, не прощаясь, но в тот же вечер возвратились снова… За кругом света на снегу лежала туша – волчица человеку отплатила, отдав ему частично ужин.

Ту зиму пережили вместе, волчица с женщиной ходила на охоту и каждый раз, когда делили мясо, она беспрекословно человеку доверяла, к костру все ближе подходила раз за разом. Тепло огня и пища усмирили сердце волка и он домашним стал однажды, но не забыл, как пели его предки, рассказывая тундре день минувший…

Австралия – Откуда у кенгуру сумка?

Жил был на свете маленький кенгуренок. Он был очень любознательным и очень любил путешествовать. Несмотря на то, что мама постоянно говорила ему не ходить далеко, он постоянно убегал из дома, исследуя все новые и новые места вокруг. Он всегда ходил один, потому что его мама была очень занята и когда убегала по своим делам, то не брала с собой малыша, ведь его ноги были еще маленькими и он не мог бегать так же быстро, как и она.

И вот однажды маленький кенгуренок заблудился. На землю начала спускаться ночь, а он не знал, как ему вернуться домой. Захолодало. Малыш кенгуру сел и заплакал горькими слезами. Последний солнечный лучик пронзил одну его слезинку и получилась крохотная радуга, из которой появился бог Вонамби¹⁰ и спросил кенгуренка: «О чем ты плачешь, малыш?»

«Я потерялся и не знаю, как найти дорогу домой!» – ответил тот.

– Зачем же ты убежал так далеко, если не знаешь, как вернуться назад?

– Потому что я очень люблю путешествовать, а моя мама постоянно занята и не может путешествовать со мной.

– О, я знаю, как помочь твоему горю! Пойдем со мной!

Вонамби отвел малыша кенгуру домой, где его ждала очень взволнованная мама. Там он подарил маме-кенгуру большую сумку, в которой она могла бы носить своего непоседливого и любознательного сына, когда отправлялась по своим делам, чтобы малыш не скучал дома.

С тех пор у кенгуру появилась сумка, в которой они носят своих детенышей, чтобы не разлучаться с ними.

Стихи

***

Я снова и снова ломал тебе пальцы, чтоб ты не могла колдовать, а ты улыбалась звериным оскалом и руны чертила опять. Я прятал твои принадлежности, свечи, сжигал на костре гримуар, а ты словно феникс из пепла его возрождала как встарь.

Я каждое утро ломал твои крылья, но ночью они воскресали опять… Я искренне верил, что справлюсь с Богами, язычество выбив навек из тебя. Но видно сильнее те Древние Боги, молитвы которым ты пела в ночи, они непреклонны, они первородны, они – это наша вся прошлая жизнь.

Я снова и снова ломал твою гордость, пытаясь заставить поверить тебя, что это все сказки, нет магии в мире, а ты заигралась как будто дитя… и ты улыбаясь, в глаза мне не глядя, молчала по долго порою в ответ, а я ощущал неземной вокруг холод и как бесполезен мол слабый протест.

Я долго пытался сломить твою веру, но так и не смог ничего изменить – ты ведьма по жизни, ты – ведьма по духу, а я просто жалкий фанатик и псих…

Некрасивая, но и нескучная

Девочка носит берцы и пьёт обжигающий мокко. Девочке скучно – ей скоро тридцать и она пока одинока. У неё в волосах ветер, а в кармане звенят монеты. Наплевав от души на моду девочка курит не мятные сигареты.

И в глазах альтруизма звезды. Отражает улыбка беззвучная. За глаза ее все называют – «Не красивая, но и не скучная…»

Ну а как же подводка, тени и помада по стилю нюд? Не красивая, но и нескучная сама свой создаёт уют. «Тренировки, собаки, нива? Кто же замуж возьмет тебя?» «Я была, но там скучно, уныло, да и берцы носить нельзя!»

С синяком на скуле 2 недели – пропустила сама удар… Бьет не муж, а напарник в зале – ненормальная, что сказать?! Волонтером в свободное время – и приют, как родной ей дом. Пять собак забрала оттуда. Были б деньги, взяла б ещё…

Говорят, что она – больная, ведь нормальные так не живут. Некрасивая, но и не скучная не теряет напрасно минут…

Уже 30…

Девочке уже 30 и она до сих пор свободна, собирает мечты и звёзды и на «шниву» немного копит. У нее в кармане звенят монеты, она как ведьмачка почти… по свету… Только монстры ее – копирайтинг. Курит так же как раньше и любит мокко, носит берцы и ночами считает звёзды…

И собаки к ногам так и льнут хвостатые, ничего не меняет в жизни судьба проклятая – не берут ее замуж такую… А она и не ждёт и не просит… по ночам огни в небе рисует…

Без 8 минут 30

Без восьми минут тридцать, отбивают часы ее век. Одиночество тянется «красной нитью», говорят, что надо чтобы рядом был человек. Муж, любовник – не важно, главное, все ж не одна… чтобы все как у всех: дом, семья и работа, дети, праздники, быт и дела, чтобы в старости были заботы: внуки, пенсия, снохи-зятья. Чтоб с соседкой судачить на общие темы, чтоб в округе безумной не слыть…

Только вот… она все же другая с рожденья. Говорят, ее нужно лечить. Говорят, что рожать уже надо, мол ребенок важнее всего! Для нее же важнее свобода и безумный творенья полет.

«Рукопашка», собаки и «нива», стометровка за 20 секунд… под аккорды гитарные песня у костра, на Бельтайн что зажгут. Танцы в призрачной дымке тумана, запах трав по утру на лугу и истории – ветра рассказы, что читатели искренне ждут…

Без восьми минут тридцать – не много… 18 годков впереди, она словно та птица из древней баллады, на пути на своем зажигает огни.

Подруге

Ветер качает пустые качели, словно маятник старых часов; там, где мы в детстве играли с тобой, больше не слышно людских голосов. Старые «свечки» – бетонные замки – будто стражи минувших эпох, только качели качает здесь ветер порою, словно маятник старых часов…

Зарастает осокой болото, но как прежде гудят вдалеке поезда, только больше нет станций «Высокое», «Ровное»… больше нет и не будет уже никогда.

Наступает болото на город, пожирает дворы и дома. Наше детство с тобой исчезает, исчезают родные места.

Нам бы вместе придумать машину, чтоб вернуться назад сквозь года, погулять по знакомым кварталам, снова воздухом тем подышать.

Но все некогда нам повстречаться: дом, заботы, работа, семья. А года всё уходят сквозь пальцы, как на речке, что стала болотом, вода…

Зачем нам свечи жечь?

Трубный глас зовёт Охоту, лают громко псы.

Стоят распахнуты ворота и выезжают всадники из них

Гремят оружием они и слышен стук подков.

Дружина выезжают снова, собрать чтоб несколько голов.

Кто свечи в ночь в окошке не оставил и не накрыл столов,

Тот оскорбил обычай предков и должен быть готов.

Джек с фонарем придет за ними, чтоб проводить их в ад,

Где Дьявол нечестивцам очень будет рад.

Лишь два портала в Преисподню в этом мире есть,

Но грешников почивших здесь за год, они успеют счесть.

Охота выезжает в мир, трубят-трубят рога,

Зажгите свечи на окне, чтоб дом свой защитить.

Осеннее

 
Осенние ветры Мабона
Приносят с собою покой,
А мы запираем все окна и двери,
Как будто боимся чего-то, но ждём.
 
 
Холодные зимние ветры
Подуют в Самайна канун,
Пока же есть подумать
О том, что приходит на ум.
 
 
О том, что по кругу жизнь ходит
И все повторится опять
О том, что на свете на этом
Два раза не умирать…
 

Мы = Взрослые

Хочется, как в детстве – на колени к бабушки забраться и сидеть.

Скрыться от невзгод и огорчений и о прошлом больше не жалеть.

Снова верить в сказки и легенды, книги при фонарике читать

И чтоб самым страшным наказаньем было днем в кроватке мирно спать!

Со сгущенкой чтоб блины по воскресеньям,

Суп в обед, а на десерт кисель…

Елку наряжать в Рождественский сочельник,

А весною слушать, как поет капель…

Верить в чудо и бессмертие как раньше, улыбаться солнцу и цветам,

Беззаботно утром просыпаться и кораблики по лужам вновь пускать.

Но идут года мои как скорый поезд,

Полустанками мелькают месяца…

Скоро тридцать – налетела седина на волос,

Потускнели детские глаза,

Но пока еще жива надежда, что получится, как это было в детстве —

Наряжать Рождественскую ёлку, а весною слушать, как поет капель…

Чудеса не исчезают безвозвратно, детство не уходит в никуда,

Просто взрослые порою забывают, как же надо правильно мечтать.

Забывают, что творить умеют чудо, что волшебниками стали вдруг теперь

И все ждут чудес из ниоткуда, забывая распахнуть им дверь.

Чудо в перьях

Наши мечты как птицы, а мы их запираем в клетки.

Им бы на воле резвиться… всем вместе. Любой расцветки.

Но… мы словно чего-то боимся, самых ярких запираем покрепче,

Под навесными замками скрываем и мольбы к небесам шепчем.

Мы – глупые, глупые люди и давно мы уже забыли —

Птицы в клетке живут недолго, погибая от суеты и пыли.

Чтобы чаще сбывались мольбы к небесам, не шепчите под нос украдкой,

Отпускайте на волю птиц… для начала, хотя бы ярких…

Мы провожали на войну мужчин…

Мы провожали на войну мужчин и слезы стирали украдкой,

Наши мужья, сыновья и отцы уходили на фронт в призывной лихорадке.

Мы провожали на войну мужчин, на прощанье им что-то шептали,

Обнимали за плечи, смотрели в глаза и ждать их домой обещали.

А они были смелые, гордые, в новых шинелях…

Еще не знавшие боли, голода и ранений, говорили, что любят и скоро вернутся назад.

Мы провожали на войну мужчин, у вагонов их целовали…

Для иных это было в последний раз, но ни они, ни мы об этом не знали.

Мы провожали на войну мужчин, а потом долгими ночами их ждали,

Считали дни, глядя на календари, и о будущем украдкой мечтали.

Пролетели года, отгремели сраженья и пришел тот заветный день,

Когда мы на перронах плясали и пели, а повсюду цвела сирень.

Мы мужчин на перронах встречали, целовали их губы, глаза…

Все несчастья навек забывали, так мы счастливы были тогда.

129 мертвецов

 
Памяти участников экспедиции Дж. Франклина
(по мотивам книги Дэна Симмонса «Террор» и одноименного сериала)
 
 
129 мертвецов в холодной ледяной пустыне
Нашли приют последний свой.
Оставив корабли, они решили
Пустыню ту пройти насквозь пешком.
 
 
И замысел сей трудный и опасный
Неимоверно осложнен был тем,
Что их болезни вскоре подкосили
И голод, что не отпускал их тел.
 
 
Но, несмотря на раны и утраты,
Надежда все же теплилась в сердцах —
Они надеялись, и верили, и ждали,
И вопреки всему в себе душили страх…
 
 
Увы! Судьба тогда вмешалась злая
И дни их были вскоре сочтены —
129 человек в холодной ледяной пустыне
Остаться навсегда должны…
 

Террор

 
Памяти экспедиции Дж. Франклина (1845—1847 гг.)
 
 
В холодном плену, между льдов и снегов,
У самого края Земли,
Стоит одиноко корабль «Террор»
В объятиях зимней пурги.
 
 
Напарник его – далеко впереди,
За скалами даже не видно…
И, кажется, нет его в этой тиши,
Тиши, как у края могилы…
 
 
Могилой назвать весь полярный тот край
С большою натяжкой лишь можно…
Скорее уж ад без надежд и тепла,
Откуда вернуться уже невозможно.
 
 
И снятся цветные о прошлом им сны,
О небе, о людях, о солнце…
И тихо вмерзают во льды корабли,
И тихо их снегом заносит…
 
 
Пройдут дни, недели, года —
Найти их никто не сумеет
И будет лишь только легенда жива
Об этой трагичной потере…
 

У погоста

 
Я приду, у забора присяду,
Помолчу в тишине у ворот,
Посмотрю на знакомые ивы и ветлы…
Здравствуй, двор! Как живешь?
 
 
Детвора, я смотрю, не резвится,
Лишь старухи на лавках сидят —
Вымирает поселок родной мой
И все меньше людей и ребят.
 
 
Только в Пасху у кладбища местного,
Где поставить машину? Нет мест!
Навестить приезжают почивших
Из Москвы, Петербурга в наш скромный уезд.
 

от Самайна до Йоля

 
Самайн хоронит прошлое под снегом,
Холодной вьюгой заметая все следы,
А ты идешь сквозь пелену тумана
Туда, где слышен стук копыт и воют псы.
 
 
Идешь туда, в лесную глушь и темень,
Нарочно не заметив ориентир,
Идешь туда, взывая к мрачной тени,
Чтоб он тебе дал смелости и сил.
 
 
Дал сил решиться, схоронить былое,
На зов Самайна крикнуть «Да!» в ответ,
Поверить в то, что Бог твой возродится
И Времени без Время стынет след.
 
 
Ветра забвенья отпоют былое,
Йоль придет, на белый саван смело наступив,
13 братцев в дом войдут поочередно,
Начало новой жизни возвестить…
 

Ненаписанный роман «Морфий или кокаин?»

У меня проблемы

***

Телефонный звонок разорвал тишину ночи. Подскочив, как ужаленная, Алиса, проснулась. Бросив взгляд на экран сотового, она отложила телефон в сторону. Звонил человек, с которым ей меньше всего хотелось сейчас разговаривать, но игнорировать его она не могла. Звонок смолк и повторился, спустя пару минут.

– Слушаю, – ответила девушка.

– Привет … – прозвучало на том конце провода, – мне нужна твоя помощь.

– Приезжай, – тихо ответила Алиса.

Он повесил трубку. Короткие гудки, как всегда. Девушка окинула взглядом пустую квартиру. Привычные вещи в темноте казались какими-то чужими и устрашающе-незнакомыми. Она сглотнула, спустив ноги с кровати, нашарила в темноте тапочки. Накинула халат и пошла варить кофе. Все равно этой ночью поспать уже не удастся. Закурив, она долго стояла у окна и смотрела на снег, падавший густыми хлопьями. Ожил телефон. Снова звонок с его номера.

– Через пару часов будем, – короткий отчет его водителя. Она знала, что за руль он не сядет, да и один не поедет.

***

Дмитрий… Сергеевич, кажется, … человек давно ставший тенью Макса. Личный водитель, телохранитель и лучший друг. Хранитель стольких секретов. Человек, знающий о своем боссе все, а потому обреченный работать на него до конца своих дней или умереть. Так же как и она. Алиса. Женщина, ставшая тенью одного из директоров крупнейшей российской компании. Многомиллионные контракты, связи за рубежом, сеть филиалов по всей стране и ближнему зарубежью, деньги, элитные коттеджи и машины… все это не смогло спасти Короля корпорации от маленькой слабости его юности. Ни деньги, ни врачи, ни женщины не излечили его наркозависимости. Лишь она – скромная провинциалка Алиса смогла справиться с его болью.

Ей было 22, когда они встретились. Так странно, словно сама судьба свела их. Он был проездом в этом городе – городе своей юности, городе, где впервые повстречал «белую смерть», а она жила здесь. Всегда. Всю свою жизнь. Подрабатывала официанткой в придорожном кафе, а у его машины спустило колесо. Он заехал в шиномонтаж рядом с тем кафе и увидел ее… Они проговорили несколько часов, а уходя, он спросил: «Оставишь мне номер телефона, чтобы мы могли продолжить наш спор о картинах Рембрандта?» «Ну, … если только ради этого, то… пожалуй, можно!» – ответила она.

Он позвонил, спустя три недели, чтобы пригласить на ужин, но она отказалась. У нее был парень, за которого она собиралась замуж. А он продолжал звонить… Они гуляли по городу, обсуждали Рембрандта, Петрарку и Ги Мопассана, а потом пили кофе из автомата и смеялись. И Король покорился… А она так и не вышла замуж…

***

Рассвет застал Алису с пятнадцатой сигаретой в руках. Еще не прикурив, она бросила взгляд во двор, куда в этот момент въезжал темно-синий «Ланд-Ровер». Вздохнув, Алиса ответила на очередной звонок. «Ты одна?» – его голос, вымученный, с нотками отчаяния.

– Нет, распихиваю любовников по шкафам. – саркастически рассмеялась она.

– Тогда поспеши, родная, – и он повесил трубку.

Не прошло и пяти минут, как они уже сидели на ее двуспальной кровати, прижавшись спина к спине и молча курили. Мужчина в темно-сером деловом костюме и мятой белой рубашке с расстегнутым воротом и закатанными рукавами, не скрывающими следы от уколов и девушка в домашнем халате, накинутом поверх смешной пижамы со спанч-Бобом…

Тебе есть место в моей жизни

***

– Так значит, ты выходишь замуж? – на последнем слове его голос слегка дрогнул, но он спрятал это за кашлем.

– Да. Через 2 дня.

– И говоришь мне об этом только сегодня?

– Я вообще тебе не говорила и не собиралась, это твоя мама тебе рассказала, а ей кто-то еще, не знаю.

– Почему не хотела говорить?

– Потому что… это не важно. Тебе больше нет места в моей жизни. И точка. Слышишь, Макс? Ма-а-акс?!

– … зато тебе есть место в моей. Это главное, – он повесил трубку прежде, чем Алиса успела ответить.

***

– Кто звонил? – вопрос будущего мужа отвлек Алису.

– Номером ошиблись, – ответила она.

– Ты всегда так говоришь, когда звонит Максим, – заворчал будущий супруг.

– Спи! И не лезь ни в свое дело, – девушка начала раздражаться.

– Ты любишь его?

– С чего ты взял?

– Отвечай!

– Пару лет назад такой же вопрос задавал мне другой парень. И я ответила, в ЗАГСе. Через пару дней отвечу тебе. А пока что давай спать.

Мишка давно уже спал, уткнувшись носом в подушку, а Алиса все никак не могла заснуть. Она думала о своем, перебирая в темноте волосы любимого, и они казались ей совершенно белыми….

***

Утром, побросав в сумку вещи, пока любимого не было дома, Алиса уехала к маме в соседний город. Ничего не объяснив, не оставив записки. Когда она выходила из дома, несостоявшаяся свекровь спросила ее только: «Ты куда это?» «Мне срочно нужно уехать к маме. Неприятности дома. Она только что звонила!»

Мать ничему не удивилась, увидев Алису.

– А я тебе давно говорила, что с этим альфонсом связываться не надо! Давно пора расстаться, а не платье выбирать! – отрезала несостоявшаяся теща.

Алиса только пожала плечами. Телефон разрывался от звонков. Но она ждала особенную мелодию. Песню, поставленную только на один номер. На его…

***

Вопреки ожиданиям, долгожданная мелодия прозвучала не ночью, а поздним утром, когда мать уже ушла на работу, а Алиса еще валялась в постели, наслаждаясь каникулами, оставшимися до защиты диплома.

– Слушаю, – выдохнула девушка в трубку с замиранием сердца.

– Доброе утро, – голос был не его. Звонил Дима… Дмитрий Сергеевич…

– Что случилось?

– Ты вышла замуж?

– Дурацкая привычка!..

– Отвечай!

– Конечно же нет.

– Макс разбил машину, переломал ребра. Просил тебе позвонить, чтобы ты приехала. Поговорить.

– Морфий или кокаин?

– Крэк.

– Говори адрес…

***

Этот дом Алиса знала хорошо. Макс купил его несколько лет назад. Но так и не занялся реставрацией. Старенький особнячок требовал замены оконных рам и полов, но хозяин оставил все как есть, отделав лишь небольшое помещение на первом этаже. Он называл это квартирой слуг. Там были подведены коммуникации, горячая вода и отопление, поставлены пластиковые окна, а пол застелен ламинатом. Сам хозяин предпочитал проживать в отдаленной квартире СЖФ, где не было отопления, кроме старенького газового котла, и было только холодное водоснабжение.

Каблуки Алисиных туфель глухо отбивали ритм по деревянным доскам пола, давно не видавшим не то, что краски, но даже мокрой тряпки или веника. Вот и дверь. Старая, прогнившая дверь, обитая поролоном и дерматином. Девушка слегка нажала на ручку. Не заперто. Глубоко вздохнув, она вошла внутрь, сделав знак Дмитрию Сергеевичу оставаться за порогом. Это было не его дело, не его разговор. И оба это знали.

– Привет, – тихо прошептал его голос.

– Привет, – задумчиво ответила Алиса, подходя к окну.

Медленно сбросив с подоконника несколько использованных шприцов и пустых бутылок от пива, она резким движением руки распахнула шторы. Мужчина, сидевший в кресле напротив окна, зажмурился, закрываясь рукой от ярких солнечных лучей. Алиса, быстро приблизившись к нему, отвела в сторону его руку, глядя глаза в глаза.

– Не веришь мне, – его пальцы сомкнулись у нее на талии, заставляя упасть в его объятия.

– Тебе же нет места в моей жизни…

– … зато тебе есть место в моей, – застонав от боли в сломанных ребрах, прохрипел он, еще крепче прижимая девушку к себе.

Рембрандт. Амстердам. Тюльпаны

***

Тусклые лучи зимнего солнца с трудом рассеивали полумрак кофейни, но не смотря на это Алиса и ее спутник выбрали столик в глубине полупустого в то утро зала.

– Итак … – она осторожно отставила в сторону пустую чашку.

– Итак? – с недоумением в голосе повторил ее слово сидевший напротив мужчина.

– Макс! Мне уже далеко за 20, я знакома с тобой без недели год и я вижу, что тебе что-то нужно! Так что же это?

– Фу, какой неприятный тон, – изобразил он гримасу отвращения на своем лице, но поняв, что это не работает, продолжил серьезно, – мне нужна твоя помощь.

– Да ну?! – иронично скривилась Алиса.

– Я серьезно… Я хочу, чтобы ты пошла к психоаналитику… в смысле, со мной пошла… вот, – Макс выдохнул, произнеся эту фразу.

– Ага. Зачем? – девушка была явно заинтригована.

– Не могу объяснить. Так ты пойдешь?

– Необычное приглашение на свидание!

– Это не свидание.

– Ах вот оно что?..

– Прости… но… короче, это важно! Так мы идем?

– Хорошо, но с тебя объяснения!

– Лучше бы ты попросила поймать тебе «единорога»… – пробормотал он.

– Так мы идем? – недовольно окликнула парня Алиса, уже стоя в дверях небольшого кафе, где они только что завтракали.

***

Зимой темнеет рано и в три часа после полудня сумерки уже начали свое решительное наступление на город…

– Четыре с половиной часа ада! – выдохнула Алиса, пиная снег на тротуаре носком замшевого сапога.

– Прости… думал, сработает, – извиняющимся тоном, едва слышно прошептал Макс, – тебя подвезти?

Оглянувшись, она встретилась с ним взглядом. Высокий и худой, в длинном драповом пальто, с распущенными по плечам волосами, он казался еще выше. Отчаяние, сквозит во взгляде, словно бы волнами расходилось от него во все стороны. Он молча ждал, уже взявшись рукой в черной кожаной перчатке за ручку двери авто. Стоя вполоборота, глядя чуть свысока…

– Ну, не-е-ет! Так не пойдет! – решительно произнесла Алиса после минутного молчания, решительно взяв его за руку, – Ты никуда не поедешь и не спрячешь от меня! Ты – наглый, беспардонный, бессовестный… наркоман, не выполняющий своих обещаний! Простить? Черт с два! Вы – Максим Игоревич, пойдете со мной и упаси Вас Господь еще раз попытаться обмануть меня! И пока я не добьюсь от Вас своего, Вы не уйдете! Я – не психоаналитик, я всего-навсего обычная провинциальная девушка, но поверьте, что я умею получать назад то, что мне задолжали!

– Хорошо. Только я не … – немного удивленно прошептал Макс, но ему не дали закончить фразу.

– Молчать! – злобно шикнула на него Алиса, увлекая за собой.

Они шли по городской аллее. Падал снег. Навстречу спешили люди, другие обгоняли их. Студенты. Мамаши с колясками. Бабульки с продуктовыми авоськами. Все они куда-то спешили. Никто не был рад этому снегопаду, ветру, дующему им в спину, сгущающемуся сумраку. Они шли молча, держась за руки и не глядя друг на друга.

В какой-то момент Макс отпустил руку Алисы и остановился. Она медленно пошла дальше, давая ему время, которое было столь необходимо тому, кто никак не может признать очевидное.

Он нагнал ее в конце следующего квартала. По-мальчишески, забежал вперед и протянул букет нежно-розовых тюльпанов. Алиса смотрела на него выжидающе, глаза в глаза.

Вздохнув, он зажмурился, а спустя мгновение, открыл глаза и глядя Алисе в лицо четко и спокойно произнес: «Рембрандт. Амстердам. Тюльпаны. Если захочешь поговорить с наркоманом, просто позвони мне, потому что я употребляю!»

***

Снег падал крупными хлопьями, а в конце городской аллее стояли, крепко обнявшись, парень и девушка. Сжимая в руке букет нежно-розовых тюльпанов, Алиса крепко прижалась к Максу. Чувствуя его объятия и сильные руки на своих плечах, она знала, что теперь у него есть шанс…