Читать книгу: «Невероятные приключения Владимира Кипяткова», страница 15

Чертов «Психотрон»!

Где-то над головой открылся люк. Поток свежего воздуха приятно обласкал лицо Кипяткова и взбодрил организм. Заниматься сексом сразу же расхотелось, зато захотелось, как можно быстрее, выбраться из, не сказать чтобы мрачного, но всё же – подземелья.

Люк оказался замаскирован под покрытый мхом пень. Прямо перед путниками простиралась равнина, покрытая всё той же примятой по часовой стрелке травой и редкими голыми кустиками. За горизонтом виднелся город – дома, похожие на грибы, на этажерки, на пирамиды и на мыльницы. Над домами пролетали всевозможные летательные аппараты. Такие же аппараты стояли на шляпках «грибов», на полочках «этажерок» и на крышах «мыльниц».

За спиной людей была большая каменная глыба, у подножья которой виднелась арка, переливающая всеми цветами радуги. Все поняли, что арка и была входом в пространственно-временной лабиринт. От вида этой арки у Кипяткова перехватило дыхание. Она была прекрасна. Владимир в жизни не видел ничего похожего.

– Что встали? – послышался голос гнома. – Вперед!

– К победе мирового сосиализма, – усмехнувшись, сказал Владимир, вытянув перед собой руку в ленинском жесте. Увы, никто из его спутников этой шутки не понял. И вряд ли кто-нибудь из них знал, кто такой Ленин.

Поднявшись по вырезанным в камне ступенькам, люди молча вошли в Лабиринт. Перед входом в него Владимир перекрестился, хотя всю жизнь считал себя плохим христианином и в церкви был всего два раза – когда его крестили и когда зашел помолиться об успехе в бизнесе. К сожалению, Бог не услышал его молитву – то ли Володя плохо молился, то ли Бог был занят более важными делами, и ему было не до проблем Кипяткова. Но, стоя перед входом в лабиринт, Владимир понял, что Бог все-таки есть, и он помогает ему даже на этой планете. Иначе Владимир уже сто раз мог бы погибнуть. И только Бог поможет пятерым смельчакам попасть на Землю и не заблудиться в коридорах ПВЛ.

Тихо пискнуло МФУ на руке гнома. Над его запястьем зависла карта лабиринта и красная извилистая дорожка, ведущая с Зенли на Землю, в тот самый осенний день 2015 года, когда гном отправил Кипяткову своё последнее сообщение, после чего механический разведчик обесточил дом.

Лабиринт встретил спутников Кипяткова унылостью зеленых стен, тусклым освещением и запахом смерти – пахло кровью и сырым мясом, как на скотобойне, где Владимир и его партнеры по бизнесу в девяностые годы двадцатого века арендовали склады.

По коридорам лабиринта, с постоянно открывающимися и закрывающимися в стенах ходами, группами и поодиночке туда-сюда сновали всевозможные гуманоиды: зеленые, покрытые колючками люди-кактусы; тоже зеленые и покрытые сочащимися слизью наростами люди-жабы; низкорослые головастики с миндалевидными глазами; гуманоиды, похожие на свиней; гуманоиды, похожие на собак и ящеров. На одних были надеты облегающие костюмы, как у Семы с Вдадимиром, другие были вообще без одежды, прикрытые лишь бандажами. Третьи ходили в каких-то мешковатых плащах с капюшонами, четвертые щеголяли в массивных экзоскелетах. Такое разнообразие гуманоидов Кипятков и представить себе не мог.

Был там и человек-паук с множеством мохнатых лап, длинными руками и страшным лицом. Когда он проползал мимо, наступил одной из своих лап на ногу Кипяткову. При других обстоятельствах Владимир обязательно сделал бы ему замечание, но тут предпочел промолчать.

Также Владимир увидел человека-краба с огромными клешнями вместо рук и человека с головой акулы, на котором был надет скафандр, заполненный голубой жидкостью.

В голову Кипяткова пришла тогда мысль: «Интересно, а если эти трое – человек-паук, человек-краб и человек-акула – схлестнутся между собой, то кто из них победит?»

Но никто из гуманоидов и не думал драться между собой. Они проходили мимо и не обращали – или делали вид, что не обращают, – на Владимира и его спутников никакого внимания. И было не понятно, в чем крылась причина такого их поведения. Это могло быть связано с Сёмой, который не убирал рук от наморщенного, покрытого испариной лба. А, быть может, дело было в Коле, который держал наготове свой пистолетик, плюющийся плазмой. В любом случае, это было не так уж и важно.

Отряд Кипяткова проследовал прямо, повернул налево, потом ещё метров десять шли по прямой, потом свернули направо. Люди с широко распахнутыми глазами и раскрытыми ртами смотрели во все стороны. Им явно не внушали доверия ни лабиринт, ни его обитатели. Гном же, наоборот, не отрывал взгляда от красной дорожки со стрелкой и даже продолжил свой рассказ:

– Александр Темной, который описал в своей книге лабиринт – сын военнослужащего. Когда он был ещё мальчишкой, он какое-то время жил с родителями в военном городке где-то в Угнуртии…

– Удмуртии, – поправил его Кипятков. Он и сам пару раз бывал там, когда в девяностых занимался бизнесом. Почему-то ему там всё не понравилось: местное население, погода, унылые пейзажи, обслуживание в магазинах и на оптовых базах. – Хотя я думаю, что Угнуртия – вполне подходящее название.

– Как скажешь, – Коля прокашлялся, сплюнул на темно-зеленый пол. Его слюна тут же задымилась и исчезла, словно испарившись. – … Тот городок был со всех сторон окружен лесом. И однажды, когда Темной с друзьями играл в лесу в какую-то игру…

– Казаки-разбойники, игра в индейцев или прятки, – подсказал Владимир. Ностальгия по детству вдруг тисками сжала сердце. Ему даже захотелось хоть на миг оказаться в густом лесу на Земле, поиграть с мальчишками в индейцев, посидеть у костра. Он готов был чем угодно поклясться, что в тот момент уловил ноздрями запах дыма и услышал приглушенные детские голоса. Словно где-то недалеко у костра сидели мальчики и рассказывали друг другу страшные истории. А на их лицах, наверняка, была боевая раскраска, сделанная сажей или акварельными красками. До чего бы он хотел оказаться рядом с этими мальчишками, втянуть ноздрями запах леса и костра, рассказать парочку «страшилок» из своего детства. Конечно, вслух он всего этого говорить не стал, лишь бросил сухо: – Других детских забав в лесу я не знаю.

– Похоже, ты прав, – гном тряхнул головой. – Но во что они там играли, история умалчивает… Конечно, заигравшись, маленький Темной нашел вход в лабиринт и зашел в него. Может, он хотел там спрятаться, может, просто из любопытства… Конечно, без карты он блуждал по коридорам лабиринта целый год. За этот год он и побывал в тех мирах, которые описал в своей повести. И он путешествовал бы ещё дольше, если бы одна моя знакомая – Шина, представитель слоноподобных – не вывела его оттуда. Она же мне и поведала эту историю. Причем, мальчика не было всего пять минут, а вышел он из лабиринта весь оборванный, исхудавший и выглядел он на год старше своих ровесников. Он долгое время никому и ничего не рассказывал про лабиринт, а родителям соврал, что его одежда случайно сгорела в костре, когда он сушил её после того, как упал в яму с водой. И меня удивляет, что по прошествии двадцати с лишним лет он всё-таки написал повесть, где подробно описал всё!

– Может, он ещё раз побывал в лабиринте, когда уже стал взрослым? – предположил Сёма.

– Да, – поддержал его Владимир. – Взрослого-то ничем не испугаешь. Он увидел, что там нет ничего страшного, а потом написал об этом. Он ведь не давал подписку о неразглашении, верно?

– Ой, не знаю. Я знаю только то, что спустя двадцать минут после того, как будущий писатель вышел из лабиринта, в него вошли два солдата, ушедшие в самоволку. Зашли-то двое, а вышел один. Да и то через другой выход, находящийся в сотне километров от военного городка. И прошло к тому времени тридцать лет. Ту воинскую часть, в которой он служил и самовольно покинул, уже к тому времени давно расформировали… Вы поняли, к чему я вам это рассказываю? – Коля обвел взглядом своих товарищей.

– К тому, что в лабиринт без карты лучше не заходить, – за всех ответил Сёма. – И, если ошибиться выходом, можно потерять лет так тридцать.

– Правильно, – будь гном ростом выше, он бы достал до плеча эльфа, а так по-дружески хлопнул его по боку. – И лабиринт намного сложнее, чем кажется. Поэтому не расслабляйтесь, пожалуйста, и не отставайте от меня. Иначе тот, кто заблудится, может всю жизнь тут бродить в поисках выхода, да так и не найдет.

Прохладная рука Ольги тут же пугливо вцепилась в ладонь Кипяткова, что не могло не вызвать улыбки на его лице. Однако эта улыбка быстро погасла, когда он увидел, как из-за поворота, слева, вылетает что-то средне между летающей тарелкой и танком. Это была тарелка с торчащим из передней части мощным дулом, и она парила над полом, быстро приближаясь к гному и людям. Самое ужасное, что ни убежать от неё, ни спрятаться было невозможно, так как она летела быстро, меняя форму и заполняя собой коридор тоннеля.

– Это что за хрень?! – закричал Кипятков, закрывая собой Ольгу. – Гном! Стреляй! Стреляй, что ты стоишь?

Вместо того, чтобы открыть пальбу по летающему танку, который мог всех размазать по стенкам, гном улыбался.

– Спокойно! – произнес Коля, стоя в пол-оборота. Несмотря на спокойствие в голосе, его рука всё же лежала на рукоятке плазменного пистолета. – Кажись, это свои…

– Кажись!? – взвизгнул Кипятков. Он уже хотел отступить во внезапно открывшийся справа проход и увлечь за собой Ольгу, но Коля, будто прочитав его мысли, прикрикнул на него:

– Стой на месте и не делай глупостей! Просто замри!

Нехотя, но Кипятков всё же подчинился.

Летающий танк вдруг остановился в метре от гнома. Зависнув в воздухе, он начал менять форму: дуло втянулось, плоские бока стали уменьшаться в размерах, округляясь. Прошли две или три секунды, и летающий танк превратился в шар из жидкого металла, который плавно и беззвучно опустился на пол. Послышалось слабое шипение, и в корпусе шара образовался маленький лючок, из которого вылетела миниатюрная антигравитационная платформа. На этой платформе стояло кресло, в котором сидел десятисантиметровый гуманоид с большой головой, тощим тельцем, тоненькими ручками и ножками. Глядя на него сверху вниз, Кипятков даже понял, почему гуманоид не вышел из шара, а именно вылетел: с такой большой, по сравнению с размерами тела, головой он не смог бы ступить ни шагу. Его голова своей тяжестью непременно потянула бы его к полу, и он бы упал. Возможно, его тонкая шея давно сломалась бы, случайно запрокинь он голову назад. Но это мешал сделать массивный подголовник, который не давал голове запрокинуться. Глядя в его большие черные глаза, Владимир вспомнил какой-то мультфильм, в котором именно так выглядел цыпленок. Даже костюм пилота, утыканный многочисленными трубками и проводами, идущими к креслу, был циплячье-желтого цвета. Под руками этого мальчика с пальчик были две клавиатуры, с помощью которых он, скорее всего, управлял и своим летательным аппаратом, и платформой с креслом. И, если бы эти большие клавиатуры располагались под другим углом, Владимир бы подумал, что это крылья, которые помогают платформе летать.

Гидроцефал пристально посмотрел на гнома. В тот момент его глаза стали ещё больше, от чего он стал выглядеть ещё ненормальнее – этакий уродец, вылезший из банки с формалином. Рот его искривился, после чего Владимир услышал его писклявую речь, обращенную к Коле. Его щебет, усиленный не видимыми глазу динамиками, неприятно резанул по ушам, от чего Кипятков болезненно поморщился. К счастью, речь гидроцефала, из которой Владимир не понял ни слова, была короткой. Резко замолчав, гуманоид провел ручонкой над клавиатурой. Антигравитационная платформа пришла в движение и скрылась в чреве шарообразного летательного аппарата, который снова превратился в тарелку, но на этот раз без дула, и полетел по коридору. Владимир и его товарищи долго провожали тарелку взглядом, пока она не исчезла из вида, резко свернув направо.

– Что это было? – спросил Кипятков гнома, смахнув со лба крупные капли пота, которые, казалось, жгли кожу, норовя прожечь её до самого черепа.

– Айзек, – коротко ответил тот. – Мой давний знакомый. Он сказал, что нас на Зенле объявили в розыск, на нас охотятся. Так что, мы должны быть предельно осторожны…

Над рукой Сёмы тут же повис призрачный экран. Полистав немного меню, человек-эльф ткнул пальцем в квадратик последних новостей. На экране появилось широкое лицо женщины-слонихи в формате 3D, при первом взгляде на которое Кипятков вспомнил выражение, не так давно оброненное гномом: «представитель слоноподобных». А она была именно слоноподобной, иначе и не скажешь: кожа у неё была серой и толстой; на большой голове волосы больше напоминали свиную щетину; печальные маленькие глазки были красноватыми, а между ними был самый настоящий, пусть небольшой, но хобот – нос сросся с верхней губой. Этот хобот противно подергивался при каждом звуке, издаваемом слонихой и при каждом движении её большой, уродливой головы. Самое ужасное, что на этом отростке плоти был вытатуирован какой-то орнамент, что ещё больше притягивало к нему внимание. Понятное дело, что женщина и говорила в нос, что делало её похожей на слона из мультика про 38 попугаев.

Казалось, что её мешкоподобные трехмерные груди сейчас разорвут сильно натянутую ткань костюма и вывалятся из экрана, насмерть придавив стоящего прямо под ним гнома.

– Красавица, – прошептал Коля, не в силах отвести глаз от экрана. – Шина, про которую я вам рассказывал, была такой же…

– Фу-у-у! – вырвалось у Кипяткова.

– Это тебе «фу», – в голосе гнома угадывались плохо скрываемые нотки негодования и обиды. – А знаешь, какие слоноподобные женщины в постели? Знаешь, какие чудеса они своими хоботками вытворяют?

Владимир смотрел то на ту половину тела слонихи, которая была видна на экране, то на хобот. И то, и другое производило впечатление, но никак не возбуждало. Ну, как может возбудить груда сала или хобот? Что притягательного может быть в хоботе, который похож на огромную жирную гусеницу, которая извивается всем своим телом, чтобы удержаться на ветке при сильном ветре? Ещё этот хобот был похож на большой половой член, покрытый татуировкой. Член, которому не хватает кровотока, и он не может полноценно встать, а только подергивается. Поэтому представить женщину-слониху в постели было даже страшно, и уж тем более – использовать её хобот для сексуальных утех.

Всё, что она говорила, был набор звуков, который ухом Владимира воспринимался, как: «Бла-бла-бла, бла-бла-бла», пока он не сказал Сёме:

– Включи переводчик!

– Ага! – пальцы человека-эльфа забегали по полупрозрачным кнопкам, и в какой-то момент слониха заговорила на русском:

– …банда состоит из пяти гуманоидов, которые по неподтвержденным данным находятся на территории Зенли. Это – Укртшин Майдергдис Сокштумысат третий, представитель расы гномов…

На экране появилось трехмерное изображение Коли. Он был похож на игрушку, которой во времена детства Владимира играли девочки, и называлась эта игрушка пупсик. Только пупсик был с длинной белой бородой и с длинными седыми волосами.

– … на его счету двести пять жертв.

Рядом с гномом появился трехмерный Владимир. Увидев его трехмерную копию, любой бодибилдер бы обзавидовался. Чертам его лица компьютерные гении с Зенли намеренно придали резкие, хищные черты. Наверное, это было сделано для того, чтобы любой, кто его увидит, не сомневался, что перед ним – настоящий преступник, от которого нужно либо убегать, либо сдать Кипяткова властям.

– Это – землянин Вова. На его счету сто сорок одна жертва…

Потом появились фигуры Ольги и Анны, в послужном списке которых оказалось в общей сложности семьдесят два убийства «ни в чем не повинных гуманоидов». Фигуры тех, кого Владимир с сыном считали воплощением женственности, были чересчур мужиковатыми – с широкими плечами, толстыми руками. А их лица были искусственно сделаны злыми – глаза прищурены, губы плотно сжаты, чтобы казалось, что эти дамы убьют любого, кто встретится на их пути. Да, умеют на Зенле промыть мозги, ничего не скажешь.

На экране появился человек-эльф, больше похожий на маньяка – с синяками под запавшими глазами, будто не спал неделю, с оружием, похожим на бензопилу в руке.

– …Сёма, он же Семён убил две тысячи два гуманоида. Очень опасен. При обнаружении лучше открыть огонь на поражение.

Хоботок слонихи затрясся. Казалось, что ещё немного, и он хлопнет гнома по лбу. И, выждав незначительную паузу, напоследок она произнесла:

– За голову каждого из преступников Объединенным Правительством Зенли обещано по пять килограммов золота!

Картинка исчезла.

– Что-то я не понял, – потрясенно произнес Кипятков. – Откуда столько убитых? Или эта носатая врёт, или…

– …Или ты кое-чего не знаешь, – закончил за него Коля.

– И чего ещё я не знаю? – Владимир нахмурился.

– Многого. Ты думаешь, что хозяин бункера – Казимир Козявкин – улетел на Бали, и вы общались с имитацией. На самом деле он никуда не улетал, и большую часть времени вы принимали живого человека за имитацию. Откуда я это знаю? Да я жил в бункере в то же время, что и вы. Мы с Казимиром жили в отдельном отсеке, в который вам вход был запрещён. Мы с ним дружим уже больше ста лет, и я даже помогал ему при строительстве бункера. Чтобы этот бункер содержать, нужно много золота. Поэтому мы с Казимиром периодически телепортировали вас с Сёмой в разные города, на разные планеты, где вы, думая, что играете, уничтожали врагов свергнутого правительства Зенли, а эти бывшие министры расплачивались с нами золотом. Поэтому за вами числится столько трупов. На мне «висит» не двести шесть трупов, а гораздо больше. Похоже, Объединенное Правительство Зенли знает о моих подвигах далеко не всё…

– А как насчет женщин? – Владимир посмотрел на Ольгу, потом – на Анну. – Что-то я не верю, что они вообще способны на убийство.

– Великолепный, а ты знаешь, сколько раз мы были в плену и убегали? Восемь раз. Неужели ты думаешь, что мы ублажали гуманоидов, и те нас отпускали? – От голоса Ольги Владимир вздрогнул. Он не ожидал, что она не просто заговорит без команды, но скажет нечто осмысленное, с серьезным видом и без улыбки. Похоже, действие «Психотрона» закончилось. Искорки глупости, которые ранее сверкали в её глазах, исчезли, и её красивые, умные глаза метали молнии. Видать, воспоминания о боевом прошлом давались ей нелегко. – Мы убивали их. И, если бы мы этого не делали, нас уже не было бы в живых.

– Надеюсь, меня ты не будешь убивать? – Кипятков тут же покраснел, поняв, что шутка вышла неудачной.

– Если бы ты мне не понравился, я бы свернула тебе шею, как цыпленку. Но я люблю тебя! – Ольга подошла к Владимиру вплотную, нежно положила руки ему на плечи и поцеловала в губы. Их поцелуй длился считанные секунды, которые для влюбленной парочки растянулись в целую вечность. Когда гном многозначительно кашлянул в кулачок, Ольга с явным нежеланием отстранилась от Владимира и добавила своё коронное: – Великолепный!

– Ух! – выдохнул Владимир. Щёки его стали ещё краснее. В этот раз от возбуждения.

– Давайте поторопимся, а? – В голосе гнома впервые с момента знакомства с людьми слышалось нетерпение. А ведь Кипяткову уже начинало казаться, что Коля и эмоции не совместимы.

Владимир прибавил скорости, держа в своей руке ладонь Ольги – такую изящную и нежную, что даже не верилось в то, о чем говорила женщина-слониха. Даже думать об этом не хотелось.

В конце коридора забрезжил свет. Ноздри Кипяткова защекотали потоки свежего воздуха с примесью ели. Словно кто-то не так давно распылил в лабиринте хвойный освежитель, предварительно навалив в нем кучу, потому что запах дерьма в коридоре тоже присутствовал, что было странным.

Вот он – долгожданный выход. Вот она – родная Земля, вернуться на которую Владимир уже не надеялся. И, чем ближе к выходу он приближался – тем отчетливее видел заросли молодых елей, покачивающиеся на ветру прямо у выхода из лабиринта. Выйдя наружу, Владимир огляделся по сторонам. Арка лабиринта располагалась в небольшой горе, как ковром покрытой елями и соснами. Кругом были такие же горы, очень напоминающие Уральский горный хребет.

– Очень похоже на землю, – Кипятков посмотрел на гнома. В его взгляде было столько радости, что обычно твердый, как кремень, Коля не смог сдержать улыбки.

Улыбаясь, Владимир стал продираться сквозь ели, не обращая внимания на покалывание иголок. Даже, если ему и было больно, то это была приятная, ностальгическая боль. Отодвигал ветку за веткой, он отчетливее видел клубы белых облаков, плывущих по голубому небу, диск солнца, непривычно ярко слепящий глаза и низину, покрытую зеленой травкой. В низине, у самого подножья горы, Кипятков увидел и источник неприятного запаха – стадо рыжих мамонтов, непринужденно пощипывающих травку своими покрытыми шерстью хоботами. И теплый ветерок, дувший в лицо Кипяткову, принес с собой запах навоза и давно не стиранных носков. Вот чем пахло это стадо.

– Фу, бля! – улыбка сползла с лица Владимира, и он зажал нос пальцами. – Водища-то какая!

– Вонища? – уточнил Сёма. Кипятков в ответ только кивнул головой.

Увидев выходящих из лабиринта двуногих существ, самый большой из мамонтов – самец с огромными бивнями – принялся издавать утробные звуки и вытянул хобот по направлению к лабиринту. Он с шумом втягивал ноздрями на конце хобота воздух, вертя головой и разглядывая нежданных гостей то правым, то левым глазом. Видать, ни внешний вид, ни чужеродный запах людей и гнома ему не понравился, поэтому он опустил хобот, нагнул голову и стал приближаться к Кипяткову и его команде.

Плазменный пистолет гнома тут же перекочевал из кобуры в руку.

– Ты же говорил, что тебе нравятся те, что с хоботом, – не убирая пальцев правой руки от ноздрей, левой рукой Владимир отвел в сторону плазмоган гнома.

– Уже нет, – стараясь не дышать полной грудью, ответил Коля. – Я боюсь, как бы этот громила нас не затоптал.

– Де затопчет, – успокоил его Кипятков. – Чтобы этому волосатому слону дас затоптать, ебу дуждо преодолеть подъем и пройти сквозь густые заросли. Од де полезет в ельдик.

Не зря так часто смотрел канал про животных, не зря!

И действительно, дойдя до подножия горы, мамонт остановился, громко трубя и хлопая ушами.

– Уходим отсюда, – Владимир развернулся и направился к входу в лабиринт.

– Не понял… – Коля присел на камень, достал из разгрузочного жилета трубку, сделанную из кости какого-то животного, прозрачный пакетик с серым порошком и нечто похожее на очень короткий карандаш. Засыпав порошок в трубку, он поджег её «карандашом» и стал раскуривать. Запах табака напрочь перебил запах слоновьего дерьма, и Кипятков разжал ноздри. В тот момент он испытал желание закурить и чувство зависти к гному. Эх, жаль, что ему курить нельзя! Коля, будто издеваясь, выдохнул облако дыма в его сторону и прищурился, указав на Владимира мундштуком. – Ты же хотел оказаться на Земле. Вот тебе Земля! Куда ты ещё собрался?

– Если это и Земля… – Владимир нагнулся, сорвал пучок травы, поднес его к лицу, понюхал. Потом отломил кончик ветки ели, внимательно осмотрел. На лице его тут же отразилось глубокое разочарование, ведь то, что он принял за осоку и за ель, вовсе таковым не являлось. Даже мох, опутавший часть камня, на котором сидел гном, не был похож на земной. Он больше напоминал зеленую паутину, чем губку. – … то за десятки или сотни тысяч лет до моего рождения. В то время, когда я жил на Земле, мамонты уже давно вымерли. И таких растений тоже не было…

– Но, может, в каких-нибудь глухих уголках твоей планеты, куда не ступала нога человека, всё это было? Ты просто не знаешь об этом… – Похоже, для гнома эта мысль была спасительной соломинкой, за которую он цеплялся из последних сил. По его лицу было видно, что он не хотел признавать ни своей ошибки, ни сбоев в работе МФУ. А ведь ошибка была допущена, и Кипятков, в отличие от остальных, был уверен в этом на сто процентов.

– Знаю я эти глухие уголки. Они музеями называются. Там я видел окаменелое говно, скелеты, черепа, бивни и клочки шерсти мамонтов…

– Это не Земля! – перебила его Ольга. – Это Зенля, только задолго до того, как дружественные… – Она изобразила пальцами рук кавычки. – … людям цивилизации начали захватывать нашу планету. В те времена шерстистых слонов специально разводили, ели их мясо, а из шерсти делали одежду. Когда наши родители были детьми, слонов пасли люди, но позже их сменили роботы… – Ольга вдруг замолчала и стала спускаться по склону горы вниз, смело цепляясь руками за колючие ветки деревьев.

– Ты куда? – Кипятков поспешил за ней.

Ольга не ответила. Подойдя к раскидистому кусту, она присела на корточки и раздвинула ветки. То, что Владимир увидел под ветками, повергло его в ужас. Там лежало тело человека. Его одежда была разодрана в клочья, голова и грудь были раздавлены и представляли собой кровавое месиво. Кишки вывалились из лопнувшего живота и были разбросаны по траве. Рядом с кустом была большая куча дерьма, а вокруг – большие следы мамонтов.

Почувствовав, как желудок в очередной раз сокращается в рвотном позыве, Владимир прижал руку ко рту и отошел в сторону, чтобы не блевануть на Ольгу. И тут ему на глаза попалась освеж-трава. Быстро сорвав пару стеблей, Кипятков засунул их в рот и принялся жевать. Как и в тот раз, во рту быстро появилось ощущение свежести. Откуда-то сверху обрушился поток энергии, а вместе с ним пришло легкое опьянение. Внезапно появилась уверенность в том, что всё идёт очень даже хорошо и насрать на этот труп. Незачем было под ногами у мамонтов путаться!

– Вот поэтому людей и заменили машинами, – будто обращаясь к самой себе, сказала Ольга, вытаскивая из сжатой руки раздавленного мужчины нечто похожее на фонарь охранника. – А вот это нам пригодится!

– Это фона-а-арь? – спросил Кипятков. Он растягивал слова, так как во рту после приема освеж-травы возникло легкое онемение. – Заче-е-ем о-он тебе-е?

– Это не фонарь. Это – дуговой кнут. Если выставить максимальную мощность дуги, его можно использовать как универсальный резак. Режет даже металл – Ольга засунула кнут за кожаный поясок и стала карабкаться вверх, хватаясь за ветки и не боясь уколоться. Кипятков поднимался следом за ней, и, как бы сильно он ни осторожничал, умудрился до крови исколоть руки. К счастью, ранки были маленькими и неглубокими.

– Мля-я-я! – проблеял он, стоя у входа в лабиринт и разглядывая свои руки. – Вот де-е-рьмо-то!

Ольга пропустила мимо ушей его реплику, достала из-за пояса кнут и нажала на одну из четырех кнопок, располагающихся на темной рукоятке. Раздался слабый писк. Тут же из рукоятки появилась красная светящаяся змейка, от которой повеяло жаром, и в воздухе запахло озоном.

– Встань, – сказала она гному, который вытряхивал пепел из трубки, стуча ею по камню.

– Ага! – Коля поднялся.

«Змейка» со свистом рассекла воздух и разрезала камень, на котором только что сидел гном, пополам. Края «половинок» были оплавлены и пахли гарью.

– Обалдеть, – потрясенно произнес Кипятков. Онемение во рту прошло, как рукой сняло. – Вот это да!

«Змейка» пропала, спрятавшись в рукоятке. На лице Ольги засияла улыбка. Это была ностальгическая улыбка, словно в тот момент она вспомнила о чем-то хорошем, светлом.

– Она в школе несколько лет изучала мастерство владения дуговым кнутом, – подала голос Аня. Они с Сёмой стояли чуть правее камня. Эльф нежно обнимал её за талию. Глядя на них, Кипятков подумал, что они похожи на семейную пару – на людей, которые вместе прожили несколько лет, как минимум. По ним и не скажешь, что они знакомы всего ничего, а таинство секса им предстоит открыть для себя только через несколько часов, да и то, если не случится какой-нибудь неприятный «нежданчик». – Даже чемпионкой школы была.

– Да, – Оля вздохнула. – Было время… Жаль, что кнуты сняли с производства. Хорошая вещь!

Многофункциональное устройство на руке гнома вдруг ожило. Над ним повисла карта лабиринта. Красная стрелка, указывая прямо и направо, нетерпеливо пульсировала. Под ней бегущей строкой бежали иероглифы.

– Моя многофункционалка пишет, что отхождение от маршрута было связано со сбоем. Сейчас маршрут скорректирован, и мы можем идти. – Гном направился к входу в лабиринт. Остальные поспешили за ним. Боясь отстать и затеряться в бесконечных коридорах, они чуть ли не наступали ему на пятки.

Гном повел их строго по стрелке – прямо, направо, ещё раз направо. Впереди показался выход, ещё на подходе к которому Владимир знал, что гном снова их завел не туда. Слышались громы взрывов, частые хлопки выстрелов, крики раненных, рев танковых двигателей и лязг гусениц. В тот момент Кипятков почувствовал себя опоздавшим в кинотеатр, в котором шел фильм про Великую Отечественную войну. Словно он шел не по лабиринту, а по простому коридору, который выведет его в кинозал, в котором уже вовсю идет фильм. Только вот заходить в кинозал и занимать место ему почему-то не хотелось.

– Ты уверен, что в этот раз твоё МФУ не ошиблось? – спросил он у гнома.

– Конечно.

– Но я уходил в мирное время, а там, судя по звукам, идет война, и выход наружу может быть опасен…

– Только вот давай без паники, а? Я вооружен, твоя подруга вооружена… Отобьемся! – Карта лабиринта исчезла, в руке Коли вновь появился плазменный пистолет. Он решительно шагнул наружу. Немного помедлив, Кипятков вышел следом за ним. Предчувствия его не обманули. Это была самая настоящая Великая Отечественная война. Выход из лабиринта был в кирпичной стене – единственной стене, оставшейся от некогда высокого здания.

Кругом – кучи битых кирпичей, трупы советских и немецких солдат. Кровь пропитала насквозь тонкий слой снега. Стрельба велась со всех сторон. Непонятно, кто и в кого стреляет, всё перемешалось.

Все члены команды Кипяткова дружно упали на холодную землю и прикрыли головы руками. Откуда-то из-за завалов выскочило несколько немецких солдат. Что-то крича по-немецки, они указывали дулами автоматов на то место, где лежали Кипятков и его товарищи, вжавшись в землю, а потом открыли огонь. Застрекотали автоматы.

– Уходим! – закричал Владимир, пытаясь перекричать треск автоматных очередей. – Это не моё время! Гном опять накосячил…

– Подождите! – Коля достал из кармана жилета ещё один металлический шарик, состоящий из двух полусфер. Одну полусферу крутанул по часовой стрелке, другую – против. Раздался короткий писк, после чего гном метнул шарик в сторону немцев. Раздался хлопок, вокруг фрицев тут же образовалось плотное облако дыма. Немцы перестали стрелять, но продолжали кричать. Это были вопли страха, паники. – Теперь ползем назад!

Ольга с Анной заползли в лабиринт первыми, за ними – Сёма с гномом. Кипятков добрался до ПВЛ последним. Пол лабиринта, по сравнению со снегом, казался теплым и очень даже приятным на ощупь. Оттолкнувшись от него руками, Владимир вскочил на ноги, удивляясь, почему остальные всё ещё ползут по-пластунски. Они ведь уже в лабиринте, значит, бояться нечего. Но тут снаружи снова послышались выстрелы. Несколько пуль сковырнули ровную поверхность стен лабиринта на уровне груди Владимира. Он почувствовал сильный толчок в левую ягодицу, от которого он рухнул на пол, а по ягодице тут же начала расползаться дикая боль, будто в неё кто-то воткнул раскаленный прут железа и проталкивал его всё глубже и глубже в плоть. И достать этот прут, хоть маши, хоть не маши руками, было невозможно. Оставалось только кричать от боли, которая с каждой секундой разрасталась всё сильнее и сильнее. Такую адскую боль он не испытывал никогда в жизни.