Читать книгу: «Углём и атомом», страница 2

Карета остановилась. Послышались крики. Голоса. Топот. Лошадиное ржание.

Все почему-то ждал, что заговорят на английском… или еще на каком, но нет – лопочут по-русски.

Те там, снаружи подергали дверцу, сплевывая, переругиваясь.

Ладонь, сжимающая рукоять пистолета, в нетерпении совсем вспотела.

«Пираты»

Крейсерская война, рейдерская, каперство – названий набралось достаточно… суть концепции: перекрыть торговые коммуникации воюющего государства, остро зависящего от морских поставок. Существовали так называемые «крейсерские правила» и «морское призовое право», регламентировавшие поведение капитанов военных судов по отношению к торговым.

Рейдерская доктрина флота Российской империи, изначально строившаяся из расчета на противостояние с Англией, в этой текущей войне с Японией, рядом закономерных причин так или иначе все равно затрагивала интересы Великобритании.

Во-первых, как «главного морского перевозчика»…

К «во-вторых» можно было отнести самое очевидное – Лондон стоял за спиной Токио в этой разыгравшейся на дальних берегах военной драмы.

Тем не менее будем честными – помимо того, что грузы военного назначения широким потоком шли в Японию, нередко торговые транспортные суда (по большей части именно английские) «самоотверженно» прорывались в блокадный Порт-Артур… очевидно, из соображений продать подороже.

Наряду с запланированными рейдерскими операциями «Владивостокского отряда крейсеров» на коммуникациях вблизи японской метрополии (со всеми рисками натолкнуться на встречные действия противника), высшее командование Российского императорского флота решило расширить зону войны, перехватывая суда с военной контрабандой там, где боевые корабли Микадо могли объявиться только в гипотетических страхах штабистов под шпицем. А потому против «купцов» вполне годились быстроходные грузопассажирские суда, переоборудованное во вспомогательные крейсера, естественно вооруженные.

* * *

Еще пятнадцатого июня вспомогательные крейсера «Дон» и «Урал» вышли на крейсерскую операцию в Атлантику. Два рейдера обогнули Англию вокруг Шетлендских островов, оказавшись ближе к концу месяца на траверзе мыса Финистерре, что является крайней западной точкой испанского побережья. Далее им надлежало разделиться, начав прочесывание торговых путей и досмотр судов на предмет контрабанды.

Так было в реальной истории.

В нашем же случае командир крейсера «Урал» капитан второго ранга Истомин имел иной приказ – совершив промежуточный заход в испанскую бухту Виго, где русский морской агент передал ему телеграмму от Адмиралтейства. Пополнив запасы угля и провизии, «Урал» направился в сторону Гибралтара, имея целью рейдерства Красное море.

В это же время из Севастополя вышел пароход Доб рофлота «Петербург».

В известной истории «Петербург» сопровождал практически одноклассник «Смоленск». Эти два в дальнейшем вспомогательных крейсера основательно «пошалили» на торговых путях в Красном море, задержав нескольких британских и германских судов с контрабандным грузом для Японии, спровоцировав тем самым небольшую панику среди судовладельцев.

Дело было не совсем чисто – в связи с тем, что крейсера прошли через турецкие проливы под видом торговых судов и только потом были зачислены в состав ВМФ России, законодатели морских прав – англичане – возопили в «праведном» гневе, объявив их действия нелегитимными.

Дошло до серьезных дипломатических трений между Россией и Британией, что в итоге вынудило прекратить крейсерские операции в Красном море, а арестованные суда вернуть.

Сейчас же управляющий Морским министерством Ф. К. Авелан, имея представление о будущих проблемах, однако не желающий отыгрывать назад, решил провернуть все иначе.

Более того, понимая, что англичане все одно найдут повод к дипломатическим претензиям, склонился к более дерзким импровизациям (предложения исходили от молодых штабистов)… чисто по-русски⁸, махнув рукой: «семь бед – один ответ».

Как бы там ни было, «Петербург» (коммерческий на взгляд и флаг пароход) проследовал к Босфору – судовой беспроводной телеграф, боевые прожектора – все это было снято, орудия укрыты вместе со снарядами и орудийными станками под углем.

Угля, кстати, загрузили столько, что вода доходила до нижних иллюминаторов.

Экипаж, с расчетом на призовые команды, был увеличен более чем в два раза. Офицеры и матросы переодеты в гражданское – при проходе через турецкие проливы, вся эта ряженная как попало братия праздно шаталась на палубе, дабы у таможенных служб не возникло подозрений, что под «мирной овечкой» скрывается «серый волк».

О команде можно было бы сказать отдельно… набранная из разных экипажей черноморской дивизии, зачастую призванных из запаса, штрафников и прочих разгильдяев, представляла из себя колоритное зрелище – хмурых, неразговорчивых мужчин, среди которых попадались настоящие морские волки. Командир судна, зная, какая миссия ему положена, видел в этом определенную закономерность и некий перст судьбы.

Миновав Босфор и Дарданеллы, пароход уже через три дня стал на якорь у входа в Суэцкий канал. Приняв лоцманов, наконец, подняли военный флаг и вымпел, объявив тем самым свой статус. Впрочем, тут же их и спустили, чтобы никого преждевременно не пугать и не тревожить.

Так что из Суэца уже вышел не «Петербург», а вспомогательный крейсер «Днепр» под командованием капитана второго ранга Скальского Ивана Грациановича.

Команда неспешно устанавливала на штатно предусмотренные места орудия. Был развернут судовой телеграф, фонари электрической ночной сигнализации и два рея для дневной.

А еще через сутки, в условной точке в стороне от интенсивного судоходства и лишних глаз, произошла встреча с подельником – вспомогательным крейсером «Урал».

Два дня корабли простояли борт о борт – бывший «Петербург», путем добавления фальшивой, но быстросъемной трубы, характерных бутафорных изменений в надстройке и, особенно в носовой части, а также некоторой возней с мачтами, приводили в вид хотя бы отдаленно похожий на собрата по оружию.

По замыслу морского штаба «Днепр» должен был проводить свои рейды, маскируясь под легитимный вспомогательный крейсер «Урал», чтобы хоть в этом случае ни у кого не было повода придраться.

Если же произойдет встреча с военным кораблем, всегда можно вовремя сменить ложную личину на свою, пусть и полузаконную.

Если случится казус, что якобы вспомогательный крейсер «Урал» засветится в разных частях Красного моря одновременно, так то еще доказать надо. Мало ли чего взбреднулось шкиперам торговых судов.

Что касается будущих «жертв»… на самом деле рассчитывать на то, что капитаны «торгашей» не заподозрят разницу между двумя судами, можно было только на первое время.

Однако вся операция и не предполагалась как долгосрочная… зная скоропостижную ответную реакцию «главных гарантов безопасности морской торговли».

* * *

К концу вторых суток переделки, перелицовки, перекраски два капитана, два командира, стоя на мостике, прея от жары, глядя, как матросы, голые торсом, успевшие обгореть, повязавшие на головы платки или старые обрезки тельняшек… короче, живописные, как самые настоящие пираты, сошлись во мнении:

– Одеть на мачты паруса попутным ветром! И лихие сорвиголовы по вантам – что те корсары карибских одиссей! А?!

– И, эх! Поднять «Веселого Роджера» – вперед под «пятнадцать человек на сундук мертвеца!»

– Скажете тоже, Иван Грацианович, – хохотнул Истомин, – «Веселого Роджера». Не подобает нам. Но для пущей демаскировки стоило бы нарисовать череп с костями на той трубе, которая у вас фальшивая. И я бы в свою очередь приказал своим людям изобразить подобное на «Урале». Чай не флаг, а баловство. Зато все будут помнить только этот знак, не обращая внимания на мелкие недочеты в нашей идентичности.

– Возможно, возможно-с. Вся эта затея Авелана Федора Карловича немного сомнительна, однако, надеюсь, там, в штабе руководствовались вескими причинами.

– Не боитесь быть уличенным в пиратстве?

– Да ни боже мой. Для этого еще уличить потребно. Двойные документы и инструкции выданы в полной мере, – Скальский покряхтел, изображая смех, – так что, Михаил Константинович, побуду периодически вами! Нам главное быть начеку и поддерживать беспроводную связь. И, кстати, носовую часть под клипера проще будет чуть видоизменить вам – на «Урале». Не находите?

А под корму мало кто смотрит…

* * *

На следующее утро быстроходные рейдеры вышли на «большую дорогу» – началась охота на «купцов».

Согласуя свои действия шифрованной морзянкой, два «разбойника» практически перекрыли узкое горло Красного моря, стараясь не пропустить ни одно подозрительное судно.

За время крейсерства план по досмотру и аресту контрабанды был перевыполнен раза в два с половиной. Было проверено более 40 судов, треть из которых отправили с призовыми командами в Либаву.

В мировой прессе поднялась недовольная шумиха, полетели статейки из-под пера, зарубежные газеты запестрели рисунками злодеев русских под пиратским флагом.

Захват пароходов, помимо того, что всколыхнул английскую прессу, спровоцировал массовые возмущения со стороны пароходных компаний. Поползла вверх цена страховки морских перевозок, и в первую очередь это ударило по карману альбионцев.

Лондон выставил России дипломатические ноты и протесты, ко всему отреагировав самым самым естественным для себя образом – уже в сентябре крейсера-скауты Королевского флота зашли в Красное море, пытаясь пресечь действия русских пиратов.

Откровенно «запахло жареным»…

Однако два русских рейдера дерзко, на грани фола, еще полмесяца водили за нос английских капитанов, и только ближе к середине октября свернули операции в Красном море. Тем более что к тому времени давление Великобритании на российское правительство возымело свое действие.

Ко всему «Урал» имел частые поломки машин, команды вспомогательных крейсеров изрядно вымотались, сказывались тяжелые климатические условия – жара, люди спали на палубах, так как в кубриках было порой невыносимо. С появлением английских военных кораблей росло напряжение, требовалось быть особенно внимательным в довольно тесной акватории Красного моря. Особенно в темное время суток. Орудия держали постоянно заряженными. В итоге уже просто не хватало матросов на призовые партии, в связи с чем последние задержанные с контрабандой суда решено было топить.

Распоряжение Петербурга «возвращаться в Либаву» было принято с радостью.

* * *

Это был их последний день в Красном море.

На «Урале» вылезла очередная поломка. Крейсер с одной работающей динамо-машиной уже отбыл, втянувшись по всем штурманским расчетам в Суэцкий залив.

«Днепр» по договоренности держал дистанцию, следуя позади в сотне миль, все еще находясь в Красном море.

Шли, поддерживая 15-узловый ход, используя лишь две трети котлов, придерживаясь пока в стороне от основных торговых путей, которые по слухам уже довольно плотно опекали английские военные суда, встречаться с которыми, вестимо, желания не было.

На вахте старшим прапорщик по морской части, судя по фамилии Кисель – из малороссов, призванный из торгового флота на время войны. Таких «временных офицеров» на вспомогательном крейсере было больше дюжины. Поначалу кадровые офицеры смотрели на них свысока, а то и вовсе посмеивались – за их простоту и незнание тонкостей офицерского этикета. Но вскоре, поучаствовав в стычках с нередко строптивыми экипажами задержанных судов, собранная с миру по нитке команда спелась, найдя общий язык.

На мостик поднялся командир, вахтенный доложил об отсутствии каких-либо неприятностей, с ходу предложив:

– Иван Грацианович, пора бы снимать фальшивую трубу. Зайдем в канал вслед за «Уралом», схожие с ним по виду, вызовем ненужные подозрения и разговоры. Да и в реестре у нас их две указано…

– Успеем, – благодушно взглянул на хронометр капитан и добавил к месту или не к месту: – Стемнеет скоро.

Через четверть часа сигнальщик известил, что наблюдает дымы на носовых румбах.

Некоторое время сближались с неизвестным судном на контркурсах, не делая пока каких-то выводов – кто это может быть. Лишь вахтенный офицер высказался, ощерившись:

– А ведь зная, что на торговых маршрутах бродят русские каперы, какой-нибудь продуманный шкипер с контрабандой в трюмах мог решить обойти стороной.

– Скажете тоже, «каперы!» Мы на службе, – улыбнулся в усы Скальский, помня, как их только не называли возбужденные газетчики: «пираты», «флибустьеры», «корсары» и просто «бандиты». «Каперами», кстати, тоже, что звучит ни лучше ни хуже.

– Не удивлюсь, если это окажется какой-нибудь «Эклипс», а то и «Хайфлайер»⁹. И нам действительно следует срочно менять личину.

– Судно отворачивает! – прокричал сигнальщик.

– Впрочем – нет! Все-таки вы правы, это хитрый «торгаш». Идем на перехват. Лево руля. Ход «полный!» Боевая тревога!

– Но позвольте! – Глаза прапорщика смеются. – Нам же приказано возвращаться в Либаву?

– Все верно! Приказ был «возвращаться», что мы, согласно курса, и делаем, – капитан второго ранга Скальский принужденно согнал улыбку, лицо его заострилось, приобретя хищные черты, – но другие приказы он не отменял. Не так ли?

Нагнали быстро, однако корыто под британским торговым флагом упрямо не слушалось сигналов остановиться, тут же затрещав в эфир «морзянкой», не скрывая открытым текстом, извещая, что его «преследует русский разбойник».

– О! Да у него даже телеграф есть! А наш-то «маркони» что?¹⁰ Прозевал? Дайте ему под нос из трехдюймовки! – флегматично приказал Скальский.

– Будет нам еще один придурок-капитан, как на «Малакке», – ворчал ревизор крейсера мичман фон-Шварц, обычно возглавлявший досмотровые партии.

После первого же выстрела «британец» застопорил ход, впрочем, не прекратив жаловаться, взывая в эфире. Пока его, наконец, не забили помехами своей станции.

Крейсер «дамокловой» неизбежностью лег в дрейф в кабельтове, грозя орудиями, выслав вельбот к подозреваемому.

Вооруженная команда поднялась на борт, растекаясь по палубе, досматривая трюмы.

Вскоре фон Шварц вернулся с докладом:

– Контрабанда однозначно! Груз – броневые листы, части судовых машин, динамо, а на закуску динамит. Много. Пункт доставки на ящиках – Йокогама, Сасэбо! И… как я и говорил – еще один сумасшедший шкипер. Бегал, за руки хватал, еле сдержался, чтоб по зубам не дать! И этот пригвоздил к флагштоку английский флаг, заявив, что если его сдерут, это будет считаться оскорблением британской короны¹¹. Ха-ха! А я его и «успокоил», что трогать британскую тряпицу не станем – лоханка так под «Юнион Джеком» на дно и уйдет!

– Да уж! – согласился командир. – Людей для призовой команды у нас уже просто нет.

«Запрягали», как всегда, неторопливо, а потом понеслось вскачь!

Узнав, что его судно собираются топить, британский шкипер совсем слетел с катушек – его пришлось связать, препроводив под замок на русский пароход.

А остальному экипажу едва намекнули, что заряды в трюме у ящиков с динамитом уже заложены, как те, ударившись в панику, буквально горохом посыпались в шлюпки.

Уже возвращался последний вельбот, увозивший русских фейерверкеров¹², как вдруг сигнальная вахта огорошила новостью:

– Дым с запада!

С запада, же потемневшего закатом, а потому чужое судно заметили с опозданием.

– Принять вельбот, и уходим на полном ходу, – немедленно распорядился командир, – не нравится мне этот «новенький с запада». Скоро стемнеет окончательно, а ночи здесь – глаз выколи. Успеем убежать.

Пары поддерживали, ход набирало штатно, но…

– Медленно, медленно, – кривился Скальский.

От «купца» «Днепр» отошел пока всего кабельтов на семь, а приближающийся корабль уже просматривался надстройками.

– Шибко быстро идет, паразит! – Вахтенный опустил бинокль, взглянув на командира. – Все британский шкип, бисова душа! Успел докричаться своей морзянкой до кого-то так нежелательного для нас.

– Да чего уж тут гадать. Судя по всему, узлов двадцать выжимает. Так? Не меньше. Эх-хе… накаркал я какого-нибудь «Дидо» на нашу голову. Прикажите взять на румб право.

Русский рейдер, изрядно задымив из труб, доводя ход до полных возможных девятнадцати узлов, намеренно прикрывался бортом лежащего в дрейфе обреченного минированием судна, чуть забирая на румб право… потом влево. Потому как преследователь тоже совершал маневры, открывая себе углы.

– Он часом не стрелять по нам собрался? – Командир опустил бинокль, взглянул на часы, затем на артиллерийского офицера, руководившего закладкой подрывных зарядов. – Вы на сколько замедление поставили?

Тот выглядел несколько озадаченным, если не растерянным:

– Да уж должен был взлететь на воздух…

– Черт побери, – заволновался старший офицер, – британский крейсер пройдет мимо и слишком близко от «купца!» А там динамита – мама не горюй!

– Срочно сигнальте ратьером, телеграфом, – мигом понял, что тем самым хотел сказать лейтенант, – предупредите, чтобы держался подальше от этого тазика с динамитом! Обошел его стороной! Если сейчас рванет…

Рвануло!!!

Вспучив, разметав обломки, закрыв за огненным смерчем весь вид на нагоняющий британский крейсер. Понять, попал ли тот под удар, было пока невозможно.

Тем неожиданней был всплеск, вставший по левому борту «Днепра». Еще одно падение снаряда зафиксировали с большим недолетом.

– Право на борт! – прохрипел Скальский. – Кусается, падлюка.

– Сдурел он, что ли? – удивленно вскричал старший офицер. – Приготовиться к бою?

Командир не ответил, вглядываясь за корму. Связываться вспомогательному крейсеру с вполне себе боевым кораблем резона не было. Накатывала спасительная ночь, предоставляя возможность затеряться в ней и уйти от погони.

А выстрелов больше не последовало. С чего вдруг «британец» открыл огонь, оставалось только догадываться, надеясь, что у кого-то просто не выдержали нервы.

На самом деле так почти и произошло. С небольшими нюансами. Английский капитан, которому было поручено по возможности препятствовать бесчинствам русских крейсеров, получив тираду по беспроводному телеграфу от задержанного «купца», двинул на всех парах на выручку. Естественно, объявив «боевую тревогу» и приказав зарядить орудия. Впрочем, понимая, что огня открывать нельзя… по крайней мере нежелательно. Завязывать бой в его планы не входило.

Видел он и мигающее световыми сигналами предупреждение об опасности, но счел его хитростью русских, так и не отвернув с опасного курса.

А когда рвануло и обломки посыпались на палубу, ошалевшая прислуга носового орудия успела произвести два выстрела, прежде чем «добежала» команда «прекратить!».

Один из обломков, упавших на палубу крейсера «Дидо» (русский капитан угадал прям в точку) был столь велик, что нанес весьма неприятные повреждения. Поэтому погоню было решено прекратить. Тем более ночь…

Темень, как и положено в низких широтах, опустилась почти стремительно. Русский рейдер, выписав широкий полукруг, держа угасающие остатки зарева от взорванного судна на левом траверзе, лег на курс выхода из Красного моря. К Суэцкому заливу.

– Замечательный финальный аккорд! А? Иван Грацианович? – Оглядываясь, улыбался мичман фон Шварц.

Дорога, ночь, луна-фонарь…

Вжавшись в сиденье, Александр Алфеевич обратил внимание, что непроизвольно затаил дыхание.

«Инстинкты, блин!»

Заставил себя дышать глубже.

В щель прикрытой шторки, сквозь толстое стекло кареты наблюдал пока лишь подсвечиваемые керосиновыми фонарями силуэты, что сновали туда-сюда.

Иногда свет падал на лица чужаков… лица, которые ни о чем не говорили – не узнавал.

Подолбив в дверь уже основательней, не добившись желаемого, те, там снаружи отступили. Возня вокруг кареты продолжалась: голоса, блики фонарей, стуки, топот.

Попытку открыть двери повторили уже более остервенело, начав бить по стеклу. Похоже, что рукояткой револьвера. Или прикладом винтовки…

«Ага! Хренушки!»

Но торопливо надавил на рычаги, закрывая внутренние защитные металлические жалюзи. Задернув и тряпичную шторку, в странных инстинктивных побуждениях – как будто закрыться еще и этим.

Снова выстрелы, смачно шмякаясь свинцом в бока кареты, пугающим звонким хрустом по стеклу – выдержало? Лопнуло!

Затрещала дорогая облицовка, загрохотало по металлу, послышались удивленные возгласы. Забарабанили по крыше (кто-то залез наверх)… с тем же результатом.

Наконец обратились непосредственно к нему – голос уверенный, явно начальственный, и вполне вежливый:

– Господин Гладков. Александр Алфеевич! Милейший! Как же это вы так предусмотрительно-то? Неужто весь экипаж заблиндировали? Вы бы вышли к нам, любезный. Утешьте наше любопытство – всего лишь поговорить… и поезжайте своей дорогой!

И как в противовес этому умиротворению, вмешался дельный, злой, а потому особо неприятный и резкий голос:

– У нас бочонок пороха. Взорвем под каретой, не думаю, что вы сие переживете, господин хороший! Затем обольем керосином и подожжем!

И заговорили чуть тише меж собой, намеренно или не обременяясь, но Гладкову было слышно:

– Через полчаса если он не прибудет к себе – его хватятся. Начнут искать. И так по объездной пустили, времени уж сколько прошло.

– И?

– В конце концов, велели, если что – не миндальничать. С мертвого спросу меньше.

Александр Алфеевич намеренно часто и глубоко задышал – насытить кислородом мозг… думать, думать!

Появилось предательски давящее клаустрофобией ощущение – бронированный сейф на колесах, но уже не как надежда, а гроб… последнее пристанище. Самое паршивое, что с ним даже перестали разговаривать, завозившись в том числе и под днищем кареты.

«Неужели все-таки закладывают свою обещанную бочку пороха? А думал, что начнут упрашивать, торговаться. Там, глядишь, время потянуть, и его действительно должны были бы разыскивать. Если, конечно, господа из “охранки” не в доле.

Неужели не блеф, и его сейчас реально подорвут? Тут, смотря какой заряд – и вполне, что одной контузией не обойдется. Да и клепаный корпус просто не выдержит и… “нас извлекут из под обломков”! Что делать, бля, что делать?»

Рука снова скользнула в потайной бардачок, нащупав два плоских магазина к пистолету и совершенно неожиданно какой-то кругляш. Баллончик!

«Откуда?!»

И сразу вспомнил – морпех ему всучил на той посиделке за бутылкой на полигоне.

«Точно! Я ж по пьяни захомячил его в тайничок и забыл».

Светошумовая граната легла в ладонь, нащупались кольцо и скоба. Другая рука массировала рукоятку пистолета. В голове зрело крайностью и импровизацией.

«А была, не была! Кажись, суки, не блефуют. Коль нужен был бы им живым, могли и всей каретой в тихое место умыкнуть, и там уж без спешки вскрыть, как консервную банку».

Зацепился за кольцо, еще раз проверил пистолет, вытерев о бархат сидений вспотевшую ладонь.

«Будет вам сюрприз и восемнадцать патронов в автоматическом режиме – пуля за пулей!»

Осторожно и тихо сдвинул засов, дернул колечко, выталкивая «гостинец» наружу. Зажмурился.

Бахнуло! С отсечкой по ушам… свет все ж пробился сквозь неплотно прикрытую шторку, чуть зарозовев тонкой кожей век.

«Суки, всех порешу!» – Пиная ногой дверь, выскакивая в отчаянной уверенности, приседая, сжимая пистолет двумя руками.

Фигуры чужаков с воплями корчились на земле в свете оброненных фонарей и пары смолящих факелов.

Сухие выстрелы, вспышки и дерганье ствола добавили ору, скулежа, предсмертного хрипа. Патронов не жалел.

«Главное… главное добить! Перебить всех, пока они в таком состоянии!»

Фигуры темные, неузнаваемые, как не людские, все происходит на вскипевшем адреналине, а потому никаких пресловутых рефлексий от убийства – просто жмешь, жмешь на курок, переводя ствол от одного к другому… кто еще шевелится. В горячке с первого раза шмаляя куда-то не туда: «Живучие, заразы!»

Сзади грохнуло выстрелом! Не попали! Не вжикнуло даже!

Упал, откатился за карету, слыша, как клацнул нервно передергиваемый затвор, шипение мата-ругательства и сиплой команды:

– Обходи его слева!

В голове пульсировала догадка: «Этот стоял за каретой, и светошумка его едва зацепила! Кому это он кричал? Там еще один?»

Взгляд стелился по земле под днищем. Увидел за спицами колес ноги – ноги пошли, пошли в обход…

Сменил магазин. Взвел – и прямо по этим безликим ногам, потом еще два выстрела в мешок свалившегося с воплями тела.

«Там еще один!» – Перекатился, затаившись, вглядываясь в серость ночи.

Тот, «еще один» оказался самым осторожным. Или продуманным, никак себя пока не проявляя.

«Ага! – С облегчением, увидев метнувшуюся прочь тень. – Самым трусливым».

Догонять не было сил. Вроде и не бегал, а дыхалка сбилась от постоянного стискивания зубов и задержки дыхания при пальбе.

«Да и возраст…»

Тот знал, куда убегать. Там в темноте, видимо, стояло лошадино-колесное средство передвижения. Пролетка или еще чего. Хлестанул кнут, со свистом и криком «но-о, пошла!» споро уцокало, затихло.

«Значит, дорога там».

Навалилась тишина. Полежал еще чутка, прислушиваясь, вычленяя звуки, кажущиеся с перепугу странными, среди которых понятны только мягко всхрапывающие лошади.

Запах гари, пороховой, от факелов, уносило легким ветерком, примешивая тинистый, речной, плеском недалекой заводи. Ночь прозрачная, звездная, но желтый глаз луны чуть в дымке дает мутноватый отсвет и шансы не споткнуться.

Осторожно… «ну его, от подранка чего вдруг еще прилетит…» встал на полусогнутых… еще раз, с оглядками прошелся, попинал трупы. Хладнокровно не пожалев пяток пуль для «контрольных». Взял один из фонарей. Осмотрел – кто в гражданском, кто в форме. От вида убитых подергивало спазмами. Дальше разглядывать было противно. Воняло.

«Ну и чьи это ребята? Неужели царь команду дал? Глупости! У него полно иных рычагов».

Обошел по большей окружности. Чуть в стороне лежали еще два трупа. Этих узнал – постоянно приставленные к нему жандармы.

Это уже не его работа – в эту сторону он не стрелял.

«Вот и думай, чья эта акция! Но хоть одно успокаивает – по всей логике царь тут все-таки не замешан. А если все сложней и проще? Сказал своим из охраны… да тому же Ширинкину, дескать, не желаю я этого господина Гладкова больше видеть! А те и исполнили со всем верноподданническим рвением?»

От этих мыслей накатила пустота безысходности.

«А если так, то зачем… ну, на фига тогда все?»

У задних колес с удивлением обнаружил заявленный бочонок, оказавшийся на самом деле ящиком. Внутри мешочки с порохом.

«А ведь мог и рвануть от шальной пули».

Только сейчас сообразил, что лошадей отвязали.

«Зачем? Хотя… может, кто пожалел животину, если уж собирались взрывать карету?»

Бедолаги лошадки после светошумки от испуга понесли. И умчали бы дальше, но одной не посчастливилось сломать ногу, упавшим грузом удержав всю упряжку.

Подошел, встречаясь с их поблескивающим шальным испугом глазами.

«Назад уже не впрячь. Не умею. И верховой езде так и ни разу не озаботился обучиться».

Раненая лошадь болезненно тонко хрипела. В кино обычно таких, чтоб не мучилась, достреливают, но рука не поднялась. Ну, вот совсем не поднялась.

«И как теперь отсюда выбираться? Куды, блин ехать-идти?»

Ко всему холоднуло, потянув ветерком.

«Короче!»

Вернулся к карете, вытащив верхнюю одежду, все ценное и важное. Взглянув на звезду-компас, уверенно двинул в сторону Петербурга.