Читать книгу: «Записки рыболова-любителя. Часть 7. Путинские времена. Том 7.1. Первый срок», страница 3

663. Февраль. Шлыков на графиках. Здесь был Вася

Ф е в р а л ь 2 0 0 0 г.

Моё письмо Мите от 2 февраля 2000 г.

Здравствуй, дорогой сынуля!

Главным событием минувшей недели была наша встреча с Сашкой Шабровым в прошлый вторник, то есть 25 января. А в последний раз мы с ним виделись в Ленинграде летом 1981 года во дворе 1-го Медицинского Института, когда я его специально разыскал, чтобы повидаться.

Сашка (Александр Владимирович) ныне ректор Санкт-Петербургской медицинской академии имени Мечникова (бывший «Сангиг» – Санитарно-Гигиенический Медицинский Институт), заведующий кафедрой внутренних болезней лечебного факультета. В Мурманск прилетал на пару дней в командировку по делам организации здесь у нас высшего медсестринского образования. Говорит, его заместитель (один из проректоров) сюда собирался, а он командировку перехватил, чтобы со мной увидеться. Подарил нам календарь большой с видами Питера.

Посидели вечером с ним у нас до двух ночи, распили, наконец, ту бутылку смирновской водки, что береглась у меня не помню сколько уж лет. Я, разумеется, фотографии показывал, из мемуаров кусочки зачитывал, регулярно опрокидываясь на пол вместе с нашим кресло-пуфиком (или пуфико-креслом), сделал несколько снимков. Интересно, будет ли эффект от протирки объектива, который у меня оказался ужасно загаженным.

Сашка – лысый, здоровенный, вполне узнаваемый, постаревший пропорционально прожитым годам. Работа ректорская, понятная – деньги добывать для поддержания заведения. Никогда, говорит, не думал, что заниматься придётся, например, памятниками архитектуры (корпусами Академии) и т. п. Удивлялся, откуда я время на мемуары беру. Я сам удивляюсь. Сашка живёт, слава Богу, всё с той же своей Наташей, тоже врачом, там же на Обводном канале. Отец его, живший с ними, умер в один год с моим, но в возрасте 94-х лет. Сашка удивлялся: не болел ничем, и вдруг умер!

А вот с сыном – Кириллом, 1970-го года рождения, окончил факультет журналистики ЛГУ, в кино крутился, – у них проблема, мягко говоря. Наркотики.

Сашке очень погода у нас понравилась обилием чистого снега.

Второе интересное событие – от Опекунова письмо пришло, которое он написал сразу после моего телефонного звонка в Минск. Восемь страниц машинописного текста с описанием того, как он дошёл до писательства. Да плюс ещё он приложил копии трёх писем – Лебле, своему учителю философии Виктору Фёдоровичу Овчинникову и знакомым в Израиль. Читается всё с интересом, я даже в электронную форму перевёл…

И т.д., и т. п. Я написал ему тёплое письмо с некоторыми советами и обещаниями делиться информацией из Интернета об издательствах (всё собираюсь начать её оттуда извлекать).

В субботу и воскресенье я ходил на лыжах один без мамы, которой в субботу не понравился мороз, а в воскресенье – пасмурная погода. В понедельник машину выкатывал на прогулку до работы, но ездить по снегам опасновато, надо к лету машину поберечь.

На этом сегодня кончаю. Целуем тебя и Лену.

Папа, мама.

Моё письмо Мите от 8 февраля 2000 г.

Здравствуй, дорогой сынуля!

Кончились студенческие каникулы, и сегодня у меня только что закончилась первая пара (общая физика) у программистов, а вечером лекция у аспирантов. Этот семестр будет посложнее, чем предыдущий по нагрузке, но, конечно, всё же не то, что у остальных, у того же Власкова хотя бы. Аспирантам читать – это не толпе охломонов…

В субботу мы с мамой необыкновенно шикарно покатались на лыжах. Погода была отличная (солнечная, минус 10, безветренно), но, главное, пройдя по Большому Питьевому вдоль Ленинградки ко второму КП, мы обнаружили, что там такую новую трассу отгрохали лыжную – обалдеть! Метра четыре шириной полоса для конькового хода и глубокая лыжня для классического хода. Она пересекает Долину Пенсионеров под углом к Ленинградке на северо-восток, и мы пошли по ней влево и вверх. Даже в гору идти по ней одно удовольствие, хотя мама потом сказала, что ей на такой трассе романтики не хватает – как по дороге катишься. Полчаса по ней шли, пока не вышли на самый верхний участок нашего «большого круга», по которому мы обычно начинаем возвращение к дому. На перекрёстке перед перевалом новая трасса уходит вправо в сторону Рог-озера, но мы туда не пошли, чтобы не испортить впечатления переутомлением, а спустились за десять минут обратно ко второму КП, причём перепад высоты здесь больше, чем на «большом круге», но спускаться легче, так как трасса ровная. Но некоторых на поворотах всё равно выносит в сугробы.

На следующий день, в воскресенье, погода была похуже, пасмурно, с ветерком, мама осталась дома стирать, а я отправился на разведку новой трассы вправо от второго КП, то есть сначала вдоль Ленинградки на юг. Поначалу, я новую трассу даже не нашёл, так как она на второй КП не заходит, а идёт восточнее, то есть выше, но затем я на неё вышел перед озером, которое вытянуто вдоль Ленинградки. Трасса идёт по этому озеру и за ним поворачивает сначала налево, а потом направо и прёт вверх к гребню, который тянется над западным берегом Рог-озера. Далее, на гребне она идёт и налево, и направо – к Долине Уюта, я же покатил обратно вниз по спуску, самому длинному и крутому из до сих пор известных, тормозя изо всех сил лыжами, поставленными почти перпендикулярно направлению движения, иначе бы вряд ли устоял на поворотах, особенно в самом низу. Теперь надо будет пройти оставшиеся участки, если их только снегом не занесёт, который всё подсыпает, и подсыпает. Я купил себе на базаре деревянную лопату, наконец, и расчищаю площадку перед гаражом уже целым набором инструментов. Но машину только прогреваю, а не выкатываю пока.

Вот такие новости. Целуем тебя и Леночку, за которую болеем. Папа, мама.

Письмо Мити от 14 февраля 2000 г.

Привет! Всё начало недели готовился к докладу, перед которым и Ульрих стал проявлять заметно больше внимания к нашей теме, предлагая некие варианты кооперации с другими лабораториями, но пока только в очень общем виде. В целом он отслеживает тему весьма поверхностно и не совсем представляет, какие конкретные проблемы нам приходится решать. Доклад прошёл хорошо, хотя я так и не сумел до конца избавиться от некоторой нервозности, совершенно безосновательной, так как готов был хорошо. Думаю, что на этой неделе Ульрих будет требовать от меня дополнительных усилий по организации кооперации с другими лабораториями.

День доклада совпал с днём защиты Мартином Мёлем своей диссертации. Точнее, в этот день он сдавал экзамен по специальности; защиты здесь как таковой нет. Несмотря на конфликт Мартина с Ульрихом, который был в числе трёх экзаменаторов, экзамен завершился относительно успешно. А в семь часов начался банкет, на котором собралось около пятидесяти человек; алкоголя на них было более, чем достаточно…

Моё письмо Мите от 14 февраля 2000 г.

Здравствуйте, дорогие Митя и Лена!

…Мы с мамой катались на лыжах только в воскресенье, так как в субботу мне пришлось весь день проторчать на кафедре: с утра была лекция, а потом с Васей Шлыковым – нашим с Олегом любимчиком из лицея (на Митю, кстати, похож) – графики к его докладу на городской конференции готовили. Я Васе говорю:

– Вася, кривые на графиках для разных высот нужно надписать крупными буквами.

Вася отвечает:

– А что написать? ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ?

Юморист.

А я сегодня опять машину в сугробы загнал у ПГИ, почти там же, объезжая (ради разворота) деревянный дом. Опять откапывался и опять руку повредил. Проходивший мимо Валера Яров привёл из ПГИ Славу Горелова и ещё одного парня, но только, когда появился Роман, меня удалось вытолкать на проезжую часть улицы Халтурина. Ещё сегодня её надо будет в гараж отгонять. В телевизоре – сплошной Путин, наш «Милошевич с человеческим лицом». Слушать его даже приятно бывает, а голосовать за него – страшно. Страна в антизападном, военно-националистическом угаре. НТВ ещё только держится, но уже руководство Петербургского университета (позорище!) потребовало прекратить над Путиным в «Куклах» измываться.

Правильно кукла Ельцина в последнем выпуске всем остальным героям, посаженным за решётку, напоминает: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».

Ну, ладно. Посмотрим. Целуем. Папа, мама.

Моё письмо Мите от 21 февраля 2000 г.

Здравствуйте, дорогие Митя и Лена!

Вчера мы с мамой пережили ужасные минуты: у нас на руках умер мужик в лесу на лыжне. В чудесную солнечную погоду.

Это случилось на начальном участке нашего «большого круга», сравнительно недалеко от нашего ближнего озера, от противоположной его стороны, на въезде в лесок, где начинается последний подъёмчик к макушке горы, с которой далее идёт сплошной спуск к Большому Питьевому озеру. Мы увидели раздетого до тельняшки, крепкого на вид мужчину лет шестидесяти пяти, сидевшего в снегу в полуметре от лыжни. Мама говорит, что часто видела его на лыжной трассе, всегда раздетого до тельняшки. Он провалился в снег одной ногой, с которой слетела лыжа, и как будто отдыхал, весь мокрый от пота, но вид у него был бледный.

– Вам плохо? – спросила мама. Мы как раз оказались рядом с ним. – Вам помочь?

Он как-то невнятно кивнул, и мы с мамой попытались приподнять его за подмышки, чтобы помочь ему вылезти на лыжню. Но он обмяк и привалился спиной к берёзке.

– У Вас есть лекарства?

Он не отвечал. Лекарств у него не было (две конфетки только потом выпали из заднего кармана и ключи). Мне стало ясно, что он умирает. Взор остановился, потом глаза закрылись, пару раз всхрипнул, и голова поникла. Я начал энергично и резко давить ему обоими руками в нижнюю часть грудины, но безрезультатно. Никаких признаков жизни. Трое лыжников и я с трудом вытащили тяжеленное тело на лыжню, где я ещё попытался ритмично подавить ему грудь, но было видно, что это конец. Лицо уже начало синеть. Связали его лыжи, положили на них хозяина, лыжные палки привязали к креплениям и поволокли скорбный груз вчетвером к городу, что было отнюдь не просто – не по ровному же тянуть пришлось. Сашуля поехала на лыжах на кольцо 29-го автобуса и повторно вызвала там «Скорую», которая, как сказали, уже выехала. Мы встретили её, добравшись почти до самого кольца. Врач подтвердила смерть. Труп повезли в морг. А мы с мамой поехали всё же кататься, хотя настроение было, конечно, очень подавленное. Мама всё у меня спрашивала, как я себя чувствую, и повторяла, что лекарства (нитроглицерин) нужно всегда с собой иметь. Вечером позвонила Люба и рассказала, как они с Андрюшкой навестили Бургвицев в Сестрорецке и нашли их достаточно бодрыми, способными ещё к юмору. И, слава Богу!

Ну, а мы болеем за Лену, и желаем ей удачи. Целуем. Папа, мама.

664. Март. Кто против Путина, тот враг народа. Предисловие к книге Намгаладзе

М а р т 2 0 0 0 г.

Моё письмо Мите от 2 марта 2000 г.

Здравствуйте, дорогие Митя и Лена!

…У нас мама приболела: головокружения по утрам и при наклонах, в воскресенье не пошли из-за этого на лыжах. Мама думает, что сосуды где-то зажало из-за остеохондроза, такое у неё было ещё в Калининграде, до переезда в Мурманск. Начала обследоваться, рентген сделала, анализы сдаёт.

А я открыл свою страничку в Интернете: [битая ссылка] http://a.namgaladze.tripod.com/index.htm, причём /index.htm можно не указывать. Страничка пока имеет исключительно пробный вид, я ею ещё не занимался, но займусь. Не знаю, правда, когда. Всё дела какие-то.

Хочу попробовать «Вагриусу» свои «Записки» предложить, они у меня уже все практически в электронном виде, так что в Интернет-то я их, по крайней мере, – частично, загружу. И хочется с фотоиллюстрациями, но это ж надо сколько сканировать! Придётся Галину Васильевну за денежки нанимать, а то она, говорит, втянулась уже с моими мемуарами подрабатывать, нет ли, говорит, ещё какой-нибудь такой работы?

У «Вагриуса» мне понравился плакат в Интернете: «Автор, а ты уверен, что хорошо написал свой роман?»

Олег Мартыненко в очередной раз намылился на Запад, с Англией ведёт переговоры. С одной стороны – желаю ему удачи, с другой – без него весьма трудновато будет. Васю бы Шлыкова зацепить к себе в подмастерья, весьма он мне нравится, да ещё на первом курсе парнишка объявился у программистов – Игорь Сотников, очень прилично физику знает, единственный ответчик на мои вопросы у меня на лекциях. Аспиранты же мои – Лена, Вера, Люда и Андрей ползут еле-еле, преподавание у них много времени и сил отнимает. А Роман разбрасывается во все стороны, очень увлекающийся (до сумбурности) товарищ.

Вчера забавная сценка была у меня на лекции. После перерыва несколько парней опоздали, я уже начал, а они сунулись было в дверь. Я им брякнул:

– Занято!

И они поняли. Дверь закрыли, пошли гулять. Я предупреждал, что опоздавших пускать не буду.

На этом всё пока. Целуем. Папа, мама.

6 марта 2000 года я сподобился, наконец, отправить наглое письмо в «Вагриус» с предложением своих «Записок»…

«Сочинение было начато в 1980-м году и писалось «в стол» – для потомства в узком смысле. Ранняя антисоветская и анти-атеистическая ориентация автора исключали возможность его опубликования на родине, а Западу это было бы интересно, как мне кажется, лишь с политической точки зрения, да и не имел я тогда связей с Западом, будучи «невыездным» учёным, тесно связанным с разработками для ВПК.

В эпоху ранней «горбачёвской гласности» я был слишком увлечён борьбой за демократию и своей научной работой, не забывая при этом о «Записках», но не успевая их обрабатывать или хотя бы переводить из рукописной формы (где только не приходилось их писать!) в машинописную.

Но вот грянула компьютеризация, и я перевёл «Записки» в электронную форму. Нет проблем с редактированием и пересылкой, можно связываться с издательствами, в крайнем случае, издать самому. Но последнее, конечно, именно в крайнем случае, поскольку позволить себе оставить свою научную и педагогическую деятельность я пока не могу.

Объём моего труда велик – более 20 мегабайт в ворд-доковском формате или около трёх тысяч страниц машинописного текста, 650 глав размером от одной до десяти страниц каждая (а я ещё собираюсь проиллюстрировать эпопею фотографиями), и не всё в нем, разумеется, равноценно. Но уверен, что на качественный томик в серии «Мой ХХ-й век» найдётся, что отобрать. А, может, и не на один, извините за нескромность.

Так что – «Давайте сотрудничать!»

Да, а насчёт Вашего вопроса: «Автор, а ты уверен, что хорошо написал свой роман?»

Прекрасный вопрос. Вот только у меня не роман. А чёрт знает что. Жена говорит – куча какая-то. Автобиография. Известного учёного, между прочим (среди физиков околоземного космического пространства-то уж точно). Документальная проза. Мемуары. Дневники. Письма. Изложение в строго хронологическом порядке. Но написано неплохо. А временами очень даже хорошо.

Прошу прощения за перебор в размере «обоснования» (Вами рекомендована одна страничка).

С надеждой заинтересовать Вас и наилучшими пожеланиями,

Искренне Ваш А. Намгаладзе».

Моё письмо Мите от 7 марта 2000 г.

…У нас снегу небывалое количество навалило. У гаража никаких следов моих прошлых откапываний. Лыжные трассы тоже все замело. Но солнышко светит всё чаще.

Мама ходит на уколы и процедуры противоостеохондрозные, бюллетенит, чинит мне штаны.

Вася Шлыков получил очень доброжелательную рецензию на свою работу из Института физики атмосферы РАН и приглашение на очередные Чтения памяти Вернадского в Москву, а также в Обнинск на «Шаг в будущее».

Молодец, сыночка, что приглашение Ирине сделал.

Маму, конечно, засунем со временем на страничку, и не только её.

На этом пока всё. Целуем. Папа, мама.

Моё письмо Мите от 13 марта 2000 г.

Здравствуйте, дорогие Митя и Лена!

…У нас снега валят беспрерывно, каждый день бегаю к гаражу откапывать подход к нему. Занимаюсь этим с удовольствием, хотя ездить не собираюсь. Аккумулятор стоит дома, а дороги не успевают чистить, особенно у нас на Северном проезде.

У нас с мамой появился увлекательный вид зрелища: наблюдать из окна, как машины пытаются выбраться на проезд из нашего двора от почты (или в противоположном направлении). Мало того, что всё снегом завалено, ещё откуда-то с горы вода течёт горячая, жуткие колдобины образовались, полные воды, там машины и застревают, а мы наблюдаем за разными способами преодоления этого препятствия, а также последующего скользкого подъёмчика. Изучаем, как надо действовать в таких ситуациях.

Мама что-то не поправляется, хотя ходит на уколы и ультразвук. Любая нагрузка приводит к головокружениям. На лыжах поэтому и из-за метелей не ходим.

В телевизор смотреть противно, сплошная Чечня, трупы, руины. Кто против Путина – тот враг народа. Артём Боровик погиб. Все рыдают и готовятся избрать Путина, которого только Новодворская нашла мужество назвать уголовным преступником. Заодно и народу всему русскому от неё досталось за кретинизм.

Я готовлюсь к Апатитскому семинару ежегодному, в четверг два доклада там должен делать. А завтра и в среду очередные лекции у программистов и аспирантов.

На этом пока всё. Целуем. Папа, мама.

Письмо Володи Опекунова от 10 февраля 2000 г.

(получено 14 марта)

г. Осиповичи

Здравствуйте, дорогие Александр Андреевич и Александра Николаевна!

Я был в Могилёве, когда, Александр Андреевич, Вы звонили и сообщили Рае, что моё письмо получили. Так что я буду потихоньку ждать ответа. Жизнь тем временем идёт, и происходят ещё некоторые события.

Ваш первый звонок так сильно на меня подействовал, что я воспрял духом и написал письмо американскому послу в Белоруссии с предложением рассмотреть мой сценарий. А на Раю это повлияло таким образом, что она на следующий день пришла домой и принесла мне записку, что с 29 февраля в Минске во Дворце Искусств будет проходить книжная выставка с участием ведущих российских издательств. Одновременно и рассказала о фирмах, которые я упоминаю в письме своему брату…

Не знаю – печалиться или радоваться, но оказалось, что мой сценарий пригоден для экранизации, мало того, по нему уже поставили фильм. Конечно, в урезанном варианте, с изменениями, но ведь даже и при монтаже уже снятого фильма продолжаются изменения. Алексей Герман говорил, что он сам дописывал сценарии, уже утверждённые, во время съёмок.

Гораздо неприятнее то, что теперь я буду бояться показывать свой роман. Года два тому назад я изучил Закон Республики Беларусь об авторских и смежных правах и даже пытался вписаться в Государственный реестр литературных произведений, но оказалось, что Госком по авторским правам за два года не смог даже завести этот реестр. Задержка была за несколькими министерствами, в частности, Минфином, который никак не мог утвердить прейскурант цен за регистрацию, мало того, не был согласован сам принцип платы: за что платить, что будет единицей измерения литературного произведения: роман или его страница, песня или её строка?

От всего этого можно взбеситься. Я уверен, что за всю историю Белоруссии ещё не было ни одного процесса по нарушению авторских прав, нет никакого опыта, нет обобщённой судебной практики, порядка рассмотрения дел, порядка проведения экспертизы, назначения экспертов и т. д. В любой из этих вопросов влезешь и увидишь, что он не проработан. Грубо говоря, кранты. То же бесправие, как и во всём другом. Никакая подстраховка, никакие меры не спасут от хищения твоей интеллектуальной собственности. Проблема может быть решена только так, как она решалась всегда. Кто-то достаточно авторитетный подводит меня к руководителю журнала, издательства, знакомит с ним, и я передаю руководителю лично свой труд. Посредник выступает гарантом. Я слышал о таких людях. После войны по Москве болтался какой-то пьяница, который был вхож ко всем, который и обеспечивал издание, прохождение пьес и их постановку (журнал «Новый Мир», 1998 год, Анатолий Ким). Брал не много. У этого пьяницы не было никаких должностей, и он нигде не работал. Просто жил и всем помогал.

Вот такие думы меня сейчас одолевают.

Александр Андреевич, мне случайно попалась заметка о гибели крейсера «Новороссийск» с упоминанием Вашей фамилии (Володя приложил вырезку из газеты «НЛО», №3 (50), март 1998 года, в которой среди прочего было написано, что «Вскоре после гибели „Новороссийска“ слетели со своих постов начальник разведки Черноморского флота генерал-майор Намгаладзе и начальник ОВРа (Охраны водного района) контр-адмирал Галицкий. А вот командир отряда итальянских боевых пловцов князь Боргезе в начале ноября 1955 года получил орден. За что?»). Мне это показалось интересным. Я помню, Вы говорили о своём отце, как о военном моряке-гидрографе. Не был ли он до этого упомянутым в статье начальником разведки? А, может быть, это был Ваш дед? Или всего лишь однофамилец? Если Вам не будет трудно, сообщите мне об этом в следующем письме.

Я вдохновлён Вашим вниманием и надеюсь, что у нас состоится переписка. А, может быть, проблемы, в которые я попадаю, будут интересны и для Вас. Когда-нибудь я надеюсь прочитать Ваши воспоминания. А, может быть, они уже изданы?

В письма брату я закладываю всё, что мне интересно, всякие случаи и услышанные где-то истории. Это мой литературный материал, который может быть использован в дальнейшем. Надеюсь, что жизненные истории будут интересны Александре Николаевне. Я помню её историю о кочерге: «Вчера видела кочергу, очень дёшево, но так и не купила. Зачем мне кочерга?» А наши павлиньи перья ещё живы.

Желаю Вам крепкого здоровья и успехов.

До свидания. Володя Опекунов.

Заявление о проведении журналистского расследования в «Вечерний Минск» я забрал обратно. Вчера ходил по киоскам видеокассет и искал «свой» фильм. В одном месте, где торговали пиратскими копиями, один молодой человек говорил мне, что он этот фильм уже видел в кассете, но у него «что-то не в порядке с авторскими правами». Я уже заготовил письмо Президенту Лукашенко, но намерен запустить его только после просмотра фильма.

К этому письму Володя приложил своё письмо брату.

Письмо Володи Опекунова от 4.02.2000 г.

г. Минск

На «Край земли» в Аргентину

Опекунову Винеру Васильевичу

Здравствуй, Веня!

Получили твоё письмо с новогодними поздравлениями, были очень рады. Письмо очень содержательное и наполнено романтикой, если бы я такое письмо получил в 12-летнем возрасте, был бы очень счастливым человеком. Читали вслух, Андрей в это время держал в сознании задачу о трёх разлетающихся электрических зарядах, а Санька держал в руках только что приобретённые каратистские боевые перчатки, намереваясь по окончании чтения письма вручить мне в руки лапы и немного потренироваться со мной в отработке прямых и боковых ударов руками, локтями и ногами. Приходится держать все эти удары.

Я не стал их упрекать в том, что они не пришли в восторг от письма, но Андрей заметил моё разочарование в их реакции. Поговорили о том, что любовь к морям не может быть культом в Белоруссии, не имеющей выхода к морю. Хотя это не совсем верно. В былые времена каждый четвёртый моряк в Калининграде был белорусом, а Калининград считался морскими воротами Белоруссии.

Как бы то ни было, но я рад за тебя и желаю тебе отметить в приятном кругу моряков и журналистов 50-летие твоей морской службы. Бог даст, а пока тебе на него в смысле твоего здоровья обижаться не приходится, отметишь и другие даты. Я собираюсь детям рассказать историю твоего первого рассказа в «Маяке» «Смелый человек», кажется, за 1956 год. В 1971 году я нашёл его в подшивке газет в областной библиотеке. Желаю тебе также закончить книгу об УЭЛе. Имея деньги, можно издать её, а потом продавать самому потихоньку на пляже, с автографами.

Дошло до того, что на Всероссийских философских конгрессах (в Питере и Свердловске) философы становились в фойе в ряд и торговали своими книгами, это считается хорошим делом. Об этом я прочитал в Вестнике Российского философского общества, которыми меня снабжает мой бывший преподаватель и учитель по жизни Виктор Фёдорович Овчинников. Недавно я получил от него письмо, в котором он сообщает, что приготовил для меня только что изданную в издательстве «Янтарный сказ» свою книгу о творческих личностях в 350 страниц.

Виктор Фёдорович в течение многих лет был (и является сейчас) Председателем областной организации философов, т.е. главным философом анклава. В свои 75 лет полон замыслов, конечно, я им восхищаюсь. Ему посвящена глава в моём романе (Прощание славян), но он так и не собрался прочитать хотя бы её. Но жена его была довольна и говорила мне, что изображён он очень правдоподобно. В связи с этим, Веня, прошу тебя, прочитай мой роман. Экземпляр, который находится у тебя, можно дать почитать ещё кому-нибудь.

Один из экземпляров долгое время находился в семье моего старого знакомого, весьма уважаемого мною человека, физика-профессора, зам. директора по науке Полярного института, о котором я тебе писал в связи с твоими экспедициями к Новой Земле. Так вот, недавно он позвонил мне и похвалил моё сочинение, добрался всё-таки до него и был приятно удивлён. Я догадался пригласить к телефону Раю, чтобы она услышала это.

Надо сказать, что это подействовало, на днях она принесла мне записку с сообщением, что с 20 февраля в Минске в Палаце Мастацтва будет происходить большая выставка книгопроизводителей. Будут две фирмы, контролируемые чеченцами: «АСТ» и «ЭКСМО». Якобы платят сейчас авторам только чеченцы, все остальные жульничают и обманывают как могут авторов и всех, кто с ними связывается. У чеченцев денег хватает. Как-то по телевидению выступал один из работников генеральной прокуратуры, рассказывал, что во времена фальшивых авизо чеченцы вывезли из России четверть наличных денег и сумму в четверть годового бюджета. Денег было так много, что почти без ущерба для такого дела чеченцы щедро платили директорам банков, кассирам, охране, милиции, прокуратуре и всем, кому только можно было платить. Особенно радовались в Москве, так как им заплатили больше всех.

Рая читала кое-что из написанного мною, помогала мне делать копии, в частности, копии моего сценария, с февраля я приезжаю из командировки в Могилёв и Рая сообщает мне, что вчера по Белорусскому телевидению прошла премьера фильма по моему сценарию «Рейнджер из атомной зоны».

Мой сценарий называется «Опасная зона». Действие фильма происходит в Чернобыльской зоне Белоруссии. Международная американо-белорусская экспедиция смело вступает в бой с бандой мародёров и побеждает. Торжествует добро. Перед началом фильма режиссер В. Никифоров с глубоким сожалением сообщил, что автор сценария, некто Черных, не дожил до счастливого дня выхода его фильма на телеэкран.

Я сам фильм не смотрел, но Рая не поленилась, достала сценарий и смотрела в него во время показа фильма. С одной стороны, я был обрадован как бы случившимся неявным признанием моих талантов, с другой стороны, глубоко возмущён. От «Беларусьфильма» у меня есть письма с их отказами, один экземпляр сценария лежит на «Телефильме», третий – в Москве у Никиты Михалкова, у меня есть извещение его секретарши Фёдоровой. Вряд ли идею украл Михалков и передал её на «Беларусьфильм». Остаются негодяи из сценарного отдела, которые сделали копию с моего сочинения, а авторский экземпляр вернули мне.

Вести судебную тяжбу мне не под силу…

Надо хотя бы фильм посмотреть, Рая говорила, что фильм очень плохой. Нет связи между эпизодами, но стрельбы много. А чтобы обозначить научную экспедицию один из героев говорит другому: «А это научная экспедиция». Саньке фильм понравился, особенно стрельба из автомата Калашникова. Я писал сценарий в расчёте на совместную постановку с американцами, которые тогда во всю работали на «Беларусьфильме», поэтому накрутил там всего много: моральные и политические проблемы, наше прошлое, отношения человека и государства, место учёного в мире и в наших странах, причины преступности и т. д. Ничего, кроме стрельбы, в фильме нет, а Чернобыльская зона притянута за уши, всё это могло происходить в обычном лесу.

Я надеюсь, что у этой истории будет продолжение, не пришлось бы только раскаиваться в содеянном. Как-то грустно устроена наша жизнь. Если у тебя есть красивая жена, её кто-то уводит, если есть дом, его приходится отдавать другим, если есть деньги, тебя обязательно кто-то обворует, если ты написал сценарий, то кто-то поставит по нему фильм. Сейчас все могут говорить на мертвеца, что это он украл идею, а мы не при чём. А находящаяся в трауре жена и дети могут подойти и плюнуть мне в лицо, за оскорбление памяти порядочнейшего человека, выдающегося деятеля культуры.

Ты читал несколько глав моего романа и обратил внимание на то, что путаются три Василия. Я тогда тебе объяснял, что это мистический элемент, материализации моего ангела-хранителя Васьки Палаткина. Один из вариантов названия моего романа, от которого я потом отказался: «Мой суровый ангел-хранитель». Он беспощадно расправляется с людьми, которые доставляли мне неприятности. Я возмущён им, но он не слушается меня и производит своё страшное дело, даже после своей смерти (глава: Лилькина гибель. Вечно живой.) Интересно, что события со сценарием укладываются в мистическую линию. Как только Черных взялся за мой сценарий, он подписал себе смертный приговор, Васька Палаткин с ним незамедлительно расправился, сейчас получается, что мертвый хватается за живого, пытается отнять у него авторство, а, может быть, уже отнял. Такие вот у меня личные дела…

3 января собирались в Переславском, мама большей части своего времени лежит у себя в комнате, думает думы. Похудела. Сапрыкин также шутит, что благодаря ненависти к нему она и живёт. На эти слова мама говорит ему: «Не дождёшься, сколько хочу, столько и буду жить». Всем её очень жаль. При её в общем-то ясном уме можно было бы ещё неплохо чувствовать себя, заполнить жизнь чем-нибудь неспешным, несрочным, не переживать за других и не влезать в их отношения. Самое время служить Богу.

Я как-то читал, что молодость – это средство, чтобы обеспечить себе старость. И в том случае, чтобы было чем заниматься, иметь дело по душе. Я восхищаюсь философом Виктором Фёдоровичем ещё и тем, что он настолько спланировал свою жизнь, что у него не остаётся ни минуты свободной, чтобы предаваться пессимизму. Он взял на вооружение тезис писателя Александра Грина: «Если я не буду писать, я умру». Это круче, чем знаменитое «ни дня без строчки». Если бы мать умела читать и писать, она могла бы оставить свои мемуары. Память у неё великолепная. Она помнит жизненные истории сотен людей, живших рядом с ней…

Вот такая обстановка на сегодняшний день. Пишу так плотно и без абзацев, чтобы поменьше тратить бумагу. В конверт весом до 20 граммов помещаются как раз два листа формата А4, так что отведённую мне для этого письма бумагу я заполнил максимально. Желаю тебе крепкого здоровья и успехов. А чтобы письмо не пропало окончательно, если ты не получишь его в Аргентине, я отправлю к твоему приходу копию в Калининград…