Читать книгу: «Неупиваемая чаша», страница 2
Глава 2
Осенним утром, стоя у открытого окна и вглядываясь в желтую даль, я размышлял о событиях последнего месяца: весь сентябрь, пытаясь помешать своими газетными статьями переизбранию мэра нашего городка, я наживал себе все новых и новых врагов. А чтобы умерить мою прыть, жулье от власти науськали дюжих молодцов, и те долго и больно били по моей морде! Но, как говорили древние греки, что написано пером, то не выбьешь сапогом. Статьи были хлесткие, материал достоверный, но народ меня не услышал, и я проиграл. Сейчас, после выборов, я чувствовал себя провалившимся иностранным агентом перед арестом, и единственное, что утешало меня, – правдивость всех публикаций, а не досужие выдумки мелкого неудачника.
Паршивое настроение усилил ночной звонок Дмитрия Ивановича Чернова, моего дяди, его паническое сообщение о том, что какие-то аферисты хотят захватить мясоперерабатывающий завод, исполнительным директором которого он был. Дядя просил найти подходящих ребят и защитить завод от захвата. Отказать ему в просьбе я не мог уже потому, что получал от него финансовую помощь, позволяющую мне быть независимым сотрудником небольшой, но едкой газеты.
Немного успокоившись, я тут же подумал о Павле Чижове, лидере боевой молодежной организации, и его ребятах, способных решать своими силами и методами многие проблемы, и хотя эти методы часто стояли за гранью уголовного права, но были порождением общего состояния нашего российского общества, а значит, вполне законны. Я позвонил Антону Кутилкину, своему школьному товарищу, попросил его найти Павла и срочно приехать ко мне. Энтузиазм, с которым Антон откликнулся на мою просьбу, удивил меня и навел на мысль, что он явно ждал звонка, так как, ни о чем не спрашивая, сразу заявил: они с Павлом будут у меня через пятнадцать минут.
И действительно, вскоре они ввалились в мою малогабаритную квартирку – Антон, большой и сильный, с головой, похожей на спелую тыкву, и Павел, стройный, по-военному подтянутый, в своем неизменном хаки с орденскими планками на груди – сразу видно, бывший боевой офицер.
– Ну и где же очередная жертва дикого капитализма? – уставился на меня Антон.
– Сейчас будет, а вы что же, уже все знаете? – удивился я.
– А то! Мы, поди, не на луне живем, в нашем городишке на одном конце пёрнули – на другом услышали и подумали, что замочили очередного богатого лоха, – хохотнул Павел.
Не успел я приготовить кофе для своих друзей, как появился Дмитрий Иванович – весь взъерошенный, с отчаянной решимостью во взгляде маленьких серых глаз и трясущимися, точно после тяжелого похмелья, руками.
– Привет честной компании! Вижу, все в сборе. А ты че уставился, ядрена вошь, родного дядю не узнаешь? – огорошил он меня.
Дмитрий Иванович прошелся по комнате и, упав в кресло, запричитал:
– День только начинается, а я уже устал, всю ночь мотался, собирал людей, искал защиты у нашей родной милиции, но ей на нас плевать, говорят, разбирайтесь сами. Во как жизнь поворачивается: когда-то я боялся только свою родную советскую власть, а теперь всякая сволочь, любой аферист может напасть, ограбить, убить, и никто палец о палец не ударит, чтобы защитить меня, одна надежда на вас, родненькие вы мои! Завод, которому я отдал все свои силы и здоровье, хотят прибрать к своим поганым рукам какие-то кавказские ханурики, а он-то наш – мы имеем 90% акций. Здесь же я, потому что нам нужна ваша реальная помощь: пишите, звоните, зовите своих друзей, бейте морды, делайте что хотите, но помогайте, ядрена вошь.
– Дмитрий Иванович, ты че, в натуре? – пожевав губами, прохрипел Антон. – По-твоему, можно взять и присвоить себе чужую собственность? Да мы как возьмемся за них, да мы размажем этих уродов, смешаем с дерьмом. Наш город не кормушка для инородцев, мы не французы, своей терпимостью создавшие себе пылающую проблему…
– Дядя Дима, объясни толком, что происходит? – оборвал я Антона.
– Извини, племяш, я так возбужден, никак не могу прийти в себя, – хлопнул себя по лбу Дмитрий Иванович. – Сейчас расскажу все по порядку. Первое – уже месяц вокруг завода крутятся какие-то подозрительные кавказцы, пытаются скупать у наших бабенок акции, говорят, мол, скоро завод передадут в госсобственность, так что пока не поздно, продавайте свои бумажки. Второе – вчера вечером мы узнали, что с заводского счета исчезли 70 миллионов наших кровных рубликов, а вором оказался Воротников Петр Ильич, наш коммерческий директор. Каково, а?
Слушая дядю, я вспомнил Воротникова, маленького плюгавенького человечка, похожего на участника Куликовской битвы, который верно и преданно служил на заводе чуть ли не с его основания, не покинул его в те времена, когда завод был в долгах как в шелках, а зарплату не выплачивали по полгода и более. «Такой человек не мог просто так взять и украсть чужие деньги, тут что-то не так», – подумал я.
– Но и это еще не все, ядрена вошь, – продолжал дядя. – Некто Петров, из сибирской глуши, подал на завод иск о неуплате ему, как владельцу трех акций, дивидендов за последние четыре года. Его адвокат тут же предъявляет справку за подписью Воротникова о нашей неплатежеспособности в Бесовский суд, городка Бесово и он, этот суд, выносит решение о передаче завода во внешнее управление.
– Да-а-а… – протянул Павел. – Такие дела в одиночку не делаются, за этим стоят опытные волки, почуявшие жирную добычу. Уверен, не может какой-то жалкий владелец трех акций раскрутить дело, он же понимает, что просто так это не сойдет ему с рук, значит, кто-то сильный и наглый толкнул его на эту аферу. Этот кто-то нанял адвоката, подкупил судью и, прикрываясь решением суда, попытается штыковой атакой выбить вас с завода.
– Точно, уже сегодня, как мне известно, на завод прибудут судебный пристав и внешний управляющий, – закивал Дмитрий Иванович. – Но мы из рабочих создали комитет спасения, и от его имени я обращаюсь к вам – помогите отстоять нашу собственность. А чтобы ваша помощь была законной, мы решили передать управление заводом в ваши руки. Сейчас половина восьмого, ровно через час состоится собрание акционеров, и они проголосуют за ваше назначение на руководящие посты нашего АО. Мы считаем, что тогда во всем этом деле появятся новые обстоятельства, а значит, надо новое решение суда, ну в общем, новое не новое, а хорошая зацепка не пускать на завод никого постороннего и не выполнять решения Бесовского суда до его пересмотра в арбитражном суде.
– Спасибо за доверие, Дмитрий Иванович. Как я понимаю, вы решили нашими руками начать маленькую оборонительную войну, – улыбнулся Павел, – но всякая война требует денег, а потому мы предлагаем следующее: наша молодежная организация берется защитить вас, вернуть украденные деньги, а вы берете на себя все расходы по проведению боевых операций и выплачиваете 50% от возвращенных сумм. Согласны?
– Куда мнe деваться, согласен на лимон, ядрена вошь, – сокрушенно и как-то безрадостно закивал Дмитрий Иванович.
«Так вот почему они с таким рвением прикатили ко мне, – подумал я. – Все знали и уже приготовились помогать. Впрочем, почему бы и нет, почему кто-то должен работать за спасибо живешь. Как говорили древние греки, спасибо в стакан не нальешь».
– Паша прав, дело это хлопотное, много бабла на кону стоит, – почесывая свою тыквообразную голову, глубокомысленно изрек Антон. – Ваши должности нам по барабану, мы как-нибудь обойдемся без них, а вот Семена надо пристроить, ну так, для проформы. Назначьте его своим доверенным лицом, что ли…
– Думаю, надо сделать так: Дмитрий Иванович срочно закрывает завод, всех женщин отправляет в отпуск, оформляет нужные бумаги о нашем сотрудничестве, а мы с тобой, Антон, занимаемся решением первоочередной задачи – организацией обороны завода, – заявил Павел и тут же принялся названивать своим ребятам.
Ровно в 8 утра мы были на заводе. Заглянув в один из цехов, я с удивлением увидел, что, несмотря на напряженную обстановку, люди делают свое дело, и только в заводоуправлении царили переполох и смятение – все со страхом ждали развития событий. Дмитрий Иванович на правах хозяина провел нас с Павлом и Антоном в кабинет гендиректора.
– А где же генерал? – спросил я.
– В Германии, ведет переговоры о закупке нового оборудования, – махнул рукой Дмитрий Иванович. – Все, ребята, командуйте, а если кто зафордыбачит, едрена вошь, гоните в шею, я же иду закрывать цеха.
– Сеня, Антон, смотрите, – позвал Павел.
Мы выглянули на улицу: там у автобуса толпилось человек тридцать московских омоновцев.
– Картина Репина «Приплыли», – пробасил Антон, – клин им в жопу, а не завод. Смотри сюда, – ткнул он меня в бок, тыча пальцем в сторону двух десятков мускулистых парней. – Пашкина гвардия, но это еще не все, на заводе собралось около тридцати парней с бейсбольными битами, так что московским уродам придется туго.
Присмотревшись, я увидел, что между этими двумя группировками прохаживались милицейский майор и два бритоголовых качка, а чуть в стороне с безучастным видом стояли молодой человек лет тридцати в строгом темно-сером костюме и мужчина лет сорока плотного телосложения, смуглолицый, с черными глазами навыкат и толстым крючковатым носом.
«Судебный пристав и новый хозяин», – понял я.
– Входы и выходы на завод перекрыты моими ребятами. Вам, Дмитрий Иванович, надо все ценные бумаги упаковать и надежно спрятать, ну так, на всякий пожарный, – заявил Павел.
– Бумаги спрятаны, – улыбнулся Дмитрий Иванович и добавил: – Рабочие решили биться до последнего, а потому они еще с вечера упаковали всю заводскую документацию. Тем не менее, как бы нам всем, ядрена вошь, под напором судебной машины не пропасть.
– Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом пал, – гладя в глаза моему дяде, заявил Павел.
– Павел, – позвал я его, – что ты думаешь обо всем этом беспределе?
– Думаю, что за всем этим стоит какая-то бандитская группировка, а на заводе работает осведомитель. Решение суда и кражу денег надо объединить в одно дело. Уверен, бандюки подкупили судью, запугали коммерческого директора и хотят прибрать к рукам завод, но как бы законным путем. Думаю, дальше будет еще хуже, уже сегодня-завтра на завод наедут налоговики, пожарники и прочие, – ответил Павел. – Кстати, Дмитрий Иванович, вы что-нибудь должны в бюджет?
– У нас текущая задолженность по налогам на сегодняшний день составляет около двадцати миллионов рублей, – ответил мой дядя.
– Прекрасный повод для вашего разгрома, – заметил Павел.
– Но что же делать? Деньги от потребителей поступят только через неделю-две! – с панической ноткой в голосе воскликнул Дмитрий Иванович.
– Драться, драться и еще раз драться! Чую, веселенькое дельце назревает, – хохотнул Павел и снова начал куда-то названивать по мобильнику.
– Семен, можно тебя на минутку, – позвал меня Дмитрий Иванович.
Мы вышли из кабинета, и я взглянул на дядю. Он выглядел несколько растерянно и даже как-то виновато.
– Понимаешь, давно хотел тебя спросить, да все не получалось; я дал слово на лимон, а деньги-то, ядрена вошь, не мои, а потому скажи-ка мне, племянник, что это за организация такая, способная защитить нас, и не блеф ли это? Сам понимаешь, одно дело – слухи об их делах, другое – защита завода, а это не изгнание инородцев с местных рынков.
– Дядя Дима, не темни, прежде чем позвонить мне, ты навел кое-какие справки о ребятах, попросил кого-то проинформировать их о заводских делах, а уже потом втянул меня в это дело.
– Да, наводил, а что прикажешь делать, но ты знаешь больше моего, имеешь свое мнение, и я хочу его знать, – махнул рукой дядя.
– Скажу только то, что знаю: Павел – бывший боевой офицер спецназа ГРУ, уволен в запас по ранению, сейчас возглавляет молодежное крыло партии справедливости и порядка, ее главная задача – защита интересов русского народа от инородцев. У него большие связи в Москве и регионах, где действуют местные отделения этой организации. Скажу даже больше, мне кажется, что у них есть специальные люди для подобной работы, попал тут я с ним в одну переделку… Чуть не замочили одного жулика…
– Бывшего директора завода, того, что ограбил своих рабочих? Это же очень хорошо, как раз то, что нам нужно. Кстати, весь город только об этом и говорит, поделом, говорят, хапуге, Бог шельму метит, – улыбнулся Дмитрий Иванович.
– Дядя Дима, я уверен, если Павел берется за это дело, все будет тип-топ.
– Скажи, Сеня, а за что это у него ордена?
– За спецоперации в Чечне и Сербии. Теперь удовлетворен? – глядя, как дядя чешет свой затылок, улыбнулся я.
– Плохим людям награды не дают, – улыбнулся он в ответ.
Когда мы вернулись, Антон, развалившись в кресле, курил сигарету, а Павел все еще говорил по мобильнику.
– Семен, мы с тобой летим на Кипр, проблема с визами решена, – хлопнул меня по плечу Павел.
– Зачем? – удивился я.
– Затем, что наш вор, как сообщили мне мои московские друзья, вчера утром вылетел на Кипр, сидит там, думает, что спрятался, – улыбнулся Павел. – Только от нас не уйдешь, если надо, мы самого черта из преисподней достанем. Антон остается здесь для охраны завода и решения тактических задач местного значения. Все, заказывай билеты на ближайший рейс до Никосии.
Ко мне тут же подошел Дмитрий Иванович и, отведя меня к окну, зашептал:
– Я знаю Воротникова двадцать лет, начинал он простым бухгалтером, за все годы ни одного замечания, и потому уверен – только какие-то чрезвычайные обстоятельства, ядрена вошь, заставили его так поступить. К слову, у него никого, кроме матери, нет – ни жены, ни детей, потому воровать просто нет резона. Поэтому, прошу тебя, будь с ним поласковей, убеди его вернуться домой, а мы тут все уладим.
– Дмитрий Иванович, чем черт не шутит, а не может ваш Воротников быть в сговоре с бандюками? – спросил Павел.
– Не думаю, впрочем, в тихом омуте… Нет, навряд ли. Да, вот вам десять тысяч евро на расходы, – протягивая пачку денег, улыбнулся Дмитрий Иванович.
Тем временем Павел подошел к раскрытому окну кабинета и, немного постояв, позвал нас к себе. У автобуса по-прежнему толпились бойцы омона. Вдруг в милицейском уазике заверещала рация, и майор, выслушав кого-то, дал команду грузиться в машину.
– Мы спасены, спасибо, огромное спасибо, Паша, – потрясая ему руку, радовался мой дядя.
– Это не все, в Никосии нас встретит капитан местной полиции Николас Папандреу, кстати, родственник бывшего премьера, – улыбнулся Павел, – поможет найти вора, а дальше, как говорится, по обстоятельствам.
На другой день рано утром мы с Павлом были в аэропорту Шереметьево, и вскоре наш самолет взял курс на Кипр. Наше прибытие в славный город Никосию прошло тихо и незаметно: у трапа самолета не толпились журналисты, не вспыхивали блицы и не гремел военный оркестр. Вместо всего этого, спустившись с трапа на кипрскую землю, я тут же увидел крупного седовласого полицейского капитана, державшего в руках маленький плакатик с нашими фамилиями. Это был типичный сорокалетний грек с мясистым носом, крупной головой на крепкой шее, в мятом мундире и с выпирающим брюшком. «Староват для капитана», – подумал я.
– Как вы догадались, я капитан Николас Папандреу, или просто Николас, – на чистейшем русском языке представился он, – мне позвонили мои московские коллеги, просили помочь в поисках вашего московского друга.
– Простите, капитан, мое любопытство, – спросил Павел, – но откуда вы так прекрасно знаете русский язык?
– У меня жена русская, – ответил Николaс, – а еще я учился в Московской школе милиции, – улыбнувшись, он провел ладонью по груди. – Россия вот где у меня. Пока вы летели, мы навели справки о вашем приятеле. Сегодня он в девять утра выехал из отеля «Паллада». По словам портье, за ним приехали два молодых парня, один русский, другой грек, и увезли его на красном «ягуаре». Пока это все.
– Я думаю, нашего друга перевезли в более надежное место, – заметил Павел.
– Вполне возможно, – согласился Николас, – но поскольку это дело носит частный характер, я привлек к нему своего друга. Он русский, бывший полковник КГБ.
«Вот они, непредвиденные расходы», – вспоминая дядин конверт с деньгами, подумал я.
– Десять лет назад, – продолжал Николас, – он приехал сюда на отдых, да так и остался. Вскоре открыл частное детективное агентство специально для иностранцев. Уже через год он работал по всей Европе, основная его клиентура – богатые бездельники и обманутые компаньоны. Берет он дороговато, но зато работает качественно и без промахов. А вот и он, детектив Аркадиус.
– Аркадий Ильич, – представился только что подошедший крупный мужчина лет шестидесяти, со сканирующим взглядом карих глаз и широким славянским лицом, сохранивший военную выправку и высокомерие бывшего крупного чиновника.
«Типичный московский мент в чинах: аккуратен, воспитан, деловит, и земные блага ему не чужды», – пожимая сухую и твердую ладонь Аркадиуса, подумал я.
– Ваши подопечные сидят в небольшом домике на окраине города и явно кого-то ждут, – без предисловий сказал Аркадиус.
– Вы отыскали их так быстро? – удивился я.
– Никосия не Москва, здесь трудно спрятаться, достаточно фотографии – и человек ваш, – он порылся в бумажном пакете и, вытащив фото, протянул Павлу.
Я склонился к плечу моего друга: на одном из них был запечатлен белый домик и какой-то мужичок с собакой, на другом, в беседке, виднелись не совсем ясные фигуры трех мужчин в майках и соломенных шляпах.
– На снимках хозяин дома и его гости, – пояснил детектив, – мои ребята узнали, что в доме сняты две комнаты на три дня. Предлагаю проехать к дому и на месте определиться с нашими дальнейшими действиями.
– Сколько стоят ваши услуги? – в упор спросил я.
– Все, включая розыск, захват и депортацию определенного лица, пять тысяч евро.
«Не хило», – подумал я.
– Если согласны, тогда вперед, труба зовет, – предложил Аркадиус.
– Захват мы сделаем сами, – небрежно бросил Павел.
– У вас есть люди и оружие? – удивился детектив.
– Конечно, все свое возим с собой, – улыбнулся Павел.
Попетляв с полчаса на авто детектива, мы в сопровождении какой-то подозрительной «тойоты» оказались на окраине города, среди белых, крытых черепицей домиков и виноградных садов. Аркадиус остановил машину и, указав на дом, спросил:
– Будем ждать ваших людей?
– Зачем ждать, будем штурмовать немедленно, – заявил Павел и что-то пробормотал в мобильник.
У ворот дома тут же появилось несколько парней в масках, которые, распахнув ворота, помчались к беседке. Раздался хлопок, затем визг собаки, и все стихло. От всего увиденного у меня отвисла челюсть.
– Это что же, – обратился я к Павлу, – они прилетели вместе с нами?
– Ну ты, Сеня, даешь, зачем летать, когда можно встречать? – улыбнулся Павел.
Тем временем один из парней, распахнув окно, помахал нам рукой, и мы двинулись к дому. На дорожке хозяин, дико озираясь, оглаживал лежащую у его ног собаку и тихо скулил. Аркадиус подошел к греку, что-то сказал, похлопал по плечу, отчего тот вдруг заулыбался и стал пожимать руку детективу.
– Я дал ему за беспокойство сто евро, – сказал детектив.
– Принимайте товар, – выдвинулся один из парней.
– Этих двоих выведи в другую комнату, – указав на молодых парней, велел Павел.
Воротникова я узнал сразу и, глядя на его жалкую фигуру в сером изжеванном гуздюмчике, никак не мог представить его в роли вора – это была изрядно потрепанная, испуганная серая мышка, которая явно не походила на вороватую крысу. Хранитель финансовых тайн мясоперерабатывающего завода оказался низкорослым, сухоньким пятидесятилетним мужичком с мелкими чертами востренького лица, сухими, ломкими седеющими волосами и бесцветными глазами.
«Такой без нажима, без смертельного испуга украсть не может», – подумал я.
– Я вас узнал, вы племянник Дмитрия Ивановича? – оглянувшись и глядя мне в глаза, дрожащим голосом спросил Воротников. – Передайте своему дяде, что я не вор, и если можете, помогите мне.
– Наша помощь зависит только от вас, – ответил я. – Сначала расскажите все по порядку, там посмотрим, что можно сделать, как вам помочь. Итак, денег вы не воровали, почему же они оказались в местном банке? Почему, наконец, вы бежали?
Воробьев тяжело вздохнул, огляделся и заговорил:
– Началось все это две недели назад. Однажды вечером, когда я вернулся домой, ко мне в квартиру ворвались трое молодчиков и, сунув, понимаете, мне под нос пистолет, потребовали перечислить два миллиона евро на Кипр. От испуга меня, понимаете, била мелкая дрожь, мысли путались, я не мог ничего сказать, тогда они схватили мою восьмидесятилетнюю мать, выкинули ее из кровати и бросили к моим ногам. Главный из них, здоровенный детина, сказал: «На все про все даем тебе три дня, если деньги не будут переведены на Кипр, мы пристрелим сначала твою мать, а потом тебя». Затем, снова покрутив у меня под носом своим пистолетом, добавил: «Ты, плесень, должен сделать все это добровольно, на свое имя, понял? Когда переведешь деньги, возьмешь билет на самолет и улетишь на Кипр, где купишь большой участок земли с виллой и бассейном». Тут верзила замолчал и переключил телевизор на другой канал, где в это время, понимаете, шла передача об убийстве какого-то крупного банкира в его собственной квартире, которая, по словам журналиста, тщательно охранялась. Скажите, что в этой ситуации мне было делать? Храбростью я, понимаете, не отличаюсь, да и вряд ли она мне помогла бы, а потом подвергать свою мать смертельной опасности было выше моих сил. Вы же знаете, на милицию надежды нет, они только разводят руками, когда их подопечным вгоняют в лоб снайперскую пулю. Я согласился и перевел, понимаете, деньги в частный банк Никосии.
– Деньги можно вернуть, так? – спросил я.
– В принципе да, надо просто их отозвать, вот реквизиты банка, – Воротников суетливо порылся в карманах и извлек мятую бумажку. – Извините, записную книжку они отобрали, но я все переписал по памяти.
Он продиктовал мне номер счета и продолжил свой рассказ:
– На другой день ко мне в кабинет явился симпатичный молодой человек и попросил подписать справку о том, что завод из-за финансовых проблем не может выплачивать дивиденды своим акционерам. Этот молодой человек был из тех, что сопровождали верзилу, и я, осознавая свою подлость, безропотно подписал. Теперь я здесь под охраной жду приезда главаря банды и решения моей судьбы.
– Вы, надеюсь, осознаете, что вы живы до завершения всей этой аферы? Как только вы купите виллу, от вас потребуют ее перевода на подставное лицо, а вас ликвидируют, – сказал Павел. – Думаю, – продолжал он, – деньги и вас, Воротников, еще можно спасти, но для этого надо захватить главаря или того, кому поручено провести это дело. Сейчас я детально поговорю с нашим молодым соотечественником, а для ускорения процесса дознания вколю ему сыворотку правды.
Мне же от всей этой дребедени стало так тошно, что хотелось завыть волком и тяпнуть Павла за бок. Я прошел на кухню и открыл холодильник. Там, как у всякого уважающего себя грека, лежало несколько бутылок красного вина. Засосав одним махом пузырь, я почувствовал значительное облегчение в желудке и душевное удовлетворение от проделанной работы: главные виновники всех наших тревог и волнений у нас в руках, а дальше дело техники. В эту минуту мне казалось, все просто – деньги не пропали, они скоро вернутся в Москву, вора и бандюков взяли, допросим, потом найдем заказчиков и передадим их в руки нашего славного правосудия. Все хорошо и прекрасно, вперед и с песней, к дальнейшему процветанию.
Когда я вернулся в комнату, допрос уже закончился, молодой русский бычок лежал на диване и сладко спал, грек сидел на полу и тихонько всхлипывал.
– Узнал несколько имен и адресов, не густо, но и на том спасибо, – сказал Павел. – Впрочем, что может знать мелкий халдей, исполняющий разовые поручения? Доберемся до остальных, там урожай наверняка будет богаче.
– Что дальше? – спросил я.
– Я заплачу хозяину за постой и буду держать здесь этих мудаков до приезда главаря, или как его там… А ты с Воротниковым улетаешь в Москву, – заявил Павел.
Я молча протянул ему деньги и, пожав руку, пошел к калитке. Следом, то и дело оглядываясь, понуро брел Воротников. Мы сели в машину и уже собрались ехать в аэропорт, но тут позвонил Николас.
– Нельзя вам прямо в Москву, – заявил он. – За вами установлена слежка, думаю, они попытаются не выпустить вас с острова.
Я очумело таращил глаза и думал о том, что так прекрасно начатая поездка превращается в детектив с захватом, погоней и, возможно, стрельбой.
– Что же ты предлагаешь? – спросил я его.
– На автомобиле моего друга переехать на турецкую часть острова, там сесть на паром и отправиться в Турцию или Израиль, а уже оттуда в Россию.
– Мы отправимся из местного аэропорта самолетом до Тель-Авива, а там как Бог на душу положит, – ответил я ему.
Через три часа мы без всяких приключений приземлились в аэропорту Бен-Гуриона. Я тут же позвонил Антону, и он велел лететь нам в Питер.
«В Питер так в Питер!» – подумал я.
До вылета оставалось полтора часа, самое время промочить горло хорошим напитком. В ресторане мы уселись за свободный столик, и я на иврите заказал бутылку водки «Смирнофф». Сидевшие вокруг благочестивые евреи смотрели на нас и осуждающе качали головой, но мне было абсолютно наплевать на их реакцию.
Прилично выпив, Воротников неожиданно замурлыкал: «Евреи, евреи, кругом одни евреи…», и посмотрев на меня, спросил:
– Вы, Семен, случайно не еврей?
– Не еврей, – буркнул я.
– Тогда откуда вы знаете иврит?
– От верблюда, – отмахнулся я. Водка еще не рассосалась, и мне не хотелось говорить.
– А все-таки? Нечасто встретишь человека, даже среди российских евреев, знающего иврит.
– Ну чего привязался? – уставился я на него. – Сосед у меня был, старый еврей, вот он и научил меня азам иврита, понял? Этот еврей родился, женился, растил детей в России, а умирать укатил в Израиль. «Зов крови», – сказал он мне на прощание. Понял ты, воровская твоя душа, зов крови! Теперь, как недавно сообщили мне знакомые евреи, где-то в каменистой Иудейской пустыне у священной скалы покоится прах раба божьего Исаака, далекого потомка Неффалима.
– Кто такой Неффалим? – вытаращился на меня Воротников.
– Один из начальников колен израилевых, – отмахнулся я. – Как говорил старый еврей, мой сосед: «Потомок Неффалима и должен умереть в пустыне Иудейской».
– Хорошо быть евреем, у них нет родины, нет привязанности, куда хочешь, туда и едешь, – мечтательно протянул Воротников.
– А Израиль? – наливая по третьей, спросил я.
– Израиль для еврея символ, мечта, но не более.
– Воротников, перестаньте философствовать, – одернул я его и, опрокинув очередную стопку водки, потерял сознание.
Очнувшись от легонького похлопывания по щеке, я сразу почувствовал неладное: Воротникова нигде не было. «Сбежал», – мелькнула мысль.
– Идиот, это надо же так опорфуниться, эта плесень провела меня, как последнего лоха, – направляясь к справочной, ругал я себя. – Если не откликнется на мое объявление, все, хана, сбежал и сейчас хохочет надо мной.
– Ваш вылет задерживается на один час, – сообщила красивая темноглазая еврейка и протянула мне белый конверт.
«У меня есть еще час», – облегченно подумал я и вскрыл конверт. Ровным канцелярским почерком там было написано: «Семен, не обижайтесь, неделю назад похоронив мать и став свободным, я должен был так поступить – меня ждал любимый человек».
– Как говорили древние греки, шерше ля фам, что означает «ищите женщину», – ухмыльнулся я и продолжил читать дальше.
«После бандитского наезда я перевел деньги на свое имя и улетел на Кипр, но отдавать их не собирался и только ждал момента, чтобы исчезнуть. Случай подвернулся – вы мне помогли, спасибо. Возвращаться домой и влачить никчемное существование я не хочу, а потому решил окончательно скрыться в пустыне Иудейской. Быть честным – это хорошо, быть несчастным – плохо, я же всю свою жизнь был на задворках жизни, считал чужие деньги и ждал момента, когда я встречу человека, ради которого стоит жить; наконец встретил и понял: без денег я ничто, пыль на сапогах хозяев жизни, а потому прости меня и не ищи, я песчинка, унесенная бурей».
В Пулково Антон, увидев меня одного, сразу все понял и потащил к своему автомобилю.
– Ты, Сеня, не горюй, хрен с ней, с крысой. Главное, Пашка добыл информацию, где искать халявщиков, и сейчас проводит операцию по их ликвидации.
Мы подъезжали к Твери, когда с нами поравнялся мотоциклист и обстрелял нас из калаша. Собственно, это был даже не обстрел, а скорее пальба для острастки.
– Предупреждают, – безмятежно заметил Антон, – но они не знают, что ждет их впереди, – и кому-то сообщил по рации приметы и номер мотоцикла. Километров через пять мы увидели разбитую вдребезги «ямаху» и двоих мертвых седоков под задними колесами грузовика. Автоматы валялись неподалеку от трупов.
– Как же вам все это удалось? – спросил я.
– Очень просто, эти придурки всегда носятся как угорелые, на этом мы их и подловили. В нужное мгновение КАМаз резко перестроился в другой ряд, тормознул, и все, приплыли. Как видишь, все чисто, мотоциклист превысил скорость и попал в аварию, которая стоила жизни ему и его седоку. Шофер отделается легким испугом и получит две тысячи.
Минут через тридцать мы подъехали к заводу, прошли в контору, я передал Дмитрию Ивановичу конверт от Воротникова. Он взял, повертел и небрежно сунул его в карман.
– Победа, дорогой племяш, победа, мы уделали их, мы уделали это зверье благодаря тебе и твоим ребятам.
Я с удивлением взглянул на него.
– Очень просто. Пашка-чародей все устроил в лучшем виде. Позвонил и сообщил о захвате еще одного члена бандитской группировки, которая будто бы контролирует весь северо-восток столичного региона. Возглавляет ее президент торгово-закупочной фирмы «Латекс» Джамал, вор в законе, кстати, ты его видел у нас, ну, тот носатый, что стоял с судебным приставом. По словам бандюка, это вполне респектабельный деловой человек, его фирма аккуратно платит федеральные налоги и ни в какие противоречия с законом не вступает. Двери фирмы «Латекс» всегда открыты. Однако есть и теневая сторона деятельности фирмы, которой руководит чечен по кличке Али-баба. Под его началом в постоянной боевой готовности находится около сорока разбойников, занимающихся охраной, выбиванием долгов и запугиванием руководителей других фирм, не желающих работать под контролем вышеозначенного «Латекса». Кроме боевиков, у фирмы имеется аналитическая группа, которая оценивает финансовое состояние будущей жертвы, затем в работу вступают специалисты по банкротству и смене хозяина. По уверениям бандюка, все делается исключительно на законных основаниях, а боевики нужны только для придания действиям Джамала и его людей определенного веса. Павел, между прочим, особо подчеркнул, что деньги через подставные лица шли чеченским боевикам и их заграничным сидельцам. В общем, вместо примитивного рэкета они освоили интеллектуальный бандитизм, подкрепленный наглой силой и разбоем. Но это не все, – продолжал дядя Дима, – узнав имена и адреса, Павел тут же вылетел в Москву и устроил в логове бандитов Мамаево побоище, захватил обличающие документы и передал их ФСБ. Фирма ликвидирована, ура, ура, ура.
