Читать книгу: «На дорогах четырех королевств. Том 2», страница 6

– Поэтому плюнем и пойдем через холмы!

– А если это и есть могильные курганы? – спросил его капрал. – Будем тревожить покой усопших?

Все теперь смотрели вдаль на подымавшиеся из тумана плосковерхие холмы. Они были очень ровные, очень похожие друг на друга. Один ряд, второй такой же ряд (только один холм повыше других), снова почти такой же ряд, как и первый…

– Что за могильники? – спросил басом старпом.

– Тише, – предостерег его Фюргарт.

– Какие еще могут быть курганы возле ратного поля, – ответил Чернота. – Павших в той древней битве.

Курганы, словно ждали чего-то. Как будто молчаливо смотрели в ответ на людей. Хотя, так часто бывает вечером, подумала Анна. Ты смотришь на природу, которая ждет прихода ночи, а она смотрит на тебя. И все-таки было жутковато. Люди за их спинами (как их там? …пассажиры) тоже встревоженно переговаривались. Слово «могильники» таким муторным днем никого не ободрит.

– Тогда пойдем дорогой, что ты знаешь, капрал, – заключил Фюргарт. – И поспешим.

Путники прошли сквозь сосняк и спустились с холма в туманную ложбинку. К лесу. Впереди снова был Чернота. Анна подождала немного, поравнялась с едущим Фюргартом, улыбнулась клюющей носом Герде и оглянулась: ей чудилось, что кто-то пристально смотрит ей в спину. Кто? Кто-то из русских? Люди Лобанова, большей частью пешие, спускались, поскальзываясь на влажной траве; всадники с ружьями и пиками (среди них где-то был и старпом со своей женщиной) ехали теперь сзади. Чтобы больше никто не потерялся.

Нойманн не поймала ничей пристальный взгляд. Она посмотрела ниже, на округлый курган. Теперь он поднялся и нависал над ними. Цепочка белых камней отсюда снизу выглядела зубами в чьем-то открытом рту.

Неприятное зрелище. Хотелось скорее оставить круглый холм позади.

Путники двигались по петляющей тропинке вдоль леса. День длился очень долго, но ночь все не наступала. Пасмурное небо иногда показывало желтое пятно вместо светила, тогда становилось веселее. Но это было в середине дня, а сейчас все выглядело совсем блекло и угрюмо. И холмы и лес сливались с низким небом.

У Анны были наручные часы, она за большие деньги раздобыла себе механические – другие и не могли теперь работать, – но сутки в этом большом мире длились двадцать шесть часов с какими-то минутами. Каждое утро нужно было их вручную подкручивать. Иногда она забывала. А уж в последние дни, после этого потопа, что устроил Чарли, и подавно. Так что серый день все тянулся и тянулся… и грозился обернуться внезапными потемками.

Тропа стала совсем узкой. Нойманн ехала за Фюргартом, сразу за ней – Хонг. Под ногами у Веспы отчетливо хлюпало. Все-таки явно стало темнее: что-то привлекло внимание Анны на тропе – Нойманн наклонилась, но не смогла рассмотреть даже мохнатых бабок* своей кобылы. Только какое-то движение, неясное и неверное. То ли замысловатая игра теней, то ли что, но ей почудилось, словно вместо прядей травы под ногами у кобылы слажено шевелятся длинные слепые черви, круглые и жирные. (бабка* – нижняя часть конечности лошади и других животных, также отдельная кость, используемая в азартных играх)

Девушка отпрянула, приподнялась на стременах. Дернула плечами – все это глупые страхи.

Просто это мир пронизан сказками и эти сказки вовсе не добрые. Вот ей и мерещится. Она слишком много наслушалась их. От Утеса, от Хонга, еще раньше от Сутока… (бедный, бедный Суток) теперь новый рассказчик – Пенча Чернота. Тот еще нагнал страху со своими… как там… седыми волками. Но интересно, что там случилось у него с принцессой. Спас он ее? Привал кончился, и Шахерезада окончила дозволенные ей речи. Продолжение будет?

Анна вспомнила, как рассказывал капрал – он словно напевал слова. Хотя никакой рифмы не было. Он смотрел в костер пристально, как будто видел стены далекой твердыни, что стала ему новым домом.

Теперь ей пришло в голову, что глаза Черноты очень похожи на отцовские. И вообще, он очень напоминает ее отца. Если у капрала убрать эту бороду… Когда они расстались, отец сильно постарел и как-то… осел. А раньше, в детстве… Она помнит, как они ехали всей семьей к морю. В электричке. Мать еще была с ними.

Отец тогда выглядел совсем иначе. Анна помнит его всегда улыбающимся, веселым. Вот они на станции, отец идет по платформе, в руках его – бумажные коробки с сосисками и солеными претцелями, он смеется и что-то говорит матери. Отец идет слишком близко к платформе, а сзади на него набегает локомотив…

Анна увидела, как впереди шарахнулась лошадь. Всадник пытался ее обуздать крепкой рукой, а сам потрясенно смотрел в сторону леса. Это был капрал Чернота. Звук приближающейся электрички все нарастал. Аккуратная вереница путников расстроилась, смешалась… кони испуганно ржали… Электричка?!

Анна очнулась от дремоты. Гул не пропал. Он шел густой полосой откуда-то из лесной гущи… Кто-то сзади включил карманный фонарь. Его луч шарахнулся к деревьям; длинные тени упали на траву и протянули свои черные пересеченные руки к людям. Раздался громкий свист и тут же затрещали деревья. Нойманн увидела у их верхушек силуэт огромной головы. Два багровых пятна, а ниже… будто поднимающиеся плечи.

Потом стремительное движение из-за стволов. Что-то хлесткое, извивающееся бушевало в подлеске, мелькали острые, загнутые назад кончики. Словно змеи, бьющиеся в агонии…

Сзади начали стрелять. Бух! Бух! Не было времени оглянуться: огромная неясная фигура продолжала двигаться – прямо на Анну. Впереди ее движения, упреждая его, в траве изгибались слепые плети. Одна из них поднялась дугой, замерла, и вдруг выстрелила вперед. В первый момент показалась, что плеть летит прямо в лицо, но потом Анна поняла, что она ударила далеко впереди. По ее спутникам.

Люди разбегались в стороны, падали в траву, в темноту и исчезали. Плети на мгновенье показывались из травы, распрямлялись. На глазах у Анны одно из щупалец наткнулось на всадника, он взмахнул над головой сталью и не успел его опустить: плеть обвилась вокруг его руки, сжалась, а затем одним движением вырвала его из седла. Мелькнуло бледное перекошенное лицо, и всадник пропал.

Лошадь его встала на дыбы, неслышно заржала, вытягивая шею, и рухнула, как подкошенная. Из темноты на мгновенье возникла ее нога, она пыталась лягнуть воздух.

Непослушными руками Анна вытащила меч Биорков, подняла гарду к лицу. Беспрестанный гул вдруг пропал, и мгновенно прорезались все остальные звуки: оглушающие выстрелы сзади, крики людей, свист стали в воздухе и страшный треск и стон падающих деревьев. Анна повернула голову к этому стону.

Чудище поднимало плечи и разворачивалось. За плечами тянулись не руки – какие-то темные и блестящие отростки… упругие, бесконечные… но все было неясным, неправдоподобным. Одни тени тошнотворно перемещались внутри других, даже в противоположные стороны… На фоне этого непостижимого ужаса возник светлый силуэт лошади – животное скакало прочь от леса. Глаза Анны уцепились за понятное и знакомое движение. Лошадь неслась к холмам.

Это была лошадь Фюргарта. Пригнувшись к ее шее, вцепившись руками в гриву, на ней боком висела Герда… И вдруг Анне, как прожектором ударило в глаза оранжевым пронзительным светом – вечернее солнце вырвалось из-за туч, у самой земли. Нойманн почти ослепла. И в это мгновенье лошадь Барриона скрылась в холмах. Анна, не задумываясь, послала Веспу за ней в погоню. Наугад. За спиной разражалась катастрофа: беспрестанно трещали деревья, кричали люди, продолжали звучать оружейные выстрелы, а Анна искала глазами движение, что-нибудь светлое: она не видела больше Герду и не могла думать ни о чем другом. Холмы надвигались, как лабиринт: тени, проходы, склоны…– куда повернуть?

– Mutti*! – раздался вскрик справа. Анна дернула повод, ударила кобылу каблуками в бока. (Mutti* – мамочка (нем.))

Один поворот, ложбинка, снова поворот, развилка… Куда теперь?!

– Туда! – крикнули сзади. Анна оглянулась. Она не одна погналась за ошалевшей лошадью Барриона. Риард Хонг тоже увидел, что девочка попала в опасность. – Туда! Туда! – показывал он рукой в проход между двумя одинаковыми ровными курганами и, не дожидаясь, отправил свою лошадь вперед.

Нойманн стала разворачивать Веспу, та пятилась неуклюже задом. Анна нетерпеливо дергала ее, кусала губы. Хонг уже ускакал.

– Герда! – крикнула Анна.

Справа что-то отозвалось. Словно кто-то тяжело и протяжно вздохнул.

– Герда!

– Сюда… – раздалось из тумана.

Анна дернула уздой. Веспа сбито закрутилась. Спуталась. Всадница стала яростно бить ее ногами в бока. Лошадь сделала рывок вперед по ложбине, еще рывок. Поскакала, изогнув дугой шею, закусывая удила. Анна увидела впереди два камня по сторонам от прохода, чуть выше ложбинки, на поднимающихся склонах. Белые, конические, один – обломан у вершины. Словно больной зуб… Веспа заржала, вдруг упала на колени; Анна вылетела из седла и полетела через ее голову вперед. Падение смягчило то, что она крепко схватилась за уздечку двумя руками. Она отпустила ее, только упав в траву.

Лошадь унеслась назад. В одно мгновенье. Не было даже слышно удалявшихся копыт.

Герда! Анна вскочила на ноги и побежала. Вперед между камнями. Через секунду она оказалась в густом тумане. Она расставила руки, боясь сослепу налететь на что-нибудь, и неверно шагнула. Воздух бы густой и влажный. Анна позвала Герду.

Звук прозвучал глухо и, казалось, затих уже в десятке метров.

Ладони наткнулись на что-то мягкое и живое. Анна отдернула руки. Она вспомнила шевелящуюся червями тропу под Веспой.

Снова потянулась – в другую сторону, наткнулась коленом. Тоже мягкое. Нет, все же это только трава. Густая и влажная от тумана. И справа – тоже самое, словно склон поднимается перед ней. Поэтому трава так высоко, перед самым лицом…

А где же проход между холмов?

Анна ступила обратно, развернулась, не будучи уверенной, что не крутится на месте, и ее руки снова утонули в траве. Глаза ничуть не помогали. Вокруг было что-то белесое и неясное.

Время уходило. Девушка всхлипнула. Наклонилась и оперлась руками на влажное.

Ей было ужасно страшно. Страшно за Герду и за себя. Нужно было спешить, а она ничего не могла сделать. Она находилась в какой-то ловушке и была совершенно беспомощна.

Анна схватилась за пряди травы и полезла вверх. Где-то там наверху проклятый туман должен кончиться. Она поднимется на курган и посмотрит сверху.

Туман лез ей в лицо, в рот, за шиворот; ноги скользили, она падала на колени; трава, порой, выдиралась с корнем, оставалась в сжатых кулаках, и Анна могла каждую секунду полететь кубарем вниз. Она прилагала все силы, чтобы не сорваться.

Но вот она почувствовала, что склон превратился в покатый лоб. Анна оттолкнулась руками от влажной травы, рывком, попыталась с четверенек вскочить на ноги… и провалилась в глухую темноту.

Она лежала в неярком и чистом свете, словно на нее светило октябрьское скупое солнце. Было холодно и сухо. Руки были тяжелые. Ног она не чувствовала. Но чувствовала, что лежит на спине, вытянувшись во весь рост.

Анна не понимала, что с ней происходит.

– Где я? – спросила она себя вслух.

Над ней со всех сторон, начинаясь где-то на периферии зрения, поднимался хрустальный купол. Она как будто лежала внутри гигантского глаза.

– Я умерла?

– Открой глаза, – произнес чей-то голос.

Она никого не видела. И не понимала смысла слов. Кто ей ответил? Анна попыталась моргнуть, веки ее дрогнули… и она открыла глаза.

Она опять лежала. Но теперь она обнаружила вокруг себя темноту. Анна замерла, вглядывалась в эту темноту, чувствуя, что в ней что-то есть, и темнота стала рассеиваться и превратилась в сумрак.

Девушка находилась в закрытом помещении. Над ней снова был свод. Но теперь он был не хрустальный, а низкий и тяжелый. Пахло землей и дождевыми червями. Она скосила глаза. Под ней было каменное прямоугольное ложе. Жесткое и холодное. Руки девушки лежали вдоль тела; кисти и пальцы были побиты и исцарапаны, а вместо кольчуги на своих руках она увидела рукава платья. Ткань была легкая и полупрозрачная. Анна перевела глаза.

На ней было надето длинное нарядное одеяние. Блестел белый шелк; под прозрачной кисеёй она видела свою грудь в тугом шелковом лифе. Газовые фонарики на плечах, ленточки на оторочке, жемчужины, замысловатая серебристая вышивка… Свадебное платье?

Анна увидела свои босые ноги. Они выглядели в слабом свете восковыми. Как у покойницы. Она попыталась пошевелиться. Ее тело не слушалось.

– Где я? – снова спросила она.

– Это могильник, – ответил ровный голос. – Воинов, павших в последней великой битве за Восточный Предел. Смотри.

Анна обнаружила, что может повернуть голову. Она посмотрела слева от себя и увидела еще одно ложе. Оно было такое же большое, мраморное, приподнятое над землей – девушке пришла в голову ассоциация с операционным столом… На широком камне лежал ребенок. Девочка.

Она тоже была облачена в белое длинное платье. Ткань блестела жемчужным светом. На голове – венчик из серебристых листьев, на светлых волосах – полупрозрачная ткань, стянутая золотыми нитями.

Герда.

Глаза у нее были закрыты, губы сжаты, руки сложены на груди. Лицо бледного, воскового цвета.

– Девочка моя…

У Анны покатились слезы по щекам. Она закрыла глаза и очутилась снова под высоким светлым небом.

Она смогла оглянуться. Анна находилась на возвышении – казалось, на каком-то холме: вдаль уходили осенние поля, и по краю виднелась светлая полоса, а над ней бледно-синяя. Чудилось, что там море. Северная Померания?

– Кто разговаривал со мной? Что происходит? – слезы продолжали бежать по холодным щекам Анны.

– Это выбор, – ответил над ней голос. – Ты попала в смертельную западню. Сейчас ты лежишь в древнем склепе. Этого не должно было произойти, но произошло. Поэтому тебе дается возможность выбрать. Редкий случай.

– Это ты смотрел на меня с холмов? Кто ты? – спросила Анна.

– На тебя смотрел курган. Он тебя ждал.

– И Герду? – Анна снова моргнула, открыла глаза, и через некоторое время справа во мгле проявился белый камень и профиль девочки. Она лежала все так же без движения; Анна ждала, вглядывалась, и ей показалось, что она уловила слабое движение груди девочки.

– Она жива…

– Еще жива. Но скоро вы обе умрете, – бесстрастно произнес голос. – Выбирай. Ты можешь вернуться в ту ночь, когда шум птиц в саду и свет новой Селены разбудил тебя. Сна не будет – ты его не запомнишь. Хотя, может быть, я оставлю тебе его спутанные обрывки. Но ничего, что произошло тем утром после – не будет. Просто включится радио, и ты поедешь на работу.

Глаза Анны привыкли и замечали все больше деталей. Склеп был узкий и длинный, как пенал. За каменным ложем Герды обозначилось еще одно, дальше угадывалось тень от следующего. Целая череда… но только на ближнем можно было что-то разглядеть… желтый череп, остов грудной клетки.

Дальний конец могильники был погружен в ажурную тень. В этой тени зияла вертикальная угольная пустота. Ничто. Тень тени. Она не шевелилась, но выглядела выжидающей.

Едва Анна обратила на нее свое внимание и стала вглядываться в ее очертания, тень начала расти.

– Поторопись… – сказал голос.

– А Герда?

– Никто не вспомнит о тебе. И о Герде… разве что ее брат. Она была еще жива – жива так долго – потому, что ты спасла ее в Несельграде. Теперь все будет иначе. Твои спутники и все кому положено поедут к Бранному Полю и тебя это не будет касаться. Но если ты выберешь могильник, для тебя это тоже не будет иметь значения. Понятно почему? Они не найдут вас. Вы обе останетесь здесь. Это не просто тень – это лич заманил тебя.

– Это нечестно…

Тень медленно, но неумолимо росла. Анна Нойманн смотрела на лицо Герды; детское личико очень ярко светилось в сумраке склепа. Но откуда исходит этот свет?

Анна подняла глаза. Свод над ней мерцал серебром. Сияние исходило… от ее правой руки.

Рядом с беспомощной кистью девушки лежала рукоятка меча. На его навершии взлетали и парили птицы. Коготь ворона. Меч Биорков.

Анна попыталась взять его, но пальцы ее не послушались.

– Так нечестно, – яростно крикнула она безжалостному голосу. – Это не выбор! Я не могу бросить Герду! – голос молчал – А еще есть Себа! Ему тоже нужна моя помощь. Ему же… еще нужна моя помощь?

Голос больше не отвечал. Но Анна услышала глухие удары – с того дальнего конца, в котором росла тень лича. Свод дрогнул. В полосе бледного свечения заплясали пылинки. Черный силуэт отступил в сторону, распластался по наклонной стене.

– Я всем здесь нужна… – прошептала девушка.

На пол посыпались камешки. Удары следовали один за другим. Становились все громче. Вот выпал из свода и ударился о землю первый булыжник; внутрь склепа ударил настоящий солнечный свет; вот поддались и посыпались вниз еще камни. Анна затаила дыхание, кто-то шел ей на помощь.

Зловещая тень была здесь. Она словно затаилась и ждала. Она не желала отдавать свою добычу, тень подстерегала новую жертву.

А неизвестный спаситель уже пробил в стене брешь. Появились его руки, они орудовали боевым молотом. Едва проход стал шире, человек протиснул в него свои плечи; камни и кирпичи загремели ему под ноги. Спаситель встряхнул черными блестящими волосами. Это был Хонг!

Риард вскочил в склеп, и взгляд его упал на фигурку Герды.

Он замер в изумлении, увидев ее подвенечный наряд, затем ринулся вперед. Тень двинулась за ним.

Анна хотела закричать, предупредить героя, но спазм перехватил ей горло. Слабый голос девушки утонул в звуке падающих камней.

Чернота вдруг распласталась в огромную кляксу: словно огромная птица расправила крылья. Затем она набросилась на Риарда – сверху вниз. Юноша упал.

Анна в отчаянии снова попыталась схватить свой меч. И ей это удалось, рука послушалась ее! Но сил вскочить у нее не было. А ее спасителю самому требовалась помощь, лич терзал его на полу усыпальницы, и Анна не могла ничего сделать.

Девушка с величайшим трудом наклонилась на бок, с усилием перевалилась через край. Рухнула вниз на камни. Она ударилась всем телом, но удержала в руке меч Биорков. Он светился в темноте живой ртутью.

Анна на локтях поползла к бушующему клубку. Мимо ложа Герды. Ее ноги беспомощно волочились за ней по камням.

Невозможно было разобрать в этом переплетении на полу, где находится враг, а где друг. Анна долгие секунды удерживала слабой рукой оружие. Затем она услышала хрип и, боясь опоздать, ударила. Ударила острием клинка в самое черное пятно, которые смогла разглядеть.

Раздался страшный скрежещущий звук – словно ее клинок прошел по стеклу, и в следующий момент девушку с силой отбросило в сторону. Она ударилась о покатую стену. В глазах потемнело. Анна боялась, что от боли отключится, и остатки своих сил бросила на то, чтобы удержаться в сознании.

– Авессалом сейчас! – воскликнул кто-то от пролома.

Девушка увидела силуэт человека в капюшоне. Кажется, в его руке был посох. С навершия посоха ударил яркий свет. Анна прикрыла глаза пальцами. Она боялась зажмурить глаза и вновь очутиться под сводом хрустального купола.

На полу завозились.

С большим трудом с него поднимался Хонг. Новый участник события шагнул к нему и помог встать.

Риард смотрел себе под ноги. На полу лежало что-то бесформенное. Словно обрывки огромной летучей мыши. Черно-бархатной, а местами – блестящей, как антрацит.

– Лич мертв, – сказал человек с посохом. Это был не Чарли… и не Суток. Другой чародей. – Все кончено. Но не следует оставаться в могильнике больше необходимого.

Анну отчего-то не замечали.

Хонг поднял голову и шагнул к ложу Герды. Заглядывая в ее бледное личико, он бережно взял девочку двумя руками. Анна смотрела на все это, но ничего не могла сделать: ни позвать, ни пошевелиться. Силы вновь покинули ее.

Риард развернулся и понес ребенка к пролому. Когда они оказались в солнечном свете, свадебный убор на девочке потускнел; листья венца на голове осыпались прахом; ткань превратилась в паутину и ее ошметки хлопьями полетели вниз.

Человек в капюшоне двинулся за Хонгом.

– А меня… – прошептала Анна и не услышала собственного голоса. Сейчас ее оставят здесь и она навсегда сгинет.

Чародей обернулся.

Они шли по полю за фигурой в капюшоне. Хонг нес Герду. Анна пришла в себя. На это потребовалось время, но теперь она была в порядке.

Риарду пришлось выносить Анну из склепа на руках. Их положили на траву рядом: Герду и Анну. Незнакомый чародей разжег костер. Он горел прямо в траве, пламя у него блистало синими и зелеными сполохами, и от него шла горячая волна. Она вливалась в кровь и силы возвращались.

Девочка пришла в себя первой. Щеки ее раскраснелись, она открыла глаза. И увидев возле себя Анну, прижалась к ней всем телом. И это согрело лучше любого волшебного костра.

Скоро появился Хонг. Он уходил, чтобы привести лошадей.

Теперь они шли через поле к его краю. Анна вела Веспу в повод и не спрашивала Хонга об остальных путниках, не спрашивала, откуда взялся незнакомый чародей. Она видела впереди большую палатку и думала, что это русские поставили ее. Там и будут все ее друзья. Ночь прошла, наступил новый день. Все это время Анна пробыла в могильнике. Что с ней происходило… С кем она разговаривала?

Или это ей только почудилось?

А вчера? на них же напало чудовище?… Это все было? Точно было. Герда унеслась в курганы на лошади Барриона… А Баррион жив?

Она сейчас все узнает.

Они приблизились к палатке. Это был островерхий шатер. Кто-то взял из ее рук уздечку. Анна отпустила.

Воин в шлеме с оранжевым пучком, выпущенным из высокого шишака, смотрел ей в глаза. На нем было одето сюрко в оранжевых и красных цветах. Красные львы на оранжевом поле. В лапах – обоюдоострый клинок.

– Лев поднимает меч, – сказала Нойманн девиз Фюргартов.

– Лев поднимает меч, леди Ченемгед, – ответил воин. Ее узнали.

Анна оглянулась. У шатра было много воинов. Красно-оранжевые цвета короля Дерика, черно-белые полоски Бернов (вассалов Фюргартов), незнакомые зеленые с красным… Но своих спутников она нигде не видела.

– Пойдемте со мной, графиня, – тихо сказал чародей.

Анна вдруг отчего-то обратила внимание на его руки. Ладошка, сжимающая посох была совсем маленькая, почти детская. Странно… И вся фигура колдуна утратила грозную силу, даже словно умалилась в росте. А в склепе он выглядел таким внушительным. И после тоже…

Они прошли за шатер, воины расступались перед ними. Анна увидела в сотне шагов три фигуры. Они стояли на возвышении. Чародей вел графиню к ним.

Чем ближе они подходили, тем шире открывалась перед Анной даль. Это был высокий берег реки. Внизу лежали ее повороты, а за рекой простирались обширные луга. Новый день обещал быть не таким пасмурным, как предыдущий. Через разорванные ветром облака солнце бросало вниз густые снопы лучей. Яркие пятна бродили по травяному морю.

Фигуры приблизились. Анна увидела, что это – три мужчины. Двое из них в возрасте, а третий значительно моложе. На плечах у него – плащ в зеленых и красных цветах. Один из седоголовых стоял спиной к подходившим, но Нойманн без труда узнала его – это был король. Дерик Фюргарт.

Второй, судя по круглой меховой шапке на голове, и по полосатому плащу, был из Бернских медведей.

– В последней битве армия четырех королей стояла по этому берегу, мой король, – говорил медведь. – Союзная ставка находилась возле вот той излучины. Теперь там старица. А на этом месте, где мы стоим, курил свою трубку господин Клорин.

Анна по знаку чародея остановилась. Молодой мужчина обернулся на них, кивнул спутнику девушки. Лицо у него было жесткое и недовольное. Черные усы, с загнутыми вверх кончиками, и острая бородка, делали его похожим на пирата.

– Уруктаи снова, как и тогда, значительно превосходят нас в силах, лорд Реин, – сумрачно произнес Дерик. – Бранное Поле для них удобно. Они могут свободно выстроить свои когорты на этом пространстве.

– Тогда люди шли в атаку, а теперь мы вынуждены будем обороняться. Высокий берег будет в нашу пользу. Пусть узкоухие форсируют Сазавку. Мы обрушим на них дождь из стрел.

– Что думаешь ты, лорд Руфин? Это твои вотчины, ты знаешь здесь все тропы.

– У нас нет, как у наших предков, четырех армий, мой король, – ответил «пират». – И нет в союзниках могучего майры. Биться стенка на стенку, в чистом поле… не знаю…

– Это все так. И все же у нас нет выбора, мы должны дать бой. Другой возможности у нас не будет… Никто не сможет пересидеть в своих крепостях, и твои дикобразы теперь будут следующими, на кого обрушится удар врага. Но ты уверен лорд Медведь, что уруктаи будут здесь? Что они не обойдут нас и не ударят по беззащитным твердыням, пока наши армии будут ждать их здесь.

– Разведчики докладывают, что орда идет через Лехордский лес, – ответил Берн. – Их тьма, с ними осадные орудия, баллисты, катапульты, прочие их хитроумные машины, обозы. Они обязательно выйдут возле Кольцевой гряды.

– Севернее – Запретные Курганы и Щавелевая Гать, южнее нас – топкие берега Сазавы и Орлицы… Можно не бояться, что они протащат свои машины с фланга, – задумчиво сказал Дерик. – Ведь так?

– Да, мой король, – неохотно подтвердил Дикобраз.

– Значит, тебе придется потерпеть наше присутствие, лорд Руфин. Для твоего Крево это тяжелая повинность, и она станет еще тяжелее. Армию будем собирать здесь. Но я все запомню, лорд. Вот твой сеньор – ярл Берн, будет тому свидетелем. Когда гроза минует, я возмещу твои чрезмерные убытки. Сегодняшнее бремя выйдет прибытком.

Фюргарт обернулся, несколько секунд он смотрел на чародея, словно пытался разглядеть под низко опущенным капюшоном лицо.

– Мой дед изгнал чародеев из Капертаума. Может быть напрасно. Это старая история и, наверное, пришла пора закрыть по ней счета. Ты сумеешь наложить заклятье на Сазавку? Как это было сделано с Эльдой.

– Такой силой я не обладаю, мой господин…

Человек в капюшоне наклонил голову ниже. Голос чародея был словно скрип пробитого молнией дерева. Странно: рука, сжимающая посох казалась почти детской.

– Жаль…

Король отвернулся к пространству, лежащему за его плечами.

– А может, ты знаешь что-нибудь о господине Клорине? Этот страшный ливень, потоп, что накрыл Элендорт, – это не его рук дело?

– Мне ничего об этом не известно. Ходят слухи, о новом могучем волшебнике… кто-то считает его майрой, кто-то слугой Кипаги, но нельзя ничего сказать определенно.

– Что ж, значит, не будем полагаться на чудесную помощь, – король повернулся. – Решено, мои рыцари. На Бранном Поле будет новая битва. Может последняя. Нужно разослать птиц во все стороны, во все дома – в большие и малые. Пусть все знают. Здесь будет вновь решаться судьба людей. Король Дерик Фюргарт зовет их. Но это не значит, что они станут моими вассалами. Они будут сражаться под своими флагами, за свои жизни. За жизни своих детей. Они покроют себя непреходящей славой. Но пусть поспешат. Враг близко…

Теперь король смотрел Анне в глаза.

– Графиня Нессельграде, я рад, что вы с нами в эту знаменательную минуту. Хороший знак. Хотя и не ожидал, что так скоро увижу вас. Значит, это ваш отряд заплутал за могильниками? Чародей Гусул почувствовал это и отправился на помощь прямо из-за стола. Надеюсь, вы не растеряли своих людей?

Анна не знала что сказать. Там у леса на них набросилось чудовище. Может быть, пресловутый Гангут – хозяин леса. Баррион мог… погибнуть. Она сама чуть не погибла в курганах… Говорить ли королю, что его сын был жив, чтобы он тут же узнал, что снова его потерял? После всех его потерь…

– Не думал, что снова буду обращаться к помощи Пархима, но сейчас мы все в одной лодке – нечего рядиться, – сказал Фюргарт, не дождавшись ответа Анны. – Оправим послание и к Великому Герцогству. Как вы думаете, ответят они на зов чести?

Нойманн все молчала. Дерик всматривался куда-то вдаль, свежий ветер с реки шевелил серебряные пряди у него на голове. Затем король удивленно взглянул на Анну, шагнул вперед, мимо нее.

От шатра, ему навстречу быстро шел рыцарь. Голова его была непокрыта. На груди пылал красный лев. Баррион.

Дерик протянул руки, лицо его исказилось. Ветер выбил из прищуренных глаз быструю слезинку.

– Мальчик мой! – проговорил король. – Как?!

Баррион опустился перед ним на колени. Дерик обхватил его склоненную голову ладонями, бережно прижал к своей груди.

– Отец…

– Мальчик мой! Ты жив…