Читать книгу: «Путь Черной молнии 3», страница 7

Пьяные парни закивали, по их «грозному» виду и так было понятно, что за своего пахана, они даже в тюрьму пойдут.

– Да ладно, не стоит, сам завтра схожу и все улажу, – успокоил его Волков.

Гринев уселся вместе с парнями на заднее сиденье и, разговаривая, не заметил, как Александр проскочил мимо магазина и поехал на окраину поселка.

– Все, приехали, выметайтесь, – Александр открыл заднюю дверцу и, ухватив Гринева за рукав куртки, с силой выдернул из машины. Он слетел с сидения и плюхнулся на пыльную дорогу. Два друга Гринева выскочили и, приняв угрожающий вид, бросились к нему на выручку. Первый, получив сокрушительный удар в челюсть от Воробьева, перекувыркнулся и, распластавшись на земле, замер. Второй резко остановился и пока соображал, что ему делать, рухнул рядом. Волков стоял над ним, потирая ушибленный кулак. Когда Гринев, еще не протрезвевший, попытался встать, его окружили местные парни и девушки.

– Знаешь ее, – Волков указал пальцем на Галину.

– И что? – нагло заявил Гринев.

– Ты изнасиловал ее?

– Вольдемар, ты охренел, она же малолетка… – Но видимо понял, что с Волковым этот номер не пролезет, решил хоть как-то оправдаться, – гадом буду, если вру, эта стерва была бухая и сама под меня легла.

– Ах, ты сволочь, – Галя подскочила к Гриневу и наотмашь ударила ладонью по щеке.

– Ну, ты… – но следующие слова застряли у Гринева в горле. Александр, применив свой излюбленный удар – апперкот, опрокинул его на землю. Пока все происходило, несколько парней, мутузили друзей Гринева, не давая им подняться. Когда все закончилось, всех сложили «штабелем» друг на друга, самым верхним оказался Гринев.

Александр обратился разгоряченным парням.

– Эта мразь уже отбывала срок за изнасилование, неужели вы могли такое допустить. Парни, не нужно таких скотов бояться, вас определенно больше, умейте постоять за себя и своих девчонок. Эти сволочи, вообще должны по жизни «хрюкать» и ползать по поселку, а не нагонять на вас жуть. Держитесь вместе, не давайте себя разобщить.

Волков попросил девушек идти в поселок первыми. Парни остались и по указанию взрослых помочились на троих лиходеев. Вскоре все разошлись, оставив вчерашних беспредельщиков лежать без чувств и в опущенном состоянии.

Вечером Александр и Алена взяли с собой дочку и, попрощавшись со всеми, собрались в Рубцовск.

– Волоха, сам больше не ввязывайся и не горячись, пусть парни почувствуют себя самостоятельными, а то так и будут по углам прятаться. Тебе главное сейчас, не получить надзор. На Алениной работе у начальницы муж является какой-то «шишкой», она попросила, чтобы тебе пошли навстречу. Так что держись, не цепляйся с ментами, и все будет правильно. На счет татарина, я все разузнаю и сообщу тебе. В общем, братуха, будет тяжело, телефон знаешь, если что, звони, сразу же примчусь.

– Санек, спасибо тебе за все и Аленке тоже. Если не поедете в Новосиб, буду рад вас видеть. Если что, всем своим передавай привет, особенно матери. Она у тебя хорошая, думаю, таких женщин еще поискать нужно.

Александр улыбнулся и ответил лукаво:

– Не забывай, она замужем.

– Я совсем не это имел в виду, – рассмеявшись, сказал Волков, и обнял друга на прощание. Машина, резво приняв с места, понеслась в сторону Рубцовска.

Вечером Александр дождался звонка от матери и услышал от нее неутешительную весть: Сергея до сих пор не выпустили. Решение было принято сразу, необходимо срочно возвращаться в родной город. Если компромат на Шаронова не даст положительных результатов, придется до тонкостей обдумать план побега отца. Главное узнать, где его содержат или куда решат в дальнейшем переместить.

Наблюдая за Аленой в зеркало заднего вида, Александр заметил, как у нее испортилось настроение. Она усадила Лизу к себе на колени и, глядя в окно, о чем-то думала. Взгляды супругов пересеклись, Алена спросила:

– Саша, а вдруг отца не выпустят и посадят.

– Алена, не переживай, все у нас наладится и все будет хорошо. Контраргументов у нас предостаточно, чтобы Сергея выпустили.

– Ты говоришь так, будто Шаронов не начальник отдела КГБ, а комсомольский секретарь. Речь идет о серьезных вещах. Я вообще не понимаю, чем вы можете помочь Сергею?

– Алена, не волнуйся, все, что необходимо, уже пущено в ход.

– Ну, хорошо, допустим, выпустит Шаронов Сергея, а дальше что, опять скрываться? А как же Екатерина Михайловна, Настя. Кто о них позаботится, ты? Так у тебя самого незавидное положение.

– Придется какое-то время встречаться реже, пока мы окончательно не свалим Шаронова.

Александру вполне были понятны переживания жены, и он старался не раздражать ее отговорками или уклоняться от прямых вопросов. Сейчас ему меньше всего хотелось, чтобы Алена впадала в уныние и тревожилась. Им приходилось говорить на подобные темы не один раз, и он постоянно ее убеждал, что скоро все закончится.

– Саша, а ты не задумывался, что мне и твоему ребенку нужна уверенность в завтрашнем дне. Это хорошо, что у меня есть такая возможность пожить сейчас у мамы, но меня волнует другое обстоятельство, если вас начнут разыскивать в полную силу, то выявят все ваши новые фамилии и адреса, где вы скрываетесь, и нам, близким родственникам, тоже не поздоровится.

– Алена, ты опять начинаешь старый разговор, ведя его по новому кругу, мы ведь с тобой уже обсуждали это. Обстоятельства не позволяют нашей организации развалиться, мы вынуждены жить именно так. Мы все понимаем, нам необходимо разойтись и начать новую жизнь, но для этого нужна спокойная обстановка. Чтобы следовать этим путем, мы должны в корне изменить наши планы и прекратить свою деятельность. Но как это сделать, когда «труба постоянно зовет». Ты сама меня поддержала и смирилась с такой участью.

– Речь идет не о моем согласии, мне сейчас от тебя нужно только одно, подумай обо мне и своем ребенке. Скажи, сколько нам еще жить в такой безудержной гонке? Я уже не уверена, надолго ли меня хватит. Вот сегодня, ты примчался, подхватил нас с дочкой и снова везешь в неизвестность. Ну, ладно, Лизонька еще маленькая и многого не понимает, а я-то, как должна к этому привыкнуть. У меня ведь работа, которую от случая к случаю я вынуждена менять. Чтобы устроиться на другое место, мне необходима трудовая книжка, а я еще не уволилась с прежней работы. Саша, я устала от этих переездов, от волнений, что завтра тебя арестуют, и мы с дочерью останемся одни. Скажи, где мне взять столько сил и терпения, чтобы противостоять неприятностям, они настигают нас непрерывно.

Алена прижала к себе спящую Лизу и не в силах сдерживать нахлынувшие слезы, уткнулась лицом в платок, повязанный на ее головке.

Александр по голосу определил, что Алена разволновалась, и заметил в зеркало, как она прячет заплаканное лицо. Он снизил скорость и, приняв вправо, остановил машину на обочине. Присел рядом с женой и, обняв ее, тихо произнес:

– Родная моя, прости меня, прости! Мне тоже тяжело. Что мне делать в такой ситуации, оставить все, как есть, и уехать? Пойми, моя хорошая, бросить Сергея в беде мы не можем. Ответь, как мне поступить?

Обняв Алену, он наклонил ее голову себе на плечо, и продолжал успокаивать, при этом нежно прикасался губами к солоноватым от слез щекам, губам. Молодая женщина судорожно вздохнула и тихо произнесла:

– Умеешь ты убеждать. Ладно, Саша, приедем в город, там и решим, как дальше быть.

Темная ночь опустилась на землю. «Жигуль», осветив фарами асфальтированную дорогу, монотонно заурчал движком и продолжил путь в Новосибирск.

Глава 9

Эксперимент Портникова закрыт

Для Садовникова дата освобождения его бывшего друга не была неожиданной, об этом он позаботился заранее. Показав Наилю фотографию Волкова, он направил с ним еще одного человека, чтобы встретить своего бывшего дружка и, «уговорив» его, привезли на одну квартиру. Аркан потом подойдет и выяснит обо всем, что беспокоило его последние годы, а именно, о Воробьеве и его группе.

Аркан, теперь называвший себя по новому – Дикий, выслушал рассказ Наиля, как они прокараулили Волкова, улыбнулся и с ехидством высказался:

– Узнаю Волчонка. Мне бы сразу надо было врубиться, что он отмочит какой-нибудь зехер, я бы еще послал с тобой людей. Ты хоть попытался разузнать, как он от вас сквозанул?

– Да мы сунулись в здание, а там ментов полно. Мы на улице его долго ждали, потом врубились, что он как-то смылся оттуда. Разве там узнаешь, что да как. Дикий, никуда он от нас не денется, я на всякий случай под Рубцовск сгонял, как ты мне велел и «подпряг» одного типа, как только появится твой корешок, мне обязательно цинканут.

– Забудь, что он когда-то был моим корешем. Мне важно знать приложил ли Волчонок руку к побегу Воробья, если выяснится, что да, порешу гада, предательства я не прощаю. Ладно, что там у тебя по Брагину?

– С фамилией Брагин примерно с таким возрастом в городе числится сорок семь мужиков, есть несколько Сергеев и Анатолиев, но те, кто тебе нужен, выписались из города. Я хотел узнать, куда они могли выписаться, но таких данных мне не дали.

– Расторопные твари, слиняли и следы замели. Ладно, будет особая нужда, разыщем. Что там по Салтычихе, узнал, где живет, с кем больше всего якшается?

– Адрес хаты узнал, она за ней числится. Кантуется по-прежнему с Мироном. На последнем сходняке братвы отчебучила номер, не понятно как, получила от Грома маляву, в которой он делает накат²⁹ на Мераба и, конечно же, на тебя. Выходит, она с Громовскими связана. Прикинь, Дикий, она на Мераба пашет, и тут же супротив него «лапти плетет» с Громом.

– Я уже в курсе, Мераб сам разберется с ней. Салтычиха, шмара³⁰ обалденная и с башкой умеет дружить. Когда-то Гром хотел ее «нахлобучить³¹», так она его чуть без наследства не оставила, – засмеялся Аркан. – Ты подумал, как к ней подъехать, надо бы перетянуть ее на мою сторону.

– Филками ее не возьмешь, с ней надо базар напрямую вести, но это бесполезняк, она сразу на три советских буквы пошлет. Лярвой³² ее никак не назовешь, умная стерва, рассудительная. Крутая сучка, любому «стоп в гору» выпишет. По понятиям, вроде правильная, лакшит четко. С братвой ведет себя по-свойски. А, ты знаешь, Дикий, она же в «Лидер» ходит заниматься к Киму.

– Каратистка, что ли?

– Ага, ластами знаешь, как машет, выше головы получается. Как-то раз я видел ее в этом клубе, они ладненько так с Вавилом чирикали, я прикинул, они плотненько «сдружились», – рассмеялся Татарин.

– Надо же, Вавил тоже там занимается. Нужно мне к Киму наведаться, я хорошо его знаю, может что-нибудь о Салтычихе скажет. Что еще о ней узнал?

– В прошлом отсидела шестилетку за налет на инкассаторов. Подельники не липовые³³ чалятся на киче до сих пор. Одно время фармазонила³⁴ в Томске с «краснушниками» на железной дороге. Шоблу менты повязали, она с несколькими жиганами успела свалить. Кемеровский Адвокат поддержал ее и подтянул в Новосиб, она по сей день крутится с его сыном Мироном.

– Случаем, Мирон ее не «топчет»?

– Не, за ней это не водится, среди братвы она хвостом не вертит.

– Ну, должна же она с кем-то шашни крутить. Странно, без мужика живет, может она еще и девственница, – осклабился Аркан

– Возьми да проверь, – шутливо предложил Наиль.

– Какие мои годы, еще промацаю. Ладно, дальше поехали, – сменил тему Аркан, – что о Лариске Чепурной разузнал?

– Она также ходит под Мироном. Базар шел, будто через нее братва дела серьезные закручивает с Фан-фанычами.

– В натуре, знакомая история. Раньше я сам подстилал ее под нужных людей. Бикса клевая и в постели заводная. В семидесятых хотела отойти от меня, пришлось прижать ей хвост. В притон ее отправил, потом одумалась стерва, стала снова на меня работать. Мне кажется, пора этих девиц перетащить к себе. Лариску, может я и уболтаю, а вот с Салтычихой придется потрудиться. Ладно, давай дальше, ты встретился с нашим мусором, что он сказал о Мироне, есть что-нибудь на него?

– Пока у него ничего нет на Мирона. Адвокат рыба еще та, постоянно сынка своего подстраховывает. Здесь нужна конкретная ментовская подстава, чтобы его убрать. Наш мусор пообещал что-нибудь придумать.

– Что-то он долго думает, а деньги тварь ежемесячно получает.

– Может, с Мерабом поговорить, пусть порешает.

– Говорил уже, он тоже хочет спихнуть Мирона в Кузбасс, но пахан его на своем твердо стоит. Укрепился тут без меня Адвокат, коммерсантов к рукам прибирает. Мераб пока не хочет затевать с ним «драчку», вот и затягивается весь этот процесс. Надо подмять Мироновскую группу под себя, тогда и девки моими будут. Скоро, Татарин, мы наведем здесь свой порядок. Мераб мне маляву прислал, ему все-таки удалось на сходке уговорить Грома, чтобы воры отстали от меня. Пусть подавятся своим братством, мне и без них нормально живется. Скоро я подомну их под себя. Серегу бы Крута еще вытащить, он бедолага в «Лебеде» здоровье свое потерял. Эх, мы бы с ним такую «поганку» замутили, весь Новосиб «раком» бы поставили.

– Дикий, я слышал, из «Белого лебедя» еще никто не сваливал.

– У Мераба задумка одна есть, если все удастся, Крут скоро на воле будет.

– Может, поделишься, я тоже могу кое-чего присоветовать.

– Не дорос ты еще мозгами, чтобы по положению своему авторитетам советы раздавать. Следи за делами и безопасностью нашей группы, а выше собственного хрена не прыгай, и без тебя есть, кому советовать, – строго ответил Аркан, давая Татарину понять, чтобы он не переступал дозволенного.

Наиль ничего не сказал, но посчитав себя оскорбленным, отвернулся и злобно запыхтел.

– Постой! Что обиделся? Придет время, введу в курс, а пока делай то, что тебе скажу. Ты подготовил грев в зону?

– Все на мази, жду, когда опер «отмашку» даст, – немного успокоившись, ответил Татарин.

– Это еще не все. Поедешь по адресу, передашь от меня записку и примешь у людей товар. И чтобы без лишних вопросов. Знай, там наркоты не меряно, если спалишься, не отвертишься, ни от мусоров, ни от меня. Бери с собой свою проверенную команду и всю партию через этого же опера, переправишь в зону. Возьми филки, зарядишь всех, кого нужно. Не жадничай, ментов не обделяй, а то они начнут кроить.

– Этот главный опер хочет с тобой срочно встретиться, там у них в зоне какой-то кипишь назревает, сказал, что новый хозяин «кислород» перекрывает, просил, чтобы ты чем-нибудь помог.

– Ладно, свяжусь с опером. А ты давай по Салтычихе шустри, мне эта деваха нужна позарез. И вот еще что, Мерабу о наших делах, ни слова, я сам буду решать, чем делиться с ним, а чем нет, – предупредил Аркан и, поморщившись, приложил ладонь к щеке. Затем втянул воздух сквозь сжатые зубы и облегченно вздохнул.

– Что с тобой, Дикий?

– Да, зуб зараза болит, аж спасу нет.

– А что ты все время воздух втягиваешь?

– Вроде, как успокаивается.

– Я заметил, ты постоянно так делаешь.

– Да, привычка осталась, я с малолетства столько зубов потерял, как только заноет, постоянно холодным воздухом успокаивал.

Майору Громову только что позвонил мужчина и, представившись «деловым партнером», попросил о встрече. Громов понял, что это за человек, и догадался, что именно его люди устроили ему жесткую вербовку.

– Что у тебя за неприятности? – в первую очередь спросил майора Аркан.

– Управление назначило нового начальника колонии, он круто взялся за наведение порядка. Полковник расформировал самодеятельные организации, а затем взялся за администрацию. В общем, все каналы, по которым поставлялась вся ваша «беда», оказались под угрозой закрытия.

– То, что он за «козлов» взялся круто, считаю правильным делом, нечего эту шушеру плодить, надо уметь с зэками работать.

– Вам легко говорить, это же будет крах всей исполнительной системы. Десятилетиями отрабатывалась система наказания и вдруг такие послабления в режиме и в воспитании.

– Слышь, майор, не надо мне по ушам ездить о воспитании зэков, вы – мусора, в одном рассоле с ними замаринованы. Ты что ли, воспитатель? Наркотой всю зону завалил.

– Ну, позвольте, а кто мне ее поставляет! – возмутился Громов.

– Слышь, мент, хорош, разводить демагогию, делай, что тебе велю, и поменьше языком тренькай, глядишь и не окажешься среди своих подопечных.

– Ну, и разговоры у вас, – обиженно произнес майор.

– Сам с этого начал, так что уймись. Ладно, закончили об этом. Что ты от меня хочешь? Грохнуть твоего начальника.

– Нет! Здесь нужно по-хитрому сработать. Нужно поднять бузу среди зэков. Через своих ставленников начните волнение среди блатных, а мы со своей стороны бывший актив на них натравим. По крайней мере, все будет выглядеть, как междоусобная разборка.

– Сучью войну затеваешь, думаешь, сработает.

– Если буза перерастет в бунт, Портникова снимут, как не справившегося с острой ситуацией. И потом, у нас с вами общее дело. Да, кстати, начальник наш из бывших работников госбезопасности, с ним опасно связываться.

– Гэбэшник?! – удивился Садовников, – как он в зону пролез?

– Начальник управления Мамонтов его назначил.

– Интересно. Ладно, я подумаю над твоим предложением, хотя по большому счету мне до фонаря, чья власть будет в зоне, красная или черная. У твоего начальника нет шансов, руководство все равно его скинет, он не наведет в этой системе порядок. Ладно, я переговорю с братвой и грамотно преподнесу им эту идею, они поддержат меня, бунт в зоне мы вам обеспечим.

Не суждено было осуществиться замыслам бывшего вора Садовникова и начальника оперчасти Громова. Портников не зря уделял много времени, разгадывая хитроумную схему начальников обеих частей. Он выявил всю цепочку лиц, осуществлявших поставку в колонию наркотических препаратов и запрещенных продуктов и предметов. Осведомители постоянно снабжали его свежей информацией, в колонии чаще обычного стали появляться любители наркотического кайфа, и вовлекаются в это занятие новые люди. Режимная и оперативная части бездействовали, как будто специально ослабили свою работу, вредя начальнику колонии. Просматривался хорошо завуалированный саботаж со стороны некоторых административных лиц, которые своими действиями могли спровоцировать неповиновение осужденных.

Все началось с того, что авторитетам девятого отряда пришла записка с воли, чтобы они поставили во главе блатных заключенного Сечина, по прозвищу «Сеча». Естественно, все это было проплачено его отцом со свободы и Сечина выбрали смотрящим.

Портников, получая сведения из своих источников, как на свободе, так и в колонии, знал, что Сечин – старший являлся уголовным авторитетом, он же при помощи какого-то «Дикого» осуществлял поставку наркотиков и спиртных напитков в колонию и все это при участии Громова, расходилось по блатным отрядов. Преступник-майор, так или иначе, когда его арестуют, заговорит, вот тогда Портников узнает, кто подкупил Громова и открыл канал поставок в колонию.

Сечин, пристрастившись к приему наркотиков, постепенно стал безумствовать и первым делом учинил беспредел, обязав всех блатных и мужиков в своем отряде сносить в «общак» деньги, золото и отраву³⁵. Вскоре со свободы поступило указание, но уже Селиверстову, чтобы он одернул обнаглевшего Сечина. На сходку собрались все авторитетные осужденные и Селиверстов конкретно предъявил Сече, обозвав его «обдолбанным наркотой магерамом». Тот дерзко ответил и, ссылаясь на людей со свободы, не собирался уважить решение зоновской братии. После сходки в каждом отряде стали обсуждать, чью сторону принять, Селиверстова или Сечина. Разразился скандал, к которому подключились другие семьи и некоторые приняли сторону Сечи. Сгруппировались и бывшие активисты, недовольные тем, что их отодвинули от решения многих вопросов. Назревала серьезная буза.

Портников, имея опыт в урегулировании конфликтов, решил во всем разобраться и положить конец распри. Первым делом он вызвал для разговора к себе в кабинет Селиверстова и Сечина.

– Ну, что, блатные, не сидится вам спокойно? Разборки здесь устроили, грозитесь бунт поднять, мужиков вовлекаете в свои ссоры. Значит так, мои «дорогие» блатные, либо вы сейчас при мне решаете все свои споры, или я обещаю вам принять крутые меры. Ты, Селиверстов отправишься «загорать» на пятнадцать суток.

– За что, гражданин начальник? За то, что справедливо одернул этого хмыря…

– Нет, не за это, ты создал серьезные предпосылки для крупного скандала и подключил людей со свободы. Устроить бунт в зоне, я вам не позволю. А тебя Сечин, прямо из кабинета я направлю в ШИЗО, и завтра ты будешь давать показания оперативникам, но не нашим, а управленческим.

– Что, начальник, я, по-твоему, крайний?

– А вот это видишь, – Портников протянул ему лист бумаги, – возьми, возьми, ознакомься.

Сечин после прочтения записки неподдельно удивился.

– Да это же туфта, начальник!

– Э, нет. Твои же приближенные тебя и обвинили, а вернее открыто пошли против тебя и, направив эту «маляву» на свободу, сообщили авторитетам о твоем беспределе. Так что санкцию для твоего наказания этот гражданин осужденный уже получил, – Портников кивнул на Селиверстова.

– Слушай, я понимаю, ты мужик серьезный, но подписываться под твоими словами не собираюсь, – наотрез отказался Селиверстов.

– Что, испугался?

– Не верю я вам, вы же можете все грамотно обстряпать.

– Чего я такого обстряпываю? Я сказал тебе открыто, люди со свободы хотят, чтобы ты опустил Сечина. Что тут неясного?

– Э-э, вы что здесь, чокнулись все… – запротестовал Сечин.

– Значит так, «друзья из табора», затевать разборки между собой я вам не позволю. Ты, Селиверстов попридержи своих и не делай глупости. А ты Сечин, завтра же ляжешь в санчасть и пройдешь курс лечения от наркомании. Предупреждаю тебя, еще один неосторожный шаг с твоей стороны и ты пойдешь по уголовной статье: за хранение, сбыт и употребление наркотиков. Поборами в отряде я также не дам тебе заниматься, иначе разговор у нас с тобой выйдет другой.

– Ты что начальник, с больной головы да на здоровую грузишь, какое к чертям лечение, какие наркотики?

– Селиверстов, выйди-ка на минутку, мне с этим типом нужно переговорить тет-а-тет.

Когда они остались одни, полковник набросился на Сечина со словами:

– Слушай ты – фекалия приблатненная, или как там тебя еще кличут, – «Мутный», превращать колонию в наркобардель по твоей милости я не дам.

Сечин приоткрыл рот от удивления и вытаращил глаза и даже не пытался возразить. Портников открыл папку и положил напротив него документ.

« ЗАЯВЛЕНИЕ »

Я, Сечин Николай Григорьевич, имеющий кличку «Сеча», являюсь блатным в отряде №9 и, пересмотрев свои взгляды на жизнь, твердо заявляю, что готов отойти от преступного прошлого и твердо намерен встать на путь исправления. Подтверждаю свое согласие помогать (тайно) представителям оперативных частей колонии в выявлении нарушителей дисциплины и лиц, пытающихся совершить преступные деяния. В целях конспирации выбираю себе псевдоним «Мутный», которым буду подписывать свои сообщения.

Подпись: Сечин Н.Г.

Взял подписку оперуполномоченный ИТК-2 Капитан внутренней службы: Громов.

02.03.1986 г.

– Твоя подпись? – спросил Портников.

– М… моя, – еле слышно, промычал сконфуженный Сечин.

– Что будем делать дальше, Селиверстова позовем или без него решим вопрос?

– Без него, гражданин начальник.

– Хорошо, тогда я хочу услышать, кто тебе передает наркотики и спиртное.

– Я не знаю кто, все это я нахожу в тайнике.

– Послушай, Сечин, ты еще не родился, когда я десятки вот таких «супчиков» вывел на чистую воду, так что давай начистоту, или… – Портников кивнул на дверь, будто хочет позвать Селиверстова.

– Нет, нет! Это все Громов. Он надавил на меня, я же его агент.

– Твой отец тоже замешан, это он передает наркотики Громову?

Сечин утвердительно кивнул.

– Когда ты успел стать таким?

– Каким?

– Негодяем и ничтожеством. Ты ни разу не задумывался, сколько людей загубил наркотиками? Ты что думаешь, вот так всю жизнь и будешь злодействовать. Когда то же нужно остановить тебя. А давай я все твои художества, вплоть до подписки, вскрою, как нарыв перед всей колонией.

Сечин, как затравленная крыса, испуганно заводил глазами. Портников продолжал:

– Ты думаешь, я ничего о тебе не знаю. Да мне каждый твой шаг известен, но я в отличие от майора Громова не кровожаден и у меня нет особого желания держать тебя на оперативном крючке. Хочешь помочь себе?

– А что нужно сделать?

– Человеком стать! Во-первых: ты откажешься от приема наркотиков и пройдешь курс лечения от зависимости, во-вторых, ты больше не будешь участвовать в жизни блатконтингента, потому что сам понимаешь, после такого заявления, ты обязан встать на путь исправления и, в-третьих, ты пойдешь в наше ПТУ и приобретешь специальность, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Ты готов к таким переменам?

– Вы никому не расскажете обо мне?

– Выполнишь все условия, и можешь быть уверен, я даю тебе слово офицера, что на твоих глазах порву этот документ, в противном случае я вывешу его на информационный щит. По рукам?

– Я попробую.

Портников протянул ладонь. Сечин в изумлении подал свою руку, и они закрепили договор рукопожатием.

Василий Семенович открыл дверь и пригласил Селиверстова войти в кабинет.

– Проводи его в санчасть, а то ему плохо, кажется у него «ломка» начинается, я позвоню начальнице и предупрежу ее. А с твоей стороны я хочу получить заверение, что ты не будешь предъявлять ему свои претензии.

– Не стану, если он не завяжет блатовать не по делу.

– Сечин, что скажешь? – обратился к нему полковник.

– Я согласен.

– Ну, вот и все. Считаю вопрос закрытым.

Василий Семенович проводил их обоих до двери и, вернувшись к столу, достал папку с документами. Ему только вчера передали, что опергруппа ГУИТУ по Новосибирску совместно с сотрудниками угрозыска обнаружили двух человек, которые официально отбывают срок, но на самом деле при преступном содействии Бубенцова и Громова, находятся на свободе. Третий осужденный, кстати, уже вернулся в колонию, его завел сам Бубенцов и, как доложили Портникову, в этом деле замешан начальник спецчасти.

Василий Семенович не спешил возвращать оставшихся на свободе двух заключенных, ему важно было узнать, к кому поведет след, ведь два майора не могли сами организовать такое хитросплетенное дело. Подготовив обстоятельный доклад, Портников явился на прием к начальнику управления. Мамонтов внимательно ознакомился с материалами, откинулся на спинку кресла и, цокнув языком, довольным голосом произнес:

– Ай да Портников, раскрутил ты все-таки их! Как тебе удалось выйти на Реутова и его шайку? Нет, это же надо, дельцы какие, додуматься до такого!

– Алексей Иванович, а ты проверку устрой по всем колониям, может еще, где вылезут подобные факты.

Мамонтов потер шею и, поморщившись, сказал:

– Здесь нужно осторожно подойти к этому вопросу, иначе такой скандал поднимется, до самой Москвы дойдет. А что, Василий Семенович, может, займешься этим делом, назначу тебя в управлении начальником оперативного отдела, как в свое время ты руководил отделом в госбезопасности.

– Нет уж, уволь, Алексей Иванович, мне и в колонии дел хватает. Да и спокойнее одному, а то ведь опять начнутся склоки.

– Ну, как знаешь, конечно, это твое дело. Надумаешь, дай знать, я всегда пойду тебе навстречу. Как у тебя продвигаются дела с экспериментом, не наломал еще дров?

– Расторопных людей мало, в основном приходится полагаться на себя. Вот эти двое подонков своими преступными действиями, всю работу мне тормозят.

– Потерпи, недолго им осталось лихоимством промышлять, соберу начальников отделов, уголовный розыск подключим, прокуратуру. Ты поглядывай за ними, а то действительно заключенных на бунт подобьют.

– У меня все под контролем. Пусть думают, что мне о них ничего неизвестно, на самоуверенности уже многие «погорели».

– Есть еще, какие просьбы?

– Пока нет, главное, чтобы мне не мешали.

– Хорошо, продолжай, правда, если что случится, «холку» сначала мне намылят, а потом и тебе.

Через две недели в колонию прибыли работники уголовного розыска и представители прокуратуры. Все преступления обоих майоров были взяты высоким начальством под особый контроль. Бубенцова, Громова и начальника спец части арестовали. На допросе у следователя они все же выдали непосредственного организатора полковника Реутова, его тоже задержали и завели уголовное дело. Всех махинаторов ждал суд.

А у Василия Семеновича Портникова с экспериментом дальше дело не пошло. Кто-то из «доброжелателей» в обход Мамонтова послал в Москву подробный доклад, и в управление ИТУ по Новосибирску и области, а заодно и в колонию общего режима с проверкой прибыли столичные начальники. После тщательного разбирательства Мамонтову поставили на вид, а Василия Семеновича перевели на другое место работы. Вот так была поставлена точка в его нужном на то время эксперименте.

Сдвинется ли когда-нибудь с места этот громоздкий воз, прекратит ли исправительная система опираться на безнравственных и склонных к порокам людей, Портникову не дано было знать, как и другим, кто еще верил в справедливость. Единственное, в чем он был уверен, так это в совесть, которая на данный период у многих находилась в глубокой спячке. Но когда-нибудь она проснется и люди начнут понимать, что воспитывать человека и прививать ему любовь к людям нужно с раннего детства, а не когда он свихнется и окажется за решеткой. Хотя, как продолжал утверждать Василий Семенович, заняться подобным делом государству никогда не поздно.