Читать книгу: «7-я Реанимация Последняя Линия Обороны», страница 5
Следующими были четверо рослых, как один, бойцы в зелёных десантных шлемах, прыжковых комбезах и берцах, с серыми ранцами. И штатными стропорезами сверху на запаске. Похожий, только старого образца, висит у меня на стене рядом с остальными ножами. Они прицепили карабинами через метровый фал-удлинитель к натянутому внутри фюзеляжа лееру, свои стабилизирующие парашюты. Такие небольшие мешочки со стабилизирующим оранжевым парашютом внутри и четырьмя нашитыми перьями. Дэ-шестые у ребят. Прыгают на стабилизацию с задержкой раскрытия, видимо, 5 секунд. Набрали 1200 и они, глядя на высотомер на переборке, положив левую сверху на запаску на пузе, правой слегка прихватив кольцо на левой лямке, встали. Которое и кольцом то не назовёшь. Прямоугольник трапециевидной формы из прутка, покрашенный красным. Сгрудились, широко расставив ноги и пригнувшись. Суровые, не знающие жалости и сомнений, лица. На светофоре желтая Фа-Фа! Потом зеленая долго и протяжно Ф-а-а-а-а-а!!! Кучно отделившись, вывалились под хвост…501…502…503…504…505…Кольцо! Купол! (мысленно отсчитал я за них). Выпускающий смотрел вниз, в проем, на раскрывающиеся парашюты. Потом резко захлопнул дверь и закрыл фиксатор.
Пошёл набор высоты и в ушах заложило. Два молодых летёхи в новой спецназовской камуфляжке и в крутых кожаных шлемах, с импортными альтиметрами на запястьях, встали на загоревшуюся жёлтую, и подошли к двери. За спиной у одного была Талка-третья с мягкой медузой, у другого-Альянс. В цветных ранцах. Круть! Хоть сейчас на обложку журнала СОЛДАТ ФОРТУНЫ. Настоящие спецназеры! Они весело поржали, глядя на меня, на мои стоптанные берцы с выгоревшими красными шнурками и старый советский спортивный костюм синего (когда-то) цвета с двумя белыми полосками. На надетую на голое тело олимпийку с теми же двумя белыми. И отвалили прочь, когда загорелась зеленая. От перепада давления я слегка задремал. Ещё два раза крутанулись с набором высоты и выровнялись по горизонту, слегка сбросив скорость, подошли к зоне выброски. Открыл глаза. Бакланов наклонился над моим плечом и за шнурок вытяну шпильку из прибора, включив его. Это от недоверия или такая отеческая забота, майор? Жёлтого сигнала не последовало. Выпускающий просто открыл дверь настежь и смотрел вниз, стоя в проеме. Видимо, будет прыгать сразу после меня. Окликнув, он знаком подозвал к себе. Я встал в обрез двери по левому борту. Правой взявшись за косяк, ближайший к пилотам, левой за другой, тот, что ближе к хвосту. Принцип отделения от ЛА на ручное раскрытие, на принудительное, на стабилизацию, принципиально отличаются. Главное-не перепутать. Отделившись с Д-6 на стабилизацию и раскинув руки и ноги, как-бы ложась на поток, велика вероятность, сделав сальто, намотать раскрывшийся тут-же стабилизирующий парашют на раскоряченные конечности. Потому как, надо было сгруппироваться (в СпН это вбивают в голову на века). И когда через пять секунд страхующий прибор ППК-У откроет двухконусный замок и расчекует ранец, всё его содержимое вывалится наружу. Дальше образуется дуга между намотанной на руки-ноги стабилизацией и так называемыми свободными концами, к которым закреплены стропы. Обрезать всё это быстро проблематично, нужен опыт. А когда вы попытаетесь раскрыть запасной (или его раскроет прибор на отметке 0,3), он гарантированно на все сто попадет в эту дугу. И не наполнится. Скорость падения 60-70 метров в секунду. Посчитайте, через сколько секунд клубок из спутанных парашютов вместе с вашей тушкой встретит землю. Был тому свидетелем. Стабилизация оказалась в подмышке… И тогда дальнейшая выброска (десантирование) прекращается (если не боевая задача). Выпускающий закрывает дверь или штурман с пульта закрывает калитку на рампе или боковые люки. Загорается красная лампа на светофоре. Прыгов сегодня не будет. Будет разбор. И все всё понимают…
…в реанимации, в палате для выздоравливающих (как я решил), мне, как это говорят в народе, приспичило. Наступила ночь, и все достаточно быстро угомонились. Надо сказать, что с ногами у меня начались проблемы. Я кое-как встал, поставил на стоявший рядом стул свою утку и уселся на неё. Закончив все дела, попытался встать. Хрен там! Ни малейших поползновений! Как будто мозг и не отдавал команду ногам. Шло время. Все попытки хоть как-то оторваться от судна, заканчивались неудачей. По коридору прошла медсестра, но у меня язык не повернулся её позвать. А зря! Меня мелко-мелко начало трясти. Ждать утра, прихода медсестёр, чтобы эти девочки помогли мне, здоровому кабану, слезть с мобильного толчка, вот уж дудки! Опершись одной рукой об край кровати, другой об раковину рядом, попытался встать. С какой-то попытки это удалось и я, открыв кран, стал приводить себя в порядок. Забрался на кровать и отрубился.…
…самое боязливое, на мой взгляд, прыгать с 500-600 метров. Когда всё различаешь на земле. А со сверхмалой вообще ничего не понятно. Отделился, купол хлоп, и ты уже на земле. Думаешь только о том, как бы не поломаться при встрече с землей и не дай Бог встретить её боком. Тогда уж лучше спиной-задом-головой. Как на Д-1-5У, который потом стал Юниором. С капроновым, вместо перкаля, куполом. На котором такое приземление, спиной вперёд, часто-штатное. Над задней (относительно прыгуна) кромкой купола три треугольных отверстия. Фирменный знак этого легендарного парашюта. Как три полоски на адидасе. Свыше полутора тысяч вообще ничего не понятно. Какие-то квадраты и прямоугольники серо-чёрно-зеленые. Только речушки бликуют, отражая солнечный свет. А на пяти горизонт полукруглый и она вся какая-то смешная, как огромная ёлочная игрушка-шар. Я стал смотреть в глаза Бакланову, ожидая команды. Именно он был выпускающим в моём взлёте (У водолазов-разведчиков тоже есть выпускающий). Тот медлил, поглядывая на высотомер на руке, и за борт. Мне уже стало надоедать. Он не хлопнул меня по плечу, как обычно, но по его губам я прочёл команду: Пошёл! Я вынес своё тело за борт, развернувшись на 90 градусов вправо лицом на мотор. Такой тип отделения так и называется-на мотор. Лег на поток и через заданный промежуток времени раскрылся. И тут же анероид в моём приборе отработал высоту, и я услышал, как он зажужжал. А дальше…
Дальше я провалился вниз, и перегрузка 10g рванула моё тело. Грудная перемычка сместилась вверх и упёрлась в подбородок, чуть не оторвав мне голову. Я повис на ножных обхватах, которые были ослаблены под высокого бойца. Вся подвесная система с ранцем сместилась вверх. В моей глупой голове, как в кино, прозвучали слова Бакланова на инструктаже, которым я не придал значения. И забыл выполнить. Речь шла о том, что вчера на моём парашюте прыгал высокий парень. Был на голову выше меня, но с такой же мощной грудью, как у меня. Проверяющий на взлёте был старый знакомый и улыбнувшись, кивнул мне, перейдя с осмотром к следующему. Бакланов просил обратить внимание на ножные обхваты и отрегулировать их под себя, чего я не сделал и сейчас мне придётся за эту свою глупую невнимательность и забывчивость расплачиваться. Грудная перемычка давила на подбородок, и душила меня. Меня уносило от поля. От площадки приземления. Я скосил голову и увидел, что меня сносит на лес. А за лесом-ЛЭП и опять лес. Надо срочно разворачиваться на 180 градусов! Как? Я не дотягиваюсь до петель управления. До кучи, они хорошо сидят на липучках на задних свободных концах. Стропы управления сегодня не для меня. Грудная перемычка душит меня, всё глубже и глубже врезаясь в подбородок. Я задыхаюсь, теряя сознание. Только не это! Перемычка душит меня всё сильнее и сильнее…
…Я хрипел под подушкой, задыхаясь от нехватки воздуха. Под утро крепко заснул, и подушка полностью закрыла щель, через которую я дышал. При 13 процентах кислорода в воздухе начинается гипоксия. Мои товарищи по палате уже проснулись и обратили внимание на мои хрипы и ругань. Кто-то из них сдёрнул подушку, и я повернулся на спину. Все трое сгрудились возле моей кровати, я тяжело дышал и был весь мокрый от пота. Безусловно, я бы и сам её сбросил вот-вот. Человек-такая упёртая тварь, что борется до конца за свою никчемную, и порой никому не нужную, бессмысленную жизнь.
–Мы боялись подойти, ты же обещал сломать челюсть. А потом, ты страшно матерился. И просил Господа о помощи. И опять матерился.
–Ты уж определись. Или матерщина или Божья помощь.
–Ну и чем всё закончилось? Помог тебе Бог?
Я сел на кроватке и свесил ножки. Окончательно отдышавшись, ответил.
–Я добрался до левого переднего свободного конца подвесной системы. И уцепившись двумя руками подтянулся, развернув купол на поле. Отпустил. Потом подтянулся опять, и продолжая держаться левой рукой за левый передний, вынеся себя вверх и вправо, схватился удачно правой рукой за передний правый. Дышать стало легко и голова, получив кислород, заработала. А дальше…Я так и висел на передних концах, как на турникке, скорость по горизонту набрал сумасшедшую. Периодически ослабевал натяжение. Но от леса и ЛЭП ушёл. Потом сделал первый разворот, развернув купол на малый снос, ослабевая натяжение, чтоб почувствовать ветер. Начал строить коробочку, обрабатывая цель, то есть точку приземления. Второй разворот, ещё раз влево… Третий разворот… Таким образом сбросил высоту и стал левым боком на снос. Но меня всё равно пронесло мимо площадки приземления, мимо песочного круга с белым крестом посередине, мимо другого, с электронолём. И унесло за автомобильную дорогу. Там начиналось большое кукурузное поле. Перед четвертым, последним разворотом проверил на почти нейтральном куполе силу ветра…Четвертый разворот…Разворачиваюсь не стропами управления, как все нормальные люди. А натяжением так называемых свободных концов подвесной системы. Которых четыре-два задних и два передних. К ним через пряжки-полукольца закреплены стропы. На глиссаде снижения встал против ветра. Перехватился поочередно за задние свободные концы, пытаясь погасить горизонтальную скорость. На моё счастье тяжелые облака закрыли небо и поднялся ветер. Я так идеально зашел против ветра, что моя горизонтальная скорость, встреченная ветром, здорово упала и я почти вертикально плюхнулся в кукурузу.
–Ну и как? наелся кукурузки?
–До отвала. Несколько початков сожрал задницей при падении.
Все заржали, и обстановка разрядилась. Пришла дежурный врач и сказала, что меня сегодня выписывают, после обеда. Что как только подготовит документы, пришлет сестру. А у неё самой много работы, она одна на два этажа, сегодня выходной. Да, надо сделать контрольное КТ. Господи, когда же это всё закончится? С этими словами она удалилась из палаты.
–Ну а потом? Выбрался из кукурузы?
– Да, выбрался. Собрать парашют не смог, руки не слушались. Бицепсы болели страшно и предплечья были как каменные. Когда судорга отпустила, мышцы жутко заныли и руки повисли как плети. Я выбрался из кукурузного поля и сел на обочину асфальта.
–А как ты определил, куда надо разворачиваться и куда дует ветер?
–Это как раз самое простое. Возле метеобудки, вагончик такой, стоит Колдун на длинном шесте. По-другому, Конус, двухцветный чулок тряпочный, наполняемый ветром и поворачивающийся вокруг своей оси. Он встает всегда по ветру, как флюгер. Дырка на входе больше чем на выходе. По его положению и наполнению видно, какой ветер и примерно его скорость. Стоит он возле взлётки, и его отовсюду видать.
–Прикольно. Ну а дальше чего было?
–А дальше приехала Шишига, Газ шестьдесят шестой. В стереотрубу, которая на укладке стоит, видели мои выкрутасы и послали за мной машину с бойцами. Те парашют собрали и меня в кузов затащили. В медпункте бинтами эластичными затянули оба предплечья. В столовке выпил почти бутылку коньяка. Товарищ смотался в деревню. Вот в общем-то и всё. Вспомнилось к месту… когда появился Арбалет, с четырьмя способами раскрытия-это была революция, и огромнейший подарок для спецназа. Прыгать на нём после любых наших и иностранных, как с Жигулей пересесть на Ламборгини или Феррари. Аж прёт от того, что на нём можно вытворять. Аналогов в мире этому парашюту тогда не существовало. Да и сейчас, слышал, наши впереди всех. Двадцать лет прошло, что-то забылось. Могу путаться в подробностях …
–А чего ты выписываться то решил? Мы слышали твой разговор с врачихой.
–Домой хочу, на дачу. Погода хорошая. Надоело мне здесь. Я готов отсюда на карачках ползти, только чтобы дома оказаться. Не люблю я такие заведения, они меня морально угнетают. И потом, лучше синица в руках, чем утка под кроватью!
Пришла медсестра и отвезла меня в кресле на КТ на первый этаж. Ноги плохо слушались и ныли икроножные мышцы. Еле-еле передвигался. Когда после обеда принесли все документы на выписку, я готов был взлететь от счастья и вылетев в окно, спланировать на парковку, где меня уже ждали…ДУМ СПИРО СПЭРО!
…Я сидел на дебаркадере. Месяц изнурительных (для меня) тренировок подошёл к концу. Резиновые башмаки снизу на баллонах как приклеились к настилу. Не было сил их оторвать. Скоро обед, потом небольшой, но глубокий сон. Я посмотрел на часы. Стандартная ВОСТОКовская Амфибия, с аквалангистом на циферблате. Люминофор светится не долго, минут двадцать. Для работы с аквалангом-то, что надо. И безель с подробной разбивкой на 20 минут. К слову, сейчас у меня с тритиевой подсветкой, которую не надо заряжать на свету.
–На Каспии был? На Посейдоне? Там диверсы жрут вот такие колбаски на заплыве пятьдесят КэМэ. Мы их немного по-другому делаем.
Красильников протянул мне самодельный батончик в непромокаемом пакете. Из орехов, сухофруктов, тёртого шоколада и мёда. Сваренные и прокатанные в какао или кофе. Я отказался. Ничего не хочу. Плечи ноют, ноги гудят, икры стонут.
